Перехлестье судеб

Лес отзывался тихим, успокаивающим шелестом; шепотом грустных деревьев, слабо шевелящих на ветру своими листьями. Бесцветными, блеклыми, невзрачными — они были похожи на жизнь. Точнее, на некоторые её периоды. Одни, как яркие огненные всполохи рыжих и багряных листьев, оставались в памяти незабываемыми воспоминаниями, а другие — заметно бледнее — постепенно рассасывались и попросту исчезали. У Игрэйта таких воспоминаний было полно — они, картинки из его наполненной обыденностью жизни, сначала всплывали в памяти, напоминали о себе, а потом… как-то забывались. Становилось не до них — порой нужно было решать, как избавиться от нового приказа отца, отданного Плеваке, который обычно гласил: «помоги моему сыну найти связь со своим драконом. Он должен.» Он должен… Игрэйт усмехнулся, мрачно и как-то совершенно невесело, и со злостью, яростью, скопившейся внутри, ударил кулаком по дереву, чувствуя, как кора начинает раздирать покрытую алеющими ожогами кожу, ладонь жжется, а в сознании пульсирует мысль: Должен. — Ты обязан, — зарычал Игрэйт, вспоминая слова отца, — ты не имеешь права на ошибку, — он с остервенением врезал по дереву ещё раз, не чувствуя запаха собственной крови. — Ты — наследник, ты должен доказать, что достоин им быть. Но я не хочу! — в перемазанную кровью кору обрушилась ещё пара ударов, пока Игрэйт, обессилев от этого ужасного чувства — чувства ярости и собственного бессилия — не облокотился о неё спиной и сполз на землю, опуская окровавленную и распухшую от экзекуции ладонь в траву и морщась от того, что воспалённая кожа защипала. — Мне просто нужно отомстить… Это вряд ли получится… теперь, когда его с позором выгонят из племени, может, даже убьют, чтобы его дети — если таковые будут! — не смели претендовать на право наследования. Они же будут от него — недо-дракона, значит, прав у них не будет. «С нами сила — прочих в море!» — так гласит их девиз. Девиз племени Лохматых Хулиганов. Уже почти что не его племени. Но… грустно от осознания этого не было. Его выгонят из племени, да… Вспомнилось лицо матери, искажённое предсмертной мукой, и сердце сдавило нестерпимой болью, стало горько, невыносимо горько… И тогда он позволил себе этот постыдный, карающийся в племени позором, момент, — он заплакал. Молча, без всхлипов, только одна, блестящая в робких лучах скрывающегося солнца слеза скатилась по его щеке, очертила скулу, скользнула звонкой хрусталинкой на траву… А потом… Игрэйт решительно сузил глаза. Встал, пошатнувшись от усталости в человечьем теле, безразлично глянул на руку с закоптившейся кровью, осмотрелся, поймав заинтересованные взгляды стайки жутких жутей на ветке ели, и пообещал, что… Это был последний раз проявления слабости. Больше. Никогда. А ещё понял, что, в общем-то, ему не особо-то и требуется внутренний дракон. Он не недо-дракон. Он человек. А ещё он викинг. И он может отомстить полу-людям без чьей-либо помощи. Сверкнули кончики острых зубов, внутри что-то замедлилось… а ещё вдруг показалось, будто что-то изменилось. Что-то изменилось крайне незаметно, но значительно в нём… Наверное, навсегда.

