***
Это случилось, когда терпение Грейвса лопнуло, и он решил лично проследить за работой Вторых Салемцев. Общество противодействия магии, не первое и не последнее на его памяти, но в этот раз особенно надоедливое. Грейвс понаблюдал немного за разглагольствованиями главы этого сомнительного семейства, кое-что прикинул в уме и уже собрался уходить, как вдруг неказистого вида юноша сунул ему в руку листовку. — Возьмите, сэр… пожалуйста, — сказал он очень тихо; его голова была опущена так низко, будто он не мог разогнуть шею. В обычное время Грейвс, разумеется, не взял бы. Но главное — в обычное время никто даже не подумал бы предложить ему эту несчастную листовку. Потому что Грейвс всегда становился невидимым, прежде чем выйти на разведку. Впрочем, любая маскировка имеет свойство ослабевать. Мысленно укорив себя за промах — а ещё постоянно выговаривал Тине! — Грейвс решил, что может подождать, прежде чем снова исчезнуть из вида, самую чуточку, несколько лишних минут. — Как тебя зовут, парень? — И зачем только он спросил? — Криденс, — почти умирающим шёпотом. Взгляд Грейвса скользнул по его опущенной макушке и задержался на руках, покрытых корками засохшей крови. Красная кровь на синих от холода пальцах. Грейвс помедлил и небрежно забрал протянутую листовку. — Прошу… только не выбрасывайте её на глазах у моей матери, — попросил Криденс и вздрогнул, словно поражённый своей неожиданной храбростью. Грейвс медленно опустил злосчастный листок в карман и покосился на ораторствующую даму, ощутив мгновенный всполох отвращения. Испытывать столь острые чувства к не-магам, было странно — как неприязнь, так и подозрительный интерес. — Она плохо обращается с тобой? — Грейвс почти физически чувствовал, как каждый новый вопрос связывал и привязывал его. Но он отмахнулся от этих невесомых паутинных нитей; Персиваль Грейвс был могущественным человеком — во всех смыслах, и ему ничего не стоило избавиться от помехи, когда придёт время. Криденс обернулся, чтобы посмотреть через плечо на Мэри Лу Бэрбоунс, и в его глазах промелькнул ужас — на работе Грейвс нагляделся на такое выражение глаз. Кажется, так смотрят, когда страх и ненависть лежат на чашах весов. И уж точно никто не должен так смотреть на свою — пусть трижды приёмную — мать. Ещё несколько нитей незаметно оплели его — почти незаметно. Грейвс уже знал, что за старой, штопаной одеждой Криденса скрывались другие порезы, и синяки, и шишки, и прочие следы побоев. Чтобы знать это, ему не обязательно было видеть их воочию; достаточно было понаблюдать за тем, как скованно двигался юноша и как постоянно одёргивал сбившийся воротник и сползающие рукава. Даже странно, что это было так очевидно — в мире Грейвса люди гораздо чаще вредили друг другу с помощью зелий и заклинаний. — Всё в порядке, сэр, — пробормотал в ответ Криденс. Грейвс покачал головой — он неплохо чувствовал ложь; но сейчас всё было слишком очевидно даже слепому, и Криденс вовсе не лгал, он кричал правду языком тела и жестов. Грейвс задумался. Застывший напротив него Криденс прирос к земле, драгоценные листовки были забыты им, и наверняка это не ускользнуло от внимания Мэри Лу. Дома Криденса ждало очередное наказание; безо всякой магии Грейвс воочию видел, как сгущались тучи над головой мальчишки, как его поджидала темнота. Он мог бы её рассеять — наверное. Но одна его случайная подачка ничего не изменит, а крупно вмешиваться в жизнь не-магов он не собирался. Не после сотни выговоров своим подчинённым. — Криденс… — вырвалось у него. Кажется, вслух. Он коснулся указательным пальцем предплечья Криденса, и тот удивлённо встрепенулся; страх ушёл из его глаз, сменился благодарностью, изумлением и глубоко спрятанной толикой любопытства. Грейвс мысленно отругал себя. Он всего лишь заставил утихнуть боль — даже не излечил раны, потому что это было бы слишком заметно, а играть по-крупному и корректировать память Мэри Лу не входило в его планы. Но теперь Криденс мог догадаться… Вернее, уже догадался. Грейвс поступил опрометчиво — теперь стоило стереть память самому Криденсу. Но Криденс не скажет лишнего — Персиваль знал, хоть это был весьма сомнительный аргумент по его привычным меркам. В любом случае, задерживаться определённо не стоило. — Прощай, Криденс, — сказал он. Криденс разомкнул дрожащие губы. Может быть, он хотел попрощаться в ответ. Может быть, хотел попросить Грейвса не бросать его. Но он так не издал ни одного звука. Похоже, он просто привык молчать в ответ на все удары судьбы, зная, что любой протест может закончиться гораздо хуже. Грейвс сделал шаг назад и пошёл прочь, обновив заклинание невидимости. Чуть позже, остановившись в каком-то закоулке, он достал из кармана смятую листовку и одним движением пальца пустил искру, которая сожгла её, не оставив следов. Возможно, не стоило избавляться от неё так поспешно. Он мог использовать её… например, приложив к делу о пустяковой, но всё же угрозе Вторых Салемцев. Кажется, он просто не хотел, чтобы у него осталось хоть малейшее напоминание о юном не-маге, которого он отказался спасти. Прошло слишком много времени, прежде чем он понял, что его невидимость всё это время оставалась нетронутой.***
