Стакан воды. Околотеатральная история

      Конец зимы уже близко, город потихоньку сбрасывает оковы льда и снега, девушки, женщины и даже совсем юные представительницы прекрасной половины северной столицы преображаются в преддверие первого весеннего тепла и мартовского праздника. В киосках прессы пестрят предпраздничные номера глянцевых журналов на любой вкус. Медленно шагая по направлению к дому, Анна встретилась глазами с таким знакомым, родным взглядом. Ей с обложки улыбался муж, подпись под фото гласила: «Изменяю ли я жене? Да! По нескольку дублей в день!»*       Разумеется, она не удержалась, чтобы, со смехом качая головой, не купить журнал. Дома, сделав себе огромную кружку чая с совершенно запрещённым в присутствии строго следящего за её питанием супруга многоэтажным бутербродом с колбасой, сыром, помидором и солёным огурчиком, забралась с ногами на диван и принялась листать модный глянец. Интервью с Корфом редакторы поместили на центральном развороте. Посреди страницы красовалось фото Владимира, небрежно сидящего на краешке стола и улыбающегося в камеру, руки сложены на груди так, чтобы чётко была видна кисть правой руки с массивным обручальным кольцом. Вокруг, стекая по плечам, рукавам и джинсам к самым ботинкам, рваными кусками змеился текст.       Журнал (Ж): Владимир, позвольте начать с поздравления: мы давно не виделись, в вашей жизни произошли серьёзные изменения, мы вас сердечно поздравляем от нашего издания с вступлением в брак!       Владимир Корф (ВК): Спасибо большое! Уже почти год прошёл с нашей свадьбы, а мы периодически получаем поздравления. Но это всегда приятно!       Ж: Судя по тем фото, что все-таки попали на глаза широкой аудитории, ваша жена очень красива. А вы не ревнуете ее?       ВК: Она - самая красивая женщина на свете. И невероятно талантливая! Аня - студентка театрального училища, так что в ближайшем будущем вы сможете в этом убедиться (при этих словах лицо нашего гостя озарила знаменитая корфовская улыбка). Конечно, ревную, как без этого? Трудно не ревновать, когда каждый второй мужчина оглядывается на твою жену.       Ж: Вы можете рассказать, как познакомились с женой?       ВК: Актёры – весьма суеверные люди, знаете ли, и знаки судьбы я привык замечать. В кулере за кулисами банально закончилась вода. А стоило мне отойти от него на пару шагов, я увидел коллегу моей будущей жены с огромной бутылью питьевой воды. И пошёл за ней как привязанный. И уже точно не знал, за водой иду или чтобы снова увидеть девушку, о которой в последнее время думал постоянно. С первых дней появления Анны в театре я понял, что именно с ней я хочу пойти по жизни рука об руку. Но она была такой неприступной, что честно сказать, я боялся приблизиться к ней, нарушить её покой. Ведь не секрет, что я имел репутацию очень ветреного человека, несерьёзно относящегося к сердечным увлечениям. Но случайностей не бывает, и мой визит в бухгалтерию с просьбой о стакане воды стал для нас с ней судьбоносным, оказался первой ступенью в наших с Аней отношениях. Именно тогда я убедился в том, что моя жизнь будет принадлежать ей. Знаете, этот стакан воды стал символичным для нас двоих. Он смог утолить жажду человеческого тепла, острой необходимости любить и быть любимым, жить рядом с человеком, который будет с тобой и в горе, и в радости.       Ж: Готовы ли вы отказаться от фантастически дорогого во всех отношениях для вас проекта ради спокойствия супруги, если там будут «откровенно-постельные» сцены?       ВК: Отказываться от проекта не понадобится. Я профессионал, жена из той же актёрской сферы. Мы спокойно относимся к издержкам своей работы. Я ведь, в конце концов, не в порно снимаюсь. А кино, как известно – большая иллюзия. Так что актёрам на самом деле не приходится делать многое из того, что потом окажется на экране.       Ж: Вспыхивает ли искра между Корфом и его партнершей на площадке?       ВК: Без этого никуда. Но искра горит до команды режиссёра «Стоп! Снято!», а настоящий очаг любви у меня дома. Жаль только, что камина нет.       