Темнота

Никита перебирает связку ключей, когда Марат говорит, что съемки окончены. Он морально вымотан, не спал почти неделю и очень хочет домой. А ещё, возможно, покурить. Голос душевнобольной Анны Михель мучил его по ночам, мешая спать, хотя эмоций и сил Турчин тратил с вагон и маленькую тележку. Поэтому он доезжал до вокзала, покупал пачку сигарет (кому на вокзале было интересно, какой у него возраст?), и в квартире, выйдя на балкон в футболке и босиком, включал музыку в наушниках на всю мощность и выкуривал из себя напряжение. Спасибо большое, Битва экстрасенсов! Он самый маленький и самый улыбчивый участник Битвы. Многие участники насмешливо улыбаются – дорасти до нас, малец, а многие подхватывают его волну и улыбаются – в сложной и выматывающей Битве так мало хорошего и светлого. В высоком и собранном Гецати Никита видит идеал. Он словно волк – сильный и выносливый зверь, который уверенно идёт вперёд. На него открыто пускает слюни половина зрительниц Битвы, а другая половина делает это втихаря. Да и сам Турчин тонет в его глазах. Тонет, падает, задыхается, захлёбывается – называйте, как хотите. Но куда ему – 17-летнему школьнику-ключнику из Уфы, до мощного (а энергетикой силы от Кости веяло за километр) врача-медиума. Поэтому Турчин молчит, кусает губы и улыбается, светя ямочками и говоря, что у него всё просто прекрасно. Никита умывается в туалете минут двадцать и бредёт до гримёрки, под выключающийся свет в коридоре, чтобы забрать связку с ключами. В помещении только Костя, который собирает некоторые вещи. Он как всегда спокоен и собран, в отличие от Никиты, у которого на лице написана усталость. Он хочет домой и спать, но в голове словно включили радио, которое не ловит ни одну волну, отчего боль шумит в висках. Вряд ли поспать удастся, не покурив и без наушников. – Не разбрасывал бы ты вещи где попало. Это чревато плохими последствиями. – Костя указывает взглядом на связку, лежащую на столе. Турчин кивает. На связный ответ и улыбку у него сейчас нет сил. Он берёт ключи, едва не уронив их, и кладёт в рюкзак. Свет в помещении приглушен и атмосфера вполне могла бы сойти за уютную, если бы у Никиты не болела голова. К фонящему радио в голове прибавился голос Анны Михель. Захотелось покурить. – И заканчивал бы ты с этим. – вновь неожиданно говорит Гецати, кладя бумажник в карман. – С чем? – не понимает Никита. Костя подходит совсем близко и дышать становится труднее. Пахнет медиум молоком с мёдом и корицей. Приятно. – Вот с этим. – мужчина запускает руку в карман подростку, вынимая мятую пачку. – Здоровье испортишь ещё сильнее. Никита заворожённо кивает, и смотрит, как Костя проворными холодными пальцами сминает коробку в комок и одним движением забрасывает в урну. В этот момент замок на двери щёлкает и гримёрка погружается во мрак. Темнота и тишина обволакивают комнату. Около полминуты проходит и Турчин словно оживает. Он идёт к двери и дергает за ручку. Действительно заперто. Его охватывает паника. Он с детства ненавидит оставаться один в темноте. Глупо, но даже сейчас он спит с ночником. Потому что в темноте все призраки и страхи оживают. Он пару раз хрипло зовёт кого-то, но наконец силы покидают его и он оседает на пол. Никита боится. До слёз боится темноты. А ещё он устал, у него болит голова и он не спал почти неделю. И телефон почти сел. По щекам катятся слезы и Турчин кусает губы, чувствуя, как они обжигают щёки. – Никита. Голос Кости раздаётся совсем рядом, и парень глушит в себе всхлип. Он устал. Он не такой уверенный, как Соня, чтобы идти напролом, и не такой сильный, как Гецати, чтоб стоять один против всех. Он семнадцатилетний парень, которому нужна поддержка, но который хочет доказать, что он может всё. Дыхание медиума совсем рядом и Никита буквально ощущает его тело рядом с собой. Первый всхлип всё-таки вырывается наружу и слёзы с удвоенной силой бегут по щекам. – Иди сюда! - Костя в полной темноте находит руку Никиты, тянет его на себя, и мальчишка утыкается носом ему в шею. Турчин трясётся, а Гецати гладит его по светло-пшеничным волосам, пытаясь успокоить. Он обнимает мальчишку и тот обнимает его в ответ, прижимаясь ближе. – Чшшш... Всё будет хорошо! – ласковый и приятный голос успокаивает – Это всего лишь темнота. Успокаивайся, Никит. Ты же большой и смелый мальчик. Ты испытания в Битве проходишь, а тут всего лишь темнота! – Костя знает, что Ключнику сейчас очень нужна поддержка. – Всё будет хорошо, Никит, обещаю. Костя целует его в макушку, продолжая гладить волосы. Турчин улыбается сквозь слёзы, прижимаясь к медиуму ближе. Запах молока и мёда успокаивает. А через секунду чувствует, что его подхватывают под коленки и берут на руки. Ключник даже не успевает удивиться, лишь почувствовать себя на мощных руках, а затем ощутить мягкую обивку дивана. Костя устраивается в положении полусидя и вновь обнимает трясущегося Никиту. – Ты ешь вообще? – задаёт вопрос Гецати, на что Никита усмехается. Он чуть не сходит с ума с этими голосами в голове и хроническим недосыпом, а тут ещё и поешь. – Ты такой ребёнок ещё. Мне тебя самому накормить, чтобы ты не забывал? Никита улыбается и ёрзает, устраиваясь поудобнее. О таком он и мечтать не смел. Турчин чувствует тепло и уют, проблемы отходят на второй план, а темнота становится не так уж и страшна. Через две минуты он наконец-то крепко спит. Костя улыбается. Он влил положительной энергии в мальчишку, забирая негативную и помогая ему заснуть. Гецати достаёт из кармана мобильник, тихо звонит на охрану, сообщая, что их заперли к гримёрке и переводит взгляд на улыбающегося во сне Турчина. Костя проводит рукой по пшеничной шевелюре и вновь целует в макушку. Гецати доносит его до такси на руках и, садясь, просит водителя убавить звук радио. В квартире он аккуратно снимает с него одежду, переодевая его в свою футболку (которая к слову больше его размера на три) и накрывая одеялом. Никита беспокойно ёрзает, пытаясь понять, где он и почему отсутствует источник света. Только когда Костя ложится рядом, прижимая его к себе со спины, он успокаивается, чувствуя знакомый запах и тепло. Кажется теперь Никита может обойтись без ночника.