Опоздал?

Принцесса — чересчур вычурно для оборзевшей шпаны в олимпийке. Или не очень, если шпана стягивает капюшон, являя свету аккуратные черты лица под совершенно не уложенной чёлкой распущенных волос. Здесь нужно что-нибудь побледнее и понежнее. Фея — хорошо, но не идеал, Джей-Джей уже пробовал называть его так, пока не понял, что для феечки Юра слишком Юра. Джей-Джей не паникует. Только резко вздыхает, не ожидая, что с собранными в пучок волосами Юра может выглядеть так сладко. Юра свои патлы так и не расчесал, но Джей-Джей больше не поверит в то, что ему плевать, как он выглядит, когда Юра каждые пять минут достаёт телефон, чтобы на пару секунд проверить соцсети и на двадцать — поправить спадающие на лицо пряди. — Красивый, красивый, — дразняще тянет Джей-Джей, проходя мимо. — Не волнуйся. И меня не волнуй, додумывает Джей-Джей, пока Юра покрывает его хуями, по-прежнему краснея от злости и да, все же непослушно волнует его воображение, когда сжимает губы в тонкую линию, нервно зачесывает прядь за ухо, чуть не роняя телефон и закрывая эмблему откусанного яблока средним пальцем. Джей-Джей хочет поцеловать этот палец, это ухо, хотя желательно за или под ним, эти губы. Эти губы. Искусать так, чтоб охуели и припухли, помять их своими губами, своими пальцами, своим всем. Джей-Джей шугается, проводит пятерней по волосам, забыв про очки, матерится и срывает их, нацепляя на футболку. Нельзя его мять пока что. Но вот Отабек, наверно, мнёт. Джей-Джей его не осуждает, на его месте он бы тоже. Девочка — слишком пиздеж. Не подходит голос, не подходит походка, не подходит его любимая манера сидеть с широко расставленными ногами, неважно, далеко вытянутыми или согнутыми. Правда, голос сильно меняется при разговоре по телефону или с Отабеком, становится улыбчиво-томным, не теряя своей резкости. И ходит Юра нормально, уверенной, немного наглой поступью. Борзота. Только вот в пацанских позах Юра ведёт себя не совсем по-пацански, постоянно облизывая губы и трогая шею. Так себя не каждая девочка ведёт, и Юре непозволительно категорически. Юра может сидеть, ничего не делая, только наблюдая за выступлениями на льду, и Джей-Джей все равно скажет, что так делать нельзя, что вот же, подпер щеку кулаком, закрыл рот ладонью, потер лоб, уселся так, что четко видно профиль с этой чувственной линией губ, так и тянет же испоганить кривой траекторией поцелуя ебнутого в кончину Джей-Джея. Джей-Джею хорошо, когда он смотрит на Юру, Джей-Джею плохо, когда на Юру точно так же смотрит Отабек, которому помимо этого можно прикасаться, близко наклоняться, шептать на ухо, нечаянно задевая мочку губами, целовать, трахать, зачесывать волосы за ухо, господи, Джей-Джей, да что ты прицепился к этому ебаному уху. Отабек что-то шепчет Юре, кажется, рассказывая увлекательнейшую историю, Юра смеётся, и Джей-Джею становится по-настоящему плохо. Отабек не останавливается, улыбается сам, а Юра смотрит на него смеющимися глазами, склоняет голову с улыбкой, и это видится Джей-Джею самым откровенным, самым невыносимо прекрасным кокетством. Джей-Джей понимает, что ему трудно дышать, когда, пользуясь темнотой, Отабек гладит руку Юры, а Юра в ответ встаёт, перешагивает через него, держась за его колено и направляется, очевидно, в туалет. Джей-Джей вообще не думает и спустя три минуты подсаживается к Отабеку, только приготовившемуся встать. Завязывает с ним разговор ни о чем, подмечая боковым зрением нервную переписку на русском в телефоне Отабека, не отпускает его до конца выступления, применяя последнее оружие «да погоди, ладно, я с тобой схожу». Правильнее было бы пойти в туалет и прикинуться Отабеком, но Джей-Джей понимал, что тут как бы шансов мало, Юра учует подвох. Он же красивее, в конце концов, ну. И выше. И лучше. Отабек вряд ли согласится, но кто его спрашивает. На самом деле Джей-Джей не впирает, с какой целью мешает Отабеку пойти к Юре, ведь все, что он делает — только оттягивает момент их близости, распаляя их ещё сильнее. Джей-Джея тошнит. Когда Юра появляется в холле с той же прической и ошейником, Джей-Джей выходит на улицу, подышать. На Юре помимо этого почти не рваные джинсы, тяжелые бутсы, полностью