Стакан воды. Околотеатральная история

      - Марья Алексевна-а-а, ну пустите в магазин водички купить! Ну сил ведь уже никаких!       Рослая деваха в супероблегающем трикотажном платье с вырезом до самого краешка приличий жалобно взглянула из-за своего монитора на главного бухгалтера.       - Тебе напомнить, Поля, из-за кого у театра задержка с поставщиком воды для кулеров? – главбух Долгорукая недобро приподняла бровь. – О чём, а главное, чем нужно было думать, чтобы отправить в банк платёжку «Аква-сервису» с реквизитами фирмы, поставляющей стиральный порошок костюмерному цеху?       Золотая осень за окном радовала глаз разноцветьем опадающих листьев и несла проблемы, связанные с началом отопительного сезона. Коммунальщики, не принимая в расчёт бабье лето, что баловало в этом году как никогда долго, запустили отопление сразу на полную мощность. Пересушенный воздух чрезмерно прогретых помещений мучил офисных сотрудниц постоянной жаждой, а последний из имевшихся баллонов с водой завхоз Карл Модестович уволок в кулер за кулисами сцены, где в преддверии премьеры шли финальные напряжённые многочасовые репетиции.       - В магазин, значит? – не на шутку разозлилась Долгорукая.       - Ага, – вжав слегка голову в плечи, пискнула Полина.       - А ничего, что коммунальщики от нас сверку расчётов ждут? Мне они по электронке уже трижды деликатно напоминали. Дожидаешься, когда начальству письмо официальное пришлют с претензией за задержку сверок? Сиди и доделывай! Работнички… – добавила полушёпотом Мария Алексеевна, отворачиваясь к компьютеру.       Со своего места поднялась Варвара Степановна, дама бальзаковского возраста и весьма внушительных габаритов.       - Может, я схожу, Марьсевна? Не возражаешь? Этих вертихвосток пошли, так они себе по поллитре принесут, да и всё. Я пятилитровочку куплю, на всех. Чаёк заодно поставим.       Основной обязанностью Варвары Степановны был расчёт зарплаты, ну и плюс ещё кое-что по мелочи из повседневных бухгалтерских забот, потому в середине месяца у неё выпадало несколько относительно спокойных дней. Главбух только милостиво качнула элегантной причёской, не отрываясь от дела.       Полина со злостью бросила взгляд на новенькую, белокурую Аню, которая тихо сидела за приставным столиком для стажёра и ни о чём никого не просила, прощаясь из-за её молчаливости с возможностью прогуляться хоть десять минут по чудесной погоде в рабочее время.       До премьеры меньше недели. Напряжение захлёстывало коллектив. Режиссёр ругался матом на чём свет стоит. Правда, не на него, Владимира Корфа. К его игре претензий не было. Сегодня по полной программе досталось молодожёнам Долгорукому и Репниной. Не знаю, неужели так трудно играть любовь с собственной женой, тем более когда у вас ещё медовый месяц? Корф ухмыльнулся про себя, поглядывая на новоиспечённое семейство. Весной закончился показ костюмированной долгоиграющей мелодрамы, где все они втроём снимались. После ошеломляющего успеха сериала, в котором были заняты сразу несколько молодых актёров его театра, худрук Сергей Степанович Оболенский решил переманить к себе ещё одну участницу удачного проекта, Наташу Репнину, соблазнив ролью Роксаны в «Сирано». Разумеется, дебют в новом театре, да с такой ролью! Наташеньку долго уговаривать и не пришлось. Планы худрука как нельзя кстати пришлись и Дюше Долгорукому, который вокруг Натали петли вил ещё на съёмках сериала, а после её прихода к ним в труппу активизировал покорение красавицы настолько победоносно, что три недели назад весь театр дружно кричал новой актёрской семье «Горько!» И вот теперь этот «семейный подряд на площадке» никак не мог сосредоточиться на пьесе, видимо, постоянно скатываясь на нежные чувства друг к другу в реальности. Взбешённый режиссёр прервал репетицию раньше времени, чем перфекционист Корф воспользовался, чтобы ещё раз пройти сцену боя на шпагах с преподавателем фехтования.       Ради этой роли ему пришлось практически переступить через воспитание и все возможные понятия о порядочности. Когда Владимир услышал, что Оболенский задумал ставить к будущему сезону «Сирано де Бержерака», немедленно помчался на его розыски.       - Сергей Степанович, можно отнять минуту?       - Слушаю, Владимир. Чем могу быть полезен нашей ярчайшей звезде? – с едва различимой фирменной грассировкой пафосно вопросил худрук.       Чуть заметно поморщившись, Корф, пересиливая свою всегдашнюю ненависть к выпрашиванию ролей, начал немного издалека:       - Я слышал, вы «Сирано» собираетесь ставить. Это правда?       - О, Владимир, вам совершенно не о чем волноваться! Кристиан однозначно ваш и только ваш!       - Вот об этом я и хотел поговорить. Дайте мне Сирано.       - Что? – старик решил, что не так понял Корфа.       - Дайте мне сыграть Сирано.       Взглянув на молодого актёра почти по-отцовски снисходительно, Оболенский слегка приобнял Владимира.       - Простите за очевидно нелепый вопрос, Володенька, но… вы себя в зеркале давно видели?       Дерзко ухмыльнувшись, Корф парировал в тон худруку:       - А о такой вещи, как пластический грим, вы слышали?       - Зачем вам грим, Володя? С вашими данными…       - Вот именно! С моими данными я или помножу стереотипы на ноль сразу, или до пенсии буду играть Кристианов и Аполлонов! Сергей Степанович, я прошу вас, я практически умоляю: попробуйте меня на Сирано. Дайте мне две репетиции! Только две! Если не справлюсь, можете до скончания дней моих эксплуатировать мою морду исключительно в ролях сладких идиотов.       Глядя на разгорячившегося актёра грустно и сочувственно, Оболенский пытался его образумить:       - Володя, боженька дал вам такие потрясающие данные! В вашей творческой карьере ещё будут глубокие переживания мужчин среднего возраста. Но позже. Играйте любовь! Молодость – она же так быстро проходит!       - Так я и прошу вас дать мне сыграть любовь! Разве Сирано не любит Роксану до самоотречения?       - Ну зачем вам такие сложности? Зачем театру такие сложности?       Корфу показалось, худрук смотрит на него чуть снисходительно, как доктор на неразумного больного. От отчаяния решившись на откровенно подлый шаг, жёстко произнёс:       - Что ж, Сергей Степанович, если в этом театре не нуждаются в моих драматических способностях…       Отчётливо понимая, что своим намёком не только ставит в почти безвыходное положение худрука, ибо занят на ведущих ролях в доброй половине репертуара, но и предаёт театр, в котором в прошлом сезоне ему шли на сумасшедшие уступки в связи со съёмками в ставшем теперь популярнейшим сериале, сделавшим его самого звездой первой величины, Владимир уже не мог остановиться. Он ставил на кон всё, включая собственную совесть.       Опешивший Оболенский в растерянности развёл руками:       - Но… кто же тогда на роль Кристиана?       - Чем вам Долгорукий не Кристиан? Две репетиции, Сергей Степанович. Всего две – и моя судьба в вашей власти!       Грустно улыбнувшись напоследок, худрук бессильно махнул рукой, уступая напору отчаянно рискующего актёра.       На первой репетиции Оболенский и Шишкин, которому доверили постановку знаменитой пьесы Ростана, единодушно решили, что в задуманной местным секс-символом авантюре что-то есть. После второй, увидев, как мощно поработал актёр над каждым полученным замечанием к роли, окончательно поняли – их Сирано-Корф в будущем сезоне произведёт в театральном мире подлинный фурор! Но с «автором» будущего фурора своими соображениями делиться благоразумно не стали.       Очнувшись от воспоминаний, Владимир тряхнул головой, вкладывая шпагу в ножны, аккуратно снял накладку на бóльшую часть лица с огромным уродливым носом, в которой старался проводить каждую репетицию, даже назначенную без костюмов. Ну и жара во всех помещениях театра стоит! Неужели нельзя сбавить отопление? Чёрт! Вот гадство, освободившиеся раньше него коллеги опустошили кулер. Помянув «дорогих товарищей» ещё разок недобрым тихим словом, Корф отправился полутёмными переходами к гримёрке за вещами. В конце коридора на пересечении с узким ответвлением к служебному выходу промелькнула дородная бухгалтерша Варвара Степановна, отягощённая немаленькой