Границы твоего сознания

POV Чанель        Ужасный больничный запах, белые стены, по которым рассеивается мрак и ползут устрашающие тени. На стене напротив меня они не появляются, потому что туда попадает свет фонаря, который светит прямо в окно. Мои ноги кровоточат, я сам же расцарапал их. Мои руки покрыты засыхающими ранами, я тоже их царапал. Косточки на руках сбиты, я разбил их об стену.       Когда я открыл глаза и впервые увидел эту ужасную палату, я почти ничего не помнил, но память, ноющей болью во всём теле, вернулась слишком быстро. Они хотели сделать из меня такого же, как и они. Они хотели меня поменять! Почему все всегда хотят, чтобы я изменился? Еще в школе я уже устал всем доказывать, что я такой и другим я не стану. Так почему, все хотят именно этого.        Врачи не разрешают мне биться головой об стену, мне ставят ужасные уколы, после которых я не могу двигаться, но я так хочу выбить все эти воспоминания, которые душат меня ежесекундно. Можно мне себя ненавидеть вечно?       Я не думал о нём сначала... Меня накрыла злость и детская обида. Люди никогда не хотели признавать меня такого, какой я есть. Я ненавидел весь мир за это. Но когда машина ехала на нас, я просто хотел спасти Бэка. Я надеялся, что удар придёт на меня, хотя так и произошло. Вырулив, попал под машину только я... Последнее прикосновение Бэкхена... я до сих пор его ощущаю, как он отпустил меня... Мне кажется, я слышал как ломаются его кости. Я помню этот ужасный момент, он всё ещё перед моими глазами, как я поднял голову и увидел в паре метрах от себя Бэкхёна, лежащего так же, как и я, только он не двигался и кажется даже не дышал.       — Бэк...       Я не чувствовал боли до того момента , как попытался встать. Врачи сказали, что у меня сломаны два ребра и открытый перелом ноги. Это всё ничто по сравнению с Бэком. Он был обездвижен, его грудная клетка не вздымалась. Сдирая руки в кровь о шершавый асфальт, я волок ноги за собой, которые не двигались. Пара метров оказались для меня, по ощущениям, тысячью километрами. Осталось совсем чуть-чуть между нами, также, как и сил во мне. Упав снова лицом на асфальт, я жадно хватал ртом воздух и считал секунды, как будто их оставалось так мало, что за каждую упущенную, хотелось биться головой и разбивать её об острые камни на дороге. Из последних сил, я подполз и прижался к нему, мой Бэкхен... Я гладил его грязное лицо, и целовал его разбитые губы. Его горячее дыхание, что каждый раз заставляло пламя во мне разгораться, я его не чувствовал... Я его не ощущал... Картинка становилась все менее чёткой, а я прижимался ближе. Не отпущу! Холод окутал меня с ног до головы, сковал и оставил без движения. Его забрали. Бэка забрали! Тело не шевелится, я мог лишь чувствовать, очень слабо, но чувствовать.       — Бэкхен...БЭКХЕН...БЭКХЕН       Перед глазами снова и снова проносятся те моменты, нанося новые раны внутри меня, а я, в свою очередь, на своем теле. Никогда не понимал людей, страдающих селфхармом. Вредить себе, когда и так плохо. Но сейчас мне хочется просто исчезнуть, убить себя. Причинять всё больше и больше боли, лишь бы её не чувствовал Бэк. Будто страдая, я спасаю от страданий его.       — БЭКХЕН...       Снова разрывает изнутри, хочется разбить свою голову об стену, стереть все воспоминания, стереть себя с лица земли.       — БЭКХЕН...        Я кричу от боли, которая каждый раз пронзает сердце. Марая кровью из своих ран светлые стены, несчастные попытки убиться насмерть. Я не хочу больше жить, я не хочу больше чувствовать.       