Пятница, 7:00, дом Нуры.
POV. Eva. Просыпаюсь от противного звонка будильника, но не могу понять чей это телефон. Всё тело горит, а кости ужасно ломит. В горле пересохло, голова раскалывается и все воспоминания какие-то затуманенные. С трудом поднимаюсь на локтях, понимая, что сплю на диване у Нуры. Шумно выдыхаю, потому что осознание того, что я больше не в том притоне, помогает огромному камню упасть с моей души. Медленно встаю, хватаясь за голову, которая болит так, будто по ней проехались чем-то тяжелым. Пол ужасно холодный, от чего по моей коже бегут мурашки. Наверное, это одно из самых отвратительных ощущений по утрам. Плетусь на кухню, из которой доносятся чьи-то голоса. Из-за приоткрытой двери виднеются два силуэта, один из которых женский, а второй не могу разглядеть. Открываю дверь пошире, стараясь не привлечь к себе внимания, «Вильям?!». Блондинка стоит спиной к парню, который по хозяйски расположил свои руки на её талии, мешая девушке готовить. — Вильгельм, не мешай мне. — А ты прекрати меня так называть! — Разве это не твое имя? — она разворачивается в его руках, оказываясь лицом к лицу с шатену. — Неа-а-а, — смешно тянет он, сливая их губы в поцелуе. Я решаюсь всё же войти в кухню, а не подслушивать под дверью. Не самый лучший момент, но так Нура быстрее всё расскажет. — Доброе утро, — пытаюсь быть максимально бодрой. — Эва?! — блондинка отрывается от парня, прячась за его спиной. — Нура?! — пародирую её голос, глупо улыбаясь. — А… эм… я не слышала, как ты проснулась… Я решаю взять всё в свои руки, потому что этот разговор явно не вяжется. — Вы вместе? — хитро щурюсь, понимая, что поймала девушку с поличным. — Нет, — уверено отвечает блондинка. — Да, — вмешивается Вильям, обхватив Нуру за талию, проталкивая её перед собой. — Нет. — Да. — Нет. — Нура! — парень говорит максимально строго, прожигая её взглядом, как провинившегося ребенка. — Да, — тихо отвечает Сатре, водя перед собой ножкой, вычерчивая невидимые круги. — Молодец, — шепчет ей на ухо шатен. На моём лице появляется улыбка, потому что я вижу, как сияют глаза обоих. И мне так приятно, что Нура кого-то нашла, что смогла довериться Магнуссону. Я рада за неё так, будто она моя сестра, будто знаю её тысячу лет. — Я так рада за вас! — Спасибо, Мун, — благодарит Магнуссон, смеясь над Нурой, которая словно язык проглотила, стоит, вжавшись в него. Я ухожу в ванную, оставляя их наедине. Стоя под струйками воды, моя голова переполнена мыслями об этих днях, что меня не было. Я не помню практически ничего, а особенно, как попала домой. Помню только тёплые руки, которые несли меня в машину, но кто это был? Вильям? Дверь в ванную открывается и кто-то заходит. — Эва, это я, сейчас быстренько возьму кое-что, — тараторит Нура. — сегодня вечером мы обязательно поговорим обо всем, поняла? — говорит уже строже. — Да, Нура. — Вот и отлично, давай быстрее, нам ещё в школу. Я продолжаю наблюдать, как прозрачные капли стекают по телу, разбиваясь об пол. Как я скажу ей обо всём? Почему я ушла, почему ничего не сказала, что со мной не так, чего я боюсь? Это будет сложный вечер, безумно сложный. Я прикрываю глаза, пытаясь вспомнить хоть что-то. Теплые струйки приятно ласкают моё тело, доставляя удовольствие. Я потихоньку расслабляюсь, начиная что-то вспоминать. …Трава жутко мокрая, и кажется, будто это какая-то мерзкая слизь, прилипшая к моему телу. Сил нет, чтобы подняться, чтобы нормально вздохнуть, а не рвано глотать воздух, голова раскалывается, а перед глазами пелена… — Алло, Нура, забери меня… …Теплые руки обнимают меня за талию, поднимая в воздух, но я не могу понять кто это. Такое чувство, словно я без сознания, в коме или давно умерла от чего-то вроде передоза на этой жуткой вечеринке. Пытаюсь вдохнуть поглубже, понимая, что задыхаюсь. В нос резко ударяет до боли знакомый запах одеколона и табачного дыма. Запах такой, приятный, знакомый, родной, но чей?.. …Руки кладут меня на что-то мягкое, покидая мою талию, отбирая своё тепло у меня, которое сейчас чертовски необходимо… — Ты идёшь? — Нет, — голос звоном отдается в моей голове так, что невозможно разобрать кто его хозяин. Он мужской или женский? Грубый или звонкий? Приятный