Тьма во тьме

Раненный зверь поселился в доме. Зверь спал на самом краю постели, предпочитал проводить день на широком подоконнике, швырял телефон, едва услышав звонок, пинком открывал двери и преимущественно хранил гордое молчание. Иногда, глядя на еду, выдавал короткое: «не буду», аккуратно подтягивал к себе кружку с кофе и таскал пирог на облюбованное у окна место. Гнев на милость сменял лишь к середине ночи и, исчезнув под одеялом, сопя, пробирался к теплому телу, льнул и оттаивал. Утром к нему возвращалась замкнутость и отрешённость. Глаза выдавали мрачную тоску и затаенную тревогу. На ласку реагировал остро, почти болезненно, разговоров избегал. Мальчишки отправились в лагерь, как раз, когда пришла вторая повестка. Первое заседание закончилось ничем, экспертиза потребовала больше времени, прокурор – взять под стражу в зале суда. У Аси екнуло сердце, то есть она подозревала, что такое может быть, даже мысленно готовилась, но, услышав тяжелую, монотонно-безапелляционную речь обвинителя, впала в какой-то ступор. «Уважаемый суд, прошу учесть, что подозреваемые имеют такие возможности как, загранпаспорта и свободные финансовые средства, что способствует в пересечении границы, и считаю правомерным внести ходатайство о запрете внесения залога». Слава Богу, суд считал иначе, и домой они уехали вместе. На этот раз только вдвоем. Долгие недели ожидания превратились в месяцы, и больше чем нового суда Ася ждала возвращения Левы, того самого Левы, а не раненного зверя, которого постоянные звонки, допросы и следственные эксперименты доводили до состояния тихого и тщательно скрываемого бешенства. Идти на суд зверь отказался. «Мое присутствие обязательно?» - поинтересовался он, глядя сквозь адвоката, который заходил к ним крайне редко, в последние дни предпочитая решать все вопросы по электронной почте, теперь с Левой действительно, было легче переписываться, чем общаться вживую. Адвокат отрицательно покачал головой, но Лева уже вернулся к своему любимому занятию: разглядывание пейзажа за окном. Когда она закрыла за адвокатом дверь, зверь отрывисто поинтересовался будет ли Шура, и удовлетворившись отрицательным ответом скрылся в спальне. Она готовила все любимые блюда, подсовывала книги, нашла и купила одну из самых редких коллекционных машинок, просила сыграть ей, но Леву будто бы выморозило изнутри. Ел он мало и без прежнего аппетита, книги читал с закрытыми глазами, машинкой заинтересовался лишь на несколько минут, после впав в еще более глухую меланхолию, гитару отпихнул с искренним отвращением. Однажды, уже глубокой ночью, лежа в кромешной тьме, она перебирала его волосы, резкий свет фар за окном, отразился бликами по комнате, и Лева подорвался так неожиданно, что едва не свалился с кровати. Свет, именно блики света возбуждали его, лазоревые глаза впивались и неотрывно следовали за светом пока тот не исчезал, даже небольшого отблеска лампы хватало чтобы заинтересовать его. «Лиз, это может странный вопрос, - она урывает пару минут, пока готовит обед, чтобы обменяться новостями, - но как Шура реагирует на свет?». «Как ненормальный, который душу продаст за все что светится. Если я его не оторву, может часами сидеть и пялиться на наш витражный торшер. Ась, у меня и раньше было подозрение, что они чего-то ждут, чего-то знаешь, ну как бы не от мира сего, а свет, ну не знаю, может это как проводник?». «А ты сама-то спрашивала?» – Ася включает духовку и отправляет в нее аппетитный кусок буженины. «А то как же. Молчит он». «И мой молчит». Они одновременно вздыхают в трубку. Психолог, как уверяли знакомые, «человек с двадцатилетним стажем и опытом», не выдержал Леву и пятнадцати минут, при запланированном сеансе в полтора часа. Выбежав из комнаты с бешено вращающимися глазами, запнулся о кота, сдернул с вешалки пальто и, не попрощавшись, хлопнул дверью. Когда она заглянула в кабинет, Лева блаженствовал в кресле, на лице играла умиротворенная улыбка – «если он решится повторить, передай, что я спущу его с лестницы». Когда наступила зима, Ася готовилась перейти к решительным мерам. Она уже почти решилась произнести заранее приготовленную речь, но мальчик-курьер нарушил все ее планы. Ася расписалась и взяла письма, один - желтый конверт с эмблемой Люфтганзы. Второй попроще со смазанной печатью. Еще до теракта они планировали отправиться в отпуск, даже забронировали билеты, но впоследствии ей позвонили и вежливо сообщили об отмене брони: протокол о запрете на выезд за пределы России был оформлен на Левин паспорт, точно также, как и билеты. Она вскрыла конверт тонким канцелярским ножом и достала сложенное вдвое письмо. Подтверждение брони. Пожелание счастливого пути. Перевела взгляд на второе письмо, отправитель – Федеральная