Stockholm Syndrome

Йен не знал, куда держит путь, он только знал, что хотел убраться подальше. Он шел по обочине, рукой путешествуя по металлической сетке забора возле детской площадки. Он не мог перестать думать о разговоре с Мэнди. Он никогда не собирался рассказывать ей об этой ситуации, а теперь она знала так много, что это пугало. Йен доверял своей подруге, но в то же время он понимал, как сильно она о нем беспокоится, и боялся, что она совершит какую-нибудь глупость, например расскажет Микки. По её мнению, Микки был хорошим парнем. Защитником, старшим братом, тем, к кому она могла побежать со своими проблемами. Но не в этом дело. По крайней мере, не для Йена. Он надеялся, что Мэнди поймет намек, и просто оставит тему. Неужели он требовал так много, прося людей оставить его в покое? Йен понимал, что его подруга хотела как лучше, но он ясно дал понять, что не нуждается в её помощи, что не желает говорить с ней об этом. Теперь все изменилось. Теперь Мэнди знала, что происходит, и Йен ненавидел видеть жалость в её глазах. Он же Галлагер. Они не принимают ничьей жалости. Они отстаивают то, во что верят. Гребаный Саутсайд течет у них в крови. Но теперь все это не про него. То есть про него, но настоящего. А себя настоящего он давно потерял. Йен просыпался по утрам и видел в зеркале незнакомца, смотрящего на него мертвыми глазами и с фальшивой улыбкой. Единственным хорошим в жизни Йена были его семья и Мэнди, но теперь он слишком стыдился себя, чтобы даже просто находиться с ними рядом. Он ненавидел возвращаться домой. Он знал, что как только войдет в дверь, его семья будет ожидать, что он продолжит играть роль Йена Галлагера. Среднего ребенка, преуспевавшего в школе и мечтавшего стать армейским офицером. Он должен быть старшим братом для своих младших братьев и сестры, тем, к кому они пойдут за помощью. Но как он может быть этим человеком? Чем он может помочь своей семье, когда не может помочь самому себе? Он больше не Йен, он собственность Микки. Он «хороший мальчик», робот, раб. Он превратился в того, кто спросит «как высоко?», когда ему прикажут прыгнуть. Йен сделал глубокий вздох и устремил взгляд в небо, наблюдая за стаей улетающих птиц. Он завидовал этим птицам. Они могли отправиться куда только захотят. Если им не нравилась погода в одном месте, они имели возможность улететь туда, где им будет лучше. Йен же отчаялся найти то «где-то», где будет лучше… кого-то, кто будет лучше. Он никогда не думал, что признает, что состоит с Микки в отношениях. Он не хотел, но состоял. Он исполнял с парнем этот странный танец уже почти год. По-другому описать этого никак нельзя. Когда Йен осознал, что Микки никогда не отпустит его, он сдался. Теперь уже никогда не будет лучше. Ему просто стоит проживать день за днем и стараться делать их терпимее. Йен не солгал, когда сказал Мэнди, что иногда парень может быть милым. По-своему Микки мог быть милым и делать приятные жесты. Но тяжелее всего принимать их, зная, что в любой момент все может измениться. Парень похож на временную бомбу, готовую вот-вот взорваться. Быть с ним – словно кататься на американских горках, конца которым нет и слезть с которых ты не можешь. Все сны Йена испарились, и на замену им пришли бессонные ночи и ненависть к себе. Единственное, что он мог сделать, – попытаться извлечь из ситуации самое лучшее. Он должен постараться быть счастливым или хотя бы притворяться таковым. Когда он делал то, что ему сказано, и хорошо себя вел, Микки был счастлив, а это самое важное, ведь так? Если он будет делать Микки счастливым, его жизнь будет легче, и тогда он сможет быть счастлив. Теперь это единственный смысл, что имел для Йена значение. Йен продолжал идти и, очнувшись от своих мыслей, заметил, что проделал путь до другого конца города. Он шел чуть больше часа, иногда останавливаясь, чтобы понаблюдать за людьми или устремить взгляд в небо. Он находил прогулку успокаивающей… по крайней мере, раньше. Теперь же, когда Йен шел, он немедленно затеривался в своих мыслях, вместо того, чтобы отпустить их. Тем не менее, он все равно любил прогулки. Ощущение кожей лица прохлады утреннего воздуха и укрытое усеявшими небо тучами солнце. Йен надеялся, что дождя не будет, но вряд ли ему повезет. Он посмотрел на сгущающиеся тучи и почувствовал, как заурчал его желудок. Йен услышал сладкий аромат выпечки, исходящий в конце улицы. Он не был сладкоежкой, но от этого запаха его рот наполнялся слюной, а эмоциональное состояние само подтолкнуло к двери булочной. Пекарня была заставлена рядами полок, устланными различными сладостями, кексами со сливочной глазурью и булочками с корицей, тесто которых поблескивало в теплом свете ламп. Внимание рыжего привлекла та, что с апельсиновой начинкой, лежащая на тарелке, словно ждала именно его. Йен заплатил кассиру три доллара, и ему вручили его сладость. Он вышел из пекарни и откусил от булочки. Она была мягкой и слоистой, апельсиновая глазурь таяла на языке. Йен хотел откусить еще, когда почувствовал в кармане вибрацию телефона. Он облизал липкие пальцы и аккуратно вытащил его из кармана. Мудак (09:00) Чем ты занят? Что Йен должен ему ответить? Он знал, что Микки расстроится, если он скажет, что снова прогуливает. Озабоченность Милковича тем, ходит он в школу или нет, казалась странной. Микки было наплевать на него, тогда почему, черт возьми, это так важно? Но очевидно, что по какой-то причине важно, и Йен не хотел затевать ссору. Он просто хотел проигнорировать сообщение, но знал, что и этого он тоже сделать не может. Йен (09:02) На математике Йен держал телефон в руке и снова откусил от вкусного слоенного изделия. Это было грустно, что такая мелочь, как выпечка, могла так поднять ему настроение. На мгновение он позабыл обо всех своих проблемах и отдался сладкому вкусу во рту. Йен пожалел, что не купил себе кофе, но в его кармане было всего лишь три доллара. Он отправился обратной дорогой, поедая свое угощение и слушая шум проносящихся мимо машин. Его