Границы твоего сознания

POV Чанель       Я бы не прыгнул, будучи пока ещё не уверенным, что Бэк уже не здесь, не со мной. Мне кажется, я его всё ещё чувствую. Он жив, он, наверняка, жив. В окно светил свет, я просто наслаждался, впервые за столько лет, солнечными лучами. Как иронично, что мы, тёмные существа, не любим свет, но Бэкхену, видимо, так повезло. Знаете, а я всё же люблю свет, теперь люблю. Кажется, только так я могу с ним поговорить, он меня слышит... Я просто люблю сидеть у открытого окна. Я просто люблю наблюдать за людьми. Но так часто чувствую себя лишним. Я, наверное, никогда не смогу почувствовать себя своим среди этой толпы. Я, как наблюдатель, который смотрит со стороны.       И тогда я тоже смотрел в окно и снова угадывал настоящие сущности людей. Какие всё-таки люди отвратительные существа. Покажите мне хоть одного человека, который был бы настоящим, просто был бы собой, без всяких масок и притворства. Врачи в больницах тоже отвратительные. Минсок. Как они могли его впустить? Он пришёл и всё испортил. Когда я увидел его, я действительно подумал, что единственный способ больше никогда с ним не встречаться — это выпрыгнуть в окно. Он хотел меня изменить, но пока я сам не захочу, я не поменяюсь. Я лишь хотел доказать, что быть собой это совершенно нормально, я лишь пытался...        Но они снова всадили в меня тот укол, что сначала разлился по всему телу болью, а после и вовсе лишил способности двигаться. Попытки сопротивляться были лишь желанием. Я уже не мог этого сделать. Меня везли по длинным коридорам, лампы на потолке слепили глаза, а я улыбался, по крайней мере мне так казалось, хотя, может моё лицо совсем не выражало никаких эмоций. Я этого не знал. Я видел лишь свет надо мной. Я оказался в другой палате. Кроме потолка, ничего не видно. Меня привязали тугими ремнями, сковали моё тело полностью. После — темнота, беспамятство. Я спал? Понятия не имею. Прошел час, два, а может сутки, я разучился ориентироваться во времени. Способность двигаться по-немногу возвращалась. Я уже мог поворачивать голову, шея — это единственное, чем я мог хоть немного двигать, и дело тут уже не в уколах, а в этих ремнях, которые не давали пошевелить и пальцем. Все те же белые стены, но кровати уже другие, они оборудованы множеством креплений, а на окнах стояли решётки. Запах здесь ещё резче. После того, как понимание действительности вернулось, я заметил, что я не один. В палате было 4 кровати, две были пусты, а на самой дальней, у стены, сидел парень лет 18, в странной позе и пристально на меня смотрел. Он выглядел словно не в себе, он был похож на психа. Стоп... Что? Психушка? Серьезно?       — Выпустите меня твари! Я вам не псих, чтобы держать меня здесь, — мой голос лишь отражался от стен и снова пронзал, до боли, мой слух.       — Все мы тут психи.— Парень неожиданно подал голос.       — Да кто ты такой и что ты знаешь?— Я не являлся психом никогда и мне хотелось наброситься на него и расцарапать его лицо за такие слова.       — Я тут уже полгода, так что знаю достаточно.       — Отпустите меня или я сам порву эти ремни и вышибу дверь!       — Не кричи. Бесполезно. И лучше не дёргайся, быстрее отвяжут, — он был настолько спокоен, что даже на лице Исина я никогда в жизни не видел столько безэмоциональности.       — Я не псих!       — Самый настоящий, судя по твоему искалеченному виду. — Парень замолчал на какое-то время, затем снова продолжил — Как ты мог догадаться, раз уж мы находимся в одной палате и в одном отделении, то страдаем мы одним и тем же расстройством. На моих руках живого места нет. Раны давно затянулись, но уродливые шрамы на всю жизнь останутся на моей коже. — Он снова замолчал, уже так пристально прожигая своим взглядом стену напротив. Я не мог перестать смотреть на парня.       — Видишь решетки на окнах? Это чтобы мы не сиганули по причине или без. Мы больны и на самом деле, признавая реальность, это действительно может случиться.       В его словах было что-то, что меня задевало. Возможно это правда, возможно я болен...       Все эти пол года парень находился в палате один и так давно ни с кем не разговаривал, что, казалось, именно это ему сейчас и было необходимо.        А он оказался достаточно приятным парнем, разговорчивым и вполне спокойным. Мало помалу разговор развивался из монологов в стену в диалог душевнобольных, он даже пересел на другую кровать, чтобы мне не пришлось так изворачиваться, чтобы его видеть.       — Мы так и не представились друг другу. Я Чанель!       — Хансоль. — парень старался выдавить улыбку, но уже по горло напичканый успокоительным и другими различными препаратами, он утратил возможность выражать эмоции. — Я рад, что тебя перевели, полгода я царапал своё тело от одиночества. Я бы мог сказать, что сходил с ума, но я же до этого уже был сумасшедшим.       — Прошу прощения за нескромный вопрос: а почему ты здесь? Но если не хочешь, ты можешь не отвечать, я понимаю, это может быть очень болезненно, — мне было правда интересно. Я никогда так близко не общаться с людьми.       — Все нормально, я уже переболел этим, и отношусь к этому, как к далёкому прошлому, которое осталось в моей памяти, лишь изредка напоминая о себе. — Всё когда-то становиться прошлым, и, быть может, я тоже когда-нибудь переболею, когда-нибудь, может даже воздух перестанет меня душить.       — Мне было лет двенадцать, когда всё началось. Отец начал сильно пить, его агрессия выходила из под контроля, он бил меня и маму. Я ночевал на улице, и не раз, так же я много раз сбегал из дома, не в зависимости от времени года. Да, зимой было холодно, я обмораживал ноги и руки, потому что одеться я просто не успевал. Но меня находили, и отец снова бил меня, находясь в ярости, совершенно не обращая внимания на сколько я и без того покалечен. Каждый раз утирая кровь со своего лица, я забивался в угол и плакал. Конечно, это на мне сказалось, я закрылся от людей, закрылся от мира. Жизнь превратилась в бессмысленное существование. После той боли, что причинял мне отец я и подумать не мог, что после смогу причинить себе боль самостоятельно, но как оказалось смог. Сначала было нежелание жить, попытки убить себя. Но во мне не было никакой решимости и я не мог оставить маму наедине с этим зверем. Наносить себе увечья стало привычкой, казалось, куда ещё больней, но каждый раз я пытался добить себя, доделать то, что начал отец. Это как играть в видеоигры, изначально у тебя три жизни, но потеряв одну нажмешь кнопку "начать сначала", потому что чувствуешь неполноценность, кажется, что в таком положении не сможешь дойти до конца. Тут так же, тебе кажется, что ты просто не сможешь дойти до конца...        Когда мне было семнадцать, меньше года назад... Отец перешёл все границы, он снова бухал. В очередных своих приступах агрессии, он схватился за нож. Пара самых уродливых шрамов на моем теле до сих пор болят, когда думаю об этом. Я плакал, как ребенок, просил отца успокоиться, чем подливал лишь больше масла в огонь. Мама меня защищала, ещё больше провоцируя отца. В тот день моя, уже искалеченая и очень хрупкая психика, была разломана в щепки окончательно. Он убил её...       Сначала он нанёс пару ранений, как и мне, но после он полоснул по её горлу. Я своими глазами видел, как истекала кровью моя мать, лежа на полу, в паре метрах от меня и умирала. Я боялся кричать, хотя больше меня здесь ничего не держало, потому что меня останавливал лишь страх за её жизнь.— Его голос даже не дрогнул, это все из-за этой больницы, они действительно полностью парализуют чувства человека. Отвратительное место!       — В тот день я остался жив благодаря соседям, мне так сказали. Они вызвали полицию. Отца арестовали и позже осудили и посадили на пятнадцать лет. Меня забрали под опеку до совершеннолетия, но я долго там не задержался. Каждую ночь меня мучили кошмары: мне снова и снова снилась смерть матери, и мне также снилось, что он убивает меня. За всю свою жизнь я очень часто слышал фразу "Забыть, как страшный сон", но как его забыть, если он тебя преследует, держит в своих оковах и грызёт каждый раз, истощая тебя морально и психически. Я кричал каждую ночь. Я постоянно плакал. Когда со мной пытались заговорить, меня начинало трясти, дико трясти, что я не мог контролировать себя. Панические атаки, тревожность и страх стали частью моей, настолько бессмысленной и отвратительной, жизни. Мне становилось хуже, меня не могли заставить поесть. Я уже так привычно забивался в угол и плакал, боясь заснуть, потому что знал, что снова приснится тот сон. Я снова увижу свою мать и её такие пустые и неживые глаза.       