леопардовая толстовка с чёрным капюшоном, чёрной молнией и рукавами. И ебаный чокер. Дышать не получается, Джей-Джею мутно, очень мутно, ноги галимая вата, в голове ни одной фантазии, потому что вся его фантазия свалила в бегах от Юры в чокере. От его рок-звезды. Звездочки. — Модная курточка, где взял? — Съеби. — Ты всегда такой невежливый? — Только когда в поле зрения тупые канадцы, — Юра бросает быстрый взгляд на Джей-Джея поверх телефона. Джей-Джея режет на куски. — Согласен, — произносит он, присаживаясь на кресло напротив. — Безобразное зрелище. Юра снова смотрит исподлобья. Надо сказать, взгляд у Юры пиздец тяжелый и обладает силой обморожения, иначе никак не объяснить, почему всего за миллисекунду Джей-Джея прожаривает и кидает в холодину, пробирая морозом до костей. Джей-Джей не шутит, его реально слегка трясёт, точнее встряхивает. Между ними расстояние в два широких шага. Джей-Джею жаль, что в это пространство вмещается низкий журнальный столик, но когда Юра склоняет голову, ему становится до лампочки. Пряди тут же радостно закрывают правую сторону лица, Юра коротко хмурится, зачесывает их за ухо несколькими идентичными движениями, не очень сексуально закусив губу. Однако Джей-Джея все равно встряхивает. Снова. — Хватит пялиться, — не глядя говорит Юра. А это возможно, хочет спросить Джей-Джей. — А это возможно? — спрашивает Джей-Джей. Взгляд Юры меняется. Он все ещё смотрит в телефон, но видно, что текст, или картинка, а может смайлики в переписке с Отабеком в этом разговоре больше не участвуют. Теперь только Джей-Джей и Юра. ДжейЮра. ЮраДжей. Нормально так звучит. Они не могут звучать некрасиво. Сейчас бы рассуждать, как их пару называли бы фанаты. — А ты попробуй, — ответом Юра сбивает ему дыхание. Джей-Джей растягивает губы в улыбке, счастье топит ему душу, давая осознать, что Юра с ним только что пофлиртовал. Потому что он такая же самовлюбленная зараза, как ты, Джей-Джей, и бесценность свою знает. — Серьезно, ты заебал пялиться. — Пуф. Вот так разбиваются мечты. Дыхание снова сбивает, только уже мраком. Улыбку Джей-Джея сводит и искажает нервом. — Привыкай, — говорит Джей-Джей просто для того, чтобы что-нибудь сказать. Давай поговорим, Юра. Я немного устал просто пялиться, Юра. — Я не собираюсь к тебе привыкать, — в подтверждение Юра встаёт, явно намереваясь удалиться или пересесть в другое место. — Ты не думал проколоть ухо? — спокойно интересуется Джей-Джей, качая ногой, чтобы усидеть на месте и не последовать ору сердца, предлагавшего взять и закрыть Юру в своём номере и не париться. У Юры есть привычка трогать шею, непонятно зачем, непонятно отчего, иногда одним пальцем, иногда двумя, иногда всей ладонью. Джей-Джея по той же причине этот жест сильно волнует, особенно сейчас, когда есть преграда в виде ошейника, за который Юра сразу же цепляется и нарабатывает новую привычку шарить пальцем по коже под чокером. Он не отвечает Джей-Джею на вопрос, лишь рассеянно хмурится и уходит. Борзо, прямо, красиво, по-пацански. С пучком на затылке, прядью за ухом и чокером. До Джей-Джея поздно доходит, что про этот ремешок он даже ни разу не пошутил. Было бы досадно, если бы улетевшая нахрен фантазия не возвратилась, подкидывая картинки с Юрой в ошейнике в разных вариациях. Джей-Джей на фантазию не жалуется, она работает исправно, сажает Юру на колени перед ним, зарывается его пальцами в собранные волосы Юры, превращая их в самый пошлый кошмар, водит его членом меж блестящих губ, заставляя Юрины глаза слезиться, самого Юру — захлебываться, задыхаться. Джей-Джей не думает жаловаться, пока фантазия не исчерпывает себя на этом самом месте, показывая ему плохое кино с Юрой, распластанном на постели, без чокера, вообще без ничего. Джей-Джей даже не трахает его, только целует-целует-целует, ловит ласковый взгляд, утопает в счастье, пока не смотрит прямо в глаза и не видит в них отражение Отабека. Его же голосом Джей-Джей говорит странное «lublu» и да, конечно он знает, что это значит. Юра в не-его руках, к счастью, ничего не отвечает. Юра, к сожалению, тянется целовать. Наверно, так и происходит у них до того, как Юра вновь оказывается в лобби отеля в то же время, что и