телефон снова завибрировал, и Йен тяжко вздохнул, прежде чем разблокировать экран. Мудак (09:10) Да? Звучит пздц скучно Если бы Йен сидел сейчас на математике, то точно поспорил бы с этим утверждением. Он брал дополнительные уроки по геометрии для своего резюме в Вест-Пойнт. Галлагер горько усмехнулся от этой мысли. Еще одна вещь, которую Микки умудрился отобрать у него. Йен чувствовал себя так подавлено и разбито, что почти каждый день пропускал школу. Он удивлялся, как его до сих пор не исключили за прогулы. Но когда он посещал уроки, то всегда хорошо учился. Может, это сыграло ему на руку? Кто знает? Йен понимал, что о карьере офицера может теперь и не мечтать. Они посмотрят в его документы и укажут на дверь. Он почти неделю пропускал практику военной подготовки, а когда посещал её, то больше не был так заинтересован. Она напоминала ему о том, чего он не сможет иметь. Йен не хотел разговаривать с Микки, поэтому решил отослать простой ответ, надеясь, что мужчина оставит его в покое. Йен (09:11) Ага, ненавижу матан. Еле пытаюсь не уснуть Несколько минут не приходило никакого ответа, поэтому Галлагер спрятал телефон в карман своей худи и продолжил идти по тротуару. Он заметил площадку в конце улицы и решил «к черту». Он любит качели. Может, это звучит по-девчачьи, но они помогают ему очистить разум и хотя бы частично испытать чувство полета. Йен прошел по траве ко входу в парк. Несколько детей играли на площадке и двое мальчишек кидались в друг друга песком, не беспокоясь ни о чем на свете. Йен смотрел на них с завистью. Он скучал по тем дням. Скучал по времени, когда все, о чем он волновался, это о фигурке супергероя, которую не мог себе позволить, или о лучшем местечке, где Лип не нашел бы его, когда они играли в прятки. Жизнь была намного легче. Все еще дерьмовой, но тогда он был слишком маленьким, чтобы осознавать это. Теперь Йен видел все. Весь тот пиздец, что творится в мире, и какими на самом деле злыми могут быть люди, даже по отношению к тем, кого уверяли, что любят. Но даже при этом он старался видеть что-то положительное, старался найти лучик света и надежды в темные времена. Пока не встретил Микки. В этом парне не было никакого света. Когда Йену казалось, что он видел в нем что-то хорошее, проблеск, искру добра, она гасилась напоминанием, что у него нет контроля абсолютно ни над чем. Все, что он делает, не имеет значения. Нет здесь никакой надежды. Йен достал свой телефон из кармана и вытащил наушники из рюкзака, опустив его на землю. Он решил послушать Linkin Park. Это одна из его любимых групп, и сейчас ему необходима музыка, чтобы попытаться снова что-то почувствовать, все, что угодно, хотя бы грусть. Йен сел на качели и вставил наушники в уши. В его руке снова завибрировал телефон. Мудак (09:20) Что-нибудь необычное сегодня было? Если неожиданный допрос Мэнди и его неохотное излияние ей своей души можно считать необычным, то да. Господи, это же полнейший тупизм. Чем он думал вообще? Разве она не видела, что ему неприятно? Если бы он хотел с кем-то поговорить, то поговорил бы. Теперь Йен чувствовал себя еще хуже, чем утром. Мэнди знала о его грязном секрете. Сколько времени пройдет прежде чем она снова докопается до него с этим? Йен смотрел на экран телефона, тщательно обдумывая свой ответ. Микки ничего не знал, и знать ему не нужно. Пусть для него это будет обычный день. Йен (09:23) Да нет. Проснулся собрался и пошел в школу. Йен подождал, но ответ не пришел. Отлично. Может, Микки решил, что разговаривать с ним так же скучно, как и Йену с ним. Рыжий выбрал «случайное воспроизведение» и убрал телефон в карман, водя под собой ногами туда-сюда. Он позволил тяжелой мелодии проникать себе в уши и устроить убежище у себя в голове, устремив рассеянный взгляд на облака в небе. "Это всегда начинается одинаково, Я не знаю, почему. Сколько бы усилий ты ни приложил, запомни, Я сочинил эти стихи, Чтобы, в конце концов, объяснить Все, что я знаю. Время – это ценность. Ты можешь наблюдать, как оно течет с каждым движением маятника. Ты можешь отсчитывать минуты до конца каждого дня. Часы – счетчики нашей жизни. Время нереально. Я не заглядываю вперед, Я просто смотрю, как мимо пробегают секунды, минуты, часы... Пытаясь его остановить, я не понял, Что растратил все впустую, потерял тебя. Я все держал внутри себя и, несмотря на все усилия, потерпел неудачу. Для меня это многое значило, но в итоге все останется лишь памятью о времени, когда я так старался." Он старался. По крайней мере, Йен так думал. Он сражался, чтобы остаться тем, кем был раньше, сохранить независимость и достоинство, которые делали его… им. Он был смышленым подростком. Он был Галлагером, с гребаного Саутсайда. Да что это вообще значит? Только потому что он вырос бедняком в сраном гетто Чикаго, значит, что это каким-то образом должно сделать его сильнее? Тогда почему это не так? Если у него в крови этот ебучий Саутсайд, почему он тогда живет в страхе, позволяя какому-то мудаку управлять своей жизнью? Йен знал ответ. Правда в том, что он сдался. Что в какой-то момент пути стало легче принять ситуацию, чем бороться с ней. Не было смысла сражаться. Это всего лишь трата времени, и он слишком устал. "Я так старался И сделал так много, Но, в конце концов… Это не важно. Я вдруг упал И все потерял, Но, в конце концов... Все стало не важно." Все стало не важно. Ничего больше не важно. Ни школа, ни его семья. Только Микки. Йен вдруг осознал, что так сильно стал заботиться о том, чтобы делать парня счастливым, говорить и делать правильные вещи, что начал пренебрегать всем и всеми, кто когда-то был близок ему. Йен откинулся на спинку качелей и закрыл глаза, позволяя переворачивающему внутренности чувству полета овладеть его телом и разумом и посылать чудесные мурашки по спине. Прохладный утренний воздух омывал кожу его лица, пока он все глубже утопал в грустной безмятежности слов, играющих у него в голове. "Скажу лишь одно, не знаю, почему. Сколько бы усилий ты ни