Ж: А ваша жена к партнёршам не ревнует? Всё-таки пусть и до команды «Стоп!», но искра есть.       ВК: Меня не ревнует, она говорит, что партнёршам сочувствует. Однажды сказала фразу, которой я очень горжусь, если честно: «Им никогда не узнать, как умеет любить Корф».       Ж: Советуетесь ли вы с женой при выборе ролей? И как вы относитесь к ее критике?       ВК: Как отношусь к критике жены? (задумывается) Как можно относиться к тому, чего нет? (смеётся) Аня считает меня гениа-а-а-альным! (снова смех) Ну ничего, с годами пройдёт (с улыбкой). Но она частенько поражает меня нестандартностью суждений. Не так давно сказала о моём герое из «Потерянной Анастасии» одну странную вещь, о которой я не задумывался в период съёмок, когда работал над ролью. А работали мы над своими образами серьёзно, без скидок на то, что это многосерийное «мыло», так что обдумано и взвешено было немало.       Ж: А что вам сказала жена?       ВК: Не скажу! (широкая улыбка и хитрый прищур) При выборе ролей я прошу у Ани совета только на финальном этапе. Всех моих сценариев она, конечно, не читает, ей своего студенческого чтива хватает, а ведь ещё и для души что-то почитать хочется иногда. Так что ей в руки попадают сценарии, на которые я планирую согласиться. Не поддержала Аня мой выбор лишь однажды. Возможно, это мистика, но проект остановили и заморозили. Так что женская интуиция - серьёзная вещь, уважаемые мужчины.       Ж: Как складываются отношения у вас с коллегами сейчас, когда вы находитесь на пике славы?       ВК: Коллеги мои в большинстве своём ничуть не менее успешны. Со мной в театре работают Юрий Заморёнов, Андрей Долгорукий, Сергей Писарев, Наташа Репнина, Алексей Шубин. Это они могли бы передо мной зазвездиться! Так что мы относимся друг к другу ровно, без подсчёта звёздных ролей в послужных списках (снова очаровательная улыбка).       В этот момент нам пришлось прерваться. У нашего собеседника зазвонил мобильный. Едва взглянув на экран, Владимир буквально просиял и, вежливо извинившись, ответил. Первая же фраза дала нам понять, кто его абонент, а также то, что грядёт большая новость! «Да, кенгурёнок, слушаю. Но по возможности покороче, я занят, у меня интервью». Дорогие корфуционистки и иже с ними, запасайтесь сосками, игрушками и памперсами! Очевидно, скоро будет, кому всё это подарить! Хотя Владимир, как истинный актёр, постарался сохранить интригу:       Ж: Хотели бы вы, чтобы ваши дети стали актерами?       ВК: Дети? Не знаю… Спросите меня об этом, когда они появятся!       Ж: Говорите ли правду во время интервью?       ВК: Конечно. А иначе тебе не будут верить и на сцене, если заподозрят во вранье от своего имени. Да и зачем тогда соглашаться на беседу, если не намерен говорить правду, искренне общаться с собеседником. Вы ведь не любите, когда вам врут?       Ж: Нет, конечно.       ВК: Вот и я не люблю. Я такой же человек, как и вы, испытываю те же чувства. Всегда нужно помнить одно замечательное изречение: относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Поэтому стараюсь не врать. Зачем? Я предпочитаю на какие-то вопросы в интервью просто честно говорить, что не хотел бы отвечать. Так честнее, по-моему. Но для меня очень мало существует тем, на которые я не готов общаться с журналистами.       Ж: А вы изменяете своей жене?       ВК: Да! По нескольку дублей в день!       Ах так, значит! По нескольку дублей! Ну, только приди домой, Казанова!       Самое любопытное, что она совершенно не помнила тот звонок мужу. И что ей от него тогда было нужно-то? А тот хорош тоже, «да, кенгуренок». Трепач сероглазый! Ну всё, теперь в интернете начнётся ажиотаж – не удержать. Что, корфёнок, рассекретили тебя, погладила Аня своё намечающееся пузико, переходим на легальное положение? Пойдём-ка мы нашему папе что-нибудь вкусное на ужин сочиним.       От домашних хлопот её отвлёк звонок в домофон:       - Это я, малыш, у меня с ключа «таблетка» домофонная отвалилась!       