Как часто я задавалась вопросом: что легче измерить: бездну влажных недр океана или глубины человеческой души?
Звон будильника застал меня врасплох. Вылезать из-под теплого одеяла совершенно не хотелось, но сегодня у меня важный день: наконец-то я смогу встретиться с Джимом Ричардсом и доказать, что я не просто «сопливая девчонка, возомнившая себя не пойми кем», как он выразился, а действительно стоящий специалист. В прошлую нашу встречу он так и не удосужился объяснить мне, что ему пришлось не по нраву, но вторую встречу назначил, а значит еще не все потеряно, и этот шанс упускать нельзя. Резко сбросив с себя одеяло, я нажала на заветную кнопку на будильнике и поплелась в ванную принимать душ и приводить себя в порядок. И только после этих незамысловатых процедур я проснулась окончательно. Когда я вернулась в комнату, в распахнутое окно ворвался свежий океанский бриз. Я тут же вдохнула полной грудью и счастливо улыбнулась: сегодня явно мой день. — Роуз! Дорогая, спускайся к завтраку, все давно готово. — Уже иду! «Мама» — сколько смысла в этом слове. Свою маму я люблю так же сильно, как и отца. Они познакомились в 70-е, когда в Америке наступил глубокий экономический кризис, обострился конфликт поколений, происходила сексуальная революция. Тогда на съезде очередных бастующих и недовольных жизнью нью-йоркцев они и встретили друг друга. Папа говорит, что это была любовь с первого взгляда. Я каждый раз улыбаюсь, вспоминая их историю, и не перестаю благодарить Бога за нашу прекрасную семью: наверное, в прошлой жизни я чем-то заслужила такое счастье. Живем мы в Хэптонсе — пригороде Нью-Йорка, где я провела всю свою жизнь. К сожалению, до самого Нью-Йорка добираться пару часов, но все компенсируется открывающимся из окон видом на океан! Я не могу представить наш милый домик без привычного, но от того не менее любимого пейзажа. Я была в прекрасном расположении духа и по лестнице спускалась вприпрыжку, проводя рукой по лакированным перилам. Каждый кусочек нашей обители был выучен и тщательно изучен мной с самого раннего возраста. Скатываться по поручням с пяти лет было моим любимым занятием, несмотря на содранные при многочисленных падениях коленки. — Роуз, все уже остыло, что ты так долго собираешься? Смотри, не опоздай на презентацию проекта. Ты какая-то рассеянная сегодня, садись скорей, завтракай. — Мам, все отлично, не волнуйся. Вчера я еще раз перепроверила все расчеты, усатому мистеру Ричардсон не к чему будет придраться. — Я расплылась в улыбке, мысленно представляя, как наконец получу повышение. — Я надеюсь, милая. В прошлый раз мы с отцом очень переживали за тебя. Хочется, чтобы он поскорее перестал тебя мучить и утвердил твой проект. Мама, оставив хлопоты у плиты, подошла ко мне и приобняла за плечи. Голубые глаза лучились заботой и любовью. Я не удержалась и обняла в ответ. Мой взгляд зацепился за пустующий стул, на котором обычно сидел папа. — А где папа, кстати? Он что, все еще спит после вчерашней игры в гольф? — Ох, этот гольф… Ну какой гольф с такой спиной! Твой отец совершенно себя не бережет. Но нет, как ни странно, встал он сегодня рано. Сказал, что у него запланирована встреча на девять утра, и уехал. Думаю, к шести будет дома, — женщина негодующие покачала головой и вернулась к плите. — Это хорошо, потому что я бы хотела отпраздновать мое повышение, если, конечно, все пройдет гладко. — Не говори глупостей, все будет отлично! Ты у меня умничка, — повернувшись ко мне, нежно произнесла мама. Я тоже очень хочу верить, что все пройдет гладко, но, вспоминая прошлую презентацию, вера как-то незаметно скукоживалась. Хотя, учитывая мои ночные бдения и силы, которых я вложила немало, мистер Ричардсон просто не может не утвердить проект! Закончив завтрак и поцеловав маму, я прошла в холл. Взглянув на себя в зеркало, удостоверилась, что выгляжу отлично, а прическа держится прекрасно. Уже было потянула ручку входной двери на себя, как вдруг сердце кольнуло. Я так и застыла на месте напротив приоткрытой двери: меня одолело какое-то непонятное чувство тревоги. С чего бы это вдруг? Я еще раз взглянула на свое отражение. «Будто прощаясь…» — промелькнуло в мыслях. Я тряхнула головой и дернула дверь на себя…***
Иди, окрыляйся, поверь и охвати океаны; не смей бояться далекого горизонта: он слишком узок для твоей души!
