Опоздал?

Девочка с оранжевыми ленточками в волосах складывает руки в замочек, когда Джей-Джей подходит ближе. Остальные взрываются визгом, но тут же умолкают, размахивая смартфонами. Воспитанные, верно Белла заметила, друг друга не перебивают. Джей-Джей охотно завязывает с ними разговор, потому что как же не поговорить о себе любимом, не похвалить собственные заслуги и не поддержать невинный флирт, ведь нет, я король не только на льду, и нет, настолько быть в себе уверенным не вредно. Так же, как и иметь чувство юмора. И вообще, вы мой фанклуб или кто. — Все в тебя, — смеются девчонки. Джей-Джей подхватывает, улыбаясь в камеру одной из них, поправляет очки на голове, гримасничая. Оранжевые ленточки возникают перед ним снова. Джей-Джею приходится сильно наклониться, чтобы услышать пожелания засмущавшейся девочки, обнять её и только тогда заметить её сестру из того самого разряда, где флирт может смело перейти всякие границы. Чего никогда не случалось, конечно же, потому как рядом всегда находилась Изабелла. А сегодня, видимо, тоже не судьба. Джей-Джей замечает его присутствие в лобби всем своим существом ещё до того, как он заговаривает на своём сатанинском. Да на каком же ещё, он ведь само воплощение греха, порождение головокружительной похоти. Джей-Джей просит бутылку воды, совершенно не замечая, как начинает воспроизводить свой голос чётче, смех — громче, движения, мимику — ярче. Когда Джей-Джей добивается его взгляда, то чувствует его вспотевшими ладонями и едва не роняет крышку бутылки. Джей-Джей в полной мере ощущает себя дрянью, усердно пытаясь не отвести глаз от милейшей сестры девочки с оранжевыми ленточками. Он старается, но абсолютно её не слышит. И даже не видит. Вода бултыхается в наполовину опустошённой бутылке, чему Джей-Джей был бы рад, если бы сумел обратить внимание. Спохватившись, он таки подносит горлышко к губам. И сдаётся, позволяя себе на секунду сместить взгляд вправо. Юра как раз в этот момент блокирует телефон и поднимает свои прелестные глазки, стреляя прямо в его, Джей-Джея, сторону. Попадает сразу и в сердце, и пах, и живот, и голову очередью, дырявит ему половину тела, парализуя. И почему его ещё не запретили. Он же чистой воды допинг, наркота, химка, как ещё это называют в спорте. Поражает мозг и дурит всю систему, а потом ноги ватные, глаза мутные, в горле сухо и привыкание. А затем ломка. Очень страшная вещь на самом деле, и Джей-Джей ни за что бы не стал сравнивать её со своим ощущением, если бы оно не оказывало на него такое же губительное воздействие. Сглотнуть воду удаётся с большим трудом. Надо подойти, поздороваться, что ли, у нас же все теперь, как раньше, как будто и не было ситуации в лифте, мы же договорились. Ни о чем вы, Джей-Джей, не договаривались, вы даже просто поговорить вдвоём нормально не можете, о чем речь. Хотя ты и пытаешься. А Юре этого не нужно. — Один из твоих соперников? — голос у Дианы нежный и красивый, но Джей-Джей все равно чуть ли не давится струйками оставшейся воды, чудом не полившейся носом. — Извини, я не очень разбираюсь, это моя сестренка большой фанат. Ленточки, да-да, я понял, но и тут разбираться не надо вообще-то. — Именно соперник. Из России, — зачем-то уточняет Джей-Джей. — Мне пора. Ещё увидимся, леди Ди. Он подмигивает и разворачивается прямо к ресепшену, преодолевая несколько шагов от Юры и всей русской свиты. — Неужели ты научился различать парней от леди. — Джей-Джей вздрагивает, не ожидая, что Юра заговорит с ним первым. Юра не смотрит на него, он смотрит в сторону тех оранжевых ленточек и летнего платья рядом, подчёркивающего красивую фигуру Дианы. Джей-Джей расплывается в улыбке: — Не ревнуй, киса. Первая леди здесь - это ты. Юра наконец уничтожает его взглядом. — Да пошёл ты. Ничего нового. Как обычно, ничего нового, тот же взгляд, те же реплики, тот же оглушающий разгон крови по немеющему телу. — Ты совершенно не способен на нормальный разговор. — Только не с тобой. — Чем я так плох? Или наоборот, слишком хорош? — Вот об этом я и говорю. Мудак. С тобой не только я разговаривать не хочу, так что не пизди. — Видишь тех красоток? — Джей-Джей кивает в сторону своего фанклуба. Юра закатывает глаза. — О чем я, ты ведь умудрился даже услышать, как мы мило беседовали. — Вот и валил бы к ним? — Только когда ты научишься со мной разговаривать. — Тогда я уйду, — Юра