Эрагон. Новая угроза

      Понадобилось всего два дня, чтобы добраться до края Дю Вельденвардена, и Эрагон был несказанно рад тому, что наконец то этот край был достигнут. Нет, он, конечно, любил этот лес и даже восхищался его величием, но все-таки ему было тесно, среди нескончаемых стволов деревьев. Находясь среди них, он не мог полностью быть спокойным, тем более, как ни странно, после сближения народов. Теперь любой человек мог беспрепятственно пересекать границу этого леса, а человек это не эльф, и не у всякого человека добрые намерения.       Выйдя на открытую местность, Эрагон в первую очередь решил, что нужно найти дорогу, однако потом передумал: вряд ли будет хорошо, если человек и полуэльф верхом на огромном волке появятся там, где их легко будет заметить. Сейчас некоторая скрытность не помешает. Хоть в Алагейзии и был мир, чутье Эрагона подсказывало ему, что творится что-то, что ему не понравится, когда он узнает что именно. — Ну что, Эрагон, у тебя есть мысли, куда она могла направиться? — обратился к сыну Бром. — Нет. Будь она обычным эльфом, я бы предположил, что направится она к Гиллиду, ведь до него меньше всего идти, да и до леса ближе, чтобы Фирнен мог спрятаться или поохотиться. Но у Арьи с этим городом связаны дурные воспоминания, так что она могла и отказаться от такого пути. Но так же она знает, что, как только я узнаю о ее пропаже, я кинусь ее искать и подумаю, что она пойдет на поводу у своих эмоций, порожденных воспоминаниями, поэтому спрячется от меня как раз в Гиллиде. Или же какой-то другой вариант. У нее очень сложный характер, и даже я не могу с точностью предсказать ее действия, ее прошлое делает ее непредсказуемой. — И все же куда мы направимся?       Эрагон задумался. Он хотел как можно скорее ее отыскать, но не знал, что ему сделать. И в этот момент он вспомнил об одной своей "способности", а именно невероятной интуиции. Столько раз она ему помогала, неоднократно даже спасала жизнь. И даже до того, как он стал Всадником, она помогала ему в Спайне, когда он надолго уходил в эти горы охотиться. Эрагон написал палочкой на земле на Древнем языке названия городов. Гиллид. Булбридж. После чего положил на них ладони и очистил разум. Конечно такой способ поиска был абсурдным, но другой идеи не было       Спустя несколько минут перед глазами Всадника мелькнуло лицо Арьи. Он не считал это каким-то знаком, а просто подумал, что слишком по ней скучает. А лицо тем временем становилось все четче и четче. В конце концов он потерял счет времени, и просто сидел так, положив руки на землю и любуясь лицом, что породило его воображение. Вдруг это лицо, а точнее глаза ожили. Они перестали смотреть в пустоту, сосредоточившись на лице Эрагона, а потом Арья заговорила. — Эрагон, — начала она. — Да, — отозвался Всадник. — Гиллид.       Эрагон открыл глаза и тут же оглянулся. Бром сидел у костра и курил трубку. Уже стемнело. "А мне показалось, что прошло всего минут пятнадцать." Всадник поднялся, и сразу же почувствовал, насколько затекли его мышцы. С хрустом распрями спину, он направился к костру. — Долго же ты сидел, сынок, — сказал Бром, выпуская кольцом дым. — Я знаю, где она. Мне было видение. Нам нужно в Гиллид. Сейчас я... — Нет. Я никуда переноситься не собираюсь. Сегодня мы заночуем здесь, а утром отправимся в путь. И не пытайся возражать, Эрагон, сколь бы упрям ты ни был, до меня тебе, как до луны.       Эрагон лишь усмехнулся, однако послушно присел и взял протянутые ему кусок хлеба, сыра и мяса. А после ужина, когда Бром с Фулгуром уже уснули, а обещанный Сапфире разговор был завершен, он залез на дерево и стал смотреть на звезды. "Прекрасная ночь, Арья, жаль, тебя рядом нет," — подумал он, наблюдая за подмигивающими ему огоньками.       