2017, 20.08.
В просторном доме было прохладно. Август не радовал жителей Англии своим зноем. Ветер трепал шторы из цветной вуали, а косые капли дождя придавали паркетному полу ещё больше блеска. — Нана, почему ты не закрыла окно? — громкий голос мужа заставил девушку за будуарным столиком дрогнуть и поспешно спрятать мятый листик бумаги в стол. Она повернулась на стуле, когда широкая фигура показалась в дверях спальни. — О, я совсем забыла, — Нана встала с мягкого пуфика и хотела выйти из комнаты, но ловкая рука мужчины поймала её за локоть. Он не причинял ей боли, только если морально. Он не хотел её обидеть, но каждый раз натыкался на грустные серые глаза Наны. — Что с тобой? — его голос был спокойным, он лишь хотел уточнить, всё ли хорошо. Это было снаружи. Что творилось у него внутри, Нана совершенно не знала. Ей было это неинтересно. Поэтому, она принимала его спокойствие и отвечала точно так же. — Я лишь волнуюсь за интервью, — солгала девушка. — Я слишком давно не выходила из этого дома. Да, и погода не особо радует. Напрягает. Вместо слов, Дино поцеловал свою жену в лоб, смиренно улыбнулся, снова глотая ложь, и прошёл в спальню. Нана застыла в дверях. Вместо былого утешения, она почувствовала предательскую дрожь в коленках. О Боги, как близко он стоит к её сердцу! Как близок он к истинной её любви. Настоящей, неподдельной Любви. Она сжигает её вновь и вновь возрождает. — Завтра у тебя интервью, — уточнил Дино. — Когда же ты летишь в Германию? — Это будет через неделю, милый, — она притворно улыбнулась. — Нужно будет собрать вещи, договорится с жильём. — Звонил Марк из съёмочной группы, — заметил муж. — Хотел договориться насчёт этого. И ещё звонил продюсер. — Как всего много, — Нана закрыла глаза. Ей стало вдруг так хорошо и уютно на душе. Снова много дел. Они наполнят её пустоту, и она забудет обо всех своих проблемах. Поздно вечером Дино уже спал. На часах было одиннадцать. Нана аккуратно зашла в спальню, подошла к будуару. На долю секунды стало совсем невыносимо. Тяжёлый стон застрял в глотке. Она давилась им и пульс учащался. Это преступленье. О, да, конечно, преступленье. Никак иначе. Девушка быстро залезла в ящичек своей тонкой, длинной рукой и достала оттуда смятый листик. В обед она не успела прочесть всего. Знакомые буквы только слегка ранили её душу, а она хотела полного самоуничтожения. Чтобы не попасться, она спустилась на первый этаж, надела пальто Дино и вышла на веранду. Дождь слегка накрапывал, чёрные тучи закрыли луну и звёзды. Всё дышало холодом, прогрызающим косточки. Быстрым истеричным движением Нана развернула письмо. Если бы не стальная выдержка, выработанная годами тренировок, она бы зарыдала, упала на доски и билась бы в конвульсиях. Жутко больно от пройденного этапа, который оставил шрамы-воспоминания.Анна. Поступай, как знаешь. Сначала нам всем будет больно. Но потом всё станет на свои места. Мы слишком полноценны, в нас уже есть те потерянные половинки. Очень грустно от всего этого. Когда-то и мы будем счастливы. А пока нам нужно идти дальше. Застрять в середине отношений прискорбно и очень легко, но выпутаться из этого куда сложней. Ты прекрасна. Ты прекрасна, совершенна. Ты пока что этого не осознаёшь, но своим холодным рассудительным взглядом я давно это увидел. Я безумно тебя люблю. Иногда хочется убить Мерсера за его взгляды. С ним ты будешь счастлива. Просто верь мне. Я не могу тебе лгать, это для меня самый страшный грех. Лгать тому, за кого готов умереть? Нет! Нет! Ещё раз нет! Святая… Тебе настолько подходит это прилагательное, что после смерти многие захотят возвести тебя в этот лик. Только не теряй этого! Слышишь? Не смей терять этого! Если вдруг ты станешь иной, и мир отвернётся от тебя, я буду единственным, кто в этой войне останется на твоей стороне. Будь счастлива, Анна. И я постараюсь найти своё счастье. Люблю до кончиков волос. В.К.
