«Если не происходят изменения, то что-то внутри нас продолжает спать и редко просыпается. Спящий должен проснуться.» — Фрэнк Герберт.
Северус открыл глаза. Вокруг него была темнота. Куда бы он ни повернулся — везде была гнетущая тьма. Когда его глаза привыкли к этому, он мог на расстоянии разглядеть фигуры. «Деревья, — подумал Северус. — Я в лесу, но как я попал сюда?» Он продолжал оглядываться, пытаясь увидеть, был ли кто-нибудь ещё в этом странном месте. — Эй? — позвал он. — Кто-нибудь меня слышит? Единственный ответ, который он получил, был звук его собственного голоса, раздавшийся эхом по всему лесу. Северус больше никого не видел, но знал, что там кто-то есть. Он чувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Он чувствовал глаза, следящие за каждым его шагом. Смотрит… и ждёт. Волна паники захлестнула его. Он чувствовал, как будто тьма начала просачиваться в его разум… в его тело… в его душу. Он начал бежать с бешеной скоростью. Он не знал, куда бежал. Всё, что Северус знал, было то, что ему нужно убраться от подавляющей тьмы, которая угрожала уничтожить его. Ему не хватало воздуха, но он бежал. Его сердце билось так быстро, казалось, что оно разорвётся в его груди, но он бежал. Когда он бежал, он всё ещё чувствовал, как глаза смотрят на него. Из ниоткуда появился бестелесный, истерический смех, который, казалось, окружал его. Смех казался ему знакомым, как будто он принадлежал кому-то, кого он знал. Он резко остановился и закричал: — Кто ты? Что ты хочешь от меня? После, казалось бы, вечности ожидания, голос ответил: — Ты знаешь, кто я, Северус. Ты не можешь убежать от меня. Ты не можешь прятаться от меня. Куда бы ты ни пошёл, я буду там. Я всегда с тобой, и всегда буду. Маниакальный смех снова раздался, и, подобно темноте, казалось, что он проникает в его разум. Он мог слышать, как смех эхом разносится в его голове. Северус упал на колени и закрыл уши, пытаясь остановить это слуховое насилие. — ПРЕКРАТИ! — закричал он. Смех сразу же остановился, и наступила тишина. Северус опустил руки по бокам, и, сделав это, он почувствовал, как что-то порезало его запястья. Голос вернулся, но только на этот раз он уже шептал. — Ты не можешь избавиться от меня, мальчик. Я в твоей крови, — Северус в ужасе посмотрел на руки. Из щелей на его запястьях медленно текла тёмная вязкая жидкость. Он неохотно прикоснулся к жидкости, и потёр её между большим и указательным пальцами, почувствовав песчаную текстуру. Он приложил пальцы к носу, и, когда он это сделал, волна тошноты ударила его. Его пальцы пахли грязью. Он истекал кровью. — Я — грязь в твоей крови, песок в твоей душе, мальчик. Ты НИКОГДА не избавишься от меня… сынок. Северус сел прямо в своей кровати, осторожно, пытаясь не закричать или не заплакать. Даже в своем полусознательном состоянии он знал, что лучше не проявлять какие-либо недостатки или слабости, которые впоследствии могли бы быть использованы его однокурсниками Слизеринцами. Он рассеянно начал потирать запястья, пытаясь вспомнить детали своего кошмара. Северус потянулся налево, судорожно нащупывая палочку, которая лежала на его тумбочке. — Люмос, — прошептал Северус, схватив палочку. На кончике палочки появился небольшой луч света. Он убедился, что его тёмно-зелёные прикроватные занавески были закрыты, и он не разбудит своих соседей по комнате. Как только его глаза приспособились к свету, он открыл ящик своей тумбочки и вытащил старую рваную книжку Зелий под названием «Летальные зелья и антидоты». Он постучал книгой и пробормотал: «Либеллус Манифесто». Название книги расплавилось, и вместо него появились слова «Личный дневник Северуса Снейпа». Затем Северус снова открыл ящик и достал маггловскую чернильную ручку, которую