Больничка. Апельсинчик. Любовь.

Мы всё-таки доедаем апельсин и ты предлагаешь выйти на балкон, на свежий воздух. Я прекрасно понимаю как ты устал тут лежать, знаю что ты, так же как и я, терпеть не можешь эти больницы, госпитали. Мы постоянно из них сбегаем при первом удобном случае.Но в этот раз всё очень серьёзно и стоит пролечиться как положено, хотя я подозреваю, что и на этот раз ты умудришься сбежать. Если сбежишь придётся думать, как тебя сюда вернуть, а пока мы выходим на балкон и ты тяжело выдыхаешь и произносишь: — Как всё-таки приятно оказывается дышать полной грудью. Я лишь ухмыляюсь и докладываю, что ещё стало известно по делу. А ты лишь с грустью констатируешь факт: — Все беды из-за денег… — Из-за очень больших денег… — соглашаюсь с тобой я. Ты рукой прижимаешь ноющую рану на груди и начинаешь философствовать: — Ну не все же пилят, воруют, делят, грабят, убивают… Есть же честные люди… или нет? В твоём голосе звучит разочарование в людях, в нашем современном мире, где деньги стали дороже жизни людей. Я пытаюсь тебя приободрить, что всё не так плохо, ведь у тебя есть я, наша группа во главе с Бизоном. — Конечно есть: ты, да я, да мы с тобой, — говорю я, а ты как-то горько усмехаешься, — наши орлы и орлица… — продолжаю я, смеюсь и толкаю тебя плечом, совсем позабыв про ранение, за которое ты сейчас держишься и тяжело вздыхаешь: — Оппа… И ещё сильнее прижимаешь больное место. Тут же спохватившись я начинаю извиняться и гладить тебя по плечу. — Ой, прости, прости… — Орлы, орлица… Не маловато? — спрашиваешь ты и смотришь куда-то вдаль, я тоже смотрю толи на деревья, толи на небо, немного поворачиваюсь и сама того не замечая, всё больше прижимаюсь к твоему плечу. — Пока справляемся. — Угу. — А там посмотрим… — говорю я и, повернувшись, бросаю беглый взгляд на твоё лицо, а затем вновь смотрю вперед. В этот момент ты мне отвечаешь: — Посмотрим, посмотрим… И так по собственнически хватаешь за талию и прижимаешь к себе поближе. Мне безумно приятно, что я теперь твоя и ты как-бы невзначай напоминаешь об этом. Но я пока не готова к тому, чтобы об этом знал кто-то ещё, ведь нас прекрасно видно на этом балконе. Поэтому я строго говорю тебе: — Батя! А сама невольно расплываюсь в улыбке. А ты лишь с довольной улыбкой отвечаешь: — Не буду извиняться! Ты убираешь свою руку с моей талии и обнимаешь меня за плечи, но не менее крепко и собственнически. А я лишь улыбаюсь глупой, счастливой улыбкой любящей и любимой женщины.