Жена встретила благоверного с открытым журналом наперевес в одной руке и скалкой в другой. Корф на всякий случай выставил руку вперёд и чуть вверх, прикрывая темечко:       - Только больно не бей, мне ещё на озвучку, не хочу шипеть в микрофон, у нас там любовь-морковь!       - Любовь-морковь?! Я тебе сейчас покажу морковь! – спрятав руку со скалкой за спину, Анна принялась шлёпать хохочущего мужа журналом, куда доставала.       В итоге, пока запах гари проник в спальню, картофельный суп успел превратиться в поджаренную картошку. С дымком.       Дружная, ранняя балтийская весна так и манила пройтись по старинным улочкам бывшей столицы Империи, полюбоваться её красотами, сверкающими в лучах ослепительного солнца, что пригревало со всей возможной для апреля щедростью. Пётр и Марфа Платоновы неторопливо прогуливались по центру города. Месяц назад Пётр Михайлович достиг пенсионного возраста, и совет акционеров фабрики, где он почти двадцать лет проработал первым замом директора, решил не продлевать его трудовой контракт. Совершенно неожиданно оставшись не у дел, бывший крупный руководитель не понимал, чем теперь занять все свои дни, в которые до того он командовал, распекал, принимал решения, подписывал важные документы, сидел на совещаниях. Теперь в зоне его влияния осталась только жена. Бедняжке отныне доставалось за всех одной. Хозяин стал вникать в каждую мелочь ведения дома, и даже, чего не было никогда за четверть века брака, контролировать расходы. Разумеется, муж пришёл к выводу, что Марфа совершенно не умеет вести хозяйство, неаккуратна, расточительна и их питание абсолютно не соответствует рекомендациям медиков о здоровом образе жизни. Конечно же, от такой жизни кому угодно захочется удавиться. Марфе деваться было некуда, но она придумала законный способ бывать дома пореже. Стерпев полную злобного торжества усмешку бригадира, пожаловалась, что не хватает денег после того, как муж вышел на пенсию, и попросила ставить ей дополнительные смены. Хоть и недолюбливал бригадир жену бывшего замдиректора непонятно за что, но навстречу пошёл. Женщина получила возможность чаще избавляться от ежеминутных замечаний мужа, зорко следившего, казалось, за каждым жестом Марфы: куда положила пульт от телевизора, ровно ли висит на крючке полотенце, чисто ли отмыта подошва уличной обуви… При этом взять на себя хотя бы некоторые обязанности по дому – вот ещё! Пётр Михайлович, отправляющийся в булочную или за молоком? Глупости!       Марфа, разумеется, уставала от работы с дополнительной нагрузкой. Но лучше уж так, чем глотать успокоительное из-за ежеминутных нотаций мужа. Приходя с работы, всё чаще ей хотелось сначала прилечь ненадолго перед тем, как заняться ужином и другими домашними хлопотами. Это дало Петру повод немедленно обвинить жену в тотальной лени. К тому же он задумался о собственном здоровье и решил совершать пешие прогулки на свежем воздухе. Разумеется, жена обязана была его сопровождать. Вот и сегодня, пользуясь чудесной погодой, муж скомандовал – отправляемся на променад.       Автомобиль Владимира стоял возле училища, из колонок аудиосистемы лился тихий блюз. Он ждал с занятий своего Колобка-Кенгуренка-Матрешку и с улыбкой вспоминал, как в новогоднюю ночь потихоньку припрятал за угол стола бутылку с «детским шампанским», подмигнул тётке, чтоб отвлекла, стащил Анин бокал, налил «из-под полы» и перед ней поставил, пока Надежда ей зубы заговаривала. Беременная недотрога в слёзы: «Чего ты дразнишься, ты ведь знаешь, что мне нельзя!» Потом придумывал ей прозвища, сидя традиционно на шкуре у камина, получал за них шутливые тумаки и целовал плоский ещё животик. Как Аня грозила, что в ответ будет называть его верблюдом. На недоумение мужа будущий Колобок соизволил авторитетно выдать лишь одно: «Патамушта два горба!» Не понял, но по вредной мордашке прекрасной половины сообразил, что на всякий случай надо обидеться. Ничего не надумав, решил списать нестандартную лингвистическую логику жены на «беременные заморочки» и забыть. Хм… А он, оказывается, ещё и злопамятный!       