Слёз больше не было. Глаза жгло от сухости. А любит ли он до сих пор? Или слова — пустые буквы на таком же пустом листке бумаги? Скорее да, чем нет. Ибо у любви есть сроки, у неё есть дата изготовления и дата, когда продукт будет просрочен. Дата изготовления их чувств: 2008, 21.10.2008, 20.10.
— Тебя долго ждать, Нана? — Роб уже давно был готов, а Черри только нервно теребила рукава своей серой пайты. Нана Дей тихо открыла дверь дома, вытащила вперёд себя рюкзак и зонт, а потом вышла сама, так же тихо закрывая за собой дверь. Дождь хлестал, ревел и злился на непослушных школьников. Они схватили свои пожитки и рванули по слизкой дорожке. — Ты мог ещё дальше поставить машину? — крикнула Черри. Её никто не услышал из-за шума дороги и ливня. Девушка первая села в машину. За ней следом села Нана, пока Роб прятал все чемоданы в багажник. Через пять минут серый район оказался далеко позади. — Ну, так, Дей, родители тебя отпустили? — Черри повернулась к подруге, разглядывая её мокрую фигуру. — Нет, — весело ответила Нана. — Они сказали, что всё это глупости и что деньги можно потрать на более нужные вещи. Например, купить моему младшему брату куртку. Но, я решила, что, раз это мои деньги, подаренные мне, — она нарочно выделяла местоимения «мне» и «мои», — то я вправе сама распорядиться ими. — Тебе задница, Дей, — смеясь, заметила Черри и повернулась обратно. — А теперь подробней расскажите мне, что мы будем делать в Берлине? — Нана разлеглась на заднем сиденье машины. Роб вёл её аккуратно: в такую погоду это не помешает. — Ну, будем веселиться, будем гулять. Это же молодость, — воодушевлённо начала Черри.- Это такое прекрасное время. Нам всем нет ещё восемнадцати, мы все ещё дети, но дети, которые вот-вот переступят порог этого самого детства и станут взрослыми. Мне пока ещё хочется чувствовать аромат этой молодости, этого детства, этого Берлина. — Подожди, вишенка, — Роб остановил поток мыслей подруги. — А главную причину почему не говоришь? — О, да, точно! — она чмокнула парня в щёку, оставив на юной щеке след красной помады. — Мы едем на концерт одной группы. — Боже, что, снова? — смеясь, спросила Нана у Роба. — Она что, влюбилась в кого-то? — Нет, нет, — тараторила вишенка. — Просто у них великолепная музыка. Такие песни! — Опять врёшь! — наигранно зло проговорил Роб. — В общем, наша Мерлин Монро хочет пройти кастинг на съёмку в клипе. Это, конечно, глупо, согласись Нана? — Ну, не знаю, — протянула Дей. — Если у неё получится, то это будет здорово. — Вот видишь, вредина, — Черри показала красный язык Робу и посмотрела на подругу через зеркало заднего вида. — Ты действительно веришь в меня? — Конечно, — Нана выпрямилась и тронула за плечо вишенку. — К тому же, у тебя есть опыт. Это важно. — Ага, очень, — недовольно буркнул Роб. — Опыт, привезённый из нашей дыры. Ой, какой он огромный и важный. Тьфу ты! — Какой же ты всё-таки идиот, — обиженно ответила Черри. — У тебя ничего не получится, потому что ты не подходишь по параметрам. Им нужна низка девочка с каскадом на голове, с серёжкой в губе, ухе, языке и прочих местах. С нестандартной внешность. А ты обычная, понимаешь? — Да пошёл ты! — Черри ударила Роба по плечу. — Ты такой…такой…бррр…просто невыносимый! — Успокойтесь, ребята! — Нана хлопнула обоих по плечу ладошкой и хохотнула. — Это совершенно неважно. Главное, это то, что мы с вами вместе, едим в Берлин и проведём там целых три дня. Понимаете? Это ведь так великолепно! — Да уж, — расстроено заметила Черри и отвернулась к окну. Нана Дей прекрасно понимала всё, что тут