Утром, как и говорил Бром, они отправились в путь. Фулгул бежал так быстро, что ветер свистел в ушах. Обычному человеку, все окружающие предметы показались бы смутным облаком, и лишь острое зрение Всадников помогало Брому и Эрагону различать их.       С такой скоростью уже к вечеру они прошли половину пути до города. Местом для ночлега выбрали край леса, здесь Фулгура с меньшей вероятностью могли заметить мимо проезжающие путники. Эрагон разжег костер, а бром тем временем достал из седельных сумок легкие одеяла, еду и воду. Попив по очереди из бурдюка, они сели у костра и стали ужинать. — Эрагон, сколько всего ты поменял после того, как вернулся во времени? — вдруг спросил Бром, чем заставил сына задуматься. — Да много чего, спас несколько близки мне людей, не считая тебя, в самом начале путешествия, я спас жителей Язуака, так как знал, что скоро туда наведаются ургалы, жители Карвахолла не пострадали от раззаков, благодаря моим действиям, да и война закончилась гораздо быстрее с гораздо меньшими потерями. Вряд ли это все, наверняка есть и что-то плохое, но я не знаю, что именно. — А как ты думаешь, можем ли мы специально отправиться в прошлое, чтобы изменить его вновь? — Я не знаю. Даже то, что я стал некромантом, а значит потерял возможность умереть, не дает мне силу, менять пространство-время. А что ты хочешь сделать? — Сначала я думал о... Я думал о твоей маме, Эрагон. Я думал о возможности спасти ее. Но потом мне пришла в голову мысль о том, что если бы мы вернулись на сотню лет назад, или даже еще раньше. Гальбаторикс бы не полетел в земли ургалов, не погибла бы его дракониха, не было бы войны. Мы бы просто стерли это кровавое столетие из бытия. — Нет, — твердо ответил Эрагон. — Я знаю, что менять прошлое нельзя, ведь это кардинально меняет будущее, но ведь ты это уже делал и все стало только лучше. — Этого мы пока не знаем. Мы не знаем, что случится дальше. Вдруг кто-то погибнет, вдруг это будет не один человек, эльф, гном или ургал, а целая раса. Вдруг наступит конец света. Мы этого пока не знаем, так как прошло слишком мало времени. Пока все кажется радужным, но нельзя точно сказать, что будет завтра, и это при том, что я, некромант, вроде бы держу это все под своим контролем. Если же сделать так, как ты говоришь, уже не думая о том, что мы понятия не имеем, как это осуществить, ты будешь единственным, кто будет все помнить. И даже если ты убедишь Всадников помочь тебе, заставишь их поверить в свои слова, мы не можем знать, как все поменяется за это столетие. Вдруг Гальбаторикс все равно развяжет войну, и окажется еще более сильным противником, меня рядом не будет. Вдруг один из тех ургалов, что были убиты безумным Гальбаториксом начнет войну и перебьет всех. Вдруг кто-то, кто должен был умереть, но не умер решить поэкспериментировать с магией, и эта магия уничтожит Алагейзию. Поверь, отец, сейчас я называю глупые возможные исходы, но случиться может что-то еще более ужасное. И сейчас, когда я надеюсь на собственные силы, может случиться что-то, что окажется и мне не по плечу, и вся вина из-за этого будет лежать лишь на мне, потому что я решил поиграть со временем. — Но ведь все хорошо. — Это лишь везение. Нельзя предсказать, что будет дальше. — Но почему тогда ты так легко все менял? — Не легко. Я играл в игру пятьдесят на пятьдесят со временем, только против меня стояли не пятьдесят процентов, а девяносто, и лишь невероятной благосклонностью судьбы сейчас все хорошо. И такой страх меня пробирал всего за год изменений. Представь, что будет, если менять целый век. — Но драконы... — Их расе больше ничто не угрожает, и мне искренне жаль тех, что отдали свои жизни на этой войне, но даже будь у меня возможность, я бы не рискнул. Возможно это бы сделал другой, но это было бы крайне глупо. Время всегда берет свое, и час моей расплаты, я уверен, придет, если уже не пришел, незаметно забрав нечто важное.