он использовал, когда у него не было с собой чернил и пера. «Я должен записать это, пока я всё ещё помню». Северус лихорадочно записал подробности своего повторяющегося кошмара в дневнике. С первого года его пребывания в Хогвартсе этот кошмар иногда преследовал его. В последнее время частота снов возросла, и содержание несколько изменилось. Летом он решил записывать кошмары в свой дневник, чтобы попытаться разобраться в них. «Раньше мои запястья никогда не были порезаны; так почему это произошло на этот раз? — размышлял Северус про себя. — Я не разрезал их сам, тогда кто? Кто мог бы желать мне смерти? Нет… кому, по-моему, нужна моя смерть?» Тогда Северус вспомнил холодный голос, который он слышал в своих кошмарах так часто. Тот же голос, который кричал на мать год за годом. Горький голос, который так много раз угрожал ему в его юной жизни. «Мой отец, — думал с презрением и отвращением Северус. — Я всегда слышу его голос. Я когда-нибудь избавлюсь от него?» На долю секунды Северус подумал рассказать кому-нибудь о кошмарах, но кому он скажет? Естественно, у него были знакомые в Слизерине, но он никогда по своей воле не поделился бы с кем-либо из них своими уязвимостями. Его дневник был его единственным эмоциональным выходом, который он тщательно охранял. Дневник никогда не был у кого-либо на виду, и его скрытое заклинание гарантировало, что его самые глубокие, самые мрачные секреты не будут прочитаны кем-либо. Завершив свою последнюю запись, Северус закрыл дневник, постучал по нему волшебной палочкой и прошептал: «Либеллус обскурал». Дневник снова стал выглядеть как старый библиотечный учебник. Северус положил книгу обратно в ящик и потянулся за своими часами. «Шесть часов. Нет смысла пытаться снова заснуть».***
Это стало уже неотъемлемой частью жизни. Лили стояла у двери спальни, нетерпеливо ожидая Крессиду, пока та закончит наносить свой макияж. — Кресс, не могла бы ты поторопиться, пожалуйста? Хотелось бы всё-таки позавтракать сегодня! — как обычно, Крессида использовала маггловский способ нанесения макияжа, поэтому ей всегда требовалось больше времени, чтобы собраться по утрам. — Лили, Лили, Лили. Когда ты, наконец, поймёшь? — Крессида стояла перед зеркалом, тщательно нанося тушь. — Существует искусство нанесения макияжа. Это занимает время — выглядеть так, будто ты вовсе не красилась! — Ну, конечно это занимает время, когда ты настаиваешь на том, чтобы делать это маггловским способом! — Лили закатила глаза. Она никогда не беспокоилась о своей внешности. Она чувствовала, будто она выглядит просто прекрасно с чистым лицом. Лили потопала к своей кровати и схватила рюкзак. — Знаешь, было бы неплохо пойти на завтрак вместе с моей лучшей подругой, вместо того, чтобы всегда встречаться с ней в Большом зале, — она поплелась к двери и крикнула через плечо. — Увидимся там. — Ладно. Хорошо, — ответила Крессида. Лили, осторожно держа медальон, подумала о своей лучшей подруге, пока шла в Большой Зал. Лили знала, что она должна привыкнуть к одержимости Крессиды магглами. Это было забавно и вполне понятно, учитывая семейную историю Крессиды. Когда ей было одиннадцать лет, у отца Крессиды и её старшего брата, Кристофера, произошёл ужасный скандал, из-за которого они начали кидаться друг в друга заклинаниями. Вскоре, одно из заклинаний ударило её отца в глаза, после чего он потерял зрение. От стыда Кристофер ушёл и решил жить как маггл. Крессида, которая была ближе к Кристоферу, нежели любой другой член её семьи, не видела его с того дня. Когда она получила письмо из Хогвартса позднее тем же летом, Крессида поклялась узнать всё, что только могла о магглах, чтобы однажды найти своего брата и жить с ним. Лили понимала, почему Крессида так