Пришли врачи, они снова меня привязали к кровати. Эти ремни, всего за эти пару дней, до мозолей натёрли мои конечности. Каждое движение превращалось в жгучую боль на натёртых местах. Глупые люди мне всё равно больно! Что я буду царапать себя, что до крови раздирает свои запястья ремнями. Они снова всадили мне этот укол, я больше не чувствую тела, не могу двигаться. Остаётся только смотреть в потолок и ждать, когда отпустит. Монстры — это люди, а не я. Они не говорят мне, что с Бэком. Я даже не знаю,что с ним. Если он умер, я тоже умру. Отпустите меня! Если он жив, я буду жить вместе с ним. Если он спит, я лягу рядом и буду ждать, когда он проснётся. Бэкхен, я всегда буду рядом. Я буду молить о прощении. Если Бэк меня не простит, то я уйду. Если бэк скажет умереть, я умру. Я не заслуживаю любви, но если есть один маленький шанс, то я его не упущу и навсегда укрою Бэкхена от внешнего и опасного мира, и больше никогда и ни за что не отпущу. Я не достоин этой жизни, но если Бэкхен мне позволит жить, я больше не буду уничтожать себя. POV Сюмин       — Операция прошла успешно, процент того, что он будет жить вырос, но его жизнь всё ещё в опасности.       — Спасибо доктор, а что с Пак Чанелем?       Доктор, на бейджике которого было написано Ким Енджун, рылся в стопки бумаг, держащих в руках.       — Вот. Точно, Пак Чанель. У него перелом двух ребер и открытый перелом ноги. Он быстро восстанавливается, но я хотел бы поговорить о другом. Его психическое здоровье. У него были когда-нибудь проблемы с этим? — Доктор Ким оторвал глаза от бумажки в его руке.       — Нет, не припоминаю. Он всегда был здоров в этом плане.       — Ну тогда, к сожалению, теперь его душевное состояние пошатнулось, и ему нужна помощь профессионалов, в этой области, вы ведь понимаете, о чём я? — Он перевёл взгляд на меня и взглянул исподлобья, через очки с толстым стеклом.       — Он постоянно кричит, возможно, его мучают кошмары, он царапает себя и бьётся головой об стену. Порой даже очень буйный, нам приходится его привязывать к кровати. Его состояние в этом плане всё хуже, мы предполагаем, что это из-за аварии. Такое бывает и он должен восстановиться, но всё же его необходимо перевести в отделение для психически больных. Там также есть специалисты, которые будут следить и за его физическим здоровьем, — пару секунд молчания, он снова оторвал взгляд от бумаг.       — Хотите с ним увидеться?       — Да, конечно.        Мы шли по узкому коридору, вдоль которого, были расположены палаты. Стены будто сдвигались и места становилось всё меньше. Дойдя до палаты номер 406. На табличке, висящией на дверях было написано "Пак Чанель". Доктор осторожно и медленно открыл дверь. Его сегодня не привязывали и данную картину можно было в полной мере ожидать, кто его оставил одного? Окно было открыто настежь и Чан гулял по подоконнику, по самому краю, без страха сорваться вниз. Среагировав на открывшуюся дверь, он бросил свой безумный взгляд на нас.       — Чанель пожалуйста спуститесь оттуда!       Но он не обратил внимания на слова врача, а лишь пошатнулся, пристально глядя на меня и внезапно начал истерически орать.       — Уберите его, он опять пришёл, он хочет меня изменить, он хочет, чтобы я больше не был собой. Нет не трогайте меня, я лучше прыгну, другим я не стану! — В палату ворвались санитары, благополучно сняв Чана с подоконника, они снова его привязали и сделали уколы. Он выглядел ужасно. Свежие и засохшие раны не оставляли свободного места на его теле. Яркие синяки на запястьях от ремней, серый цвет лица, опухшие глаза...теперь правда похож на монстра. Врач вывел меня за дверь палаты.       — Я думаю вам лучше с ним не видится, мы его сегодня же переведём в отделение психиатрии, ему там будет гораздо лучше. Если что, мы будем держать вас в курсе, будьте на связи.       — Да, спасибо.       — Всего доброго.