✶ ✷ ✸ ✷ ✶

Спустя две недели… Игрэйт задумчиво осмотрел овраг, перевёл взгляд на карту в руках, удостоверился и решительно свернул её. А потом столь же решительно спустился вниз… то есть, перекувыркнулся через себя раз шесть, растянул ногу, порезался о все колючки и только тогда — взлохмаченный и в грязи — попал в овраг. Неприятно, конечно, но что поделать. Ему не привыкать к подобным ситуациям, да ещё и повезло, что никто этого не видел… хотя нет, вспорхнувшая с ближайшей ветки жуткая жуть стала невольной свидетельницей его позора. Он вздохнул тяжко, потянулся, расслышав звонкий хруст позвонков, и прошёл к озеру, намереваясь сполоснуться. Карту предварительно откинул подальше на берег, не желая лишаться единственного путеводителя на острове. Стянул через голову тёмно-зелёную жилетку, ненавидимую им, избавился от других вещей и рыбкой нырнул в воду. В спасительную прохладу… Конечно, на улице тоже было не так уж и тепло — как никак осень на дворе и жуткий промозглый холод должен был вскоре добраться до их острова, но этой незначительной прохлады Игрэйту казалось мало. И поэтому он ежедневно с утра сбегал из дома в лес и купался в озере — холодном, таким, что аж до костей пробирает, — и это помогало ему. Почему-то эта стихия начинала успокаивать его. И вот сейчас, безмятежно плавая в холоднющей воде кристально-чистого озера, купающегося в разноцветных бликах, он жмурился от удовольствия. Было холодно и… хорошо. И тут эту идиллию самым наглым образом нарушили, звонким, певучим и очень мелодичным голосом вопросил насмешливо: — И не холодно тебе голышом в такой холодной водичке? Игрэйт никак не отреагировал, нацепив непроницаемую маску на лицо. Чувства обострились… он непонятным образом ощутил, как от его собеседницы, — а это была именно она — исходит аромат фиалок. Приятный, волнующий, невообразимо притягательный, очень тонкий, но душистый, словно он находится на поле, заполненном этими ароматными цветами. Но даже несмотря на этот приятный аромат, голос Игрэйта не смягчился, когда он произнёс: — Нарушать столь интимное единение существа — дурной тон, не находишь? И вот должна же его незримая, находящаяся на берегу собеседница устыдиться, но нет — нагло усмехнулась, видимо, качая головой. — Ты насто-олько правильный, что мне даже скучно стало… — Так что же тебе мешает уйти, пахнущая фиалками? — перебил её Игрэйт, открыв глаза. И устремляя взгляд прямо на сидящую около берега на камне черноволосую девушку, одетую во всё чёрное — чисто чёрная рубашка, плотно облегающая стройное тело, перчатки до локтей, скрывающие длинные и изящные пальчики, черные лосины из тонкой материи, окаймлённые по бокам незамысловатым узором из крохотных камешков гранита, и чёрные, блестящие туфли. Четырнадцать-пятнадцать лет на вид, явно младше него. Иссиня-чёрные волосы в толстой косе доходили до талии; её тонкая и изящная фигура, наделённая грацией и изяществом истинной драконицы, гармонично вписывалась в нежный пейзаж оврага. Нежная оливковая кожа сверкала юной красотой и оттенялась чернотой костюма, заострённые черты лица, на которых тонкие коралловые губы, искривлённые в усмешке, смотрелись идеально, соответствовали образу «юной прекрасной девы», а глаза — голубые, лазурного оттенка моря, были намного глубже, чем у Аланы. Намного ярче, выразительней, прекрасней… Она была похожа на прекрасную дьяволицу-искусительницу, мимо которой вряд ли прошёл бы кто-нибудь… Но он остался к её красоте безразличен. Игрэйт лишь окинул её мимолётным, оценивающим взглядом и вновь выразительно взглянул на небо. Как бы намекая, что она может улетать. А то, что она была обращённой — легко понял. Сам не зная как, но понял. Вероятно, это была одна из новоприбывших полу-драконов, которые заключают с ними договор, только непонятно с какого острова… И ещё — непонятное чувство, чувство странного раздражения, которое вспыхнуло внутри, относилось к ней. Игрэйт не понял, что это было с ним, но потом взглянул на странную незнакомку и вдруг осознал: он не знает её дракона. То есть… знаков