заинтересована в том, чтобы пытаться жить «по-маггловски», даже если никто другой этого не делал. Но по утрам было крайне неудобно. Задумавшись, Лили столкнулась с чем-то. Оглянувшись, она увидела вокруг себя книги, усыпанные повсюду, и поняла, что на самом деле столкнулась с кем-то, а не чем-то. — Ох, прости, — Лили наклонилась, чтобы помочь собрать разбросанные книги. — Я тебя не заметила… Подняв глаза на человека, которого сбила, ей сразу бросились во внимание его суровые, чёрные глаза. — Полагаю, глаза тебе были даны не для того, чтобы быть просто зелёными, — насмешливо сказал Северус Снейп. — Они нужны для того, чтобы что-то делать. Смотреть, например. Не так ли? — Это вышло случайно! Хотя мне кажется, что если бы ты сам умел смотреть, то ты бы просто отошёл в сторону. — Почему я должен беспокоиться об этом? — Северус убрал свои книги обратно в рюкзак. — Вы, Гриффиндорцы, ведёте себя так, будто владеете Хогвартсом, но, к вашему сожалению, это не так! — О, богатенький выходец Слизерина! Ты ведёшь себя так, будто владеешь всем миром, а остальные здесь только чтобы прислуживать тебе, — Лили схватила Снейпа за руку и отвела в сторону. — Вообще, я в любом случае рада, что столкнулась с тобой. Я хотела поговорить с тобой перед Зельеварением. Давай просто разложим всё по полочкам прямо здесь, прямо сейчас. Ты мне не доверяешь, я тебе, конечно же, тоже. Ты мне не нравишься, я тебе не нравлюсь. Я думаю, что ты только и кормишь своё Слизеринское эго. Я наблюдала за тобой уже довольно давно. Ты очень гордишься своей работой. Хоть ты мне и не нравишься, но я уважаю твоё отношение к труду. Лили взглянула в его чёрные глаза и вздохнула. — Когда мы получили наше задание, я волновалась, что ты можешь сделать что-нибудь такое, чтобы испортить мою работу. Я долгое время обдумывала это и поняла, что ты не сделаешь этого. Ты не настолько глупый, как некоторые твои однокурсники. Ты не можешь позволить себе сделать то, что тебя покажет не в лучшем свете. Лили всё ещё держала Северуса за руку. Её хватка становилась всё сильнее, а тон становился грубее. — Можешь продолжать не верить всему, что я тебе буду говорить, но поверь этому: я так же серьёзно отношусь к своей работе. Я обещаю, что буду работать не покладая рук, и не буду делать то, что могло бы поставить под угрозу твою работу, и не жду, что ты можешь сделать что-либо. Надеюсь, я понятно объяснила? Северус Снейп был шокирован. Он никогда прежде не видел эту сторону Лили Эванс. Презрение и злоба в её голосе заставили бы смутиться самого Салазара Слизерина. С широко раскрытыми глазами он посмотрел на руку девушки, сжатую в мёртвой хватке на его руке. — Предельно понятно, — пробормотал он. — Теперь ты можешь отпустить меня, пожалуйста? Ты передавила мою руку, а она мне ещё может понадобиться сегодня. — Ой… извини! — выражение лица Лили мгновенно изменилось. Она быстро убрала свою руку. — Пока мы в одной лодке, у нас не должно быть никаких проблем, верно? — Гриффиндорка нервно улыбнулась. — Думаю, мне не стоит опаздывать на завтрак. Увидимся на Зельях. В мгновение ока Лили развернулась и оставила позади себя ошеломлённого Северуса Снейпа. «В аду нет такой ярости, подобной гневу Лили Эванс», — подумал Северус, потирая свою больную руку.***
