As far as I could get

      Они добираются назад в номер ближе к восьми утра. В такси Исак спит на плече Эвена, и это самые сладкие сорок пять минут, которые он когда-либо проводил в утренних пробках.       Однако его сон быстро развеивается, когда, стоя полураздетым в их номере, Эвен предлагает ему принять ванну вместе.       Исак убеждает себя, что всё нормально. Просто никто из клиентов никогда не предлагал ему подобное. И Исаку немного неловко. Но это скорей из-за того, что он в принципе никогда ни с кем не делил душ, а тем более ванну.       Он немного стесняется своего тела: шрамов от подростковых прыщей на плечах, впалого живота. Но больше всего ему не хочется, чтобы Эвен видел кровоподтёки от чужих рук, которые разукрашивали его тело в самых откровенных местах.       Он мнётся с ноги на ногу в дверях ванной комнаты, зажимая в руках огромное пушистое полотенце. Но внезапная мысль о том, что Эвен как бы всё-таки платит деньги и имеет право получать желаемое, заставляет его шагнуть вперёд.       Вода тёплая, и пена пахнет шоколадом, она обволакивает тело, заставляя расслабляться в сладкой истоме.       Исак отчаянно пытается держать самообладание, но его расположение между ног Эвена никак этому не помогает. И он практически задыхается, когда чувствует прикосновение его руки к своему члену под водой.       Движения плавные и ненастойчивые, но их достаточно, чтобы возбуждение охватило жаром всё тело. Исак позволяет себе на мгновение закрыть глаза и забыть, кем он всё-таки является для Эвена. Он сосредотачивается на ощущениях, на том, как губы Эвена выцеловывают его шею, как ладони оглаживают его бёдра, опускаясь к яичкам. И он практически издаёт девчачий писк, когда Эвен неожиданно слегка приподнимает и поворачивает его на бок, одновременно проникая пальцем между разведённых ягодиц.       — Больно? — голос хриплый и низкий.       И Исаку не больно, но почему-то это касание вызывает у него лёгкую панику. Он как будто возвращается с небес на землю и внезапно осознает всю сущность своего пребывания здесь: он шлюха, и всё, что ему нужно делать — раздвигать ноги пошире.       — Ты хочешь сделать это здесь?       — Нет, конечно. Пойдём в кровать… *       Исак просит ещё несколько минут в ванной. И когда он выходит, Эвен уже полулежит на кровати. Его халат практически распахнут, и Исак не может удержать взгляд, чтобы не посмотреть на призывно полувставший член. Он сглатывает и замирает на месте, отчего-то кутаясь ещё сильнее в свой собственный халат.       — Иди ко мне…       Этих слов достаточно, чтобы Исак снова вернулся в реальность и включился в процесс, который он воспринимает не иначе, как «рабочий», и как такое, что он в любом случае обязан делать, чтобы получить необходимые деньги.       Поэтому он молча сбрасывает халат и, забравшись на кровать, послушно становится на четвереньки — свою привычную, рабочую позу.       Он пытается выровнять дыхание и не смотреть на Эвена, но понимает, что что-то идёт не так, когда к нему так никто и не прикасается.       Он непонимающе переводит взгляд и сразу же ощущает, как заливается краской, когда видит сияющую улыбку Эвена:       — Что ты делаешь?       — О, ох…       Исак понимает, что облажался, и что, наверное, сперва Эвен хочет получить минет, как зачастую этого и требуют большинство клиентов.       Он резко спускается вниз и приземляется на колени между разведённых ног парня, сидящего на краю кровати.       — Прости, сейчас всё…       Он не договаривает и сразу берёт в рот горячую головку. Но и тут всё идёт «не по плану», потому что буквально сразу Исака мягко отстраняют.       Его щёки пылают и внутри всё сжимается. Он не понимает, что делает не так, и единственная мысль: «Эвен передумал. Эвену противно делать это с ним».       Исак хочет провалиться сквозь землю, когда его притягивают к себе и тихо шепчут на ухо:       — Я просто хочу сделать это, смотря тебе в глаза…       — Ох, чёрт…       Исак чувствует себя глупо и грязно, но Эвен настолько нежен в своих ласках, что Исак вновь теряется в реальности. Он вновь позволяет себе представить, что это всё же что-то немножко большее, нежели продажный секс. Однако в этой позе он ощущает себя слишком уязвимо, он не может выдержать взгляда Эвена, и когда его поцелуи достигают ключиц, а дыхание обжигают шею, Исак резко уворачивается, понимая, что практически не может удержаться от желания поцеловать его в губы.       — Прости, Эвен, но мне неудобно… давай сменим позу. Пожалуйста.       Эвен ничего не отвечает, просто позволяя Исаку расположиться так, как тот хочет.       Исак вновь становиться на четвереньки, утыкаясь головой в подушку и сильнее прогибаясь в спине, выпячивая ягодицы. Для многих именно такое положение является уязвимым и слишком открытым, но Исак привык.       Привык прятать мокрое от слёз лицо в подушки и изгибы рук, привык сразу максимально раскрываться, чтобы минимизировать боль, привык, что сам удовольствия он никогда не получает.       Эта схема давно уже закрепилась в подкорке мозга и являлась каким-никаким, но способом самосохранения. По-другому Исак давно бы сошёл с ума от боли и чувства ненависти к самому себе.       Он слышит, как открывается тюбик смазки и ощущает лёгкий холодок вокруг рефлекторно сжимающегося ануса. Но палец Эвена входит легко, так же, как и сразу второй, и третий.       Исак всегда перед «работой» готовит себя сам: клиенты обычно не заморачиваются растягиванием, а быть порванным и потом неделю корчиться от боли Исаку совсем уж не хочется. Поэтому да, он всегда самостоятельно себя растягивает. Он привык, что уж тут говорить.       И он совершенно не ожидает, что реакция Эвена окажется такой. Тот немного резко вытягивает пальцы и разочарованно-обиженно бросает:       — Больше никогда не делай это самостоятельно! Я хочу сам растягивать тебя под себя.       Исак теряется в своих эмоциях и, молча, просто ещё сильнее вжимается в подушку. Почему он постоянно так лажает?! Ему хочется быть лучше для Эвена, но получается так, что всеми этими своими «привычными» действиями он только больше показывает, какая он блядь.       После всего этого он ожидает «заслуженную» боль, хотя Эвен не давал реального повода так думать.       Но Исак отчего-то вдруг боится. Его настигает паника, и он инстинктивно зажимается, хотя прекрасно понимает, что только себе делает хуже.       Он слышит, как шуршит упаковка презерватива и через мгновение ощущает горячую и пульсирующую плоть около своего входа. Рука Эвена глядит его бедро, второй он направляет свой член.       — Ну же, малыш. Расслабься. Я не сделаю тебе больно. Раскройся для меня.       Теперь его голос звучит ласково. И Исак правда пытается помочь и ему, и себе. Он слегка подаётся вперёд, сильнее прогибаясь в спине и пытается максимально расслабить мышцы.       Эвен входит не спеша, мягко, но крепко удерживая за ягодицы и разводя их ещё сильнее.       Исаку не больно в той мере, в которой он обычно ощущает боль. Но он чувствует каждый толчок так, словно его пронзают насквозь. И даже то, что его трахает не какой-то там мерзкий толстый мужлан, а Эвен — парень, который действительно нравится Исаку, не умаляет тот факт, что это — такое же обычное бесчувственное совокупление за деньги. А Исак — такая же обычная, грязная шлюха. И он не достоин о чём-то большем даже мечтать.       Поэтому с каждой последующей фрикцией он только сильнее вжимается в подушку, заглушая свои всхлипы. А его член так и не встаёт, оставаясь в своём прежнем опавшем состоянии.       И это ощущает Эвен, вдруг прижавшись к спине Исака и обхватив его член рукой. Он мгновенно замирает, прекращая движения, а потом сразу выходит и склоняется над сжавшимся Исаком, пытаясь заглянуть ему в лицо.       — Исак. Исак, посмотри на меня, пожалуйста. Что случилось? Что не так? Я сделал тебе больно? Тебе совсем неприятно это? Скажи. Малыш? Скажи, как нужно. Я хочу, чтобы и ты получал удовольствие.       Тело Исака судорожно содрогается, ему стыдно и больно. Больно от этих слов. Потому что, о боже, его перетрахал не один десяток человек, но ещё никто, никто (!) не беспокоился о том, чтобы сделать приятно и ему.       Не дождавшись ответа, Эвен ложится рядом и притягивает дрожащего мальчика к себе, обнимая и прижимая ещё крепче.       Исак так и засыпает: под рассеянные лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь плотные шторы, под ритм сердцебиения и размеренное дыхание этого удивительного парня, робко уткнувшись ему в шею и вдыхая уже так полюбившуюся пряно-цитрусовую сладость…