бутылью питьевой воды. О, вот и повод свернуть в бухгалтерию. Аня. Анечка. Хрупкая девочка, внешностью, фигурой и голосом больше напоминающая ангела. Вспомнил, как впервые услышал о новенькой сотруднице, вернувшись чуть больше месяца назад с триумфального «чёса» по курортному побережью со спектаклем, где играет предмет вожделения аж для пятерых дам одновременно. На волне успеха экранного «мыла» с собою в главной роли Корф не имел недостатка в работе последний год. Прошлый театральный сезон выдался напряжённым, любые замены по техническим причинам Оболенский делал на спектакли именно с его участием, что обеспечивало родному «храму Мельпомены» постоянные аншлаги. Летом отдых получился тоже кратким, пользуясь их с Долгоруким и Писаревым популярностью, театр с двумя спектаклями отправился по приморским городам и весям. После возвращения, на посиделках в театральном буфете Лёшка Шубин разглагольствовал:       - Новенькая из бухгалтерии ничего себе так, конечно. Только типа серьёзную из себя корчит. Володька, прикинь, с такой-то отпадной фигуркой и мордочкой!       - И что, прямо отпадная?       - Да не то слово, Корф! Только уже всех отшила, – в голосе Шубина слышалась обида, смешанная с презрением.       - Что, и тебя?       Многозначительное сопение было красноречивее любого ответа.       - Ладно, не переживай, Лёш, – Корф хлопнул коллегу по плечу, поднимаясь из-за столика. – На наш век красавиц хватит!       Из любопытства в тот же день заглянул в бухгалтерию, на ходу изобретя едва ли достоверный повод. Лучезарно улыбнулся корифеям театрально-цифирного производства Марии Алексеевне и Варваре Степановне, гораздо сдержаннее – прилипчивой как жевательная резинка Полине. А в самом углу, за приставным столиком в торце Варвариного рабочего места увидел… чудо. Изящное, большеглазое, в лёгком белом сарафане на тонких бретелях. Чудо опалило вошедшую в кабинет звезду секундным взглядом и старательно погрузилось обратно в изучение кипы бумаг перед собой. Но за мгновение, в которое бездонные сапфировые омуты омыли, казалось, самое сердце его, Владимир почувствовал на себе, что это такое – любовь с первого взгляда. Раньше он лишь посмеивался, встречая подобные сюжеты в литературе, но вот миг – и Корф повержен. Ни разу за свой четвертак с гаком он ещё не испытывал по отношению к женщине ничего подобного. Захотелось стать хранителем её души, чтобы эта крошка доверила ему своё сердце, как трепещущую птичку, которую он бережно хранил бы в своих осторожных ладонях. Дабы не пялиться на девушку, как последний идиот, Владимир занял стул для посетителей возле стола Варвары Степановны, боком к Анне. Как ни сканировал привыкший уже к перманентному вниманию актёр «задним зрением» поведение ожившего ангела, заметить хоть крошечного проявления интереса к своей персоне не смог. Что ж, мы пойдём другим путём, решил целеустремлённый мужчина и с тех пор не упускал случая заглянуть в бухгалтерию, то одаривая всех четверых «барышень» немудрёными сувенирами из очередной поездки «в регионы», то делясь якобы преподнесёнными на вчерашнем поклоне в плетёной корзинке ароматными фруктами, забытыми в суматохе после спектакля в гримёрке. Полина из кожи вон лезла, стремясь очаровать популярного актёра, Анна оставалась почти безучастной, ограничиваясь тихим «спасибо», старшие дамы с пониманием улыбались, давно догадавшись по поведению Владимира, ради кого он стал их частым гостем и каково действительное отношение априори записанного благодаря красивой внешности в бабники молодого человека к хрупкой блондинке.       Вот и теперь, направляясь вслед за вошедшей в бухгалтерию Варварой Степановной, в первую очередь Корф радовался поводу увидеть Анечку Платонову. Но попросить немного воды у запасливых дам мысли тоже не оставил.       Аня Платонова стала бухгалтером не по своей воле. С самых ранних лет девочка мечтала быть актрисой. Мир театра очаровал её, едва лишь мама впервые привела маленькую Анечку на детский спектакль. В школе Аня сразу же записалась в драмкружок, стойко выдерживая насмешки старших участников над маленькой первоклашкой. Переиграв за школьные годы чуть не весь репертуар современного театра, неизменно получая похвалы от руководителя, Анна всерьёз намеревалась поступать в театральное училище, но столкнулась с непримиримым запретом отца.       - Что это за профессия – по сцене скакать? Зависеть во всём от самодура-режиссёра? Захочет – даст роль, слово лишнее поперёк скажешь или глянешь не так, и останешься на бобах! И вообще, знаем мы, как эти роли красивые молодые актрисы получают! Моя дочь не станет распутной девкой ради мимолётного успеха!       - Папа! – в ужасе уставившись на отца широко распахнутыми глазами, Анна с трудом осознавала, что же такое говорит об изнанке красивой и интересной профессии родитель.       - Что – папа? Правда глаза колет? Я не позволю терзать репутацию собственной дочери в клочья на потребу толпы! Ты получишь достойную профессию и станешь нормальным членом современного общества. Я всё сказал, Анна!       Так, угрозами, посулами и картинным прикладыванием руки к якобы больному сердцу, Петр Михайлович принудил дочь к поступлению в университет на экономиста. Но по окончании вуза Анна нашла работу, в которой соединились практичность полученной по диплому специальности и мечта об искусстве: на сайте любимого театра появилось объявление о вакансии в бухгалтерии. Надо ли говорить, что следующим утром выпускница вуза Анна Петровна Платонова со всеми документами прибежала к служебному входу за полчаса до открытия? Ведь там она могла получить не только работу, но и возможность хоть иногда, хоть мельком видеть Его… С экрана телевизора исполнитель главной роли в популярнейшем телесериале казался ожившей мечтой, настоящим принцем. Конечно же, девушка прекрасно понимала, что даже самый расчудесный принц после прозвучавшего «Стоп! Снято!» отдаёт костюмерам свой сказочный наряд, натягивает джинсы, водолазку и отправляется в самую обыкновенную квартиру. И скорее всего – не один. И что нужно подобным принцам от глупышек, подкарауливающих их у оцепления вокруг съёмочной площадки или у служебного входа в театр, Анна тоже давно поняла. Ибо красавица пользовалась бешеным успехом у всех парней в своём окружении. Анну тошнило от масленых взглядов, какими провожало её большинство знакомых особей противоположного пола. И незнакомых тоже. Стоило только согласиться встретиться с кем-то в кафе, на обратном пути к дому девушку обязательно пытались облапать, а то и насильно поцеловать. Поэтому к третьему курсу Платонова завязала со всеми свиданиями и виртуозно научилась отшивать особо назойливых.       Год назад на экраны страны вышел сериал, в котором Анна увидела Его… Она влюбилась, отчётливо понимая, что это всего лишь экранный образ, не имеющий, скорее всего, никакого отношения к личности и характеру реального человека по имени Владимир Корф, но поделать с собой ничего не могла. Пронзительный взгляд бархатно-серых глаз, завораживающая улыбка, обращённая к любой из его экранных партнёрш, заставляла девичье сердечко сладко сжиматься. Он стал просто мечтой, девичьей грёзой – но какой же манящей грёзой! Осознавая, что может жестоко разочароваться при личной встрече, Анна тем не менее приняла вакансию в бухгалтерии театра за знак свыше и отправилась на собеседование. А спустя пять дней с волнением спешила к служебному входу на свой первый рабочий день.       Корфа, как и ещё некоторых известных по её любимому сериалу актёров, в театре не было – уехали на гастроли. Но оставшиеся мужчины времени при виде новенькой не теряли. Пришлось срочно вспоминать студенческие навыки и отбивать по две-три атаки всякий раз, когда Мария Алексеевна посылала стажёрку куда-нибудь принести-отнести документы.       Потом вернулись с «южного чёса» новоиспечённые сериальные звёзды, и Корф явился в бухгалтерию собственной персоной…       Сначала Анна даже не поверила своим ушам, но этот до боли знакомый голос она смогла бы узнать из миллиона. Внутри всё обмерло. Боясь поднять глаза от документа, девушка глубоко вздохнула, собрала волю в кулак, чтобы актёр не прочёл в её взгляде щенячьего восторга, и посмотрела на вошедшего так коротко, сколько нужно было, чтобы только поздороваться. О.