— Стой! Прекрати! Остановись, драная глупая кошка! — пытался быть грозным Курама, но увы: вместо свирепого лая у него выходило лишь надрывное тявканье, а вместо устрашающего воя — обиженный скулёж.
Ичиби схватил его за пятый хвост и безжалостно сунул тот в холодную воду.
— Молчи же, грязное животное! — приказал строго Шукаку, щуря едко свои маленькие глазки. — Я обязан тебя выстирать и прополоскать. А то уже псиной на всю страну Огня несёт.
— Нет! Стой! Прекрав-бульк-хвплюх! — беспомощно бултыхался в реке Кьюби, у которого, хоть ты тресни, хоть ты лопни, ну никак не получалось сопротивляться цепким лапищам чистоплотного енота-полоскуна.
Миру открылась страшная тайна: внушительным и страшным Девятихвостый Демон Лис казался, в основном, благодаря своей шкуре — своей пушистой огненно-рыжей шёрстке. Однако после этого насильственного омовения та померкла, цвет пламени превратился в цвет ржавчины, а густая шубка вымокла, обвисла и облепила бедного Кураму, отчего тот стал похож на тощую дрожащую лисицу.
С усов и носа капало, за хвосты больно дёргали.
— Я не хочу купаться-а-а! — не вытерпел и загавкал, взмолившись, Кьюби.
Шукаку же промолчал с видом высшего достоинства. И щедро ляпнул ему в морду водой.
— Чхи! Тьфу, тьфу! — принялся, отчаянно жмурясь, отплёвываться Курама.
Остальные семеро биджу искоса поглядывали на данное мероприятие.
Ниби агрессивно шипела, когда на неё изредка попадали капельки воды.
Санби, моргая один раз в десять минут, взирал на происходящее лениво и отчуждённо, скорее, просто предпочитая погреть панцирь на солнышке, ибо являлся черепахой.
Орангутанг Йонби жевал банан.
Гоби печально взирал на своё речное отражение, уже битый час размышляя, что он за существо.
Рокуби мерзко хлюпал слизью.
Нанаби громко жужжал, отчего остальные раздражённо от него отмахивались, как от назойливой мухи.
Хачиби своим щупальцем играл с колокольчиком, какой обычно вешают на шею крупному рогатому скоту.
А глаз Мадары неконтролируемо дёргался в нарастающем нервном припадке.
— Каравай, каравай, кого хочешь выбирай! — до тошноты весело зарифмовал сияющий от радости Хаширама, взмахнув театрально руками и продемонстрировав лучшему другу с обрыва данный пейзаж. — Нравится?
— Хаширама, — утерявший голос, просипел надрывно Мадара, потирая переносицу напряжённо. — Это что ещё за зоопарк?
— Ну как же! — обиженно выпятил губу Сенджу, расстроившись, что его старания не оценили по достоинству. — Поразмыслив, что кошка тебе может и не понравиться, я решил предоставить тебе, дружище, щедрый выбор! Смотри, кроме собачки, кошки и енотика у нас имеются: черепашка, обезьянка, коровка, улитка-ахатина, стрекозка и конь с головой дельфина!
— Конь с головой дельфина?! — уровень скепсиса на лице Мадары невозможно было передать словами.
— Так вот, оно что! — резко обернулся к ним подслушавший разговор Гоби, радостный до соплей. — А я-то думал!
— Хаши, а то, что у «коровки», как ты назвал это чудище, восемь гигантских осьминожьих щупалец, тебя не смутило?! — красноречиво посмотрел Мадара на товарища.
— Ох, Мадара, как можно быть таким бестактным? — откликнулся на это Хаширама с тихим упрёком во взгляде. — А у тебя, вон, папиллома подмышкой, но я же об этом на всю Коноху не кричу! У всех есть свои недостатки.
Обычно Мадара на такие заявления жутко обижался и непременно начинал бесчинствовать, плеваться катоном и разрушать деревенские постройки. Но поскольку у него появилась любящая жена, нервы Учихи стали на порядок крепче. Поэтому Учиха просто выдержал напряжённую паузу и задал свой вопрос, чётко проговаривая каждое слово:
— Хаширама, скажи мне честно, где ты нашёл этих мутантов?
— Та там, — неопределённо махнул ладонью Хаширама в сторону востока. — На границе, у какого-то озера аж четверых поймал.
— Случайно не у того самого озера, куда власти Деревни Звука двадцать лет подряд незаконно сливали химотходы? — щурил Мадара глаза всё уже и уже.