Первого января позвонил Оболенский, у которого от волнения грассировка была заметна сильнее обычного:       - Это катастрофа! Наш Дед Мороз травмировался! Володенька, выручайте! Умоляю!       Со второго января ему пришлось работать каждый день по 2 ёлки. Однажды он пожаловался жене по телефону:       - Аня, я в этом ватном тулупе, по-моему, уже килограмма 4 потерял, как в сауне… сил моих нет, как люди такое терпят! Это не костюм Деда Мороза, это камера пыток!       Заморёнов, проходя мимо по коридору и слыша разговор, наклонился к его аппарату:       - Зато мышцá рельефнее! Правда, Ань?       Из арки театрального училища выпорхнула стайка первокурсников. Сердце Марфы учащённо забилось – среди них сразу бросалась в глаза белокурая головка дочери. Она отделилась от ребят и быстрым шагом пошла к припаркованному метрах в двадцати впереди Платоновых автомобилю, из которого уже выходил навстречу Владимир, цепким взглядом заметив пристальный взгляд Репнина вслед его жене. Небольшой животик, заметный в складках просторного полупальто, ничуть не сковывал летящих движений улыбающейся юной женщины.       - Привет, Кенгурёнок, – целуя подставленную щёчку, Корф одновременно забирал с плеча жены объёмную сумку. – Совсем обалдела, у тебя там что, кирпичи?! Как можно в твоём положении такое таскать? А твой Репнин, между прочим, чем зазря вздыхать, мог бы и сумку до машины донести. Или он меня боится, Ромео недоделанный?       - Володя!       - А что Володя? Вздыхать и на чужую жену облизываться любой дурак может, а вот помочь сумку допереть – на это ума уже не хватает? Рыцарь, блин.       - Корф, уймись!       - А то что? К Репнину уйдёшь?       - Дурак! – в глазах жены уже дрожали первые слёзы.       При виде расстроенной своей любимой девочки с упрямца мигом слетела вся злость.       - А-а-ань… ну прости меня, дурака ревнивого, – тут же поник муж.       Тяжко вздохнув, Анна ткнулась носом в мужское плечо.       - Куда я денусь, конечно, прощу.       - А вашего Репнина я когда-нибудь вызову на дуэль и при-стре-лю!       - Нет, ты точно дурак!       К обнявшимся супругам подошли Платоновы.       Почуявший грандиозный обман Пётр Михайлович с возмущением спросил, не удосужившись поздороваться:       - Что здесь делает моя дочь? Насколько я понимаю, в рабочее время ты можешь быть или в своей театральной бухгалтерии, или в женской консультации, учитывая твоё состояние. Почему ты вышла из этого заведения?       - Папа… Я… – совершенно не ожидавшая увидеть родителей Аня растерялась.       Корф был вовсе не в настроении разводить политесы с «дражайшим тестюшкой».       - Странно, что вы вообще ещё помните, Пётр Михайлович, что Анна – ваша дочь. Здравствуйте, Марфа Егоровна.       - Я сейчас не с вами разговариваю, молодой человек! Извольте не вмешиваться!       - Папа, пожалуйста, не кричи на него, – глаза Анны вновь наполнились слезами, что подействовало на мужа, как красная тряпка на быка.       - Любезный Пётр Михайлович, я буду вмешиваться по одной простой причине – вы говорите о моей законной, венчанной, между прочим, жене! И я никому, слышите вы, никому не позволю повышать на неё голос, допрашивать с пристрастием, оскорблять, обвинять в чём-либо. Если у вас есть претензии к моей жене, то Я вас слушаю.       - Да что вы себе позволяете! Мальчишка!       - Я не мальчишка, я женатый человек и без пяти минут отец. И я отвечаю за свою семью. И за то, где находится моя жена, где она работает или учится, и чем она занимается по жизни. Аня всегда хотела быть актрисой, вам это должно быть известно, как никому. Вы заставили пойти её на экономический и угробить на это пять лет жизни. Хотя… Знаете, Пётр Михайлович, я ведь должен вас за это поблагодарить, – едко хмыкнул Корф в лицо побледневшего от возмущения тестя. – Если бы Аня не пришла работать в бухгалтерию нашего театра, я не нашёл бы своего счастья. Да, и за то, что воспитали такую замечательную дочь, тоже спасибо. Но теперь она самостоятельная замужняя женщина. И строит свою жизнь по своему, а не вашему понятию о правильном и достойном. Аня осуществляет свою мечту. Она будет актрисой, замечательной актрисой, у неё настоящий талант. И вы не сможете этому помешать, Пётр Михайлович.       - Актрисой?! Моя дочь – лицедейка, кривляющаяся на потребу толпы?! Так вот зачем она была нужна тебе, мерзавец!       - Папа!       - Петруша!       Два испуганных женских вскрика и две пары глаз вскинулись к стоящим напротив друг друга мужчинам, сцепившимся горящими взглядами. Невероятным усилием воли Корф сдерживал желание ударить тестя, только врождённая интеллигентность мешала ему поднять руку на пожилого человека. Пётр Михайлович воспользовался молчанием зятя:       - Всем известно, как получают роли красивые молоденькие девушки! Этого ты хочешь для якобы горячо любимой жены? Или она нужна тебе, чтобы добывала тебе роли повыгоднее? Под продюсеров своих подкладывать её собрался, карье…       Голова Петра Михайловича неожиданно мотнулась, в расширившихся глазах вспыхнуло удивление, смешанное с болью. Владимиру всё-таки хватило самообладания разжать непроизвольно собравшуюся гневной судорогой в кулак руку, и тестю досталась лишь хлёсткая пощёчина. Он стоял перед отцом Анны в лёгкой растерянности, ибо впервые в жизни вообще поднял руку на человека старше себя и очевидно слабее. Гневно сверкая глазами, раскрыв рот, будто выброшенная на берег рыба, Пётр Михайлович рвано хватал прохладный воздух, задыхаясь, давясь возмущением, испепеляя обидчика бешеным взглядом.       В ту же секунду пожалев о содеянном, Корф уже собирался извиниться перед тестем, но из-за спины послышался испуганный стон. Оглянувшись, он увидел, что Анна привалилась к боку автомобиля, обхватив живот обеими руками. На её лице читались страх и мука. Не раздумывая ни секунды, на уровне инстинкта в один прыжок подскочил, поднял на руки. Обращаясь сразу и к жене, и к тёще:       - Что болит? Где? Сильно? Откройте ту дверь!       Мгновенно позабыв о разъярённом муже, Марфа кинулась на помощь Владимиру. Предельно бережно усадив жену, он бегом кинулся к водительскому месту. В стрессовой ситуации соображалось с трудом, и напуганный будущий папаша не догадался пригласить Платоновых с собой в машину, лишь крикнул заглядывающей в салон тёще:       - Мы к Штерну! – и дал газу.       С дрожащими в глазах слезами Марфа наблюдала за уносящимся автомобилем, зажав ладонями рот. Сзади раздалось возмущённо:       - Я не оставлю Анну на произвол этого наглеца! Мы немедленно идём в клинику! Проходными дворами, возможно, будем там даже раньше них.       - Он её муж, Петруша. И отец ребёнка, – тяжко вздохнула Марфа, разворачиваясь за резво вышагивающим в сторону огромной арки старинного двора-колодца мужем.       Когда впереди показалась кованая ограда особняка, в котором располагалась клиника, у Марфы вновь перехватило дыхание: за воротами, возле самого крыльца стояла поперёк пешеходной дорожки брошенная машина Владимира. Чтобы аккуратный за рулём вплоть до немецкой педантичности Корф оставил свой автомобиль как попало, да ещё перекрывая проход? Только чрезвычайные обстоятельства могли воздействовать на него таким образом, чтоб заставить позабыть все нормы приличий.       Перепуганный насмерть будущий отец сгорбившись сидел в холле, обхватив голову руками и низко склонившись к коленям. Последние двадцать минут мелькали в голове воспоминаниями одного большого кошмара: сначала на оживлённом перекрёстке он проскочил на «жёлтый», едва не влепившись в бок автобуса, потом не заметил на пешеходном переходе малютку лет восьми с собачонкой на поводке, и только невероятное везение, приличный водительский опыт, а может, Ангел-Хранитель помогли резко вильнуть к обочине и обогнуть девчушку едва ли не в сантиметре от рукава её курточки. Подкатил к клинике, буквально бампером ткнувшись в ворота. На возмущение выглянувшего из «сторожевой будки» охранника проорал:       - Открывай! Женщина на пятом месяце, сильные боли!       