приложил, запомни, Я сочинил эти стихи, чтобы напомнить себе, как Сильно я старался, Несмотря на то, что ты смеялся надо мной И вел себя так, словно я твоя собственность. Вспоминая каждый раз, когда ты воевал со мной, Я поражаюсь тому, насколько далеко все зашло. Сейчас все уже не так, как прежде, И ты вряд ли узнаешь меня. Хотя ты и раньше меня не знал. Но, в конце концов, все воспоминания ко мне возвращаются. Ты все держал внутри себя и, несмотря на все усилия, я потерпел неудачу. Для меня это многое значило, но в итоге все останется лишь памятью о времени, когда я так старался." Йен приоткрыл глаза, и солнце ослепило его. Он дал глазам привыкнуть к свету, прежде чем полностью открыть их и осмотреть мир вокруг, возвращая себе фокус. Ему казалось, что он стал плыть по течению. Он наблюдал за своей жизнью вместо того, чтобы проживать её, так же как наблюдал за людьми, расхаживающими по парку, с вершины своих качелей. "Я так старался И сделал так много, Но, в конце концов… Это не важно. Я вдруг упал И все потерял, Но, в конце концов... Все стало не важно." Йен вытащил наушники из ушей и убрал их в карман. Качели замедлились, и он прикрыл глаза, спрыгнув с них. На мгновение он почувствовал свободу, рассекая собой воздух и ощущая прохладный ветер на лице. Его ноги приземлились на гравий, и Йен повалился вперед, потеряв равновесие. Он поднялся с земли и отряхнул песок с джинсов, снова почувствовав в кармане вибрацию телефона. Момент прошел. Теперь он снова в реальности. Йен вытащил телефон, чтобы увидеть очередное сообщение от Микки. Мудак (09:45) А у меня сегодня сумасшедший денек рыжик. Знаешь иногда люди просто не понимают когда стоит завалить ебальник да? О чем он вообще говорит? Зачем докапывается до него сейчас? Неужели Микки реально так скучно? Йен закатил глаза и, подойдя к скамейке парка, сел на неё. Он набрал короткое сообщение и вытащил из кармана пачку сигарет. Йен (09:50) Да я понимаю тебя Ну и что он собирается делать весь день? Йен был слишком разбит для веселья, но больше не хотел пребывать в одиночестве. В последнее время он все чаще стал затериваться в своих мыслях, а это довольно мрачное место. Лип сейчас в школе, но Йен знал, что он пропустит уроки, если он попросит его. Брат, возможно, начнет капать ему на мозги за то, что он прогуливает, но лишь для проформы. Лип понимал, что у него проблемы, просто не знал, какие конкретно. Йен (09:55) Чел зависнешь со мной? :) Йен надеялся, что у брата включен телефон. Лип был отличником. Он знал почти больше, чем учителя, поэтому никогда не отличался должным вниманием на уроках. Йен почувствовал вибрацию мобильника. Слава господи. Он посмотрел на экран и расстроился, увидев, что сообщение от Микки. Мудак (10:00) ОРУ конечно понимаешь ОРУ? С каких это пор Микки орет от смеха? Это странно. Ладно, пофиг. Лип (10:02) Я так понимаю в школу ты не пошел сегодня? Ха! Как Йен и ожидал. Йен (10:05) Да ты эйнштейн прям лол. Так ты со мной или как? Лип (10:06) Будто ты не знаешь. Урок кончится в 10:30. Можем пойти домой и курнуть. Йен (10:08) Ок увидимся Йен убрал телефон в карман и пошел по тротуару. Он внезапно понял, что очень хочет провести время с братом. Он так отдалился от всех, что не заметил, как сильно на самом деле соскучился по ним. Не их вина в том, что у него в жизни трындец. Он был довольно груб к ним, беспричинно огрызался и постоянно запирался в комнате. Неплохо будет расслабиться и выкурить вместе с братом косяк, прямо как в старые добрые времена. Когда Галлагер подошел к дому, Лип уже ждал его, сидя на ступеньках крыльца. — Ты припозднился. Йен пожал плечами и спрятал руки в карманы, сев рядом с братом. — Ага, потому что я шел, а ты ехал на поезде. Лип посмотрел на него и покачал головой. — Так почему ты не в школе? Ну началось. Ему нужно просто проскочить эту тему, чтобы они смогли расслабиться и нормально провести день. — Я уже говорил, что больше не могу сконцентрироваться на уроках. Слишком много всего накопилось. — Поговорить об этом не хочешь? — Лип достал из своего кошелька самокрутку и, поднеся к своим губам, зажег её; бумага загорелась, пока он глубоко затягивался. Йен потер рукою затылок. — Эм, вообще-то нет. Я вроде как наоборот хочу забыть об этом, — ответил он. — Ты же понимаешь, что это не на пользу? Держать все в себе? Однажды это сведет тебя с ума, — Лип передал Йену косяк и заглянул ему прямо в глаза. — Да ладно тебе. Я в порядке, окей? Я все разгребу. Лип ободряюще похлопал брата по спине. — Ну, ты же Галлагер, а мы мастера разгребать дерьмо. Йен усмехнулся от комментария. Это правда, его семья умела решать проблемы и делать из мухи слона. Но сейчас он не чувствовал себя Галлагером, он вообще никем себя не чувствовал. Рыжий затянулся косяком и вытянул ноги на ступеньках перед собой. — Нам стоит сходить куда-нибудь. Я не для того смылся, чтобы сидеть тут и в облаках витать, — Лип прислонился головой к деревянной перилле и вместе с братом устремил взгляд в небо. — Я на мели, — ответил Йен. Лип игриво пихнул его плечо. — Как это так вообще? У тебя есть работа, но ты все равно постоянно на мели? Йен недовольно взглянул на брата. — Ты сам прекрасно знаешь, что моей зарплаты едва на еду хватает. — Да я просто стебусь. Это замечательно, что ты работаешь. Я горжусь тобой, Йен, — Лип отобрал косяк из его руки. — Пойдем в кино, что ли, сходим, потом, может, заточить ченить купим, — предложил Лип и встал со ступенек с болтающейся между губ самокруткой. — А что, у тебя есть деньги? Лип вытащил из кармана небольшой пучок. — Собрал сегодня за два научных доклада. Сотня баксов, детка. Благослови господь этих невежественных долбоебов, — он засмеялся и сунул деньги обратно в карман. — Это разве не для нашего запаса? — Йен посмотрел на брата, вопросительно вскинув брови. Лип взглянул на него и опустил руку на его плечо. — Всегда будут люди, которые слишком тупы или ленивы, чтобы выполнять свою домашку, так что не дрейфь. Пошли развлечемся. Йен посмотрел на землю. Он