— Не знаю, — только и пожал плечами Хаширама. — Только помню, что водичка в нём ещё светилась так, знаешь… красиво! Желтым и зелёным! А поверхность всеми цветами радуги переливалась.
— Да, это то самое озеро, — заключил Мадара мрачно, нечитаемым взглядом уставившись на гигантских гибридов непонятного происхождения, что сейчас сидели у речки под горой и с интересом наблюдали за потоплением Курамы.
— О, а дельфина с копытами я у пригорка нашёл! — поведал Хаширама одухотворённо. — Знаешь, как я его обнаружил?
— Как? — откликнулся Мадара сухо, безо всякого интереса.
— Очень просто! — Сенджу аж сверкал весь от радости, как начищенный медный таз. — Этот холмик в ночи так сиял! Уверяю тебя, дружище, на нём земля салатовым светом светилась — да так ярко, что пол-леса видно было! И вдруг гляжу — стоит на горке это чудо, люминесцирует в ночи и землицу сверкающую копытцами задумчиво роет!
— Погоди-ка. Земля… светилась? — нахмурился Мадара озадаченно. И вдруг, озарившись, выпучил глаза и кинулся на друга с криками: — Твою мать, Хаширама! Эта горка ведь раньше была котлованом, куда всё те же упыри из Звука сбросили переработанное радиоактивное топливо! А вместо установки свинцового купола, игнорируя абсолютно все правила техники безопасности, просто присыпали тонну обогащённого урана землёй!
— О, интересно, — кивал Хаширама, словно китайский болванчик, явно для виду, ибо всё сказанное Мадарой для него было туманно и непонятно, поэтому наверняка влетело Сенджу в одно ухо и вылетело в другое. — Милые зверушки, правда? — ослепил он Учиху тут же светом своей улыбки.
— Ками всевышние, Хаши! — но Мадара на это лишь отчаянно зажмурился, побледнел и заключил: — Я-то думал, ты от радости сверкаешь. А ты, оказывается, просто облучённый!
— А? — не понял тот, хлопая наивно ресницами и источая таинственное свечение, которое окутывало его неосязаемой аурой.
— Хаши, ты гулял и ловил мне питомцев в самом эпицентре зоны отчуждения! — прохрипел Мадара панически, сжав кулаки от эмоций. — Друг! Да ты посмотри на себя! Вокруг тебя изотопы так фонят, что это воочию видно! А генотип этих тварей, которых ты оттуда мне притащил, настолько радиация изрешетила, что у быка выросли осьминожьи щупальца, цикада вымахала размером с двухэтажный дом, а у дельфина прорезались, чёрт подери, конские копыта! И я уже молчу о лишних конечностях!!!
— Вообще-то, это не конечности, а хвосты! — одёрнули его деловито. — Ох, Мадара, ты опять раздражаешься по пустякам, — только и махнул на это рукой светящийся Хаширама беспечно. — Хватит тебе уже нести всякую ерунду! Лучше давай, выбирай себе любимца по душе!
И облучённые звери, словно заслышав эти слова, обернулись и все разом уставились на Мадару своими страшными глазищами.
Учиха сглотнул.
— Хаширама, меня это беспокоит, — признался он откровенно. — И… и... и что это трещит?! — внезапно завертелся Мадара нервно, озираясь, щурясь подслеповато и вытягивая шею в сторону селения — из Конохи уже второй час без устали доносился раздражающий шум.
— Может, в больнице какое-то новое оборудование устанавливают? — только и пожал плечами Хаширама безо всякого интереса, пока в миле от него в деревенской поликлинике сходил с ума единственный на село рентгенометр.
В конце концов, рентгенометр со своей задачей не справился — распинался, распинался и сгорел. Трещащий рокот смолк, и Мадара непременно успокоился.
— Что ты прикажешь мне с ними делать? — вздохнув, обратился он к товарищу. И неопределённо махнул руками в сторону монстров: — Согласись, на черепашку, обезьянку, коровку и так далее, и тому подобное они даже отдалённо не похожи. Хаши! Хаши, ну посмотри! Да я даже не удивлюсь, если при тесном соприкосновении они мутируют в бесформенное одноглазое существо, которое потом пустит корни и превратится в огромное дерево! Да всему миру только и останется, что мылить верёвки и вешаться на его радиоактивных ветках!