Я шла по тропинке от дома к такси и слышала, как дверь за мной захлопнулась, послышался тихий щелчок. Захотелось обернуться и… Даже не знаю… Взглянуть бы на этот прекрасный дом, полный любви и теплых воспоминаний еще раз. «Ну что за глупость? Уже сегодня я вернусь домой, мы расстелем плед на берегу океана, как делали всегда по пятницам, мама испечет свой фирменный мясной пирог, папа будет сидеть рядом со мной и обнимать за плечи, и мы вместе встретим очередной закат!» — почему-то эта мысль меня не успокаивала, но, списав все на нервы перед встречей, я все-таки села в такси. — Доброе утро! Куда едем? — мужчина радушно приподнял уголки губ. — Башни-близнецы Мирового Торгового Центра, пожалуйста! По радио зазвучала энергичная песня, и настроение сразу поднялось. Я даже не заметила, как стала улыбаться. Таксист весело подмигнул мне в зеркало заднего вида, и мы тронулись. Мимо стали проплывать пейзажи Хэмптонса: вдоль дороги расположились высокие живые ограды, за ними прятались виллы с их счастливыми владельцами, а может не такими и счастливыми, как кажется постороннему человеку, но в любом случае каждый из них, лишь захотев, сможет пройтись вдоль океана, и все проблемы отойдут на второй план. Бесспорно, главная достопримечательность Хэмптонса — побережье Атлантического океана. Пляжи могут быть безлюдными или наполненные гудящим хохотом и детским щебетом, с волнами и без, но ни на одном из них вы не увидите каких-либо признаков цивилизации — шезлонгов, ресторанов или тусовок с разбрызгиванием шампанского и громкой музыкой. Здесь царят покой и умиротворение, и практически все самые радостные воспоминания у меня так или иначе связаны с этим местом. Песчаные берега с самого детства были для меня гораздо роднее и привычнее металлических гигантов-небоскребов, которыми кишел Нью-Йорк. Человек, никогда не видевший океана, возможно, думает, что может представить его весьма красочно и реалистично, но исходя лишь из своих знаний, его воображение рисует необъятные воды, несравнимые с водами в пруду или озере. Реальность, однако, превосходит все наши ожидания: запахи, звуки, восторг и эйфория при виде настоящего океана ни с чем не сравнимы. Мои первые шаги, первый поцелуй, первые слезы — все было тут, на берегу Атлантического океана. Хотела бы я жить в другом месте? Наверное, вы уже знаете ответ. Мои мысли прервал звонок мобильного телефона: — Алло! Да, Брэдли? — Роуз! Ты знаешь, я верю в тебя! Ричардсон сегодня же утвердит твой проект, ты всем еще покажешь, как надо работать! Я надеюсь, он недолго будет мучить тебя, и к пяти часам вечера ты уже будешь свободна. У меня есть для тебя сюрприз! — Брэдли! Ты же знаешь, я не люблю сюрпризы! И почему вы все так уверены, что Ричардсон утвердит меня? Чем ближе я к месту встречи, тем больше нервничаю и сомневаюсь… Может быть, стоит перенести совещание? — Детка, перестань, все будет отлично! Главное, не накручивай себя, а сюрприз тебе понравится, поверь! — Ты меня не убедил, но заинтриговал. — Тогда до вечера. Напиши, как освободишься. Я заеду за тобой! Люблю тебя. — И я тебя. Положив трубку, я взглянула в окно: пейзаж уже сменился видами мегаполиса. Большое яблоко, столица мира, новый Вавилон, город желтого дьявола — у Нью-Йорка множество имен, впрочем, как и обличий. Каждый день он меняет свой облик и всякий раз открывается передо мной с новой стороны. Я еще раз пролистала свой проект постройки выставочного комплекса, и, убедившись, что все в порядке, начала убирать бумаги в сумку, как заметила, что руки слегла трясутся. «Странно, такого никогда не было, неужели я настолько нервничаю?» Подумав, я достала зеркальце и посмотрела на свое отражение: «Н-да, вид действительно какой-то испуганный». Поправив прядь каштановых волос, я решила успокоить себя, повторив презентацию. Увлекшись своим занятием, я не сразу поняла, что таксист обращается ко мне. — Простите, сэр, что вы сказали? — Я говорю, приехали мы, на месте. Расплачиваться за поездку мне не пришлось, это взяла на себя фирма, и слава Богу: не представляю, какая цена за двухчасовой проезд. Когда я вышла из машины, на меня сразу же обрушилась какофония звуков: бесконечные гудки машин, пронзительные сирены и такси, протискивающиеся в десяти сантиметрах от моего носа. Я стояла на перекрестке в середине бурлящей толпы, ожидая зеленого сигнала светофора. Казалось, что моя маленькая фигурка в бежевом плаще полностью растворяется среди бесконечных красок рядом стоящих людей. Красный, синий, желтый, черный — вся палитра, всё вокруг меня. Зеленый загорелся, и поток людей хлынул на переход. Сейчас был час пик, и я, стараясь никого не задеть, прошмыгнула на тротуар и подняла взгляд наверх. Вот они, Twin-towers! Стоят, купаясь