Синдром благодарности

Петрова удовлетворённо улыбается и продолжает идти. Он кое-что вспоминает и говорит ей в спину: — Помнишь, Мисси говорила, что к ней надо будет заходить? Ольга оборачивается к нему и подтверждает: — Ага. У тебя ведь есть её номер? — Угу. Её братик дал. Она останавливается, он тоже, и Ольга реально заинтересованно спрашивает: — А он такой же красивый, как и она? Денис вспоминает Джима и отвечает: — Да, очень. Вот таким бы я хотел быть. Петрова смеётся: — Вот, возвращаю тебе услугу. Иванов смотрит на неё наверняка офигевшим взглядом и уточняет: — Какую? Ольга некоторое время просто дышит — видимо, чтобы остановить смех — и отвечает: — Говорю, что ты прекрасно выглядишь и так. Денис, немного времени потратив на то, чтобы понять, что она имела в виду, пожимает плечами: — Думай, как хочешь. Петрова же очень оживлённо и, наверное, стараясь быть убедительной, тараторит: — Со стороны виднее. Ты очень красивый. Иванов сквозь смех отвечает: — Звучу как девушка-кокетка. Ольга тоже начинает смеяться. Денис уже думает, как бы продолжить этот, вне сомнения, очень приятный разговор, но тут дверь напротив них резко распахивается — и Петрова со всех ног, как только может в туфлях на высокой платформе, несётся прочь. Иванов берёт с неё пример. В другом на этот раз лимонно-жёлтом коридоре они останавливаются перевести дух. Ольга снова смеётся. И прекратив ржать, иначе не скажешь, спрашивает: — Ты не в курсе, где мы оказались? Денис уже собирается искать указатели, чтобы выбраться оттуда, но тут прямо перед ними появляется зелёная стрелочка вправо с надписью неожиданно на русском «Гостиная двадцать метров». Петрова смотрит на неё офигевшим взглядом — Иванов понимает, что ей это нововведение незнакомо, и быстренько объясняет: — Здесь появилась новая фишка. Теперь, когда потерялся, надо проговорить вслух своё недоумение — и появляется вот эта стрелочка. Ольга звучит вполне искренне, когда отвечает: — Круто! Ты уже пользовался её помощью? Денис кивает и по привычке объясняет: — Ага. Сегодня. Петрова хмурит брови — он испуганно недоумевает: вдруг не верит? — и уточняет: — И она не завела тебя в какие-то дебри Школы? Иванов качает головой и отвечает: — Иначе мы бы с тобой не встретились. Ольга, видимо, решает что-то, так как предлагает: — Давай пойдём за ней тогда. Денис послушно делает первый шаг, в этот раз оказавшись впереди Петровой. А та ступает, как ему слышно, хоть и шумно, но аккуратно, наверняка всё-таки боясь оказаться неизвестно где. Они проходят один поворот — и перед ними оказывается как всегда огромная, но на этот раз салатовая переполненная гостиная. Иванов уже шагает внутрь, но тут чувствует чужое дыхание возле своей щеки — и легчайшее, как дуновение ветерка, прикосновение губ. Он недоумённо оборачивается — и понимает, что никто, кроме Ольги, этого не может сделать. И слышит одобрительные хлопки со стороны сидящих за своим столом братьев Джеймсонов. К ним присоединяются ещё несколько человек или других существ с других столов. А Петрова неожиданно убегает — Денис уверен, что внимания слишком много для неё. И подходит к столу Джеймсонов. Один из них — Иванов задумывается, когда же научится их различать? — поздравляет его: — Привет, Ден. Вижу, у тебя уже отношения наладились. Денис неожиданно для самого себя счастливо улыбается — да, один из братьев прав. Но другой сразу же подтверждает, что у людей могут быть разные мнения: — Пф-ф. Щёчка — это несерьёзно. Первый брат со злостью в голосе возражает: — А по-моему, это уже первый шаг к более близким отношениям. Иванов, как и большинство присутствующих, готовится было к перепалке между столь одинаковыми внешне, но, как видно, столь разными людьми, однако их всех разочаровывает новая реплика второго брата: — А может, ты и прав. Как первый шаг вполне может быть. Правда, мне кажется, для Дена этого вполне может оказаться достаточно. Иванову кажется, что он видит презрение в глазах первого брата, когда тот снова произносит звук, похожий на лисье фырчание, и отворачивается. Третий же брат вмешивается в почти уже заглохнувший разговор: — Прости, пожалуйста, моих братьев, Ден. Да, мы все трое странные. Но мы стараемся быть хорошими, — его губы — Иванов впервые замечает, что у всех Джеймсонов очень красивые, выразительные, какие-то хищные рты — растягиваются в улыбке, которая не кажется извиняющейся. И он продолжает: — Мы честно пытаемся не вмешиваться в чужие жизни. Тут его перебивает первый брат: — Но здесь так скучно… Третий Джеймсон извиняется за поведение несдержанного брата. Почему-то Иванову приходит в голову имя «Артур», которое, как ему кажется, вполне может принадлежать ему. И Денис вполне искренне говорит: — Ничего страшного. И улыбается — у него ведь хорошее настроение, почему бы нет? Ждёт уже, что братья снова пригласят к себе за стол, но, видимо, они заняты, так как сидят тихо, снова вызывая у него мысль о переговорах где-то на недоступных ему как простому человеку частотах. Вот он и прощается, выслушав почти одинаковыми голосами ответ, и направляется дальше — к своей комнате. Переодевается, устраивается за столом в любимом кресле, невольно подумав, не отберут ли его у него — ведь, как ему кажется, братья Джеймсоны сегодня выглядят злыми. Хотя успокаивается — вряд ли у кого-то из них хватит совести отнять собственный подарок. Почти сразу же после того, как он перестаёт об этом думать, к нему приближается знакомая папка. Он развязывает завязочки, понимая, что раз уж она здесь оказалась, значит, работа у него на сегодня есть. И он в этом не ошибается — в папке оказывается несколько распечаток, как обычно, с большим интервалом между строчками и крупным размером шрифта. Однако Денис уже этому не удивляется — он некоторое время назад заглядывал в требования к авторским оригиналам у издательств и нашёл именно такие параметры. Как всегда, собирается сначала просто почитать о незнакомом ему снайпере, но почти сразу же натыкается на опечатку. Вот и исправляет её, и уже в который раз понимает, что не выполнить ему те указания для корректоров и редакторов, на которые он однажды наткнулся в интернете — он просто не может сначала прочесть текст полностью, не обращая внимания на недочёты. Снова корректирует текст о снайперах, из которых помнит от силы половину. И это действительно ему нравится. Он чувствует себя нужным. А работа телохранителя — слишком хлопотная для него. Особенно если вспомнить, что он пережил нечто похожее на смерть. Или вообще настоящую смерть? Он предпочитает не чувствовать себя мертвецом, поэтому называет это событие всего лишь странным ранением. Хотя, закончив с очередным отрывком, он всё-таки задумывается, а что же будет, когда все авторские оригиналы закончатся. И ему не останется работы в издательстве. Однако почти сразу же ему что-то подсказывает: на его век книг хватит. В их издательстве много народу, кто-то да напишет что-то новенькое. В другое время он бы всё-таки задумался, что же его так скоро успокоило. Однако теперь его отвлекает очередная биография, разумеется, неизвестного ему наёмника.