— Мне улитка нравится, — явно не слушая товарища, ткнул Сенджу пальцем в сторону необъятной синей горы слизи, которая обладала самосознанием. — Симпатичная, безобидная и непривередливая.
Мадара выдержанно промолчал, наблюдая, как симпатичная, безобидная и непривередливая улитка целиком погружает в свой рот многолетнее дерево.
— Что Тобирама сказал по поводу этого зверинца? — спустя минуту гнетущей тишины, поинтересовался он.
— А что такое? — изумился Хаширама явно.
— Мне хочется знать, какого мнения придерживается Хокаге Листа насчёт девяти страшилищ с громадным разрушительным потенциалом и смертоносным радиационным фоном, которые бродят возле его деревни, — пояснили ему доходчиво.
Сенджу только плечом одёрнул:
— Да ничего особенного он не сказал. Только буркнул, мол, что животинок можно оставить, построить им вольеры и организовать что-то по типу местного зоопарка. А потом зачем-то мимоходом упомянул грядущее собрание Пяти Каге и признался, что хочет заявить остальным деревням о своём мировом господстве, поскольку у Конохи теперь есть все биджу… ну да это неважно! — махнул рукой Хаширама беспечно. — Я, когда к нему домой пришёл, чтоб узнать, чем конского дельфина кормить — травой или рыбой — его всё равно уже не было!
— А куда он делся? — поинтересовался Мадара отстранённо, в глубине души всё также надеясь, что младший Сенджу просто протянул ноги.
— Брат с Изуной уехали, — вдруг ошарашили его этим ответом. — Вот, смотри. На двери висело.
— Уехали?! — отпрянул, поразившись, Мадара. И тут же нетерпеливо выдернул из светящейся руки друга некий загадочный смятый листочек бумаги.
Лицо лидера Учиха Ичизоку вытянулось.
Здравствуй, мой любимый нии-сан! — заговорили красивые ровные строчки мягким голоском Изуны.
Мы с Тобирамой ненадолго отправляемся в страну Водоворотов. Не беспокойся, это не миссия и не диверсия — я просто хочу хоть разочек в жизни посмотреть на море! И Тобирама-кун решил воплотить мою мечту в реальность.
Пририсовано сердечко. Мадара скривился.
Извини, что сообщаю тебе эту новость в грубом письменном виде, ты уж не обижайся на меня. Решение это было спонтанное и принято окончательно лишь вчерашним поздним вечером. Мы хотели выехать пораньше с утра, чтобы дорога не была выматывающей и жаркой, поэтому беспокоить тебя во внеурочный час я не решился. Но не волнуйся, Дара-нии, скоро я буду снова рядом с тобой, в деревне!
Люблю, ценю, целую и обнимаю, твой единственный младший брат, Учиха Изуна
Мадара помолчал шокировано и перевернул листок. Написано там было следующее:
Брат, я уехал. Вернусь скоро. Не спейся.
Т.С.
— Нда… — только и почесал затылок задумчиво глава Учиха Ичизоку, явно не зная, как реагировать на такую новость.
Где-то внизу послышалось жуткое шипение: гигантская кошка Мататаби, которая светилась синим свечением, поскольку в её шерсти повсеместно находились альфа-, бета- и гамма-частицы (из всех биджу она казалась самой яркой, ибо на месте того самого захоронения обогащённого урана у неё был лоточек), агрессивно зарычала — слизень Рокуби залез ей на хвост и вымазал его своими сопливыми выделениями.
***
В небесной лазури на фоне слепящего солнца мельтешила чёрная точка.
С первого взгляда казалось, что непреодолимую высоту покоряла перелётная вольная птица, путешествуя в тёплые края. Отчасти это было правдой, однако…
Хоть размах его мощных крыльев и был около трёх метров, но бедный ястреб распинался так, словно вот-вот — и круто спикирует к земле мёртвой птичьей тушкой.
— Така, что-то случилось? — изумился Изуна, сидевший на его спине. И крепче ухватился за бурые перья у могучей шеи, чувствуя, как колыхает неустойчиво под ним птицу в полёте. От беспорядочных взмахов её крыльев турбулентные потоки воздуха разгоняли облака.
— Изуна-сама!.. — выдал ястреб надрывно, тужась изо всех сил, чтобы удержать высоту. — Изуна-сама, я вымотан. Слишком тяжело!
— Неужели? — явно озадачился Учиха, привыкший, что его ездовая птица всегда была невероятно сильна и вынослива. — Да быть того не может. Мы летим недолго, и я взял в дорогу только предметы первой необходимости.