или омерзительный?.. Резко открываю глаза, понимая, что волна наслаждения всё-таки накрыла меня с головой. Судорожно выключаю воду и вешаю душ на место, пытаясь прийти в себя после того, что творилось в моей голове. Почему меня не воротит от этих воспоминаний, почему где-то глубоко внутри мне это нравится? Выхожу из ванной, проскальзывая в свою комнату. Окно было открыто, и холодный осенний воздух полностью заполнил помещение. По коже побежали мурашки, тело начало немного дрожать. Холодно. Страшно. Стыдно. Надеваю на себя черные джинсы и розовый свитер, замазываю синяки под глазами, которые служат как результат моего побега, подкрашиваю ресницы и укладываю гелем брови. Перед входом на кухню я замираю ненадолго. Мне очень стыдно перед Нурой, перед Вильямом, перед всеми, кто волновался по поводу моего исчезновения. Почему я причиняю боль единственным людям, которым я небезразлична? Почему я в который раз так поступаю? Я слабая, очень слабая Эва, которая потеряла себя где-то в далеком прошлом, не смогла смириться со всем, что произошло. — Ты чего тут стоишь? — заботливый голос возвращает меня на Землю. — Я… я иду к вам, Нура. — Хорошо, заходи, — блондинка приобнимает меня за плечи и проталкивает в комнату. — Я там приготовила тебе поесть, будешь? — робко киваю ей в ответ, не желая разговаривать. Завтрак проходит в полной тишине, которая всё сильнее бьет по ушам, заставляя сказать что-нибудь. Но я не могу, не готова, не знаю, не придумала, ищу глупые отмазки, чтобы доказать самой себе, что лучше сейчас помолчать, лучше поговорить с Нурой вечером, вдвоём. Я хочу рассказать ей обо всем, но очень боюсь напугать. Мне страшно, что подруга не поймет, что она испугается жизни такой, со стороны спокойной, Эвы Мун. Но у меня нет другого варианта, я не могу больше молчать, не хочу. Я просто хочу быть наконец-то спокойной, что кто-то сможет спасти мою пропадающую душу. — Ладно, поехали, — Магнуссон прерывает этот немой фильм. Мы с Нурой киваем, вставая изо стола.***
— Вилья-я-ям, высади нас тут, пожалуйста, — робко просит Сатре. — Котик, когда же ты перестанешь стесняться меня? — Я… я не стесняюсь, просто я… Шатен не дает девушке договорить, затыкая её поцелуем. — Я всё понимаю, просто подумай над этим, хорошо? — он ласкает рукой её щёку. — Хорошо, пока. Мы выходим, провожая взглядом черную Порше, очень красивую Порше. — Ты боишься, что тебя будут осуждать? — неожиданно спрашиваю Нуру. — Да. — Сатре, забей на них, главное, что ты счастлива, так? — Да, просто… просто я хотя бы не сбегаю от своих страхов, накуриваясь до потери сознания. — Вечером, — строго кидаю я, направляясь в школу. Ниссен всё так же полон учеников, все суетятся, спешат, ругаются, кто-то целуется, а кто-то хвастается своей новой толстовкой от Пенетраторов. Ничего не изменилось, хотя, почему что-то должно измениться? Никто даже не знает, что какая-то второкурсница сбежала, пытаясь избавиться от своих проблем. Никто не знает, что ярая феминистка встречается с главным факбоем в школе, и что дружок этого самого факбоя шантажирует меня фоткой в телефоне. Кстати, интересно, где же он. Оглядываюсь по сторонам, ища глазами ту самую компанию, к которым прикован взгляд всех девушек, как у хищников на мясо. Нахожу их, замечая только Вильяма, зависающего в телефоне, несколько других парней, но где же кареглазый? Утратив надежду отворачиваюсь на Сатре, которая во весь рот улыбается, уставившись в экран телефона. — Боже, вы расстались пять минут назад! — дергаю девушку за рукав, направляясь ко входу. — Му-уун, отвали, — хихикает она, закидывая мобильник в карман. Внимание всех стоящих на улице приковывает черный chevrolet tahoe, заезжающий на школьную парковку. «Шистад», — проносится в моей голове. Из машины выходит шатен, улыбающийся компании парней, стоящей рядом. Вся его шея усыпана засосами, которые скрываются под черной курткой. — Вау, у кого-то была жаркая ночка, — смеется блондинка, не отводя взгляда от школьной звезды. — Когда он только успел? — Что? — не понимаю я. — В смысле, когда успел, вы где-то были вместе? — Что? Нет, просто… просто говорю, — поворачивается ко мне Сатре и утаскивает в школу.***
13:20, школьная столовая, ланч.
