***
Уже почти час дня. Однако, партнёр Зейна до сих пор не объявляется. — Он сильно опаздывает, — Селена равнодушно ковыряется вилкой в остывшей нетронутой пасте, от которой её воротит после выпитых на голодный желудок двух чашек кофе, периодически поглядывая на экран мобильного. Он нервно задирает рукав рубашки, бросая мимолётный взгляд на часы. — Позвонишь ему? — Зейн ещё раз оглядывается в надежде заметить кого-то, похожего на друга отца, но поиски снова обречены на поражение. Тогда он принимается листать телефонную книгу в поисках нужного контакта, когда его внимание привлекает бесстрастное издевательство над карбонарой и постукивание вилкой по тарелке с другом конца их столика. — Тебе не понравилось? — Малик придвигается ближе к краю стола и заглядывает в тарелку жены. Она лишь перемешала пасту с соусом и вычленила оттуда пару кусочков бекона за весь час. Селена молча откладывает вилку в сторону и натянуто улыбается. — Ты чем-то расстроена? — Зейн протягивает руку через стол и заключает её теплые пальцы в объятия своей горячей ладони. — Что не так? — Нет, всё вкусно, — одна лишь мысль о двух кружках кофе, которые она выпила в первые пятнадцать минут, и об этой пасте, которая по прежнему стоит перед ней и источает остаточные ароматы сырного соуса, вызывает тошноту, поэтому Селена аккуратно отодвигает тарелку от себя, едва сдерживая рвотные позывы. — Я просто выпила много кофе, и теперь меня ото всего воротит. Однозначно данное оправдание Зейна не успокоило, поэтому его хмурый взгляд не меняется на более снисходительный и понимающий. — А вообще-то да! — недовольно восклицает она, вырывая свои пальцы из руки мужа. — Я расстроена. Мы бы могли быть сейчас в постели, — Гомез склоняется к нему, упираясь локтями в край стола. — И ты бы взял меня так как только… — она переходит на шёпот. Зейн оказывается на грани отмены этой чертовой встречи, потому что вряд ли жёсткий стояк позволит ему логически размышлять в ближайшие несколько часов. Он нервно озирается по сторонам толи в поисках своего опаздывающего партнёра, толи в поисках укромного местечка, где бы никто не смог их достать и побеспокоить. И не обнаружив ничего подходящего, с трудом находит в себе силы, чтобы не разложить её прямо этом столе и не разорвать на ней эту чертову водолазку. — Или может прямо в душе, если бы не твой… — Добрый день, мистер Малик, — супруги вынуждены резко прервать беседу и отпрянуть по разные стороны стола, как только в их компанию вторгается третьей лицо. Зейн едва ли не шипит от возбуждения и злобы. Время обед. А он уже второй раз вынужден отказывать себе в желании насладиться времяпровождением со своей женой. Дважды, черт возьми. — Что? — он расстёгивает пуговицы на воротнике своей рубашки и подтягивается к спинке диванчика. — Прошу прощения, — перед их столиком предстаёт совсем незнакомая Селене улыбчивая девушка, лет двадцати шести, в строгом черном платье с глубоким декольте и папкой с бумагами в руках. — Какие-то проблемы? — выражение лица Зейна гневно-равнодушное, если такое вообще возможно. И если он может абсолютно бесстрастно относится к её появлению, то Гомез не в силах холодно воспринимать ласковую улыбку незнакомой женщины в сторону своего мужа. — У меня есть пара нерешенных вопросов. Некоторые договоры с поставщиками истекают, — Селена не может разглядеть её имя на золотом бейдже на груди, но хорошо видит четко выведенные крупные буквы «ДИРЕКТОР». — Я бы хотела с вами это обсудить, — девушка принимается выкладывать на стол файлы с документами. В ответ два полных удивления и непонимания взгляда. Малик громко прокашливается в надежде донести своё негодование до подчинённой, но она не принимает это во внимание. Не доходит. Она однозначно испытывает его терпение. — Разве я не просил меня не беспокоить? Директор возвращает файл с документами, взятый оттуда последним, и поднимает испуганный взгляд на Селену. Вероятнее всего, она только сейчас её заметила. Возможно именно после того как девушка замечает обручальные кольца на руках её боса и его собеседницы, она начинает в спешке собирать оставшиеся бумаги со стола. — Для чего вы здесь вообще находитесь? — грубо рявкает Малик, и девушка немного отступает от стола. — Всегда данными вопросами занимались директор и шеф-повар. Вы считаете, что я должен заниматься вашей работой, тогда могу предположить, что вы не справляетесь со своими обязанностями. — Нет, нет. Я… — Попрошу вас заняться своей работой, как это и должно быть. — Да, простите, — директор бросает последний взгляд на Селену и буквально убегает Малик нервно выдыхает, ёрзая на месте, когда они снова остаются только в компании друг друга, и опять проверяет время на часах. — Бог мой, — Гомез удивленно вскидывает брови и снова нависает над столом, опираясь на локти. — Я бы сказала, что ты чертовски сексуален, если бы не напугал её до чёртиков. Но я даже готова простить её флиртующие глазки. Он придвигается к краю стола и притягивает её к себе за подбородок. Но прежде ещё раз оборачивается, чтобы убедиться