не мог вспомнить, когда в последний раз по-настоящему развлекался. Конечно, он проводил время с Мэнди, но Микки всегда находился рядом, и обстановка была напряженной, даже если они втроем занимались чем-то относительно веселым. — Ладно. Только схожу убрать рюкзак и поссать. Посмотри, идет ли в прокате Человек Паук. Не отказался бы глянуть. Йен встал со ступенек и толкнул входную дверь. Дом пустовал, так как дети были в школе, а Фиона на одной из её многочисленных работ. Он поднялся в свою комнату и, кинув рюкзак на кровать, решил переодеться. За окном чудесный осенний день. На Галлагере были надеты черные джинсы и рубашка с худи. После прогулки домой он понял, что слишком тепло оделся. Йен остановил свой выбор на голубой футболке с совой. Ему нравились совы, для него они олицетворяли собой загадку. Ты никогда не узнаешь, что скрывают они по ту сторону своих глаз. Йен чувствовал себя так же. Он решил надеть куртку вместо худи и, выйдя из комнаты, спустился по лестнице. Лип стоял у кухонной столешницы и пил сок из стакана. — Ты переоделся? — спросил он, с любопытством посмотрев на брата. — Еще слишком жарко для толстой одежды, поверь, — ответил Йен и, сходив в туалет, вышел и налил себе стакан сока, посмотрев на Липа. — Нашел фильм? — Ага, паучок идет в центре в двенадцать. Если выйдем сейчас, то успеем на поезд. Йен допил свой сок и убрал упаковку обратно в холодильник. — Пошли тогда, — улыбнулся он и вышел из дома, Лип закрыл за ними дверь и они направились к станции.

***

Йен сидел в электричке, болтая со своим братом. Он почти забыл о темном облаке, что нависло над ним, пока они трещали о дурацкой подружке Липа. Приятно было слышать о чужих проблемах, а не циклиться на своих. Лип то сходился, то расходился с этой Карен. Сучка была долбанутой. Поначалу она нравилась Йену, но он всегда считал её шлюховатой. Она пыталась отсосать ему, когда Лип узнал, что он гей, и это не увенчалось успехом. Что за девчонка вообще будет так делать? Она как бы встречалась с его братом, но все равно пыталась ему отсосать? Да, Лип попросил её, но все же… фу. Йен хохотнул, вспомнив, как отец Карен застукал их и погнался за ними из дома. Он никогда в жизни не бегал так быстро. Господи, это было великолепно. Йен улыбался брату, пока тот рассказывал очередную выходку своей сумасшедшей подружки, которая недавно обкромсала свои волосы и покрасила их в черный цвет, когда почувствовал вибрацию телефона. Он вытащил его из кармана и разблокировал экран. Он сразу же почувствовал, как стены вокруг него снова начали сужаться. Мудак (11:15) На каком ты сейчас уроке? Какая? Какая ему разница? Зачем он так лезет к нему? Обычно Микки писал только тогда, когда что-то хотел от него. Он либо хотел, чтобы Йен пришел к нему, либо кончил для него. Йен вспомнил, как Микки впервые попросил прислать ему фото. Он не хотел этого делать, потому что чувствовал себя принужденным. Секс – это одно, но снимать то, как ты дрочишь, – совсем другое. Йен отнюдь не стеснялся, наоборот, он был довольно горд своим достоинством, но с Микки это просто ощущалось странно, особенно, если учесть, что обычно он отправлял фото своего члена парням, которых планировать трахать сам. А до Микки он никогда не был тем, кого имеют. Йен потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. Он не хотел, чтобы брат заметил внезапную перемену в нем и стал задавать вопросы, поэтому соврал и отослал простой ответ. Йен (11:22) На биологии Микки ничего не знал о биологии. Он бросил старшую школу, тогда почему Йен так нервничал, когда отослал ему сообщение? Ведь не устроит же парень ему проверочный тест или типа того? — Чувак, ты в норме? — поинтересовался Лип и похлопал его по плечу. — Да, а что? — отозвался Йен, посмотрев на брата. — Ну ты уставился на свой телефон так, как будто он сейчас тебя укусит. Йен перевернул телефон в руках. — А, нет, я в порядке, просто с Мэнди болтаю. Отлично. Теперь он врет своему брату. Ладно. То, чего он не знает, не навредит ему. Йен просто хотел, чтобы Микки оставил его в покое. Все равно он не собирался встречаться с ним сегодня вечером. У Милковича какой-то пунктик насчет контроля. Йен провел пальцем по темному экрану, пока его брат продолжал трещать: — Он всего лишь назвал её шлюхой, чел, и она слетела с катушек. Ты бы это видел, старик. Она теперь в подвал переехала. Как в каком-нибудь ужастике. Как та Кэрри с телекинезом. Распылила везде красную краску. Не знаю, чувак, я же говорил, что мы привлекаем к себе ебанатиков. Карен, она просто, э… что-то с чем-то. — Воу, фига се. Это пиздец какой-то, — ответил Йен в шоке от того, что его брат так спокойно путается с настолько долбанутой девчонкой. Лип думал лишь своим членом, но его хотя бы не принуждали, поэтому Йен не сочувствовал брату. Его телефон снова зажегся и зазвонил. — Да скажи ты ей, что занят. Она только утром тебя видела. А то можно подумать, что она твоя девушка, — Йен усмехнулся от смелости заявления. Мэнди и правда запала на него, когда они только познакомились, но как только он признался, что гей, она сразу стала его лучшим другом. Он любил её, как собственную семью, может, иногда даже больше. Йен открыл сообщение и почувствовал табун холодных мурашек, пробежавший по спине. Мудак (11:30) Мэнди сегодня видел? Почему он это спрашивает? Йен (11:31) Да, между уроками Йен ощутил приступ тошноты. Микки еще ничего не сказал, но из-за того, как Мэнди реагировала утром, у Галлагера стали зарождаться подозрения по поводу их переписки. — Йоу, — брат окликнул его, вырвав из мыслей. — Наша остановка. Пошли. Йен сунул телефон в карман и натянул фальшивую улыбку, которую научился носить, как свою настоящую. Они сошли с поезда в четырех кварталах от кинотеатра и шли в тишине, деля одну на двоих сигарету. Лип время от времени поглядывал на него, и Йен вопросительно выгибал брови, но брат отворачивался. В этот кинотеатр Йен ходил с Микки и Мэнди. Конечно, в этот. Просто очередное напоминание о его реальности. По правде