Боже.Ты.Мой. Он действительно завораживал одним фактом своего присутствия рядом. Титаническим усилием воли опустив ресницы, Анна с ухающим сердцем, мелькающими в глазах золотыми мухами и шумом в ушах переживала маленькую смерть и чудесное воскрешение – всё в одном флаконе и в один и тот же миг. Корф показался ей невероятно, нереально, фантастически красивым! Но даже его красота была не самым главным. Её непреодолимо потянуло к этому человеку – и вот это было уже по-настоящему страшно. Ведь девушка привыкла видеть в обращённых к себе мужских глазах неприкрытую похоть. А взгляд Корфа был… особенным. Таким, будто она для этого мужчины единственная и неповторимая. Ага, конечно же, вот прямо сходу! Дура ты, Платонова. У него таких «единственных и неповторимых»… Девушка подавила тягостный вздох и попыталась погрузиться в работу, стараясь не обращать внимания на волшебный тембр, который нежно ласкал слух мягкими нотками.       Каждый визит актёра в бухгалтерию стал для Анны настоящей пыткой. Услышав от дверей «Добрый день, дамы», произнесённое волнующим, глубоким, хорошо поставленным голосом, девушка старалась ничем не выдавать своего волнения, подчас даже не поднимая глаз до тех пор, пока Владимир не обратится именно к ней. Аня до одури, до мурашек боялась, что Корф прочтёт на её лице слепое обожание пустоголовой фанатки, впадающей в экстаз при одном лишь приближении объекта поклонения. Пусть лучше не обращает внимания совсем, чем причислит к миллионной армии восторженных воздыхательниц своего экранного образа. Стать для него одной из толпы было для Ани страшнее смерти.       Вчера Аня шла домой не через служебный выход, а мимо зрительного зала к центральному входу и кассам – Варвара Степановна попросила занести кассиру документы. Услышав через приоткрытую дверь в партер знакомый голос, произносящий реплики из широко известной пьесы, Аня не смогла побороть соблазн и тихонько скользнула внутрь, спрятавшись в тяжёлой бархатной шторе, драпирующей вход. На сцене, в свете одинокого луча, рассекающего темноту зала, стоял Сирано. С перебинтованной наскоро чьим-то подвернувшимся под руку зелёным шарфом головой, в своей обычной одежде, лишь накладка на лице выдавала образ де Бержерака. Но это был Сирано! Страдающий, опустошённый несбывшейся любовью и бедностью, преданный, искалеченный, обречённый через несколько мгновений упасть замертво к ногам женщины, в своей душевной слепоте носившей траур по бесталанному красавцу, вся заслуга которого – чужие слова, одолженные у другого, чтоб стать подарком той, которая красоту слога и лица почитала превыше красоты и преданности сердца. И произнося бессмертные слова Ростана, Сирано-Корф обвинял, обличал Роксану, для которой внешняя привлекательность избранника была необходимой и достаточной, чтобы заслонить собою всю остальную жизнь. Он обвинял в её лице всех женщин, что видят лишь внешнюю гармонию черт, не зная, не желая знать ничего в них иного! Анна ходила на несколько постановок этой пьесы, смотрела на видео экранизации, но такого Сирано, которого не играл – жил на сцене Корф, девушка видела впервые. Это была репетиция, но никто никого не прерывал, по гробовой тишине в зале вообще можно было предположить, что кроме актёров на сцене и притаившейся у дверей Ани вокруг больше нет никого. Когда потерявший сознание Сирано рухнул на руки друзей, случайная зрительница едва не вскрикнула – актёр действительно упал как подкошенный, и даже не дышал, как в тот миг показалось девушке. Она с трудом удержалась, чтобы не кинуться на помощь умирающему. Несколько секунд вокруг стояло потрясённое молчание, а после раздались аплодисменты – оказывается, в зале присутствовало не меньше двух десятков человек. На негнущихся ногах Анна покинула своё тайное убежище, чудом не забыв зайти в кассу. Всю дорогу до дома и даже за ужином девушка размышляла: а каков же он на самом деле – красивый, успешный, очаровательный, невероятно талантливый и… неразгаданный никем? Отвечая невпопад, она даже немного напугала маму, и та потрогала лоб дочери, которая выглядела не вполне здоровой. Едва лишь окончив обычные домашние дела, Анна ушла в свою комнату, не переставая думать о том, что увидела на сцене несколько часов назад.       