происходит. Роб влюблен в Черри, в его вишенку, и просто не хочет, чтобы кто-то ещё влюбился в неё. Это так волшебно, так романтично и так просто. Нужно написать сценарий, нужно нанять лучших актёров, потому что каждый из друзей достоин самого лучшего. Выехали они глубокой ночью и ровно следующей ночью прибыли в Берлин. Он был великим. Великим и недосягаемым. Старенькая машинка отца Роба терялась среди тысячи дорогих иномарок. Даже ночью город не спал. Друзья остановились на платной парковке, отдали нужную сумму и покинули свой транспорт. — И что дальше? — спросила Нана. — Куда нам? — Нас должен встретит мой друг, — ответил Роб. Он долго оглядывался, пока на крупном лице не появилась улыбка, и правая рука не замахала. Девочки быстро оглянулась, увидели пухлую фигуру, которая быстро подходила к ним. — Это Джим, — представил своего друга Роб. — Это Нана и Черри. — Это настоящие имена? — сконфуженно спросил Джим, рассматривая подруг. — Моё — да, — смело заявила Нана. — А у Черри нет. Но она твёрдо стоит на своём и не говорит нам, как на самом деле её зовут. — Милая компания. Надеюсь, из-за вас у меня не будет проблем. Джим был добрым парнем, который вырос в богатой семье и жил в достатке. На шестнадцатое день рождения любящая бабушка подарила своему внуку квартиру в центре Берлина. В эту квартиру и пришли Роб, Черри и Нана. — Роб сказал, что вы только на три дня. Я уеду к родителям, поэтому спокойно развлекайтесь. Только без наркотиков и шлюх. — Шлюхи свои в наличие есть, — пошутила Черри, но смеха не последовало. Джим попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Он отдал ключи Робу и ушёл. — Свобода! — крикнула Черри и забежала в зал. — Боже! Какая красота! Как тут чудесно! — Да, — согласилась с вишенкой Нана. — Здесь и вправду чудесно.2017, 21.08.
Чёрная машина остановилась у входа в уютный ресторан. Нана Дей посмотрела на прозрачные окна. Сквозь чистые стёкла грустные серые глаза увидела съёмочную группу и милую журналистку, которая читала что-то в своём блокноте. Нана улыбнулась сама себя, понимая, что хоть на два часа забудет про свои проблемы. Проблемы? Какие к чёрту проблемы? Она — хорошая молодая актриса, которой пророчат успех в будущем. У неё есть муж, которые души в ней не чает. У неё есть дорогой гардероб, косметика. Она может себе позволить многое. Но, надо ли ей это? Может, если была бы возможно, она променяла всё это на своё такое дорогое и такое любимое прошлое? — Миссис Дей, во сколько за вами заехать? — грубый, но добрый голос водителя отвлёк её на секундочку от мыслей. — Можешь не заезжать, Роджер, — тихо ответила Нана. — Я хочу потом прогуляться. Только обязательно передай это Дино. — Конечно, — он усмехнулся. На улице было уже теплей. Ветер прекратился. Серое небо теперь не пугало внезапным дождём, а наоборот, давала надежду на солнце в конце дня. Нана зашла в ресторан. На неё сразу обратили внимание, заулыбались. Актриса почувствовала комфорт от этого. Как ни крути, но слава ей была по душе. — Добрый день, Миссис Дей, — журналистка встала со своего стула и протянула руку Нане. Та легонько пожала её, отмечая про себя, что женщина напротив очень хорошо одета. — Ну что ж, начнём? Интервью шло, как и положено. Сначала были вопросы о предстоящем проекте. Потом о семейной жизни, что вообще Нана Дей ценит в людях, в мужчинах, какую косметику предпочитает. — Как вообще началась ваша карьера? Вы ведь из Германии, верно? — О, это длинная история. Да, я родилась в Германии, хотя сама англичанка. Я переехала в Берлин, когда мне было семнадцать