Этого не может быть

- Ты серьезно, Баттерс? – спросил Кайл, едва не подавившись своим обедом. Мальчик со светлыми взъерошенными, как у нахохлившейся птички, волосами посмотрел на него со смесью обиды и удивления: - Конечно, серьезно, стал бы я просто так тебе говорить такое. Правда, это вообще секрет, я не должен был тебе рассказывать никогда. Даже под страхом смерти. Кайл молчал, потому что у него внутри все перевернулось вверх дном. И для таких моментов у Брофловски просто не было никаких слов. Потому что Баттерс вдруг взял и рассказал ему одну страшную тайну, после которой все поменялось. Он не ожидал, что оставаясь с ночевкой у своего одноклассника, получит еще и взрыв мозга в придачу. «Этого не может быть», - думал Кайл, сидя за столом Стотчей, неловко поджав под себя правую ногу и помешивая ложечкой давно остывший какао. «Этого точно не может быть», - думал он, на следующий день в школе. Он был настолько погружен в эти свои мысли, что его лучший друг Стэн даже забеспокоился. - Все в порядке, чел? Может, тебе это, ну, помощь нужна? - Не выспался просто, - отмахнулся Кайл. «Этого не может быть, ну вообще никак», - говорил про себя, когда Картман в очередной раз обозвал его мерзким еврейским выродком, а тот в свою очередь намекнул на необъятные габариты жиртреста. - Кайл, я не жирный, я приятно округлый, - парировал Картман. И смотрел на него так, словно ненавидит больше всего на свете. Больше, чем школу, больше, чем хиппи даже. Так ненавидит, что с удовольствием стер бы его с лица земли, если бы мог. «Именно поэтому такого просто не может быть», - внушал себе Брофловски. И ворочался в кровати, чувствуя, что просто не сможет так больше, если не узнает правду. Даже тот факт, что он пообещал Баттерсу забыть об этом, все равно не помешает Кайлу, потому что иначе он с ума сойдет. А Эрик Картман, проснувшись от какого-то шороха, первым делом увидел пронзительный взгляд зеленых глаз своего одноклассника. Противного рыжего еврея, которого он ненавидел. Потер глаза, решив, что это всего лишь сон, но Кайл не исчезал. Ущипнул себя за руку. Ничего не изменилось. «Этого не может быть», - сказал себе Картман и попытался снова заснуть, но его разбудил грозный и очень даже настоящий голос рассерженного еврея: - Жиртрест, не делай вид, что не заметил. Я видел, как ты открыл глаза и посмотрел прямо на меня. Нам надо поговорить. - Кайл, какого черта ты тут делаешь? Сколько время вообще? - Три часа ночи. А Кайл просто не мог ждать, когда наступит утро, ему нужно было срочно, во что бы то ни стало выяснить все. Узнать правду. Поэтому он беспокойно отбросил одеяло, выбрался из кровати и как был, в одной пижаме, побежал к дому Картмана. - Я хочу спать, - раздался жалобный голос из кровати, а его обладатель закутался плотнее в одеяло. - А я из-за тебя уже которую ночь не могу уснуть! – не выдержал Кайл. Эрик высунулся из-под одеяла и недоверчиво посмотрел на мальчика. Отметив про себя очаровательную пижаму и примятые ото сна рыжие кудри. - Как это мило, Кааайл. Но я не понимаю, о чем ты вообще. - О том, что… что именно ты спас меня тогда. Когда предки увезли меня в Сан-Франциско. - Ты переел еврейской еды, которую говорит твоя жирная мамаша? - Не смей увиливать от темы и оскорблять мою мать, говнюк! И отпираться тоже не смей, Баттерс мне все рассказал. «Так и знал, что нужно было его убить, потому что он не умеет хранить тайны. Белобрысый придурок», - подумал Картман. Ему хотелось накрыться одеялом с головой и исчезнуть. - И что ты хочешь от меня? – спросил уже серьезно. И как-то устало. - Я хочу знать, почему ты это сделал. Зачем ты меня спас? Он вперился взглядом в закутанного в одеяло Картмана, и поежился от холода. Надо же было выйти из дома в таком виде. А тот смотрел на него и, вероятно, задавался тем же вопросом, потому что бессовестно рассматривал медвежат, которые покрывали пижаму. И улыбался. Все сильней и сильней, пока, наконец, не стал откровенно смеяться. - Хватит надо мной ржать, жиртрест, - разозлился Кайл, и едва ногой не топнул от ярости. - Ну прости, прости, еврейчик, - усмехнулся Картман, - просто ты проник в мою комнату посреди ночи в одной пижаме, чтобы спросить о том, почему я тебя спас в прошлом году? Да ты больной. Кайлу стало очень неловко. Он знал, что это была плохая идея – идти к жиртресту и требовать от него объяснений. Но он все равно не смог бы уснуть. А Картман тем временем уже присел на кровати, а потом поманил его пальцем: - Подойди поближе, я не кусаюсь. - Не собираюсь я к тебе подходить, и не надейся. - Ну, тогда не узнаешь ответ на свой вопрос. И не смотри на меня таким грозным взглядом, еврей, можешь хоть всю жизнь у меня в комнате простоять в своей идиотской пижаме, все равно ничего не скажу. И Кайл сдался, конечно же. Подошел к кровати, где с видом короля разлегся ненавистный, раздражающий до зубного скрежета жиртрест. - Наклонись ближе. Еще чуть ближе. Вот так, - и внезапно ухватил его за ворот пижамы и притянул к себе, так близко, что Кайл едва не завалился на него, лишь каким-то чудом умудрившись устоять на ногах. На секунду ему почудилось, что Картман сейчас его поцелует и содрогнулся от ужаса, а еще там где-то в глубине души помимо страха еще почему-то был восторг. Но он не захотел себе в этом признаться. Никто его не стал целовать, вместо этого жиртрест зашептал ему в ухо, щекоча кожу своим горячим дыханием: - Я спас тебя тогда, потому что ненавижу. Больше всего на свете ненавижу. Так сильно, что готов тебе каждый день об этом напоминать. Смотреть в твои еврейскую морду и думать о том, как я тебя ненавижу. Видеть твои рыжие дебильные волосы и ненавидеть еще сильней. Каждый божий день, Кайл. Поэтому я тебя спас. Теперь ты доволен? Я удовлетворил твое неуемное любопытство и мне можно поспать? Он улыбнулся и выпустил Кайла из своего захвата. А потом закрыл глаза и, кажется, заснул. «Этого не может быть», - в очередной раз за эти дни подумал Кайл Брофловски по пути домой.