В каждом человеке я видел врага, мне казалось, что каждый представляет опасность для меня. Калечить себя было бесполезно, уже не помогало. И в один из дней я понял, что лучше не жить вовсе, чем жить в нескончаемом страхе. Стащив с кухни нож, я закрылся в ванной, чего мне вовсе не позволяли, видимо по этим причинам. Я хотел сделать всё быстро и незаметно. Если никто не узнает сейчас, то через несколько минут будет уже поздно. Когда они найдут меня, то примут всё, как неизбежное, ведь уже ничего не сделаешь. Моё тело закопают или выкинут в лес, это совсем неважно, ведь это просто тело, которое сгниет и, в любом случае, станет чем-то полезным, хотя бы для деревьев, что вырастут когда-нибудь на этом месте. Погрузившись в ванну я, трясущимися руками, держал нож. Мне от чего-то хотелось плакать. Было ли страшно? Вовсе нет. Страшнее того, что я пережил, уже точно не будет. Быть может, на тот момент, я был счастлив? Я понятия не имею, но сейчас я уже точно не смогу испытать ничего подобного.       Сделав глубокий вздох, я провел ножом вдоволь руки. Из раны небольшими струйками пошла кровь. Я видел как капли падают в воду, растекаясь по поверности, словно дым. По телу прошла дрожь, смотря на кровь, я снова невольно вспоминал те моменты, которые свежими воспоминаниями метались в голове. Я громко закричал, хватаясь за голову, от изнеможения мои руки падали снова в воду. Я мог лишь надеяться, что я усну очень скоро. Усну навсегда. Я больше не увижу этот мир, больше не испытаю боли, но это стало моей самой большой ошибкой. Я не мог себя контролировать, мои крики привлекли внимание. Уже плохо улавливая реальность, я слышал, как в двери кто-то ломился. Больше ничего. Темно. Возможно я и правда умер, но ненадолго. К сожалению я проснулся в больнице, а после ещё долго восстанавливался, находясь под жестким присмотром. Я потерял много крови, шансы на жизнь были ниже среднего. Мне сказали, что это чудо, что я выжил, но для меня не было никакого чуда я не хотел выживать. После восстановления меня перевели сюда, признали психически больным, привязали к кровати и наставили уколов, они так делают абсолютно с каждым. Первое время было сложно, потом привык. Сейчас мне кажется, что тут даже лучше, чем в приюте, а уж тем более, чем у меня дома.       — Но ты же здесь похож на зомби.— Хансоль вздрогнул и оглянулся на меня. Все это время он смотрел в стену, рассказывая всё в пустоту, может ему так легче.       — Уж лучше быть как зомби, и не испытывать эмоций, чем чувствовать всё то, что я чувствовал до этого.       — Но ведь эмоции могут быть и положительными!       — Я... я не знаю.— Он смотрел в пол, сминая одеяло в руках.       — Я не могу даже улыбаться и это не из-за препаратов, мне кажется, я никогда этого не делал. Я не помню, чтобы я когда-то улыбался. А ведь я его понимаю, как никто другой, понимаю. Я тоже потерял любимого человека, он тоже умер на моих глазах. POV Кенсу       И почему я не могу заснуть, бесцельно смотря в потолок? А Кай всё ещё любит меня, он меня простил.       Я чувствую снова себя тем мальчиком — влюбленным подростком. Мое бессмысленное существование, на протяжении пяти лет, неожиданно обрело будущее. Не свойственные мне эмоции накрыли меня. Я маниакальный? Нет, это всё определенно луна. Надо позвонить Каю. Безумная идея, сейчас же ночь! А плевать. Схватив телефон я набрал номер, которой узнал буквально сегодня.       — Чонин?       — Эм, да...— его заспанный голос будоражил мою маниакальную личность.       — Это Кенсу. — Я улыбнулся в трубку, конечно он не знал этого, так как не мог увидеть.       — Кенсу! Ты что-то хотел? Два часа ночи же.       — Да, извини, мне просто захотелось тебя услышать, я не могу уснуть. — В трубке повисла тишина.       — Чонин?..        Дверь в мою комнату приоткрылась и в нее вошел Кай. Он был в пижаме, его волосы были взъерошены, а глаза засыпанные. Я опустил руку с телефоном на кровать.       — Но как?       — Телепортация,— милая улыбка появилась на его лице.— Пришел пожелать тебе спокойной ночи! — Кай присел рядом и накрыл своей ладонью мою ладонь, и оказался так близко, что я мог разглядеть своё отражение в его глазах.       — Спокойной ночи, Кенсу, — мягкий поцелуй перед сном, трепетные касания, это не могло быть правдой, но Кай здесь и он реальный, я его трогаю и ощущаю.       Прикрыв глаза он медленно встал и его рука начала выскальзывать из моей ладони, но я вовремя сжал руку, ухватившись.       — Чонин, приходи завтра... Исин уедет, не переживай. Кай одобрительно улыбнулся и скрылся за дверью, превратившись в туман, растворившийся во мраке. ***       — Доброе утро! — Кай невесомо коснулся губами моей щеки.       — Что ты тут делаешь? — Как только сон отпустил меня, Кай уже сидел возле и улыбался своей прекрасной улыбкой.       — Ты сказал мне придти сегодня.       — Хахахаха, Чонин!       — На самом деле из-за тебя я так и не смог заснуть. Лежал, смотрел в потолок, а после как-то оказался здесь. Возможно из-за луны мои силы немного распоясались и перекинули меня сюда, потому что я думал о тебе.       — И давно ты здесь?       — Где-то с 4 утра.— Он увалился рядом и прижался, утыкаясь своим носом ко мне в шею. Хотелось просто пролежать так весь день, всю оставшуюся жизнь.        Счастье в этом и заключается: каждую секунду наполнить им, каждое мгновение чувствовать его. Пойти в магазин и выбирать вместе продукты, гулять по парку, вдыхая воздух, пропитанный солнечным светом. Невзначай переплести пальцы, крепко скрепив руки, надеюсь навсегда. Обнимать и вдыхать его запах. Смеяться и видеть весь спектр эмоций в его тёмных глазах. Понять, что черный вовсе может быть не бесцветным.        Стрелки часов уже давно показали вечер. За окном мрак поглощал внешний мир. А мы поглащённые друг другом, надеялись, что сегодняшний день никогда не кончится, что у нас получится разрушить теорию о том, что в этом мире ничто не вечно.       — А ведь сейчас всё по другому, — Кай улыбнулся и глотнул из бокала немного вина.       — Мы больше не те мальчики, мы больше не школьники. Уже столько времени прошло.       — Самые ужасные пять лет в моей жизни.— Мой громкий вздох разнёсся по наполненной тишиной комнате.       — Отныне всё будет по другому, Кенсу. — Кай сжал мою руку.       — Ты помнишь, как мы боялись неопределенности. Это было так забавно, — я усмехнулся и потер глаза.       — Я боялся к тебе подходить, Кенсу. Ты меня пугал, но возможно именно это так невыносимо меня притягивало.       — Хахахах, да ну, не такой я и страшный.       — Самый красивый и самый лучший.       Он повернул моё лицо, нежно ухватив за подбородок и без всяких церемоний просунул свой язык в мой рот, параллельно растегивая пуговицы на рубашке. Его рука безпринужденно скользнула под неё и спускалась ниже, всё ещё держа меня, крепкой хваткой, своим пленяющим поцелуем. Тёмный осадок сдавливал грудную клетку. Заливали в свою глотку сладкое вино, затем по новой смыкались в порывах страсти. Луна блеснула в окне, отражаясь в моем взгляде.       Я вспоминал все те ночи, что я так же провел опьяненый алкоголем и луной, но сейчас, я ещё опьянен и любовью. Я прижимаюсь ближе, я пытаюсь ощутить намного больше. Я закрываю глаза и в нос ударяет омерзенительный запах тьмы, что правит мной, я чувствовал его каждую ночь, что был не в себе, чувствовал его постоянно.       Толкнув Кая, я буквально придавил его собой, исцеловывая его прекрасную шею, он дышал так тяжело, а пуговицы на его рубашке расстегивались одна за другой. После недолгих секунд полного повиновения, он решил поиграть уже со мной. Кай пропадал из под меня и появлялся в метре от меня. Называется "поймай и получи". Не всё даётся легко, это важный жизненный урок. Какое-то время он метался по квартире, превращаясь в пыль, а после снова по крупинкам становился одним целым. Окей, игры не по правилам, я не в силах его поймать. В какой-то момент мне удалось прижать его к стене, он поддался. Он явно поддался. Плевать. Всё сильнее вжимая его в холодную поверхность, я в свою очередь вжимался в его губы. Напиться до беспамятства, напиться любовью, это действует сильнее алкоголя. Я давно пьян. Пьян тобой, Чонин. Его холодные пальцы сжимали мою шею словно в попытках задушить. Его пухлые губы — мой самый дикий фетиш. Я люблю их целовать, я люблю на них смотреть, я люблю видеть, как из них вырываются сладкие стоны. Противоположности притягиваются, как инь и янь, переплетаясь между собой. Как два столкнувшихся океана, так безнадежно стараясь соединится, вы способны лишь соприкасаться друг с другом. Прижиматься вплотную, а после снова отдаляться. Имея разные свойства и разный состав никак не выходит стать одним целым, но никто не запрещает быть просто рядом, быть просто вместе. Наше дыхание не в такт, стоны в разных октавах, это всё говорит о том, что мы находимся в разных мирах. Мой до мажор и его ля минор никогда не пересекутся, так как они параллельны. Когда белки глаз темнеют и ты уже не способен видеть реальный мир, все превращается во мрак и по твоему телу проходит дрожь, а тени вокруг касаются тебя, оставляя синяки. Кислород перестаёт иметь для тебя хоть какое-то значение и тебе просто хочется остаться навсегда в этом безрассудстве.