в лучах солнца, огромные и безумно красивые, и совсем скоро я буду сидеть в своём кабинете, на 85 этаже, где весь Нью-Йорк как на ладони. Улыбнувшись мыслям о новой обстановке, я зашла в здание. Приятная девушка на ресепшене встретила меня уставшим взглядом, видимо, не у всех день начался удачно. — Добрый день! Меня ждет мистер Джим Ричардсон, архитектурная контора Manciani Duffi. — Добрый, одну минуту, как вас представить? — Роуз. Роуз Райд. — Одну минутку, мисс Райд. Пока мне делали пропуск, я еще раз взглянула на свои руки: ничего. Будто и не дрожали вовсе. Чувствовала я себя прекрасно, видимо, действительно, это были нервы, но повторив все в такси и убедившись, что полностью готова, я успокоилась. Я усмехнулась своей впечатлительности и неуместным утренним мыслям: «Перенести все, когда столько сил вложила в это? Подумать только!» — Мисс Райд, пожалуйста, ваш пропуск. Вас уже ожидают, поднимайтесь на 85 этаж. — Спасибо. Пока я ехала в лифте, поправила макияж и причёску: все отлично, скорее бы уже начать и выдохнуть спокойно. Глубоко вздохнув, я услышала, как лифт оповестил о своём прибытии мелодичным треньканьем. Пройдя на этаж, я сразу пошла к офису, в котором была в прошлый раз. Постучав пару раз, я услышала за дверью приглушенное «Войдите». — Райд, вы опоздали на шесть минут. Надеюсь, если проект утвердят сегодня, у вас это не войдет в привычку, — работодатель сверился с часами и недовольно посмотрел на меня. — Извините, мистер Ричардсон. Добрый день, мистер Брукс. Мистер Джордон, рада вас видеть. Я пожала руки всем присутствующим в кабинете и начала готовить документы. — Что ж, мисс Райд, начнем.***
— Что самое важное, что нужно знать об океане? — В нём небезопасно
***
Я выдохнула, завершая свой монолог, и внимательно вглядывалась в лица присутствующих. Хлопок, еще один и еще, и вот уже мистер Ричардсон встает со своего места, не переставая аплодировать. — Мисс Райд! Мы поздравляем вас! Я знал, что вы сможете исправить ошибки с прошлой презентации, и должен признать: у вас это вышло блестяще! Добро пожаловать в Manciani Duffi! Все было как в замедленной съёмке, я пожимала руки на автомате, не переставая счастливо улыбаться: «Не могу поверить, наконец-то! Нужно скорее сообщить родным и друзьям!» — Да, мисс Райд, это действительно достойный проект. Думаю, у нас с вами получится приятная и плодотворная работа! — Спасибо, мистер Брукс! Я тоже на это надеюсь! — Теперь позвольте уладить несколько формальностей. Вам нужно подписать несколько документов. — Да, разумеется. В то время, как я начала подписывать документы, мужчины негромко переговаривались между собой, и вдруг раздался странный глухой звук: кто-то закричал «Бегите!». Ничего не понимая, я оторвалась от бумаг и посмотрела на мужчин, те так же стояли, ни о чем не подозревая, но выглядели растерянно. — Так, мисс Райд, мы с мистером Джорданом сходим и узнаем, что происходит, а вы пока продолжайте заполнять документы. Я осталась в кабинете с Ричардсоном. — Я, пожалуй, наберу жене, пусть включит телевизор и посмотрит, что происходит. Я хотела было ответить, что это хорошая идея, как заметила под ногами медленно проникающий сквозь щели дверей дым, за ним стали отчетливо слышны крики и шум бегающих людей. В этот момент я поняла — что-то не так. Подняв взгляд на Ричардсона, я хотела предложить выйти на пожарную лестницу, но не смогла произнести и звука. Растерянная и оробевшая, я наблюдала, как в окно на стремительной скорости влетает пылающий самолет. Этаж постепенно окутывало дымом, по коридорам и лестницам неслись потоки воды из прорванных труб. Собравшиеся затыкали мокрыми ковриками и полотенцами щель под дверью, пытаясь остановить потоки дыма. На лестничной площадке люди смогли открыть дверь, и им навстречу вывалились окровавленные пострадавшие. Одной женщине отрезало руку, в грудь какого-то мужчины вонзились осколки стекла, другая женщина с окровавленным лицом повторяла, что ничего не видит. Я знала, что это последнее, что я увижу перед смертью — раскаленная стена огня, несущаяся прямо на меня. Вы, наверное, много раз слышали, что перед смертью вся твоя жизнь проносится у тебя перед глазами — это неправда. Все, о чем ты можешь думать в последние секунды — твои близкие. Я успела представить родителей, как они не дождутся меня сегодня, не встретят вместе со мной закат на побережье океана. Я думала об отце, которого не видела с утра, о Бредли и его сюрпризе. Я зажмурилась и почувствовала, как мое тело обдало жаром и резкой болью, а дальше пустота…***
В 9:02, на 54 секунде, раздался второй удар: самолет врезался в соседнюю Южную башню. Всё здание содрогнулось, порыв ветра наполнил воздух пеплом. В тот день погибло 2977 человек.