им необязательно было ехать на поезде, в прошлый раз дорога пешком заняла не больше получаса. Телефон Йена завибрировал в кармане, когда они зашли в кинотеатр и подошли к кассе. Он завибрировал снова и Галлагер вытащил его. — Нет, серьезно, — Лип передал ему один билет, — выключи ты уже его, мы же в кино. — Ты знаешь, я не могу, Лип, так же как и ты. Что если Карл или Дебби… — Ладно, забей, просто попытайся расслабиться. Мы здесь для этого. Йен кивнул, и они подошли к буфету. Он незаметно опустил взгляд на свой телефон. Мудак (11:45) Знаешь, а я тоже. Она заходила в магазин утром Мудак (11:46) Она кучу херни наговорила Галлагер, кучу херни, которая ее не касалась — Ты что будешь? — Лип посмотрел на него, указав на табличку над прилавком. — Все равно. Можем взять попкорн на двоих или типа того, — ответил Йен, полностью отвлеченный сообщением Микки. Он же не узнал? Это невозможно. Микки не был бы так спокоен. Он сразу бы вызвал его к себе. А что если узнал? Микки в курсе, где он учился. Что если он приходил и искал его? Микки же чокнутый, он мог, и если Мэнди все-таки рассказала ему… Блять. Йен (11:53) Да? Какой например? Казалось, что время застыло, пока он шел за своим братом к двери, у которой сидел билетер. Старик оторвал края от их билетов и указал дорогу к залу. Они вошли как раз, когда началась реклама. Телефон Йена завибрировал снова. Он с трудом сглотнул комок в горле, прочитав последнее сообщение. Мудак (12:00) А ты не знаешь? Нет, Микки же не узнал? Или узнал? Не может быть. Мэнди же видела, как он сорвался, она не стала бы рассказывать Микки, ведь так? Твою мать! Господи! Просто расслабься… Микки бы уже сказал что-нибудь. Все нормально. Веди себя спокойно. Йен (12:02) Нет, она ничего мне не говорила — Чел, да серьезно! Убери уже его, — прошипел Лип, когда они заняли свои места на последнем ряду. Он быстро становился любимым местом Йена для просмотра фильма. Ему нравилось, что за ним никого нет, и он может видеть весь зал как с высоты птичьего полета. — Прости. Девчонки, понимаешь? — ответил он, крепко сжимая в руке телефон. — Понимаю, — Лип тихо хохотнул и игриво пихнул его в плечо свободной рукой, второй придерживая ведерко попкорна на коленях. Реклама, казалось, длилась целую вечность, прежде чем свет в зале медленно погас и на экране появился знакомый логотип студии Марвел. На самом деле, Йен очень хотел посмотреть этот фильм. Он был большим поклонником комиксов. Любых, от DC до Марвел. Его любимыми были комиксы от DC, потому что он был огромным фанатом Джокера, но, кажется, он чувствовал родство и с Питером Паркером… по крайней мере, он мог сравнить себя с ним, так же мечтая избавить мир от зла и при этом ведя жизнь подростка. А что? Мечтать не вредно. Йен поставил свой телефон на вибрацию без звука, но голубой экран на максимальной яркости подсвечивал его кожу. Он взглянул на брата, глаза которого прилипли к экрану, пока он закидывал огромные горсти попкорна себе в рот. Йен разблокировал экран и быстро убавил яркость, чтобы его телефон не выделялся среди темноты зала, выдавая его. Он открыл новое сообщение и понял, что проебался. Он скатился в своем сиденье, словно чувствуя на себе кучу глаз, пока на самом деле никто, кроме него, не знал, насколько кошмарно неловко ему сейчас. Йен перечитал сообщение, пытаясь избавиться от чувства полной безнадежности ситуации. Кто знает, может быть, он ошибается? Мудак (12:20) Ты думаешь я совсем тупой да? Йен (12:21) Что? Нет, с чего бы мне так думать? Твою мать! Она рассказала ему. Она, блять, все ему рассказала. Почему? Разве он давал ей повод думать, что с кем-то трепаться о нем, это нормально? Нет. Скорее, наоборот. Это был второй раз, когда она упомянула Микки, и каждый раз он огрызался на неё и убегал. Разве нужно быть до хрена умным, чтобы понять, что он хотел, чтобы все осталось между ними? Дьявол! Мудак (12: 25) Ты продолжаешь пиздеть мне, вот с чего. Я знаю что ты не в школе, Мэнди сказала мне что ты пропускаешь после вашего милого тет а тет Мудак (12:27) Ты считаешь меня какой то сучкой которой можно вот так просто врать? Ты правда думал что я не узнаю? Ты пиздец тупой пацан? Просто зашибись, блять. Вот что за мудила! Он все это время знал, что он врет, но позволял ему все глубже и глубже рыть себе яму. Этот парень просто поехавший. Кто вообще, блять, так делает? Йен взглянул на экран и увидел Питера, идущего вместе с Тони Старком – Железным Человеком. Как же круто, наверно, было бы быть Железным Человеком. Никто бы до тебя не докапывался. Все бы вежливо с тобой обходились. Ты бы мог спасать людей и уничтожать их с легкостью простого щелчка. Ты бы мог летать… Проклятье! Ему нужно ответить, но что, черт возьми, он должен сказать? Он не тупой… или тупой? Скорее всего. Потому что глупо было полагать, что Микки не узнает, что он пропускает уроки. Парень умудрялся узнавать о нем все. Даже если не сегодня, рано или поздно, Микки все равно бы узнал. Тогда зачем он соврал ему? Теперь ничего не остается, кроме как просить прощения. Кто знает, может быть, Микки не слетит совсем уж с катушек… может быть. Йен сделал глубокий вздох и напечатал следующее сообщение. Йен (12:35) Микки пожалуйста прости меня. Я не должен был тебе врать Мудак (12:37) Ты сегодня в ударе малыш. Сначала растрепал все Мэнди, потом напиздел мне. Что вообще творилось в твоей тупой башке, Йен, когда ты пиздел с моей сучкой сестрой о МОИХ проблемах? Черт! Какого хуя она ему наплела? Он рассказал ей все детали, буквально всё. Только что имя Микки не упомянул. Она же не стала бы рассказывать все это ему, да? Почему? Почему он думал, что может открыться кому-то? Ему стоило держать язык за зубами. Все было нормально. Гребаная Мэнди. Чтоб ей провалиться! Йен (12:45) Прости меня, я не хотел. Она просто продолжала давить. Я не хотел ей рассказывать, пожалуйста ты должен поверить мне Он вел себя, как такая сучка. Йен ненавидел это. Йен Галлагер никогда никого не умолял… по крайней мере, раньше. Но Микки… Этот