Неудивительно, что девушка сильно смутилась, услышав на следующий же день знакомым до дрожи голосом:       - Здравствуйте, дамы!       - Владимир! Рады вас видеть, – Мария Алексеевна так и лучилась дружелюбием. Главбух прекрасно знала, благодаря кому её сын получил роль Кристиана.       Одарив всех присутствующих самой сногсшибательной из своих улыбок, Корф поглядел на Варвару таким жалостливым взглядом, что знаменитый Кот из мультфильма про зелёного тролля зашёлся бы в истерике от зависти.       - Прошу прощения, но я к вам с нижайшей просьбой. Не нальёте несчастному, мучимому жаждой человеку стаканчик водички?       Варвара с готовностью достала из шкафа чистую кружку.       - Да пожалуйста, для «лучших людей нашего колхозу» не жалко!       - Спасибо, дамы. Сколько я должен за воду?       - Перестаньте, пустяки. Ничего не нужно, пейте на здоровье.       - И всё-таки? Вы же её за собственные деньги купили. Мне неловко.       Пожав плечами, бухгалтерша начала считать вслух, с улыбкой прищурив один глаз:       - Пятилитровка – двадцать семь пятьдесят. Два с полтиной откинем на саму бутыль. Литр получается пять рублей, двухсотграммовый стакан – пятая часть литра. С вас целый 1 рубль!       Посмеявшись вместе с хозяйками кабинета, актёр достал из кармана монетку и положил на стол.       - О, рубль от самогó Корфа! Ну всё, в рамочку оформлю и на стену над рабочим столом повешу! Автограф для рамочки дадите, Володя?       - Вам? Хоть дюжину!       Актёр, по-прежнему посмеиваясь с барышнями и дамами, с удовольствием утолял жажду небольшими редкими глотками, оттягивая миг прощания, с трудом заставляя себя поминутно не оглядываться на Анин стол. Варвара сделала вид, что призадумалась на несколько секунд:       - Не, не буду ваш рубль в рамку вешать. А то народ у нас тут креативный, начнут строить предположения, за что мне Корф целый рупь заплатил. Подозреваю, мало моей репутации не покажется!       Смущённый смешками прыснувших в три голоса сотрудниц, актёр поперхнулся водой, едва не выплюнув её себе на одежду. И только из-за спины давила на затылок напряжённая тишина, почти физически ощутимо исходившая от рабочего места Анны.       Осознав всю нетактичность отпущенной её сотрудницей шутки, Мария Алексеевна попыталась исправить неловкость:       - Анечка, может быть, ты сходишь ещё за одной бутылкой воды? Заодно проветришься, – одновременно тайком от Корфа под прикрытием своего монитора постучав себе по виску пальцем, выразительно поглядела на Варвару.       Полина презрительно фыркнула:       - Да она ж не донесёт, её пополам переломит!       Владимир мгновенно воспользовался ситуацией:       - А я помогу! Должен же я отблагодарить родную бухгалтерию за то, что незаменимого артиста спасли от смерти и обезвоживания за неделю до премьеры!       Варвара с улыбкой покачала головой, всем своим видом говоря: «От скромности точно не помрёшь, Корф!» Полина взвилась, точно укушенная:       - Ну а Платонова тогда зачем вообще?!       Быстро сунув ей в руки первую попавшуюся папку с надписью «51 сч. текущие док.» и строго поглядев в упор, как бы говоря: «Не твоё дело!», Варвара Степановна вслух выдала:       - Чтоб нашу бутыль к себе в гримёрку не упёр! А ты давай лучше сверку свою по банковским оплатам проверь.       Корф ей подмигнул, окончательно прощая неловкую шутку, Варя ещё задорнее – Анне, та вспыхнула и поднялась. Владимир галантно распахнул перед девушкой дверь.       Долгорукая, чьё рабочее место располагалось у самого окна, задумчиво глянула на улицу, наблюдая, как бережно популярный актёр взял за руку встрепенувшуюся от этого невинного жеста Анну:       - Бухгалтерша, конечно, секс-символу отечественного кинематографа пара почти скандальная… Но как же шикарно она будет смотреться рядом с ним на красной дорожке!       Конец.