— Мун, я так рада тебя видеть, куда ты пропала? — набрасывается с объятиями Вильде. — Привет, девочки, я к родителям уезжала, — вру, даже не задумавшись, будто всё так и было. — Ты предупреждай в другой раз, а то мы волновались, — искренне улыбаясь, говорит Кристина. — Простите меня, просто это было так спонтанно. — Ага, — с презрением кидает Сана, раскрывая батончик Mars. — Что? — удивляюсь я. — Ну, спонтанно, и правда спонтанно, так неожиданно, телефон выключила, мы переживали, все дела. — А-а-а, ну ещё раз простите меня. — Да, ничего, лучше послушай сколько сплетен собралось, пока тебя не было, — перебивает Вильде, накручивая мой локон на палец. — Вильде-е-е-е, — хором говорят девочки, начиная затем смеяться. — Нет, ну, а что? — смущается блондиночка. — так вот, по порядку. Мне теперь не нравится Крис, потому что он как-то перестал тусить с Ниссеном, а трахается с кем-то не отсюда. Я, конечно, успела с ним переспать, но пофиг. Зато мне нравится Вильям, представляешь?! — я кидаю мимолетный взгляд на Нуру, которая прячет горящие щеки, разглядывая свои коленки. — Он постоянно крутится вокруг нас, улыбается, ну, я думаю, что мне. Это же очевидно! Он такой… такой красивый, крутой, его давно ни с кем не видели, значит я ему точно понравилась! — Всё, хватит про Магнуссона, давай про кого-нибудь другого, — прерываю её я, понимая, что Сатре не в состоянии это слушать. — Ладно, так вот, говорят, что Магнуссон с Шистадом постоянно пропадали в каком-то светлом доме, недалеко от той кафешки, которая рядом с домом Нуры, помнишь? По телу прошелся холодок, в горле образовался ком. Шистад всё это время был с Вильямом и с Нурой, у неё дома. Это были его руки, его теплые руки грели меня, это он не пошёл тогда, его голос сказал «нет». Я смотрю на Нуру, читая по её губам «прости». Мне становится нехорошо и этот разговор явно пора заканчивать. — Ладно, спасибо за сплетни Вильде, но я пожалуй пойду на последний английский, подготовлюсь немного. — Тебе же легко дается этот язык, — останавливает меня Сана. — Э… да… но я много пропустила, надо повторить? — глупо улыбаюсь, вылетая из столовой. Выходя, натыкаюсь на Магнуссона и Шистада, которые направляются на обед. Мы замираем на секунду, и я чувствую этот обжигающий взгляд на себе. Взгляд, от которого потеют ладошки, от которого температура тела подскакивает, по коже бегут мурашки, а щёки предательски краснеют. Заглядываю в его глаза, в которых ничего нет. Пустота. Лишь бездонный карий цвет, в котором можно утонуть, погрязнуть, не сумев выбраться, в котором так тепло, но который как яд, убивает тебя изнутри. — Как самочувствие, Мун? — резко выпаливает он. — А как же твое фирменное малышка? — отвечаю, скрываясь за поворотом, убегая куда-то в школьном коридоре, не желая заглянуть в эти омуты ещё раз. Мне и так тошно, плохо, отвратительно. Мои слова кажутся полным бредом. Хочется вернуться на минуту назад, чтобы ответить что-то стоящее, но я не могу. Он не позволяет мне говорить, заставляет чувствовать себя слабой. — Дура! — бью кулаком по стене, ненавидя себя. — Идиотка! — ещё удар, который привлекает внимание девушек, идущих за мной. — Из-за Криса бесишься? — Что? — Брось, Эва, все знают, что это ты была на той фотке. Слова девушки в короткой юбке, как у тех, зарабатывающих в дешевых клубах, заставляют меня взбеситься ещё больше. — Да мне срать, что вы там себе придумали, главное, что я знаю правду. — Ну да, Шистад за один минет готов разложить всё по полочкам, рассказав всё в подробностях, параллельно постанывая, хотя, кому я рассказываю, ты ведь сама знаешь, как он стонет, Мун, — она победно усмехается, проходя дальше по коридору. — Сучка, — шепчу себе под нос, громко выдыхая.***
19:43, дом Нуры.