парень нашел способ забраться к нему в голову и изменить мышление так, что теперь Йен находил себя умоляющим и вечно за все извиняющимся. Он стал всем тем, чем обещал себе никогда не быть, но какая теперь разница? Он хотя бы выучил правила, как и сказал Мэнди. И когда он следует им, секс великолепен, и его п… Микки. … Микки ведет себя мило в своем роде. Йен знал, ему не стоило делать того, что он натворил. Как только это произошло, он понял, все, что ему остается, – просить прощения. Йен откинулся на кресле и стал ждать ответа. Мудак (13:10) Я нихуя не должен малыш. Это ты проебался – не я. Мудак (13:12) Ты был плохим мальчиком, Йен. А что случается с плохими мальчиками, мм? Йен ощутил теплую волну, прошедшую по его телу, когда прочел слова на тусклом экране. Он ненавидел, как теперь его тело и разум стали сокращать пропасть, сформировавшуюся между ними. Йен любил секс, а теперь… он любил секс с Микки. Он никогда бы не смог представить себя его инициатором, но больше он не сопротивлялся. Что-то в этих темно-голубых глазах, коварно смотрящих на него, заставляло Йена таять словно масло. Но Микки ему не нравился… больше нет. Возможно, было время, когда он считал его милым и обаятельным и даже незаметно флиртовал с ним, но то, как парень повел себя, когда узнал, что Йен гей, стало огромным отталкивающим фактором, и потом… потом случился весь этот капец, и он стал ненавидеть парня. Но Микки был сексуальным. Разум Йена научился любить темную извращенную сексуальную натуру Милковича… и теперь он жаждал её. Текст простого сообщения возбуждал его, хоть и в то же время он был напуган. Что с ним вообще происходит? Йен глубоко вдохнул и отправил ответ. Йен (13:20) Плохих мальчиков наказывают Мудак (13:22) Правильно малыш, и ты был очень плохим мальчиком. Ну и что мне с тобой делать? Очевидно что я был слишком мягок с тобой Йен знал, что произойдет одно из двух, но, вероятно, сразу оба. Обычно так и случалось. Микки сорвется на нем и заставит его почувствовать себя крошечным, никчемным. Скорее всего, он ударит его пару раз… по правде, тут никогда не угадаешь. Кто ж его, черт возьми, знает? Сейчас, когда Йен думал об этом, он не знал сценария действий Микки, потому что его никогда не существовало. Микки просто делал все, что хотел, когда хотел, и по любой причине. Йен понятия не имел, с чем ему придется столкнуться. Йен (13:35) Я не понимаю почему ты спрашиваешь меня. Ты сделаешь что захочешь, и неважно что я скажу. Не надо было этого говорить. Зачем он это сказал? Он должен был продолжать извиняться, а не умничать. Но он не сдержался. Он все еще подросток… Что вообще этот парень от него ожидал? Что Йен не будет вести себя так, как ему свойственно? Сраный мудак. Йен нетерпеливо ждал минут десять, но ответ так и не пришел. Господи, это еще хуже. Он хотел знать, что думает Микки. Перед бурей всегда затишье, а он не хотел снова быть застанным врасплох. Микки мог это сделать. Кто его знает? Он мог делать вид, что не в ярости, а потом внезапно психануть, как в последний раз. Йен задрожал, вспомнив о той ночи на поле. Причина была не в сексе, а в неожиданности, в шоке от ситуации в целом. Микки и раньше звал его разными именами, но той ночью все они казались правдой. — Вот дерьмо, Йен, ты это видел? Йен посмотрел на широко улыбающегося Липа. — Это охеренно. Круто было бы иметь Тони Старка дизайнером своих костюмов. Он как миниатюрная копия Железного Человека… то есть не копия, но ты понял, о чем я. Йен пожал плечами, потому что на самом деле он понятия не имел, о чем говорит брат. — Да, крутой костюмчик, — ответил он и перевел взгляд на большой экран, заставив брата сделать то же самое. Йен продолжил ждать и ничего. Глубокий вдох. Выдох. Что он теперь мог сделать? Ничего не мог сделать, поэтому он решил насладиться фильмом. Он наконец-то начал расслабляться. Фильм был до жути смешным. То тут, то там они с братом разражались диким хохотом, как и весь остальной зал. Роберт Дауни Младший слишком ржачный. Конечно, это был фильм про Человека Паука, но Железный Человек как обычно всех затмевал. Когда Тони Старк хотел открыть дверь и Питер заключил его в объятья, Йен снова не сдержался и ткнул брата локтем. — Бля, чувак, — рыжий пытался сдержать свой смех. — Ржачный момент. Лип широко улыбнулся, подавившись смешком. — Ага, точно… "нет – это я дверь открываю"… типичный Старк. Йен украл огромную горсть попкорна у брата, который держал его весь фильм. Не то чтобы это его волновало, просто он довольно проголодался. Фильм закончился, и они подождали пока все остальные уйдут, прежде чем встать со своих мест. Как обычно в конце титров показывали неудачные дубли. Это была одна из любимых частей Йена при походе в кино. Всегда был азарт. Уйду ли я или досижу до конца в надежде увидеть какой-нибудь закадровый ролик или даже анонс сиквела. Во всяком случае, неудачные дубли стоили его времени. Когда фильм официально закончился, Йен поднялся и вытянул руки над головой, чтобы растормошить затекшие конечности. Они спустились и вышли из зала, пройдя через вестибюль и выйдя на прохладную улицу дневного Чикаго. — Черт, так ярко светит, — воскликнул рыжий, поднеся руку к лицу, чтобы прикрыть глаза. — Как девчонка. Готов заточить ченить, чудик? — Иди ты, бля, я не девчонка, — Йен рассмеялся и кивнул, — и я бы поел. Он сунул руку в карман, чтобы достать сигареты и проверить телефон. Он не вспоминал о переписке с Микки, пока не проверил сообщения. Мудак (14:20) Вау, Галлагер, а ты возможно вовсе не такой уж тупица Что? Йен был в растерянности. Поспевать за этим парнем невероятно сложно. Зачем тогда вообще пытаться? Все равно он проебался, так или иначе. Он просто хотел сейчас забыть обо всем и пойти пообедать со своим братом. Йен написал единственную мысль, которая посещала его в последнее время, не заботясь о том, правилен ли его ответ. Йен (14:23) Честно? Я уже больше не знаю что я такое Мудак (14:25) Полегче малыш, ты МОЙ. Я ВЛАДЕЮ тобой Мудак (14:26) Не волнуйся, ты