— Сэр, мистер Грейвс! Придите в себя… пожалуйста? Нерешительный голос Тины смял и отбросил воспоминания, но те были цепкими. Грейвс знал, что они вернутся. — Простите, мы бы не заставляли вас, просто… просто… совсем нет выбора… — продолжала лепетать Тина, пока Грейвс не успокоил её жестом. Интересно, как он выглядел со стороны несколько последних минут. Должно быть, смотрел вовнутрь. — Я в порядке. Можете рассчитывать на мою помощь — если это, конечно, можно назвать помощью. Вы ведь сами сказали, что от меня почти ничего не требуется. — Совершенно ничего, — подтвердила Тина очень поспешно, и Грейвс почти уверился в том, что его — хотелось верить, ещё не бывшая — подчинённая что-то скрывала, но он не стал допытываться. Больше всего его занимало то, что очень скоро он увидит Криденса снова. Конечно, Грейвс никогда не был трусом. Но ожидание их новой встречи раскрывало неожиданные горизонты его малодушия. Персиваль одновременно очень хотел увидеть мальчишку, и в то же время… Тот наверняка его вспомнит, вспомнит всё, и поданную листовку, и прощальные слова. Вряд ли он когда-нибудь забывал — как и сам Грейвс. Криденс с самого начала был далеко не так прост, как ему показалось. Эта была первая ошибка Грейвса в череде его тогдашних ошибок. Если бы он не скрылся тогда, многое могло пойти по-другому — в масштабах города, страны, в масштабах их жизней. Ах, да. Он чуть не забыл, что с тех пор Криденс видел его двойника ещё много раз; и для Криденса их встреча будет отнюдь не второй. До сих пор Грейвс старался не думать о том, что Гриндевальд сделал с Криденсом. — Где мы встретимся? — спросил Грейвс вслух. — В чемодане Ньюта, — ответ Тины рассмешил бы Персиваля, если бы ему было до смеха. — Там… будет проще. Удобнее. И потом… то, что Ньют собирается сделать… может быть опасно. И уж точно не нуждается в афишировании. Значит, Тина собиралась подвергнуть Грейвса опасности да ещё и предполагала, что он сохранит всё в тайне. Становилось ещё интереснее. — И когда же? — Как можно быстрее… сейчас? Тине всё же удалось застать Персиваля врасплох. Не откладывать в долгий ящик — одно… но прямо сейчас? Плен Гриндевальда плохо сказался на нём, сделал нерешительным, тяжёлым на подъём. — Пожалуйста, сэр… Криденс очень плох. Грейвс с трудом подавил ещё один судорожный вздох. Почему-то эти слова причиняли вполне отчётливую боль. Они виделись всего один раз, и тогда Грейвс отвернулся, но если у него будет второй шанс, он готов рисковать и хранить секреты. Криденс — всего лишь фрагмент, случайно ставший одной из ключевых фигур. Вернее, он всегда был одновременно и тем, и другим. Мальчик умирал, пожираемый обскуром, и в этот раз Грейвс не мог помочь ему, как бы ни старался, но Тина почему-то утверждала обратное. Она не могла знать больше, чем знал сам Персиваль, наоборот, она знала гораздо меньше. Грейвс успел выяснить, что Гриндевальд, принявший его обличье, отстранил Тину от работы за вмешательство в дела семьи Бэрбоунс. Должно быть, он счёл её опасной помехой, способной нарушить планы. Сейчас это было уже неважным. Важным было лишь то, что на его месте сам Грейвс поступил бы так же. Спускаясь внутрь заветного чемодана, Грейвс не мог перестать думать об этом; в былые времена его мысли всегда были заняты куда более глобальными вещами, а сейчас у него из головы не выходил один испуганный мальчишка. Тина отвела его в какое-то поле, удивительным образом спрятанное внутри тесного внешне пространства — очень тонкая магия, Грейвс оценил её в полной мере. В этом укромном уголке до них не долетали крики животных, которых Грейвс успел заметить краем глаза и за которых должен был вынести Ньюту Скамандеру наказание, но этого уже не случится — не после того, что сегодня произойдёт. — Сейчас они придут, — шепнула Тина и зачем-то добавила: — Ньют очень сблизился с Криденсом. Он вернулся обратно в Штаты, как только узнал, что Криденс не погиб и пробрался на его корабль. В отличие от Персиваля, Ньют всегда думал о том, как помочь слабому в ущерб другим вещам, в ущерб чему угодно. Именно поэтому он очень сблизился с Криденсом, а Грейвс уже никогда не сможет этого сделать. И Гриндевальд, и он сам виновны в этом в равной мере. Вместо радости за того, кто наконец-то обзавёлся защитником, эти невинные слова вызвали лишь очередной болезненный укол; а потом боль возросла, когда в поле их зрения появился Ньют. Ньют в буквальном смысле тащил на себе того, чьё лицо Грейвс так и не успел забыть. Сейчас это лицо было ещё бледнее, чем во время их первой встречи, без всякого преуменьшения смертельно бледным. Голова Криденса безжизненно моталась, падая на грудь, но, едва Ньют остановился, он с усилием заставил себя немного распрямиться, и его взгляд столкнулся со взглядом Персиваля. Грейвс готов был поклясться, что тёмные глаза Криденса становились чернее с каждой новой секундой.