С новым и особым пониманием Лили и Северус начали второй урок Зельеварения. Они оба сидели молча, ожидая пока профессор Слизнорт выдаст им задание, с которым они будут работать весь семестр. Слизеринец выпрямился на стуле и, сложив руки на груди, ждал, а Лили сидела, облокотившись на стол локтём и подперев голову, ритмично барабанила пальцами свободной руки по парте. — Не могла бы ты этого не делать? — прошипел Снейп. — Ужасно раздражает. — Я стучу пальцами, когда мне скучно, — Лили посмотрела на Северуса, продолжая стучать. — Поскольку ты, очевидно, не собираешься со мной разговаривать, мне нужно как-то занять своё время. Мог бы и спокойно сказать «пожалуйста, хватит», ты бы от этого не умер. — Нравится слышать, как я говорю? Извини, ты, должно быть, перепутала меня со своими друзьями с Гриффиндора. Поттер и Блэк сидят в конце класса с другими болванами, — слащаво улыбнулся Северус. — Пожалуйста, хватит, — с той же тошнотворной сладостью в голосе сказал он. — Не проблема, — Лили повернулась к нему. — О чём ты хочешь поговорить? — Ой, да ладно тебе! Профессор Слизнорт раздал только половину зелий, так что, скорее всего, мы получим наше зелье последними. А если ты беспокоишься за свою репутацию Слизеринца, то никто не смотрит на нас. Одни заняты, другие так же скучают, как и я! Мы будем работать вместе весь год, мы могли бы и попытаться хорошо общаться. Это ведь то, чего хочет профессор Слизнорт, не так ли? — Ладно. О чём, по-твоему, нам стоит поговорить? — Северус несколько секунд изучал Лили. — Ну, поскольку ты считаешь, что нам нечего обсудить, почему бы тогда не поговорить о зельях? Как далеко ты зашёл в изучении Зельеварения? — Почему ты думаешь, что я учился наперёд? — Северус любопытно посмотрел на Эванс. — Просто знаю. Знаю по опыту, например… — Лили улыбнулась и взяла свой учебник «Расширенный курс Зельеварения», поспешно переворачивая страницы. — Для приготовления напитка Живой Смерти ты предпочитаешь резать дремоностые бобы, как предлагает учебник, или давить их? Я узнала, что если давить бобы, то так будет гораздо больше сока. Северус был шокирован во второй раз за этот день, но быстро оправился. — Естественно, я их раздавлю. Ключ к созданию Живой Смерти — правильно помешать зелье. Если ты будешь мешать так, как написано в учебнике, то тебе придётся потратить на это весь день, чтобы зелье стало ясным. — Я знаю! — Лили кивнула в знак согласия. — Я рассчитала так, что если добавить движения по часовой стрелке после каждого седьмого поворота против часовой стрелки, то можно получить результат намного раньше. Их дискуссии помешал профессор, раздавший все остальные зелья. Когда он произнёс свою речь, студенты принялись выполнять задание.***
Ничто так не радовало Сириуса Блэка, как смотреть на то, как осуществляется хороший план. Придумать план было очень весело, но наблюдать за его выполнением — вдвойне приятнее. Всё лето он пытался придумать способ, который бы мог помочь Джеймсу привлечь внимание Лили, и, наконец, он решил, что классический подход будет лучшим вариантом для Джеймса — Сохатый попросит Лили помочь ему с Зельеварением. Это было так просто. Сириус буквально корил себя за то, что не придумал это раньше. Но теперь, из-за сумасшедшей идеи Слизнорта, Сириусу придётся пересмотреть свой план. Сириус несколько раз ловил Джеймса, наблюдавшим за Лили и Снейпом в начале класса. Для него Джеймс казался призраком прежнего «Я». Он выглядел побитым. Обычно они провернут пару шалостей, и Сохатый выглядел как новый. Сегодня же Джеймс выглядел так, будто весь мир вот-вот рухнет вокруг него, но его это не заботит. Это было действительно грустно видеть. Теперь Сириус лежал на диване перед камином в гостиной, совсем один. Все остальные обедали в Большом зале. Иногда Сириус уходил раньше, чтобы было больше времени побыть одному и продумать какой-нибудь план. Когда он услышал, как кто-то спускается по лестнице, он быстро поднял книгу и сделал вид, что читает. Опыт научил его, что лучше делать вид, что читаешь, чем сказать «отвали». Но с Крессидой Корвин опыт не помогал Сириусу. — «Ликантропическая история человека» от Ульриха Ролингса… хм… разве мы не работали с оборотнями на Защите от Тёмных