запомнишь ЛОЛ.. Увидимся в 4, сучка Йен дрожащими руками зажег сигарету и убрал телефон в карман. Отлично. Ну и как он теперь будет наслаждаться своим днем? Это вообще подлежит рассмотрению? Ему вообще позволено чем-то наслаждаться, или это тоже раздражает Микки? Нет, серьезно, чего этому парню нужно от него? Какие у него намерения? Йен просто должен слушаться его и быть с ним до конца своей жизни? Этого хочет Микки? Он сломал его. Уверенность и достоинство Йена, что раньше так привлекали к себе, теперь испарились. С чего вдруг кто-то захочет быть с ним? Кто захочет подбирать осколки? Никто. Единственными, кто все равно тянулись к нему, как и говорил Милкович, были лишь старперы. Может быть, Микки был прав… Может быть, у него и правда отцовский комплекс. Ведь Фрэнк был куском говна, а с Клейтоном он и вовсе не знаком. С Микки он хотя бы знал, что по-настоящему нравится парню. Господи боже, он ведь одержим им… ведь так? Должен быть одержим, иначе как бы Йен оказался в этой пиздецовой ситуации, ведь правильно? Он нравился Микки… Просто, наверно, Микки чокнутый? А что если ему просто нравится контролировать его, ломать? Что если он на самом деле не нравился парню, и Милкович просто игрался с ним, чтобы скоротать время? Однажды он так ему и сказал. Он сказал, что Йен всего лишь давалка… это до сих пор так? Что если Микки планировал избавиться от него, после того как наиграется? Он не может так поступить. Йен будет сломан, разрушен, подавлен… кто еще его захочет? Неужели он и правда наскучит Микки, и парень выбросит его и будет двигаться дальше, чтобы разрушить чью-нибудь еще жизнь? Йен глубоко затянулся сигаретой, его руки все еще дрожали, пока мозг тонул в целом потоке мыслей. Какая ему разница? Он хотел, чтобы Микки его отпустил, так? Боже. Что с ним происходит? Почему он заботился о том, что Микки насчет чего-либо чувствует? Он же ненавидел этого парня. Ему все равно, нравился он Микки или не нравился… Но как парень мог испытывать к нему симпатию, при этом ведя себя так? Микки правда настолько поехавший? Какая ему вообще разница? Ему насрать на Микки. — Пришли, — Лип похлопал его по плечу. Йен очнулся от своих мыслей, увидев, что они стоят перед боулинг-клубом. — Ты серьезно? — он вопросительно посмотрел на своего брата, наклонив голову вбок. — Еще как. Можем заточить чего-нибудь, потом поиграть в «Красные против Синих». Поднять паршивое настроение, в котором ты пребываешь, делая вид, что все нормально, — Лип отнял у него сигарету и затянулся. Он выпустил дым через нос, пока рыжий таращился на него с вопросом в глазах. — Что? — Йен нахмурился, слегка пожав плечами. — Да ладно, старик. Мне произнести это за тебя? Я знаю, что ты не с Мэнди переписывался, окей? Йен опустил голову и стал играть с рукавом своей куртки. Он не хотел говорить об этом. Он просто хотел все забыть. — Я понимаю, что ты не хочешь говорить, и не собираюсь тебя заставлять. Просто убери свой дурацкий телефон, и давай съедим по пицце и позадротим в видеоигры, — продолжил Лип, открыв дверь клуба. Йен нервно закусил щеку изнутри и кинул взгляд на старшего брата, ждущего его у двери. — Я надеру тебе зад в Halo Wars, — произнес он с ухмылкой и зашел с братом внутрь. Йен позорно продул не один, а целых четыре раза. — Кажется, кто-то собирался надрать мне зад, — самодовольно заметил Лип, убрав оружие обратно в кобуру. — Ой, да завали ты, — отмахнулся Йен от слов брата, когда они сели за столик перед дорожками боулинга, чтобы приступить к своей еде. Лип заказал им Пепперони с двойным сыром. — Ты серьезно? С двойным сыром? — Йен держал между пальцами жирный кусок сыра в форме паутинки, расположившейся по всей пицце и свисающей с тарелки. — О, ну прошу прощения, солдат Джейн, я забыл, что вы следите за своей девичьей фигурой. Ты когда в последний раз на практике был? — спросил Лип, рассмешенный тем, как брат тщательно изучает свою пиццу. Йен откусил от пиццы, и, господи, это обалденно. Сыр был толстым и жирным, и томатный соус отлично дополнял вкус. — Не хочу говорить об этом, — он откусил еще раз. — Просто, чтобы ни происходило, Йен, не просри все, ладно? Мы и так представляем собой стереотип бедности. Мы не обязаны сгнить здесь. Не бросай школу, чел. Пойдешь ты в армию или не пойдешь – неважно. Просто дай себе возможность выбраться из этой дыры, — Лип закинул кусок Пепперони себе в рот. Йен вздохнул и положил кусок пиццы на тарелку. Ему нужно что-нибудь сделать, но что? Ему необходимо что-то кардинально поменять в своей жизни, сделать что-то, доказывающее, что он все еще имеет контроль над своей жизнью, а не просто плывет по течению. Йен посмотрел на своего брата с серьезным лицом. — Мне нужны перемены, Лип. Мне нужно сотворить что-нибудь дикое, понимаешь? Мне нужно почувствовать что-нибудь. — Чет глубоко, — Лип засмеялся. — Я серьезно. Мне нужно что-нибудь поменять в своей жизни. — Ну и что ты собираешься сделать, Йен, а? Проколешь себе губу? Или, может, набьешь тату на всю спину? Не-не, как насчет побриться налысо? Вот это точно будет дико. Слушай, я не знаю, что у тебя происходит, потому что ты отказываешься говорить, но не надо… — Точно! — воскликнул Йен, подпрыгнув на стуле. — Что? — Я побреюсь налысо, — он улыбнулся и взметнул брови, смотря на своего брата. Лип неверяще уставился на него. — Чего?! Нет, даже не вздумай, чувак. Ты потом пожалеешь, поверь мне. Йен задумался. Он и правда не хотел быть лысым, но от короткой стрижки не отказался бы. Может, это снова пробудит в нем интерес к посещению военной практики? — Ладно. Я не буду бриться налысо, только укорочу. Давай, пошли. Лип посмотрел на свой телефон. — Тебе разве не на работу через сорок минут? Йен опустил руки на стол и в задумчивости поджал губы. — Знаешь, да, но я не пойду, — наконец-то ответил он. Так же как уверенно звучали его слова, Йен понимал, что лишь еще глубже роет себе яму. Ну и срать, да? Он уже и так нажил себе проблем. Почему бы тогда не воспользоваться этим и не повеселиться? Не накажет