В доме вкусно пахнет жареной картошкой, как пахло когда-то в моём детстве, когда мама готовила такую же картошку, а мы с папой бегали по дому, пытаясь украсть у неё хоть немного. От этого мне хочется улыбаться, потому что только Нура может вернуть меня в те времена, может заставить меня чувствовать, что я кому-то нужна, что меня ждут, беспокоятся, любят. Я с трудом открываю бутылку белого вина, которая поначалу совершенно не поддавалась мои неумелым ручкам. Сатре иногда поворачивается на меня, посмеиваясь над этими глупыми попытками вскрыть напиток. Начинаю ликовать в душе, когда бутылка с темным стеклом все же поддается. Разливаю жидкость по бокалам, предвкушая наш разговор. Меня немного потряхивает, потому что я не готова, но в то же время, я не могу больше держать все в себе, хочется высказаться наконец кому-то. Мы садимся за стол, захватывая тарелки и бокалы. Руки немного трясутся, но на душе спокойно, как в море при штиле, хорошо, лишь легкий ветерок может нарушить эту идиллию. — Ну, давай, — говорит Сатре, отпивая глоток вина. Я шумно выдыхаю, подтягиваю ноги под себя, пытаясь придумать с чего начать. Решаю, что надо с самого начала. — Когда мне было девять лет на мой День Рождения пришел папин партнёр по бизнесу, которого никто в нашей семье, кроме папы, особо не знал. Этот человек был немного странным, но мне понравился. Он играл со мной во всё, что я только могла придумать, постоянно смеялся и подарил мне красивую Барби, которая была с такими же рыжими волосами, как у меня. Он сказал, что ему безумно нравятся мои волосы, поэтому он решил подарить именно эту куклу. В общем, я была от него без ума. Этот мужчина, даже скорее парень лет двадцати пяти, приходил к нам часто, разговаривая о чем-то с папой, закрываясь в его кабинете. Потом, когда мне исполнялось уже десять, он пришел опять с большой плюшевой лисой. Я веселилась весь праздник, а потом, он подошел ко мне, зажал рот и ударил чем-то по голове. Я очнулась только на следующий день в его доме. Он украл меня, Нура, никакой это был не партнёр, ему была нужна я. И самое страшное, что мой отец знал это. Мой папа, который был для меня примером, на самом деле убивал, торговал наркотиками, крал. Он был одним из людей мафии. Мой папочка, которого так ждали дома, приходил после работы, на которой мог спокойно выстрелить кому-нибудь в голову. И этот человек, которого и человеком назвать сложно, поставил на кон меня. Поставил меня, если проиграет. И когда дело шло ко дну, ему дали год, чтобы исправиться, но он не смог. Он отдал свою дочь в руки сыну хозяина всей этой системы. Как вещь, игрушку, никому не нужную. Моего отца убили, Нура, а мама, я не знаю где она. И, скорее всего, никогда не узнаю. Я остановилась на пару секунд, чтобы сделать глоток, чтобы перевести дыхание. Но руки уже предательски тряслись, жгучие слезы стекали по щекам, а на душе стало так больно, так тяжело. — Но это ещё не самое ужасное, самое ужасное это то, что он мне нравился. С каждым годом я понимала, как привязалась к нему. Мне нравились эти скулы, чёрные волосы и голубые-голубые глаза, как небо, такие холодные, жестокие, но я любила их. Он бил меня, издевался, но я любила. Я любила монстра, Нура. Этот человек разрушил мою жизнь, уничтожил мою семью и лишил меня детства. Но я чувствовала мурашки на коже от его прикосновений, мне было хорошо с ним. Я пыталась, пыталась