Джей-Джей. Джей-Джей просто не хочет провожать девушку до ее номера после вполне приемлемого свидания. Или в номере отстойный вай-фай, не то что здесь, как вариант. Джей-Джей до последнего отодвигает очевидное «ты жалок», ссылаясь на совпадение, ведь до лифта он Юру даже не замечает. Джей-Джей пропускает двух туристов с чемоданами, помогает даме, светя широкой улыбкой. Слышит недовольный цык и почти готов положить на то, зайдёт ли с ним Юра в один лифт, однако Юра ступает прямо за ним и успевает повернуться до него. Да не может быть. Джей-Джей недоверчиво испытывает судьбу, делая шаг вперёд, поближе к кнопкам и к спине Юры, и судьба улыбается ему добродушной старушкой, успевшей втиснуться в лифт вместе с грузом так, что Юру откидывает назад. Джей-Джей принимает весь удар на себя, ненароком наклоняясь вперёд, ведь позади такая симпатичная девушка с важным и дорогим грузом в чемодане, нельзя же ее напрягать, мало ли что. Его качнувшаяся цепочка с крестом попадает аккурат между тканью толстовки и чёрным ремешком. На шею. На голую кожу. Сам он дышит куда-то в бок и в затылок. Или не дышит. Правая рука немеет и отказывается отзываться, а потом ладонь Юры тут же ее отпускает, пока до Джей-Джея доходит, что Юра схватил его за запястье в тот самый момент. А он и не заметил, да и сейчас не заметит, будучи буквально в миллиметре оттого, чтоб наклонить голову и вцепиться зубами в этот ошейник. Крест на бледной коже смотрит осуждающе. Или приглашающе. Юра походу не разрешает Отабеку ставить засосы, а Отабек и слушается. Джей-Джей бы не слушался, чтобы вот такие, как он, даже не заглядывались на чужое. Подбирали слюни и уходили восвояси. Джей-Джей боится пошевелиться. Юра не дергается тоже. Лишь когда все выходят на шестом этаже, он отпрыгивает в сторону, не резко, но с отчетливой неприязнью. — Я не кусаюсь, — насмешливо произносит Джей-Джей. Его слегонца трясёт. — В отличие от тебя, киса. Мощный подкат, обзавидуешься. — Не называй меня так. Джей-Джея ведёт. — Киса. Джей-Джею больно от мысли о том, что ближе, чем десять секунд назад, они никогда не будут. — Жаль, что не моя. Джей-Джей ловит удивленный взгляд и подмигивает. Да ладно. — Не говори, что это не было очевидно, — вздыхает он, не вполне осознавая, что делает. — Я не понимаю, о чем ты, — хмуро заявляет Юра. Что ж, может реально не понимает, спишем на языковой барьер. Не может сопоставить, ну, с кем не бывает. Вон, даже этаж свой пропустил, створки закрылись, а он и бровью не ведёт. Самое время повернуть назад, Джей-Джей. — Я с ума по тебе схожу. Теперь, разумеется, поздно продумывать пути к отступлению. Джей-Джей не смотрит на Юру, Юра не смотрит на Джей-Джея, лифт останавливается, створки открываются. Джей-Джей хочет свалить, но примерзает к полу. Ответь что-нибудь. Ответь что-нибудь. — Ты идиот, Джей-Джей. — Скажи мне что-нибудь новое. Юра отворачивается от него совсем, жмёт на кнопку со стрелками, чтоб створки не сдвигались. Поворачивается, глаза потерянные, сумасшедшие. — Где ты был раньше, Джей-Джей? Створки закрываются, Джей-Джей останавливает их локтем и думает, что больше всего боялся услышать именно это. — Я всего лишь опоздал? Юра больше ничего ему не отвечает. Джей-Джей рад бы сказать, что это оттого, что их губы были заняты в поцелуе, но увы. На следующий день Юра ведёт себя с ним, как раньше, и на следующий тоже, и в последующих соревнованиях, но лучше бы он вообще перестал на него реагировать, серьёзно. Лучше бы Джей-Джей взял его без разговоров, обласкал везде и всюду, довёл его до той точки, чтобы не думал ни о ком, кроме него. Но забирать чужое грешно. Здесь, к тому же, ещё и статья. Да и Юра бы ни в жизнь, наверно. Джей-Джей готовится к соревнованиям и не прекращает сходить с ума. На одной из вечеринок он готов вкинуться с красоткой, чтобы, господи, отпустило наконец, хотя бы на несколько часов. Вовремя слышит голос здравого смысла и откладывает наркотик, выбирая девчонку. Здравый смысл всегда на связи, тогда как сам смысл хрен найдёшь хоть в чем-нибудь. Может быть, только в фотографиях Юры. В той самой, которую он выкладывает за неделю до соревнований, с пучком, в толстовке и с блестящей сережкой в ухе.