же его Микки дважды? Нет. Завтра ему придется столкнуться с ним, ну а пока Микки может сходить к себе же в жопу. — А босс тебя не уволит? Йен усмехнулся от мысли. Было время, когда он боялся этого, но теперь он не настолько наивный. Микки ни за что его не уволит. Ему нужно, чтобы он постоянно находился рядом, и он любит быть его начальником. — Нет, с Микки все путем. Я напишу ему, — соврал он. — Ну тогда окей. Ты уверен насчет этого? — Еще как, бля, пошли. Они вернулись домой, когда на улице начало темнеть. Йену нравилась новая стрижка. По правде, он просто поменял стиль прически, ну и плюс укоротил волосы. Это было абсолютно то, что ему нужно. По пути домой они зашли на рынок и купили ужин на оставшиеся деньги Липа. Они вошли на кухню и увидели сидящих за столом Фиону и Ви. — Привет, Йен! — Привет, Ви, — Йен махнул ей и снял куртку, повесив её на дверь. Сестра подошла к нему и провела рукой по его голове. — Ты что с волосами сделал? — Отрезал их, очевидно, — ответил он, позабавленный взглядом сестры. Он убрал её руку и провел своей по волосам. — А что? Тебе не нравится? — Да нет, я думаю, тебе очень идет, — ответила она, вернувшись к столу. — Так ты выглядишь намного взрослее, да, Ви? — Ммхмм, отлично выглядишь, Йен. От кавалеров теперь отбоя не будет. Йен рассмеялся от комментария и прошел в гостиную. — Эй, Йен, — позвала Фиона, — Микки Милкович заходил сегодня, искал тебя. Сказал, ты на работу не пришел. Вот блять! Чем он думал? Он должен был знать, что Микки будет его искать. Теперь он точно в полном дерьме. Одно дело знать, что у тебя проблемы, но совсем другое, когда Микки специально закрывает магазин и едет в поисках тебя к тебе домой. — А, да, все нормально. Я поговорю с ним, — Йен отозвался из гостиной. Телефон Галлагера разрядился еще в боулинге, но тогда ему было по барабану. Теперь он дома, и в его желудке закралось чувство волнения, поэтому он поднялся наверх, чтобы взять зарядку. Йен почти вошел в свою комнату, когда послышались всхлипы, доносящиеся из ванной. Он осторожно постучал в дверь. — Уйди! — донесся голос Дебби, и Йен услышал, что она плачет. — Это я, Дебс, ты в порядке? Галлагер немного подождал, и его сестренка открыла дверь ванной. Его сердце стало обливаться кровью, когда он увидел её такой грустной. Лицо Дебби покраснело и опухло от слез, и рыжие волосы прилипали к щекам. — Крошка, что случилось? — спросил Йен, зайдя следом за ней. Дебби присела на ванную и посмотрела на брата своими большими карими глазами. — Девочки из школы меня не любят. Йен присел на корточки, чтобы заглянуть в глаза сестренке. — С чего ты это взяла? Дебби потерла ладонью свои красные глаза и шмыгнула носом. — Они назвали меня «рыжей» и сказали, что у меня нет души. Они сказали, что я странная из-за моих веснушек и… и назвали меня Тряпичной Энни. Йен улыбнулся, любуясь невинностью своей сестры. Он вспомнил, как не так давно было время, когда над ним смеялись из-за его внешности. Теперь он чувствовал себя комфортно в своем теле. Йену нравилось, как он выглядит, и он знал, что в свое время, его сестра полюбит себя такой, какая есть. — Не слушай этих дурочек, Дебс. Они просто завидуют, потому что ты особенная, — Йен сел рядом с ней и обнял её за плечо. — Ты и я – мы особенные, не такие, как все. Люди видят это, и это их пугает. Но знаешь что? Они никогда не будут такими же особенными, как ты. Они будут обычными, как все остальные. — Правда? Йен улыбнулся сестре, в глазах которой больше не было слез. — Правда. Никому не позволяй говорить, что ты не особенная, хорошо? Никогда не позволяй им менять себя или указывать, что тебе делать. Мы же Галлагеры, Дебби. Мы сильные, а те девчонки из школы и все остальные в этом мире могут пойти в задницу, ясно? Его сестра смотрела на него с восхищением, и её карие глаза сияли, когда она обняла Йена. — Спасибо, Йен. Мне уже лучше. — Хорошо, — Галлагер встал и подошел к двери. — Теперь спустись вниз и поешь. Мы принесли бургеров. — Ура! — радостно воскликнула Дебби и спрыгнула с ванной, побежав на первый этаж. Йен рад был помочь сестре, но когда он сел на свою кровать и уставился на пропущенные вызовы от Микки на своем телефоне, то почувствовал себя обманщиком. Как смеет он давать ей советы, когда не может разобраться с собственной жизнью? Йен скинул ботинки и растянулся на постели. Он подумал было написать Микки, но в этом нет никакого смысла. Единственное, что он мог сделать, – сообщить, что он дома, и Йен не сомневался, что Микки выдумает любую причину, чтобы заявиться. Ну на фиг. Галлагер закрыл глаза и попытался расслабиться. Он устал и готов был к окончанию дня. Он стал засыпать, когда услышал крик Фионы: — Йен, спускайся сюда! Уггхх… Он просто хотел поспать, черт возьми. — Что?! — крикнул он. — Иди повеселись с нами! Кев принес… — Йен слушал с улыбкой на лице, как сестра спорит со своим другом. — Серьезно, Тумстоун? — А что? Я люблю классику, — оправдался Кев. — Господи, хрен с ним. Он притащил Тумстоун! У нас вечер кино! — прокричала Фиона. Её голос был радостным, но Йен так же расслышал в нем нотки отчаяния и надежды. Он оттолкнул от себя всех, особенно её. Он приходил домой и запирался в своей комнате, огрызаясь на всех, кто пытался заговорить с ним. Но сегодняшний день, проведенный с Липом, был хорошим. Это неплохое отвлечение от вечного гнета его мыслей. Йен недолго лежал и решил «а почему нет»? Ему нравились вестерны и он любил свою семью. — Сейчас спущусь! Галлагер снял телефон с зарядки и убрал в карман. Но, словно по чей-то злой шутке, он зазвонил снова. Это был Микки. Он знал, что Микки будет названивать ему или писать всю ночь. «Нет уж», — решил Йен и кинул телефон на кровать. Пусть разряжается снова. Все, в ком он нуждался в своей жизни, были здесь. В настоящий момент он дома, со своей семьей, которая его любит. Кроме отношений со своей семьей, он ничего не мог исправить, у него не было контроля ни над чем, кроме этого. Поэтому он закрыл дверь в свою комнату и направился вниз.