Для порядка заглянув в салон, где вся бледная, в испарине, со сбившейся набок мудрёной розеткой ещё полчаса назад аккуратной причёски Аня слабо стонала, держась за живот, а может, просто узнав известного актёра, уже не единожды приезжавшего с молоденькой женой в клинику, махнул в сторону напарника, командуя открыть ворота. Как внёс Анну в здание, как передал на каталку сотрудникам, на какие вопросы отвечал девушке-регистратору на ресепшен – не помнил вообще. Он очнулся только от пощёчины Ильи Петровича в дверях смотровой, безумно сверкая глазами, намертво вцепившийся в каталку.       - Придите в себя наконец, Володя! Отпустите каталку, вам сюда нельзя. Дайте мне посмотреть Анечку, дайте мне ей помочь! Девочки, дайте папаше успокоительного! – крикнул Штерн, выглянув в коридор. – Только без фанатизма, ему ещё за руль сегодня! – обращаясь снова к Владимиру, уточнил: – Спектакля-то хоть нет у тебя сегодня, сердешный?       Отрицательно мотнув головой, Корф отчаянным усилием воли заставил себя разжать пальцы. Каталку со скорчившейся в муках женой тут же втолкнули за ширму.       - Всё, идите к регистраторшам, Володя, они вам чего-нибудь безобидного накапают, – махнул рукой доктор и закрыл перед носом едва живого от перенесённого ужаса мужчины дверь смотровой.       - Вот, выпейте, пожалуйста. Это вам поможет успокоиться, – раздалось рядом.       Машинально опрокинув в себя содержимое маленькой пластиковой мензурки, поморщился. Гадость первостатейная, но немного прочистило мозг одним своим вкусом.       - Идёмте, господин Корф, присядьте в холле, пожалуйста. Как только Илья Петрович закончит осмотр, он к вам выйдет. Идёмте со мной.       Владимир послушно поплёлся за девушкой в форменной курточке клиники, которая бережно, как древнего старичка, поддерживала за локоток, увлекая к выходу из приёмного блока. Усевшись в одно из удобных кресел, он принялся ждать.       Не прошло и пяти минут, в клинике появились запыхавшиеся Платоновы.       - Где моя дочь? Что ты сотворил с ней, мерзавец?! – с ходу набросился на зятя Пётр Михайлович.       - Петруша, умоляю тебя, тише, мы ведь в больнице! – пыталась удержать мужа за рукав Марфа, да куда уж там!       Грозным Зевсом нависнув над удручённым Владимиром, тесть попытался схватить молодого человека за грудки. Тот довольно равнодушно скользнул по нему пустым взглядом, разжав руки, которыми обхватил голову, едва опустившись в кресло.       - Пётр, оставь его, не видишь, ему так плохо.       - А мне?! А нам хорошо? Мы с тобой, родные родители, были вынуждены тащиться пешком, по подворотням, как приблудные псы..! – взял оскорблённый в лучших чувствах почётный пенсионер тон престарелого театрального трагика.       Отмахнувшись от цепких пальцев, едва не вцепившихся в полы его куртки, Владимир вскочил.       - Я действительно не додумался пригласить вас в машину, не до того было, простите. Я очень испугался за Аню.       - Посмотрите-ка, испугался он! – надменно хмыкнул Пётр Михайлович. – Ударить человека, который вдвое старше, он не испугался. Человек без чести, без совести! Куда ты дел нашу Анну?       Повторная попытка схватить зятя за грудки также потерпела фиаско. Владимир не позволил трясти себя как мальчишку, вновь ловко блокировав захват и отбросив руки тестя.       - Я никого никуда не девал. Её увезли в смотровую к Илье Петровичу. Сейчас он ею занимается.       - Где эта смотровая?! – тут же развернулся Пётр Михайлович к сотрудницам ресепшена.       - Успокойтесь, прошу вас. Анной Петровной занимаются наши лучшие специалисты. Присядьте, пожалуйста, и подождите. Скоро вы получите всю информацию о вашей родственнице.       - Не указывайте мне, что делать, глупые курицы! Я спрашиваю, где сейчас моя дочь?! Я должен немедленно её видеть и убедиться, что этот мерзавец не причинил ей вреда! Где эта смотровая, я вас спрашиваю!       