***
Жар проходит волной по всему телу и, кажется, что у тебя лихорадка. Тело ломит так, что каждое движение проходит через невыносимую боль. Солнце обжигает кожу и ты уже не в силах это терпеть. Несмотря ни на что, прикладывая неимоверное количество усилий, пытаешься подняться. Слишком слаб. Слишком измучен. Выжав из себя всё до капли, я все-таки принял сидячее положение и облокотился спиной на стену. Пытаясь привести зрение в порядок, зажмурившись, снова открыл глаза, они горят и слезятся. Фокус постепенно восстанавливается и я уже способен различать предметы, среди размытых цветных пятен. Прямо напротив меня сидит Хансоль и смотрит в упор. Как вчера... Кажется он просидел так всю ночь, даже не шевельнувшись. Всё тот же застывший ужас в глазах. Мне очень жаль, что он это видел. — Хансоль! — Он вздрогнул и двинулся ближе к стене. — Я все объясню, я не причиню тебе зла, не бойся меня, пожалуйста, — мне было тяжело дышать, мой вид был не из лучших, и быть может, даже вызывал жалость. — Кто ты? — Он выдавил из себя, сжимая одеяло содрогающимися руками. — Верный вопрос. Я не человек. — Я прищурился от солнца, переведя взгляд в окно. — А кто же?— он, вроде, слегка расслабился, но всё ещё, был немного испуган. — Инопланетянин, — я немного усмехнулся, опустив взгляд, — как забавно это звучит.— Хансоль глянул с неким недоверием, и скорее всего бы рассмеялся над такой нелепой шуткой, но он же не может. — Я не шучу, я правда прилетел с другой планеты. — Такое разве бывает... ну жизнь на других планетах? — Ну как видишь. Я попал сюда случайно, прилетел из другой галактики. Всё, что ты видел вчера, это лишь моя реакция на полнолуние, обычно она не такая сильная, вчера, видимо, что-то пошло не так. Возможно, я даже знаю что. В прошлый раз я тоже очень проблематично его пережил, но на сей раз было худшее моё полнолуние. — Я поднял взгляд на Хансоля и увидел как страх меняется заинтересованностью. — И что же? Почему тебе хуже? — Красная луна. Она близко. Еще одна моя маленькая тайна. Ты же умеешь хранить тайны ?— он кратко кивнул головой. — Я потомок ночи. Ты же знаешь, что в каждом из нас есть как светлая, так и тёмная сторона, у этого мира также. Почти все смотрят поверхностно и никто не видит всего происходящего здесь. Люди не способны замечать, что те же тени на стенах, они живые, они двигаются и постоянно стараться тебя утащить. Что всякие монстры, придуманные детишками с богатым воображением, тоже не выдумки. Это всё правда. Красная луна, так называемое лунное затмение, самое благоприятное время для всех этих существ. И я тоже один из них. Мы не такие, как люди, нам предстояло доказать свою принадлежность либо к свету, либо к тьме. Я оказался под влиянием тьмы и до сих пор охвачен ей. Мне твердят, что я проиграл себе, не смог победить тьму внутри себя, и также впустил в свою душу, и ещё больше. Но быть может, всё не так, я не считаю, что проиграл. Но никому не интересно моё мнение, они продолжают твердить, что я должен быть другим. — Это твой настоящий облик? Или ты жуткий монстр? — я ему рассказывал о своих внутренних переживаниях, а его, кажется, интересовало только это. — Ну что ты как ребенок, — я продолжал усмехаться его глупым стереотипам, — нет, конечно, я такой и есть. Мы долгое время молчали, он смотрел в стену, а я на него. Не каждый день тебе рассказывают про инопланетян и другие галактики, даже если ты находишься в психушке. — Не бойся меня, пожалуйста, я не причиню тебе зла.— Я решил разогнать молчание, но едва я успел договорить, как в палату вошли люди в белых халатах. — Пак Чанель, прошу вас пройти с нами, за вами приехали. —Меня схватили под руки и потащили к выходу. — Я и сам могу, — вырвавшись из рук этих ужасных существ в белых масках, я оглянулся назад и бросил взгляд на Хансоля, мысленно попрощавшись. Он кивнул в ответ. Меня снова схватили за запястье и выкинули в коридор. — Мы ещё увидимся, я тебя здесь не оставлю. — Это всё что, я успел выкрикнуть до того, как дверь захлопнулась, оставив в моей памяти свежие ожоги от прожигающего взгляда Хансоля полного грусти и сожаления. Pov Сюмин Облегчение, удовлетворение, счастье. Я мог это почувствовать и наконец ощутить в полной мере, хоть и побаливала голова от выпитого вчера. Утро было тихим и крайне спокойным. Дыхание Сехуна разносилось по комнате и рассеевалось в несуществующем тумане этого утра. Я сел на край кровати, и