Как вдруг, стоило лишь ему закончить эти фразы, один из чемоданов в левой лапе ястреба загадочно зашевелился:
— Господи, я сейчас блевану… — вдруг заговорил чемодан низким страшным голосом.
— Не смей, идиот! — непременно взвизгнул второй голос в ответ. — Ты же меня заблюёшь! Терпи! Терпи, ёлки-палки!
— Всё, выходит… — неутешительно вещал беспокойный чемодан.
— Изуна!
Небосклон на миг загородило длинное извилистое тело летучего змея. Тобирама, сидящий у того меж спинных гребней, взволнованно обращался к мужу:
— Изуна, что с ястребом?! — кричал он сквозь завывающие потоки воздуха.
— Така-аи сильно устал! Говорит, тяжело! С поклажей не справляется! — ответил Изуна, заслоняя ладонью глаза от солнца и встречного ветра.
— Мху-ху-ху, — явно позабавила горделивого небесного дракона эта ситуация, и тот, извечно взирающий надменно на весь мир своими огромными синими глазами, посмеялся с птицы, открыто упиваясь своим превосходством над ней.
Но недолго.
— Пусть сбросит часть на Тенгоку! — наказал Тобирама, и длинное туловище дракона вдруг прогнулось книзу настолько, что, казалось, ещё немного — и переломится напополам.
Ибо ястреб, услышав желанный приказ, непременно разжал когти и безо всяких лишних возражений сбросил самые тяжёлые чемоданы тому на хребет.
— Воу! — едва удержался на драконе Тобирама (благо, за рога ухватился крепко). — Что за?.. — Сенджу обернулся через плечо и недоумённо уставился на багаж, который чуть не прибил его технику призыва к земле, как булыжник — лёгкую парящую ленточку. — Изуна, что там?!
— Гр-р-ра!.. — поддержал его недоумение Тенгоку, разинув широкую пасть, выпучив глазищи и лихорадочно перебирая в воздухе маленькими рудиментарными лапками, будто это как-то могло ему помочь удержать высоту.
— Уке-ке! — крякнул украдкой ястреб, теперь уж чувствующий в крыльях желанную лёгкость и довольный донельзя возникшим зрелищем.
Изуна сощурился.
— Я вообще не припоминаю, чтобы у нас были эти чемоданы, — внезапно заключил он. — Тобирама, спускаемся!
Ситуация попахивала мистикой.
Когда под лапами почувствовалась, наконец, долгожданная травянистая почва, призванные звери тут же сделали себе привал: Така-аи блаженно разлёгся, растопыривший крылья и похожий теперь вместо птицы на бесформенную лужу из перьев, а Тенгоку, вывалив от усталости на губу длиннющий раздвоенный язык, замер безо всякого движения, словно мёртвый гигантский червяк.
Тобирама и Изуна же оттянули загадочную поклажу в сторону и удивлённо переглянулись. Чего-чего, а розового чемодана в цветочек у них уж точно никогда не было!
— Действительно, тяжёлые, — отряхнув ладони, заключил Тобирама. И вдруг!
— Мы уже приехали? — заворошился боязливо розовый чемоданчик.
— Я не знаю, — тут же проникновенно зашептал соседний чемодан ему в ответ. — Быстрей бы, а то Данзо уже всю сумку зарыгал — так его укачало.
Тобирама нахмурился крайне сурово. И одним резким рывком ладони раскрыл замки.
— Здрасьте! — скрученные в три погибели, единогласно поприветствовали оттуда сенсеев их ученики, выглянув из сумок и натянув на бледно-зелёные лица вымученные улыбки.
— Это ещё что такое?! — заорал Тобирама тут же, вытряхивая детей на землю.
Причина, по которой бедные ястреб и дракон чуть не надорвали пупки, была очевидна: пассажиров в этом рейсе было не двое, а восьмеро.
Тобирама, которого аж потряхивало от негодования, торопливо распаковывал учеников:
— Торифу! — Акимичи выкатился на свет божий и блаженно вытянул конечности (ибо хоть и занимал две трети чемодана, ему было всё же очень тесно).
— Данзо! — бледного, как мертвец, Шимуру романтично колыхало из стороны в сторону от вестибулярного расстройства, и тот непременно плюхнулся носом в траву.
— Хирузен! — выудил из чемодана Сенджу жутко помятого Сарутоби — того телами сокомандников придавило к самому дну. — Фу, что это на тебе?