Кипя и клокоча, будто перегретый самовар, Пётр Михайлович бушевал у стойки ресепшен, не обращая никакого внимания на попытки жены его утихомирить.       - Успокойтесь, пожалуйста. В смотровую вам нельзя, это чистая зона. Там может находиться только непосредственно пациент и медперсонал. Как только доктор закончит осмотр и сделает назначения, он тут же выйдет к родственникам. У нас строгий регламент, доктор не будет понапрасну заставлять вас ждать. Если после окончания осмотра в течение пяти минут доктор не извещает сопровождающих пациента лиц о его самочувствии, ему начисляются штрафные баллы.       Удивлённый Корф тут же заметил какие-то странные знаки, которыми обменялись сотрудницы ресепшен – ни о чём подобном в подписанном с клиникой контракте не было ни слова.       - Поэтому вы можете быть уверены, что узнаете всё о состоянии Анны Петровны сразу после осмотра. Примите, пожалуйста, успокоительное, прошу вас, – в течение своей профессионально выверенной речи сотрудница ловко налила в мензурку микстуру, очевидно всегда стоящую наготове за высокой стойкой ресепшена.       - Хватит заговаривать мне зубы вашими правилами и регламентами! – совершенно озверел будущий дедуля, по-хамски отмахиваясь от протянутого лекарства, выбив маленькую пластиковую ёмкость из рук девушки. Коричневая настойка расплескалась по столешнице, брызнула вокруг, испачкав безупречную униформу регистраторши. – Где эта чёртова смотровая, я вас спрашиваю?!       Сотрудницы вновь обменялись мимолётными взглядами, напарница скользнула в один из боковых коридоров. Мимо ресепшен почти бегом пронеслась Амалия Воланж, рассеянно кивнув знакомым, и скрылась за двойными дверями приёмного блока. К бузотёру подошёл Корф.       - Пётр Михайлович, возьмите себя в руки. Прекратите скандалить. Ане ещё рожать здесь, не позорьте нас.       - Отойди от меня, негодяй! Это из-за тебя Анна сейчас здесь!       - Мы оба хороши. Так что не стоит всё сваливать только на меня.       В холл вернулась вторая сотрудница с парой дюжих молодцов в форме охранного агентства. Обратившись к девушке за стойкой, охранник уточнил:       - Заказчик? – получив отрицательный жест, повернулся к Петру: – Уважаемый, пройдёмте.       - Что вам нужно?! Кто вы такие?       - Служба безопасности клиники. Будьте добры, пройдёмте с нами.       - Что ещё за глупости?! Я никуда с вами не пойду! Здесь моя дочь, я никуда не уйду, пока её не увижу!       Один из охранников перевёл взгляд на регистраторшу.       - Пациентка в смотровой. Посетитель бушует. С переходом на личности.       - Ясно, – кивнул охранник. – Уважаемый, прошу на выход. Если откажетесь покинуть здание добровольно, мы будем вынуждены применить силу и вызвать полицию.       - Это безобразие! Это произвол! – Сразу сообразив, чьё слово может повлиять на исход инцидента, повернулся к зятю: – Владимир, скажите хоть вы им! Здесь моя дочь, я имею право…       Но Корф только смотрел в сторону, не отводя равнодушного взгляда от длинных листьев экзотического растения в огромной кадке, сплетя руки на груди. Единственной реакцией на обращение тестя стал тяжкий вздох. Облив жену и зятя презрительным взглядом, Пётр Михайлович направился к выходу, сопровождаемый настойчивой охраной. На пороге оглянулся, суровым жестом пригрозил жене:       - Если только ты тотчас же не позвонишь мне с новостями, Марфа… Я требую, слышишь, требую настоятельно, чтобы ты держала меня в курсе!       Бедной женщине было не до угроз мужа. Она уселась в то кресло, что покинул Владимир несколько минут назад, от стыда и волнения за судьбу дочери и будущего внука прикрыв лицо руками с зажатым в них скомканным платком, и беззвучно плакала. __________________________________________________________ *Название статьи взято из реальной публикации в одном из журналов интервью с российским актёром, НЕ снимавшимся в «БН».       Конец семнадцатого акта