действительно выпрямляется и подыскивает удобное место, пока Джей-Джей буквально кожей чувствует горящую лампочку над макушкой. — Ты бесполезен, — со вздохом бросает он и отворачивается сам. Реакция не заставляет себя долго ждать. — Что ты сказал? Джей-Джей поворачивается обратно и повторяет по слогам. — Ты вообще не умеешь поддерживать разговор, — и добивает: — Спорим? Конечно, Юра не соглашается, лишь бесится ещё сильнее, вечно твердит о том, что Джей-Джей сам своими разговорами никому не упал, бла-бла-бла, я тебя сделаю на льду и никакой спор для этого не нужен, никаких доказательств, я сказал, но если я выиграю, знаешь, что ты сделаешь? — Что? — спрашивает Джей-Джей, даже не стараясь спрятать улыбку до ушей. — Никакого «короля Джей-Джея». Серьезно. Даже очень. Юра приподнимает бровь, спрашивает «а твоё желание?», Джей-Джей крепко задумывается, осматривает весь холл, фанаток, неподалёку стоящего Фельцмана, возвращает взгляд обратно на Юру, смотрит на его глаза, на плотно сжатые губы, на кончик носа, на изгиб шеи. Наверное, можно только этим и ограничиться, да. На губах, да. Там и остановимся, да. Как раз в этот момент Юре вот прямо позарез нужно глянуть вбок, облизнуть губы, переставить ноги и почесать шею пальцем, погладив напоследок кожу за ухом, Джей-Джей вспоминает, что он все-таки тот самый охуевший Джей-Джей и твёрдо произносит: — Одна ночь. При этом признается себе, что точно не сможет, если Юра не захочет. Юра сейчас готов его ударить, четко посылает нахуй и удаляется. Но попробовать стоило. — Полагаю, мы уже начали? — хохочет Джей-Джей ему вслед и остаётся у стойки ресепшена умирать. Пиздец, как же это было близко. Как там говорят, на грани фола. А ведь о соревнованиях думать надо, не об этих делишках. Юра ведь молодец, он старается, выкладывается на полную, и Отабеку не изменит. А Отабека ведь на этот раз нет. Это он мне изменяет, он же со мной изначально хотел, он в лифте почти сказал... Думал. Джей-Джею настолько же хорошо от мыслей о близости, насколько невыносимо. Юры нет рядом — приходит в себя после полёта, ага, и после твоей дурацкой затеи, Джей-Джей. Пусть думает обо мне, не мне же одному мучиться. Как оказывается, Юра на самом деле думает о нем, когда объявляется на завтраке и совсем не хамит при приветствии. — Только давай без провокаций, — ставит он последнее условие, пока Джей-Джей пытается привыкнуть к обычному тону. — И глаза не закатывать, — кивает Джей-Джей. — И чтобы все по-честному. — Идёт. Джей-Джею не верится: — Серьезно? — Джей-Джей, расслабься. Ты не выиграешь. Джей-Джей тормозит и смотрит на него с восхищением. Ты охуенный, господи, Юра, какой же ты охуенный, да даже я бы зассал. У нас ведь будет все, как в фильмах, мы о споре забудем, ты в меня влюбишься, я в тебя упаду ещё глубже во всех смыслах. Прямо в тебя. Ох, только не сейчас. — Так долго пялиться, между прочим, тоже невежливо. Много чего делать на самом деле невежливо, например, продолжать этот наигранный фарс. Джей-Джей ловит себя на мысли, что жалеет об этом. Ведь все, чего он хочет, так это просто уединиться, поцеловать, выебать, трахать всю ночь, и ему неважно, что Юра скажет на завтрашний день, неважно, потому что Юра вернётся к Отабеку все равно, неважно, ведь Юра несколько часов будет думать только о нем, о Джей-Джее, и этого, наверное, хватит, чтобы угомониться. Я не хочу знать, чем ты занимаешься на выходных, мне плевать на то, какой подарок ты бы хотел на день рождения, мне тем более плевать на то, что ты делал с Отабеком, когда тебе исполнилось шестнадцать. Одна ночь, Юра, я тебя хочу только на одну ночь, и я буду умирать ещё несколько месяцев, если ты все-таки выиграешь этот спор. Как в фильмах у них не получается. Юра выжимает из себя максимум вежливости, в конце дня поднимается к нему в номер и говорит: — Я пас. Джей-Джей чувствует, что ещё не время, поэтому всеми силами включает джентльмена. — Один день ты смог. Не так уж это сложно, потерпи уж. — Сложно, — перебивает его Юра. — Почему? — Потому что это ты. Звучит даже романтично. — Тогда прошу, — Джей-Джей отодвигается, освобождая проход. — Что? Ты думал, я шучу? — Я не стану с тобой спать. — Тогда будем всю ночь целоваться, — Джей-Джей смеётся, замечая, как краснеет после этих слов Юра. — Ладно, пошли. — Куда? — На улицу, куда. Все-таки ночь не обязательно означает