доказать себе, что я его ненавижу, но это было не так. И это страшно. Первый раз я сбежала в четырнадцать лет, но он нашёл меня, потом в шестнадцать, но он опять вернул меня, побив до потери сознания, и я сбежала снова. Я пришла в полицию, рассказала все, и его поймали, понимаешь. На него уже давно охотились, а я привела их прямо к цели. Я сменила фамилию, улетела в Осло, но он нашел меня, опять, снова. И мне так страшно, Нура. Я боюсь опять вернуться в этот ад, из которого мне никогда не выбраться. Я просто устала. Устала жить в страхе, не понимая, что я сделала, чтобы заслужить такое. Знаешь, кажется, что так может быть только в глупых американских боевиках, но это моя жизнь, Сатре. Моя. И я её ненавижу. Мы молчали пару минут, потому что сказать было нечего, слов не осталось. Я просто тихо рыдала, переживая все события снова и снова. — И ты не училась, никуда не выходила? Или как? — Училась, занималась спортом, рисовала. Он пытался сделать из меня идеал. Идеальную игрушку, какой ни у кого не будет. Меня не любили в школе, потому что я всегда была идеально одета, меня забирали на дорогих машинах, я была лучшей. Но ещё в десять лет, я поняла, что сломалась внутри. Я приходила домой, понимая, что никому не нужна, что меня никто не любит, никто не ждет. — И как ты живёшь сейчас, кто за тебя платит? — Мама. — Мама? — Каждый месяц мне на карту со словами типа «доченька, прости за все» или «я очень тебя люблю», «не пытайся меня искать» приходят деньги. — Боже, Эва, это такой кошмар, это всё кажется таким нереальным, — Сатре придвинулась ко мне и своими холодными ручками обняла меня, пытаясь успокоить. — Поэтому я сбежала, потому что не выдержала, опять. Каждый раз мне хочется сделать что-нибудь с собой, чтобы это прекратилось, чтобы ничего не чувствовать, не бояться. — Мне так жаль, — тихо шептала мне на ухо блондинка. — Можно я спрошу кое-что? — Да, Эва, все что хочешь. — Это был Крис, да? Он меня забрал? — Да, прости, Эва, прости, я знаю, как ты его ненавидишь, просто… — Не переживай, все хорошо, но я все ещё ненавижу его, — перебиваю подругу, понимая, что у неё вот-вот начнется истерика. — Он так волновался за тебя и это было так странно, знаешь. — Но он же ушел в итоге. — Ушёл. — Еще и к какой-то телке, так что забей, Нура. — Забью. — Лучше расскажи мне про Вильяма. — Му-у-у-ун, это такая афера с этим Магнуссоном. — Рассказывай давай, аферистка. — Ну, помнишь, я говорила, что всё для себя решила? — Угу. — Ну вот я и решила, — она начинает смеяться, поднимая мне настроение своей лучезарной улыбкой. — Ого, я думала, что ты в другом направлении решила. — Эва, это всё так быстро произошло, так спонтанно, на эмоциях. Что мне кажется — это ненадолго. — Сатре! Даже не смей думать о таком, ты же видишь, как он себя ведёт с тобой! — Вижу… — И всё, переживания в сторону! Расскажи, как это было. — Что было? — Не включай дурочку, ты поняла о чем я. — Ну, ты ушла, я начала рыдать, позвонила ему зачем-то, он приехал, начал успокаивать, и меня так потянуло к нему, будто мы так давно знакомы, будто это не он переспал с половиной школы. И вот. — О-о-о, Эва Мун — соеденительница сердец, или как там говорится? — начинаю смеяться, позабыв о своём рассказе. — Не помню, — подхватывает Сатре.***
— Надеюсь, что ты не сбежишь больше. — Не сбегу. — Обещаешь? — Обещаю, мне просто страшно, Нура, очень страшно.