взглянул на спящего Сехуна, взял его ладонь и осторожно, еле касаясь, поглаживал. Я ничуть не жалею, совершенно не о чем. Найти себя и обрести гармонию — это то, что мне было необходимо, и это то, что я наконец сумел достичь. Я просто перестал сопротивляться, кто же думал, что всё так просто. Прочные стены осыпались, границы испарились, как только я до них дотронулся. Я почувствовал долгожданную свободу. Они были неприкасаемы, это было недопустимо, но как только ты позволяешь себе сделать, то что запретно, только тогда обретаешь ту самую гармонию. Путь к счастью лежит через боль и страдания, только так ты можешь его прочувствовать. Ощутить полностью, то самое, такое неприкосновенное счастье. Это утро не должно закончиться. — Сехуни! — он ещё спал, а я шепотом старался вытащить его из сонного омута, обдавая его ухо своим горячем дыханием. Какое-то время я думал, что это всё бесполезно, но я опять допустил ошибку. Он не открывая глаз схватил меня, и плотно прижал к себе. — Сехун, мне нечем дышать! Но это стоит того, чтобы задохнуться.***
— Я поехал! — крикнув, как можно громче, я подошел к двери. — Удачи. — Еле слышно послышалось из другого конца дома. Да уж, она мне действительно понадобится. Я сел в машину и завёл мотор, надавив на педаль газа, автомобиль тронулся с места. До больницы 15 минут. Я отгонял плохие мысли от себя, пытаясь сконцентрироваться на дороге. Я убеждал себя в благоприятном исходе. Доктор хороший, должен понять и разрешить его забрать. Оставлять Чанеля там точно нельзя, это очень опасно и для него, и для людей, которые так же там находятся. Вчера было полнолуние, худшие опасения подтвердились. Ким Ёнджун позвонил и сказал, что он кричал и странно себя вел. Ему нельзя там находиться, до следующего полнолуния всего 2 недели. Да, второе полнолуние за месяц, такое бывает, не так часто, но бывает. Всё бы ничего, но во время следующего полнолуния тень от земли закроет лунный диск и лучи солнца, огибая планету, окрасят спутник в кроваво-красный цвет. Это наш шанс и мы не можем его упустить, несмотря на сопротивление Чанеля. Мы должны хотя бы попытаться вернуть всё на свои места. В больнице всё также пахнет болью и медикаментами, а если быть особо внимательным, то можно почувствовать запах смерти. — Здравствуйте, Ким Енджун! — Здравствуйте, Ким Минсок! — Он пожал мне руку, всё также бросая взгляд через свои толстые очки. — Можно узнать, как там с Бэкхеном? — Его состояние стабильно. Сейчас оно не ухудшается и это хорошо, но и не улучшается, что совершенно так же плохо. Пока мы по-прежнему не можем дать гарантии, что он очнётся. — Хорошо, спасибо доктор, но вообще, и по большей части, я приехал за другим. Я хотел бы забрать Чанеля.— он посмотрел на меня недоумевающим взглядом. — Но его состояние оставляет желать лучшего, мы не можем его отпустить, — доктор оказал сопротивление, чтож я отступать не собираюсь. — Но это действительно необходимо, мы будем обо всём докладывать, возможно в домашней обстановке ему будет лучше.— Выдавить улыбку, попытаться убедить в том, что на самом деле является не правдой- это то что я могу. После долгих уговоров доктор все же сомнительно согласился. — Хорошо, только обязательно звоните 3 раза в день и раз в неделю вам необходимо приезжать на осмотр. — Да, конечно, спасибо доктор. — Приведите Пак Чанеля из отделения психиатрии, палата под номером 406. — Он отдал приказ медсестрам, которые через какое-то время мне привели Чана, он был на удивление спокоен, хотя быть может это все препараты, потому что в его глазах была прежняя ненависть. Доктор дал мне список необходимых ему лекарств и тяжело вздохнул, хорошим это явно не пахло, я и сам понимал это. Казалось, что его сейчас разорвет изнутри. — Чанель, пожалуйста будь спокоен я тебе обещаю, что все будет хорошо. — Вы уверены?