отличия совершенно нет. Знак отличия может быть любым. К примеру, самый простой из всех — драконьи атрибуты. Если дракон слабенький, обычный и не особо опасный, то его драконьи атрибуты можно убирать. Если же дракон относятся к категории редких — крайне сложно будет втянуть в тело, к примеру, те же рога. Второе — у каждого полу-дракона имеется метка. Обычно, на тыльной стороне ладони, иногда на внутренней. С помощью расцветки по ней можно определить класс дракона и его редкость. И третий, самый тяжелый и не всем дающийся способ определения (которым обычно могут пользоваться только редчайшие и сильнейшие) — по ауре. Игрэйт точно не знал, как они это определяют, но видел несколько раз подобное, когда обладающий редким драконом Тройным Ударом Дагур — его троюродный брат-берсерк — осматривал их остров. Но у Игрэйта получалось определять как-то само собой, на интуитивном уровне, а сейчас… Он был в замешательстве. — Что такое? — с насмешкой во взгляде, да и в голове вопросила его собеседница. — Не могу определить твоего дракона. — Вот как… — незнакомка хмыкнула, задумчиво постукивая длинным чёрным ногтем по поверхности камня, отчего неприятный стук начал резать уши, — странный ты. Я тоже не могу определить твоего дракона. Игрэйт усмехнулся, подплыл чуть вперёд, встал на песок и, ничуть не стесняясь того, что вода закрывала теперь только то, что было ниже поясницы, взлохматил волосы, странно обгоревшие на солнце. — Потому что у меня его нет. — Что? — изумилась незнакомка и даже подалась вперёд, будто не веря в то, что услышала, — не может быть. Очень, очень странно… — она задумчиво осмотрела его с ног до головы, даже не стесняясь того, что Игрэйт был далеко не одет. Чуть прикрыла глаза, пока тот выходил из воды, одеваясь, и втянула носом запах. Задумчиво прошептала: — пахнущий пеплом, как интересно… Она вдруг вздрогнула, посмотрела на него с нескрываемым подозрением. Но Игрэйт отчётливо видел: в глубине её зрачков притаился страх. Дикий, жгучий, животный… страх затронул и её дракона. Внутреннего дракона. Значит, что-то не так. — Всё хорошо? — нейтрально поинтересовался Игрэйт, натягивая на себя жилетку и морщась от меха. Как же он ненавидит все эти викингские штучки… Незнакомка передёрнула плечами, мотнула головой и, вновь вернув себе насмешливый и слегка снисходительный вид, хмыкнула: — Как же, конечно, хорошо. Так на чём мы остановились… ах да, — она хлопнула себя по лбу и с фальшивой грустью от забывчивости произнесла: — на счёт дракона. Моего. Как ты можешь его вообще почувствовать, если, как ты говоришь, дракона ты не имеешь? Игрэйт неопределённо пожал плечами, чувствуя себя как-то неловко от ощущения… что что-то не так. — Хорошо, — незнакомка спрыгнула с камня, потянулась, как кошка, и, медленно подходя к нему, протянула: — значит, с этим надо разобраться… И тут раздался рёв. Отдалённый, слегка приглушённый, но оттого не менее пронзительный. И девушка вдруг изменилась: блуждающая по лицу усмешка исчезла, уступив место плотно сжатым губам, в глазах блеснули искры, а она сама вмиг превратилась в хищницу: опасную, неукротимую, притягательную хищницу. Драконицу. Рваным движением дёрнувшись назад, она обернулась к внимательно наблюдающему за ней Игрэйту и улыбнулась. Впервые. Не снисходительно, не насмешливо, а искренне — и Игрйэт чуть не улыбнулся в ответ. Улыбку сдержал. А девушка вдруг мгновенно оказалась рядом, смотря на него. И произнесла тихо: — Меня зовут Ситара, пахнущий пеплом, запомни меня… пожалуйста. Игрэйт хотел спросить, но не успел — она отбежала, растворяясь в угольной искрящейся редкими голубыми искрами дымке и оттуда уже вылетела прекрасная гибкая чёрная драконица, ночная фурия, держащая в лапах что-то… его новая знакомая стрелой взмыла выше, чёрной молнией устремляясь вперёд и исчезая из виду. Внутри почему-то жутко скреблось и негодовало. Игрэйт нахмурился, кажется, осознавая, что она его надула, потому что только сейчас он заметил пропажу карты, и тут же его глаза яростно сузились… Получеловек! Как он сразу это не понял?