секс, Юрочка. Ага, давай займёмся танцами. Облапаю и сгорю насовсем. Хотя можем прогуляться, ты подумаешь и все-таки поднимешься ко мне в номер. Я имел в виду, передумаешь отказываться от спора и потерпишь. Юра думает явно о другом. У Юры волосы закрывают половину лица, на Юре толстовка, у Юры злой взгляд. Юра выглядит, как обычно. Хочу заколоть ему волосы. Завязать в хвост. Чтобы не мешали и не лезли на лицо, когда он опустится на колени. Ебал я такую прогулку. В рот. Да что ж такое. Разговор у них непонятным образом клеится, когда Джей-Джей спрашивает о программах. Юра не грубит — наверное, ещё раздумывает — и отвечает, что у него все заебись, для таких разговоров у него есть тренер, а Джей-Джей в его роли смотрится хуево. — Давай-ка без матов, — раздраженно бросает Джей-Джей. — Иначе я передумаю и тебе придётся со мной переспать. — У нас в стране это называют насилием, — вопреки всему, Юра улыбается. Вот какие шуточки ему заходят. — И давай без новых условий. — Этого условия не было бы, если бы кое-кто не дал заднюю. — Мат — неотъемлемая часть русского языка. Ты не можешь лишить меня мата. — Так матерись с русскими. — Буду просто материться на русском. Ты все равно не поймёшь. — В этом нет смысла. Юра чудом вспоминает о запрете на закатывание глаз и просто их закрывает, взъерошивая волосы. Джей-Джей терпеливо ждёт. — Окей. Но это ведь только на сегодня? И куда мы идём, так и будем здесь шляться? Ну, здесь вообще-то довольно красиво. Скверик напротив отеля, что может быть романтичнее прогулки среди распрекрасных кустов с цветами и скамеек. Только поцелуй среди распрекрасных кустов с цветами и скамеек. Юра смотрит на него с привычной злостью и ожиданием, взгляд тяжелый, такой... стервозный. Джей-Джея, кажется, ломает прямо как тогда, в лифте, он сглатывает, не имея понятия, что говорить, и честно выдаёт: — Я сейчас тебя поцелую. Походу взгляд у него совсем поплывший, раз Юра для верности выставляет руку вперёд, упираясь широкой ладонью ему в грудь. Понял, не надо, все испортил, хорошо, отвалю. Юра кусает губу (боже, да прекрати, в самом деле) и вскидывает взгляд. В глазах пляшут бесы и отражаются билборды. — Только не здесь, — врезается в слух надеждой и прочно привязывает нити к телу. Джей-Джей не уверен, сможет ли повести Юру куда-нибудь, нужно ли вести Юру куда-нибудь, ведь Юра только что соорудил марионетку. Тогда отведи меня туда, где можно. Ты это не забудешь, обещаю. Юра будто слышит его, мотает головой, для убедительности добавляет: — Нет. Я пойду лучше. И уходит. Он правда уходит, пока Джей-Джей глотает воздух ртом и не может сдвинуться с места. В конце концов, оно и к лучшему, он ведь умудрился взять номер Дианы, а ночь ещё даже не началась. Он догоняет Юру в лобби, успевая забежать вместе с ним в лифт. — Нам с тобой нельзя в один лифт, — чеканит Юра, спешно нажимая на второй этаж. Они останавливаются, он мгновенно выскакивает, и Джей-Джей вздыхает, понимая, что больше хвастаться поведением не получится. И выбегает вслед, хватает Юру за руку, ведёт к лестничным пролетам, потому что нельзя убегать после того, как практически дал согласие, и прижимает к тяжелой двери. — Здесь? — спрашивает он, чувствуя, как дрожит. Его снова натурально трясёт от близости, от этого лица, приоткрытых губ и частого дыхания. — Блядь, — выдыхает Юра и пытается вырваться. — Я, кажется, велел тебе следить за своим языком. — Ещё ты можешь пойти нахуй. — Ты нарываешься. — А ты уебок. Юра выдаёт это так чувственно, что Джей-Джею не остается другого выбора. Он мажет губами по губам, ловит замершее дыхание и шок в глазах, задевает носом нос, и только тогда целует. Накрывает губами, лижет языком, резко вдыхает носом, накрывает снова, легонько прикусывает, и теряет голову, когда губы приоткрываются, самые вкусные губы, которые он когда-либо целовал. Джей-Джей облизывает их, вновь облизывает с силой и толкается языком. Юра вздрагивает в его руках. Юра в его руках. Юра обхватывает своими руками его шею, отвечая, и Джей-Джею именно в эту историческую секунду нужно оторваться, чтобы поверить не только своим губам. Ну и не улететь крышей, разумеется. Юра не выдерживает почти сразу: — Еблан. Джей-Джей с ним согласен. Джей-Джей тянется снова, повторяя себе, что совершает дикую ошибку и что эта ошибка — одна из немногих вещей, о которых он точно не будет жалеть потом.