— Доктор Ким все еще был полон сомнений. — Да, мы справимся. Еще раз спасибо за понимание, до свидания. Мы скрылись за дверьми клиники. Чан покорно сел в машину, но всю дорогу он молчал, казалось, что он не может больше говорить и никогда не сможет. После приезда, он все еще ничего не говоря, прошел в комнату, на которую я ему указал и лег спать. Проспал он очень долго, около 12 часов, казалось бы с чего? Ведь в больнице он наверняка только что и делал, как спал, чем там еще заниматься? Должно быть успокоительные... Даже жаль его стало. Был страх неизвестности, никто не знал, как он себя будет вести после пробуждения. Но страшное миновало. Психбольница так повлияла, может разум встал на место, но он был спокоен, пугающе спокоен. До такой степени, что даже не разговаривал. Ну уж лучше пусть сидит тихо и молчит, чем крушит все и режет себе вены. Еще одной проблемой было то, что попытки накормить Чанеля обычно заканчивались неудачей. Лекарства он тоже отказывался принимать, если только крайне редко, когда становилось критически плохо. И только тогда, он по-прежнему не сказав, ни слова, подавив свою гордость, глотал, противные таблетки. Дни так и тянулись, врачу приходилось врать, что все хорошо проблем вовсе нет. Но и вести его в таком состоянии нельзя, я придумывал разные отговорки, вроде того, что он лишь немножечко нехорошо себя чувствует и много спит, поэтому приезд вызывает некие сложности и быть может стоит его перенести. Доктор неохотно верил. Долго так врать не получиться. До полнолуния остается каких-то пару дней. — Чен как там у вас? — Нехорошо и неплохо — стабильно, — последнюю неделю, Чен и Сухо буквально живут в больнице, у Бэкхена был приступ он снова чуть не умер. Теперь они его не оставляют без присмотра. — Ты всё помнишь, через два дня затмение, до того момента вам необходимо быть там, а на мне с Сехуном Чанель. После короткого телефонного разговора, более похожего на какой-то отчёт, я как обычно пошёл в гостиную, но меня привлекла открытая дверь комнаты, в которой находился Чанель. Обычно он её не открывает. Тихо, войдя в комнату Чана, его я там не обнаружил, дыхание сбилось от паники. Я помчался в комнату к Сехуну, но там был лишь сам Сехун. Кухня, гостиная, комната Сухо, комната Чена. Ничего. И конечно ванна, из которой доносились звуки воды. Конечно, как я сразу не услышал. Тут меня охватил ступор. Ему нельзя... Он же... Нет,Чанель! Я понял, кажется он услышал телефонный разговор. Упоминание красной луны и то, что он может измениться. Это опять выбило из строя его психическое здоровье, которое и так было слишком нестабильно из-за отказа принимать лекарства. — Чанель!— Я начал бить в дверь, которая содрогалась от ударов. — Чанель, выходи. Он совсем не отвечал. Сехун пришел на помощь и выломав дверь, после некоторых усилий, мы проникли внутрь. Вода уже выходила через край ванны, заливая кафельный пол. Чанель лежала в воде, из его запястья сочилась алая кровь. Он кажется был все еще сознании, но в каком то бреду. Чан вертел головой из стороны в сторону и что-то шептал, слезы скатывались вниз по подбородку и капали, в без того, наполненную ванну. Ноги подкашивались и у меня, не каждый день видишь как кто-то пытается покончить с собой. Сбивая ноги, роняя всё из рук, мы пытались оказать первую помощь. Ком в горле не давал нормально вдохнуть. Он же жив, он всё ещё жив. Сехун пытался сохранять спокойствие, но из его глаз текли слёзы, которые он так усердно игнорировал. Голос его дрожал, он не знал за что хвататься и что делать. Трясущимися руками, которые уже были запачканы в чужой крови, он перетягивали запястья Чана бинтами, которые слишком быстро намокали. Наконец удалось остановить кровь, необходимо было вытащить его из воды, а после, на сухую, обработать свежую рану. Никак не получалось завязать бинт, казалось бы это же так просто, но не тогда, когда твои руки просто не поддаются контролю, а глаза застилает пелена слёз. Чанель дышит, его пульс на месте — он жив. Теперь точно нельзя его показывать врачу, будет крайне трудно спрятать порезы. Его сознание по-прежнему витало, где-то за пределами его тела. Приходилось проверять его каждые пять минут лишь бы он не перестал дышать, хоть как казалось, его жизни больше ничего не угрожало. Спустя десять часов, где-то между четырьмя и пятью утра он пришёл в себя. Открыл глаза, осознал всю реальность и закричал. Закричал так громко, что, кажется, даже мне стало больно. Он упал с кровати, охватив свои колени плакал и звал Бэкхена. Чан снова и снова повторял его имя. Пришлось ему сделать укол. Никогда этого не делал, но больше ничего не оставалось. Он успокоился и часам к шести утра, наконец, уснул. А я всё сидел на диване в гостиной и прожигал взглядом выключенный телевизор. Мне кажется, я не спал целую вечность. Не могу сомкнуть глаз. Кажется, что уснув я всё пропущу, и многое потеряю. Но я точно знаю, что как минимум ещё на одну ночь я останусь без сна, ведь сегодня ночью...уже сегодня....