служба судебных приставов. Трясущими руками открыла конверт, глаза сразу выхватили строчки: Отмена ограничения права выезда… В связи с вступившим в силу решением о прекращении уголовного дела и уголовного преследования Бортника Игоря Михайловича… В соседнем подъезде громкий крик Лизы, был слышен даже через профессиональные Шурины наушники. Он даже не понял, когда она налетела на него, порывисто обнимая и целуя, хотя формально они были в ссоре и не разговаривали еще с прошлого вечера. - Шурочка, Шурик! – вопила Лиза, отрываясь от него и носясь по комнате сжимая бумаги в руках. Не меняя позы и не пытаясь допытаться, что все-таки произошло, он набрал номер адвоката. - Оправдали? С чего вы взяли? – резко парировал его вопрос адвокат. Лиза, неся бутылку шампанского, плюхнулась ему на колени, звеня бокалами. - Не в чем было оправдывать, экспертиза главного вещдока дала отрицательный результат, на вашем… гранатомёте не осталась никаких следов днк, так что я вас поздравляю, в моих услугах вы больше не нуждаетесь. Счет выслал по почте, - адвокат нажал на отбой, прежде чем Шура проорал «Fucking!». Когда они уже сидят в самолете Левины глаза до сих пор можно назвать «обалдевшими». Он слабо откликается на поздравление друзей, и не перестает периодично скрываться, утыкаясь в ее шею. Его отпустило. Но он все еще не здесь. И она знает рецепт его возвращения. - Простите, можно нам плед? – интересуется Ася у стюардессы, - мой муж мерзнет, - поясняет она с милой улыбкой. Вообще-то Лева только что снял толстовку, сообщив о том, как ему жарко. Поэтому, когда она заботливо укрывает его ноги, натягивая плед до пояса, он смотрит на нее с лёгким непониманием. - Левушка, дорогой, ты что забыл, что тебе доктор прописал? – спрашивает Ася и ныряет под плед. Через проход сидит Борян, уткнувшись с носом в телефон, и какая-то незнакомая женщина бальзаковского возраста. Лева отворачивается к окну. Пока лёгкие поцелуи покрывают его живот, терпеть еще можно, но проворная рука бесшумно расстёгивает ремень, слишком медленно тянет за молнию, он запускает руку под ткань и нашаривает белокурую головку. «Чертовка», он кусает губы, а она ведь просто играется, слегка проходится языком, но каждый раз усиливает нажатия. Он теряет самообладание. Она оттягивает влажную плоть. «Сучка, моя жена просто…». Она вбирает член в себя, просто насаживается ртом и его кидает в дрожь. Исступление. Он собирает ее волосы в кулак, и направляет голову, ускоряя темп, толкаясь навстречу. Они только взлетают, а он уже представляет, как наконец окажется в гостинице и тогда даст волю любым фантазиям. О боже, что он только не сделает. Хочется увидеть ее лицо. Ее губы. Ее рот. Ее рот и его член. Мука заканчивается, он еле дышит. Она очень плавно возвращается на место, как раз, когда разносят напитки. - Ася, Асенька, пойдем со мной, - он огибает дурацкую каталку стюардессы и втискивает свое сокровище в кабинку туалета. Чаровница с карими глазами поднимает платье быстрее, чем он заводится снова. Она шепчет ему на ухо как она мечтала о нем, как она хочет его оттрахать, как она хочет почувствовать его … и идиотский, громкий стук прерывает их. «Пусть идут к черту», ему все равно, пусть даже высадят, пусть хоть выкинуть над океаном, если он ее не получит, умрет от желания, сгорит, не получив свою порцию экстаза. - Лева, блять, я все понимаю, но это еще важней! – сообщает голос Шуры. - Проваливай, - находит в себя силы негромко прикрикнуть Лева, но понимает: момент утрачен. - Лева, можешь потом меня ударить, но ты должен открыть дверь! – не желает отступать друг. - Чего тебе, обломщик хренов, - Лева все же впускает Шуру, и вот теперь, они все прижаты друг к другу, место на троих явно не рассчитано. Как и всегда, от Аси ни слова упрека. Он ее обожает и у него еще будет возможность ей это доказать. О, он докажет ей это сполна. - Смотри, смотри сюда, - Шура выставляет ладонь и в тот же миг свет вокруг них темнеет, он чернеет в прямом смысле слова и от Шуриной ладони отрывается пульсирующий шарик света, внутри – миллиарды картинок, Лева не удивлен, внутри разливается теплое чувство. Он знает, что это. Подарок, газ и пыль, которую они забрали в свой мир и видимо, он появился тогда, когда они напрочь забыли о подлунном даре. В каждую из картинок можно погрузиться, каждую можно исследовать, он снова сможет летать, когда захочет, почти наяву, а Шура, сможет кататься на динозаврах. Лева ловит взгляд друга. - Прикинь, а? – шепчет Шура, осторожно поворачивая ладонь, - все возможно, все, что хочешь. - Ася, боже, это прекрасно, правда? – он поворачивается к супруге, и подносит Шурину ладонь прямо к ее лицу. - Прекрасно? Ребят, там же ничего нет. Может хватит уже вот так тут стоять!?