искусств в прошлом году? Я отчётливо помню вопрос о них на экзамене СОВ. — Знаешь, когда большинство людей — здравомыслящих людей — видят, что кто-то читает книгу, они, как правило, оставляют этого человека в покое, — пробормотал Сириус. — Почему бы тебе не сделать то же самое? Не смущаясь, Крессида села в одно из кресел перед камином. — Здравомыслие переоценено. Безумные люди больше веселятся, — она уселась так, что её ноги свисали с подлокотника кресла. — Они разговаривают с людьми, которых там нет. Они слышат то, что никто другой не услышит. Они бегают голышом по улице, размахивая руками и что-то крича. Я хочу как-нибудь попробовать это, — Сириус посмотрел за край книги и увидел, как Крессида усмехается. — Тебе что-то нужно или ты просто раздражаешь меня ради удовольствия? — Сириус вернулся к своей книге. — Да, — хихикнула Корвин и, подскочив с кресла, скинула ноги Сириуса с дивана. — Двигайся, Сириус! Этот диван — не твоя собственность, знаешь. Нехотя Блэк отодвинулся, чтобы Крессида села рядом. — У меня есть для тебя предложение, Сириус, — сказала Крессида, возвращая его к разговору. — О, правда? В последний раз я слышал, что ты предлагала Когтевранцу с седьмого курса на втором этаже в шкафу… — Не знала, что тебя это интересует, — на мгновение улыбка Корвин дрогнула. — К сожалению для тебя, это не тот вид предложения. — Теперь ты заинтересовала меня, — Сириус уставился на Крессиду, будто пытался понять её. — В чём дело? — Ну, всё просто. У нас есть общая проблема, следовательно, нам нужно общее решение. Я наблюдала за Джеймсом. Ему нравится Лили, да? — Возможно, а может и нет. Тебе какое дело? — Это не моё дело. Это совсем не моё дело. Просто, я думаю, что из них бы получилась хорошая пара, даже если бы Лили сказала, что он полнейший мерзавец. — Она думает, что он полнейший мерзавец? — Сириус вопросительно поднял бровь. — Если это так, то наш разговор бесполезен. — Вы, мальчики, никогда не слушаете, — Крессида вздохнула. — Вы никогда не читаете между строк. Я сказала «Лили сказала, что он полнейший мерзавец», я не говорила, что она так думает! — И? В чём разница? — Хорошо, Сириус. Я повторю медленней, чтобы ты мог понять. Всё, что вы с Джеймсом делаете, чтобы выглядеть круто, это всё показушничество. Лили хочет кого-то настоящего. Кого-то искреннего. Лили называла его всякими разными вещами на протяжении многих лет, и не без причины, заметь. Давай посмотрим правде в глаза: вы двое делали довольно глупые вещи. Так, я отвлекаюсь. Она говорила всё это потому, что знает, что Джеймс может быть лучше. Поверь мне, он нравится ей. — Значит, ты думаешь, что у Джеймса есть шанс с Лили? — Ты вообще слушал меня? Да! — Крессида закатила глаза. — Итак, вопрос в том, что мы будем с этим делать? Сириус быстро рассказал Крессиде свой первоначальный план, в котором Джеймс просит Лили помочь ему с зельями. — Ну, — проговорила Корвин. — Всё просто. И это классика. Однако, из-за Слизнорта это становится проблематичнее. Я попробую у неё разузнать всё поподробнее, а пока скажи Джеймсу, чтобы он не унывал. Обычно он выглядит довольно милым, но не в последнее время. Сириус засмеялся и кивнул головой. — Эй, прежде чем ты уйдёшь… какого чёрта это на твоей футболке? Крессида посмотрела на большие красные губы на своей футболке. — Ты не знаешь о Роллинг Стоунз? Ох, бедный, бедный мальчик. Такое защищённое чистокровное детство у тебя было… — она наклонилась к Сириусу и промурлыкала. — Когда-нибудь мне придётся тебя просветить. С этими словами она развернулась и побежала наверх, зная, что Сириус смотрит ей вслед, наблюдая за каждым её шагом. «Интересно, каков будет план». Ничто так не радовало Сириуса Блэка, как смотреть на то, как осуществляется хороший план.