— Подарок от Данзо, — бесстрастно заключил Хирузен, которого в этом пути щедро оросили непереваренным завтраком. Вид у него был такой, словно всё самое страшное, что могло случиться в жизни — уже случилось.
— Кагами! — открыв розовый чемоданчик, изумился Изуна, когда на него умоляюще уставились большие и сверкающие влагой чёрные глазки.
— Изуна-семпай, не ругайте, — попросил Учиха виновато, выкарабкиваясь из тесного укрытия.
— Кохару, Митокадо! Вылезайте же! — заглянув внутрь и обнаружив ещё детей, потребовал Изуна.
Девочка, вся красная и растрёпанная, тихонечко показала носик из сумки. И, с трудом двигающая затёкшими конечностями, выкарабкалась на свободу, не сказав и слова.
А Хомура всё ещё лежал, сложив руки по швам. Лежал и как-то непонятно улыбался.
Очевидно, он из всех незаконных пассажиров был единственным, кому не хотелось покидать неудобный чемодан. Ибо так получилось, что в этом сложном путешествии в темноте и тесноте Утатане нечаянно легла грудью ему на лицо. Именно по этой причине очкастый мальчик, хоть и синий от удушья, был счастливый до неба и выше.
— Это что ещё за произвол?! — построив расхристанных учеников в шеренгу, незамедлительно начал отчитывать их Тобирама. — Зачем увязались за нами? Кто вас надоумил?!
— Мы сами надоумились! — тут же хором принялись кричать дети.
— Мы хотели с вами на миссию пойти! — взгляд Утатане был душещипательный до боли, когда она говорила сенсеям эти слова.
— Нам было обидно, что о своём уходе вы нас не предупредили! — сжав кулаки, выдал Данзо обиженно.
— Мы хотим доказать, что тоже можем быть полезными селению! — ударив себя браво по груди, проскандировал Хирузен.
— Ребята, ребята, — улыбаясь мягко, замахал ладонями Изуна примирительно, пытаясь утихомирить разошедшихся учеников. — Спокойствие. Мы с Тобирамой-саном отправились не на миссию.
— А куда?! — в ту же секунду уставились на Изуну шесть пар блестящих любопытством глаз.
Младший Учиха такого морального давления не выдержал и честно признался:
— Мы поехали в путешествие. К морю, — спрятав взгляд и разрумянившись невольно, ответил он робко. — А также на горячие источники.
— К морю?.. — переглянулись Хирузен и Данзо, сощурившись.
— На горячие источники? — постепенно вникая в ситуацию, выдала Кохару проникновенно (пока Хомура, осознавая глубинный смысл этих слов, смотрел на неё и краснел с каждой секундой всё интенсивнее).
В тревожной тишине минуло несколько невыносимо долгих секунд.
— Изуна! Изуна, спасайся! — вскрикнул Тобирама и уже хотел было броситься наутёк. Но, к несчастью, не успел.
Шестеро маленьких кровожадных существ, не зная сочувствия, напали на Учиху и Сенджу, облепили их со всех сторон, перекрыв воздух, и изо всех сил принялись хором вопить: «Возьмите! Возьмите нас с собой! Возьмите, пожалуйста!»
— Тобирама… — обернулся к мужу Изуна и посмотрел с глубокой мольбой во взгляде, пока ноющий Кагами требовательно дёргал его за рукав. — Может, давай и детей с собой возьмём?
— Ну уж нет! Я этих иждивенцев прямо сейчас в село отправлю! И даже не Хирайшин-печатью, а незаменимым дедовским методом — при помощи пинка! — прорычал Тобирама гневно, отбиваясь от Шимуры и Сарутоби, которые пристали к его ногам, как клещи. — Ишь ты!..
Однако, встретив ненароком взгляд Изуны, где плескались отголоски той самой безвыходной глубинной печали, которая мучит души родителей нерождённых детей, непременно закрыл рот. А затем, подумав с мгновение, всё-таки размяк и поменял своё решение:
— Ох, ладно уж. До страны Водоворотов всё равно осталось меньше четверти пути, — кивнул он. А Изуна, заулыбавшись, так и воспылал весь от радости. — Поэтому в шеренгу стройно, салаги: по коням, а не в чемоданы!
— Ура-а-а! — жутко обрадовались дети. И со страшными визгами, вскинув кулаки победно, все разом навалились на призывных животных, отчего ястреб Така-аи и дракон Тенгоку чуть не испустили дух.