в этой зоне они по прежнему одни, и никого не смутит, если он всё-таки сорвётся прямо сейчас. — Только что ты назвала меня чертовски сексуальным, — он шепчет ей прямо в губы, а затем оставляет поцелуй над верхней губой. — И даже приревновала. — Ничего подобного. Малик поднимается из-за стола и тянет за собой Селену. Он слишком увлечён её горячим дыханием, что даже не сразу замечает пару знакомых фигур в конце зала. Лишь поэтому он вынужден прервать столь близкий контакт. Мужчина с легкой проседью в волосах и строгом черном костюме и его отец не спеша направлялись в их зону, оживлённо обсуждая что-то с официантом. — Я обещал, — Зейн выкладывает на край стола ключи от машины. — Ты не… — Приезжай домой, как только освободишься. Я постараюсь не задерживаться и не забыть все твои пожелания.***
Съездить к родителям было совсем опрометчивым поступком, поэтому этом вариант был сразу забракован. Вероятно это очень подходящий момент, чтобы просто навестить маму и скучающую Грейси, которая наверняка уже на утро после своего чистосердечного признания с чистой совестью забыла про существование старшей сестры, которая вечно ставит запреты и устанавливает в их дома правила. Впредь она единственный ребёнок и теперь на одну комнату в её распоряжении больше. Хозяйка её любимой комнаты удачно испарилась из дома вместе со своими запретами, поэтому Селена до сих пор не может понять, что двигало Грейси, когда она решилась сказать о своих чувствах ей напрямую. С большей вероятностью её совсем не вдохновляют спокойные будни без ссор Селены с отцом и пустые ящики в комнате старшей сестры, в которых уже не отыскать безделушки, угодные детской душе. Вероятно именно на это можно было потратить свободное время перед рабочим днём. Но загнанная в рамки времени Селена по просьбе мужа решила не рисковать, потому что неизвестно насколько может затянуться обычное «увидеться с мамой». Субботний вечер мог скрывать за собой съехавшуюся со всего Нью-Йорка семью на ужин. И тогда уже в пару часов никак не уложиться. Заявиться к маме Зейна казалось ещё большим абсурдом, даже не смотря на то, что ещё в ресторане Джуно любезно настаивал на том, чтобы она поехала к Трише и Беатрис, чтобы «посидеть в девчачьем кругу за чашечкой чая с имбирным печеньем», которое собственно говоря Триша печёт по собственному рецепту. От очередного упоминания какой-либо еды Селену едва ли не выворачивало наружу. Хотя мысль об имбирном печенье ещё пару минут крутилась у неё голову, показавшись вполне разумным и очень хорошим предложением на ближайшие пару часов. Однако, до безумия вкусные запахи, доносящиеся с кухни ресторана, вызывали массу отрицательных ощущений внутри. Поэтому только Селена оказалась на свежем воздухе любая мысль о еде казалась ей отвратительной. Она бы действительно хотела увидеться с Беатрисой и может даже поболтать с ней обо всём, но всё казалось слишком не подходящим. Самым подходящим стало приготовление ужина, при мысли о котором её едва ли не рвало. Что не могло не начать раздражать всё сильнее. Какие-то две долбанные кружки кофе решили устроить ей разгрузочный день. Одна лишь карбонара крутилась у Селены в голове, пока она разгуливала по супермаркету в поисках хоть какой-нибудь идеи для оригинального ужина. Даже желание просто пожарить ему яйца показалось более привлекательным чем жарить отбивные, к которым потом даже не притронешься. Все блюда итальянской кухни, которые она вспоминала, основывались лишь на спагетти и пасте с беконом. Удивительно, что итальянские корни в этой сложной задаче не помогло совсем. Но как ни странно Селена вспомнила Испанию и знаменитую паэлью с фасолью и курицей, которую мама готовила на каждый воскресный ужин до 15 лет. И конечный результат поразил даже её саму, когда глядя на идеальный золотистый цвет риса, она обрабатывала мазью маленькие красные ожоги от брызгавшего направо и налево масла во время обжарки курицы. Радует, что в этот раз обошлось без жертв в качестве ножей. Результат её трудов продолжал остывать ещё несколько часов. Он остывал столько раз, сколько она подогревала. И немного меньше чем она звонила Зейну, чтобы узнать хотя бы приблизительное время. И чем больше она звонила, тем быстрее разрастался внутренний голос, твердивший о её глупости. Вероятнее всего она ни черта не смыслит в бизнесе и разбирается только в том, как колоть противным бабушкам и дедушкам их щупленькие попки и отыскивать потайные вены в их руках, но всё же ей казалось, что планирование совместного бизнеса вряд ли может затянуться больше чем на 3 часа. И даже не больше 5 часов. Однако, на часах половина двенадцатого ночи, а она делает очередной дозвон в надежде хотя бы просто услышать, что всё в порядке. Но ни на следующий, ни на следующие два ответа не последовало. Казалось бы хрен с ним с этим Зейном и его чертовым бизнесом. Ей вряд ли это понять. Да и понимать то не особо хочется. Только она бы лучше три часа, которые убила на готовку этого чертового риса, провела за шумным застольем у родителей или в спа. Нахер.