***

      Как же давят на голову проблемы. Чанель сошел с ума. Бэкхен в коме и шансы на его возвращение малы. Уже третий стакан соджу опустел. Что я делаю? Сейчас не лучшее время, я знаю, но так плохо, что хоть самому с окна бросайся за ручку с Чанелем. Я подпирал голову рукой и грузил свою голову одними лишь проблемами.        В мою комнату, как свою, без стука вошел Сехун. Он молча сел рядом и положил свою голову на моё плечо.       — Ты что, пьешь? От этого лучше не станет, — своей рукой он ухватил меня за шею и очень кратко поцеловал меня в плечо, тут же положив голову обратно. Он такой нежный, что хоть сейчас под ним растилайся.       — Я знаю, но не могу ничего поделать.— Он продолжал поглаживать мою шею.       — Тебе налить? — вопрос был риторический, я тут же достал второй стакан и наполнил его алкоголем. Сехун немедля влил его в себя.       — Всё будет хорошо, Минсок, я уверен.       — Я бы надеялся, если бы не был реалистом, но я не вижу ничего, кроме дерьма вокруг.       — По большей части, это не твои проблемы, не забивай так сильно этим голову.       Он по-прежнему осторожно и очень трепетно поглаживал мою шею, от чего я уже несколько раз содрогнулся от удовольствия. Дышать стало труднее, соджу в моём стакане пошел рябью, от моих трясущихся рук. Мне неожиданно стало хорошо, я расслабился и почувствовал легкость, совсем не заметив, как рука Сехуна осторожно скользнула под футболку. И уже с некой наглостью водила своими пальцами по ключице. По спине пошли мурашки. К чёрту все убеждения, к чёрту все проблемы, я устал... не хочу ничего. Хочу Сехуна.       Развернув его голову с моего плеча к лицу, возможно до боли в шее, но это ли сейчас важно? Не успевая ни о чем думать, я вытворял что-то, о чём уж точно уже не буду жалеть. Хватит стеснять своё мировоззрение до минимальных размеров! Хватит! О Сехун ты теперь в моём плену, твои губы теперь в моём плену. Такие сладкие, сводящие с ума. Его рука по-прежнему была под моей футболкой, вторая ползла туда же, только снизу.       Кажется он мурчал, как котёнок. Утащить его на кровать, но не чтобы раздеть, а наоборот укрыть одеялом и приласкать. Малыш Сехун. Вцепившись в мою шею руками, он уже не отпустит. Я буду заботиться о тебе. Я уже при любых усилиях не смогу оторвать свой взгляд, от пустившегося в пляс урагана внутри его глаз. Сехун уже лежал, а мои руки стремительно поднимались вверх, хватаясь за его длинную шею, снова прилипая к его губам. Именно прилипая, потому что отлипнуть очень сложно. Пальцы переплетались между собой. Дышать тоже хоть иногда надо. Прерывать поцелуй, это точно также, как выныривать из воды, чтобы ухватить хоть немного воздуха и снова погрузиться полностью с головой.       — Ты кажется пьян. Тебе бьёт в голову алкоголь, Сюмин. Мне нравится. Сюмин...       Под ногами нет дна, ты не тонешь, а находишься где-то среди толщи воды, вокруг тебя пусто...нет, вокруг тебя вода. Можно ли воду считать чем-то материальным? Задыхаясь, ты закрываешь глаза и расслабляешься, чтобы всплыть на поверхность или уйти ко дну, это уже как повезёт. На дне темно, если тьма поглотит тебя и твой разум, можно сойти с ума. Можно задохнуться и потеряться в этом пространстве. Но у тебя получается найти силы и оттолкнулся от дна, стремясь вверх к свету, пока тьма хватает тебя за ноги и тащит обратно.        Ты всплываешь, ты выигрываешь у тьмы, но сполна наглотавшись солёной воды, напичканой страхом, непониманием и желанием потеряться в себе... Воздуха определьно мало, картинка перед глазами всё ещё не чёткая, будто всё ещё вода застилает твои глаза.       Ты глыба льда, которая тает от невыносимо горячих прикосновений и постепенно исчезает, полностью становясь той самой водой, вливаясь в неё, и теперь вы одно целое, теперь ты становишься воплощением страха и непонимания. Полностью отдаёшься, отпустив все предрассудки. Дай волю чувствам и своим рукам. В комнате пахнет безумством. Возможно, это безумно только для меня. Мой мир больше не воздушное пространство, а глубокая, тёмная толща воды. Ты больше не чувствуешь дискомфорта, задыхаясь, ты не чувствуешь боли. Перенимая инициативу, терпишь изменения, что даёт о себе знать дикой болью, от глубокого ожога на твоей душе, который был оставлен лет пять назад. Дыхание не в такт, всё ещё говорит о том, что наши миры не слились вместе. Мы будто в разных измерениях. Я —тающий лёд в огромном океане, он — пылинка, кидаемая ветром в разные стороны. Страха больше нет, а чего бояться, когда ты сам стал этим страхом, болью и непониманием, впитав в себя весь этот океан до единой капли.