лет. Изначально, я не хотела быть актрисой, но там, в Берлине, меня заметил один продюсер и предложил мне маленькую роль. Ну, я согласилась и через два года уже стала сниматься в качественном большом кино. — А правда, что ваша карьера началась с порно-фильма? — вопрос был неожиданным для всех. Оператор сначала смотрел на Нану, затем перевёл взгляд на свою коллегу. Казалось, что журналистка была довольна собой: она поставила в неловкое положение актриску, зазнавшуюся актриску, которая слишком много думает о себе. В Нане же кипел вулкан. Вот-вот он извергнется и сожжёт всех, кто находится рядом. Но потом пришло смирение. Глаза погрустнели, побледнели и Дей легко улыбнулась. — Это ведь всего лишь слух, — начала Нана. — Причём, очень качественный. Вы, наверно, имели ввиду фильм «Служанка»? Многие задавали мне вопросы об этом «шедевре», но я в сотый раз говорю, что это не я. Возможно, героиня похожа на меня, но это точно не я. — Но… — женщина в красивом наряде хотела было возразить, но Нана перебила её. — Я думаю, что раз мы разобрались в этом вопросе, мы можем продолжить, и поговорить, к примеру, о том, кого я буду играть в новом фильме. Это намного интересней, чем обсуждать глупые слухи, верно? Ничего не оставалось бедолаге, как спросить о новом фильме снова. К четырём часам вечера жалкое подобие интервью кончилось. Настроение Наны было испорченно. Всё шло коту под хвост, и даже обещанное солнце, выглядывающее из-за красивых, серых туч не сглаживало острых концов мыслей. Нана брела по узкой дорожке городского парка Лондона, смотрела себе под ноги и не смела поднять глаз. Как одна ошибка может повлиять на всю жизнь? Она ведь маленькая, недостойная внимания, а что творит с человеческой судьбой! Нет, это всё неправильно, это всё очень даже неправильно. Но, ничего, к сожалению, не попишешь. Лучше смириться. Да, смириться. Это надёжней, чем вспыхивать каждый раз, как фитилёк в плите. Святая… Почему именно святая? Ведь столько гнилья было, столько боли. Или, всё это для красивого письма? Ах, сколько прошло лет? Ведь, десятый год будет. А она до сих пор помнит его. Помнит его красивые, чёткие черты лица, наивное, почти что детское выражение, наигранную доброту и такую холодность ко всему. Приятный холод. Такой родной и близкий к ней, что ничего бы не спугнуло. Воспоминания. У них есть способность давить человека изнутри, сжимать его в железные тиски и выжимать как апельсин. Домой она вернулась ближе к восьми вечера. Дино не было дома. Как нашкодивший малец, Нана забежала в спальню, даже не снимая длинного пальто в крупную клетку, упала на пуфик перед будуарным столиком и большим, овальным зеркалом. Быстрыми, рваными движениями, она вытащила из бежевого ящичка письмо и снова принялась читать. Как наркотик, он дарил ей мимолётное, искусственное спокойствие и потерянную любовь. В ушах звенел его голос — тихий, переходящий на шёпот.Святая… Тебе настолько подходит это прилагательное, что после смерти многие захотят возвести тебя в этот лик. Только не теряй этого! Слышишь? Не смей терять этого! Если вдруг ты станешь иной, и мир отвернётся от тебя, я буду единственным, кто в этой войне останется на твоей стороне.
Нана очень хотела заплакать. У неё это почти получилось, но хлопнула входная дверь, внизу, в прихожей, Дино спрашивал, дома ли она? Молчание поразило её. Она не смела говорить. Спрятала письмо обратно, посмотрела на себя в зеркало: точно такие же губы, похожие на лепестки дешёвого цветка, самый, что ни на есть, обычный нос, маленькая родинка на правой щеке и грустные, серые глаза, в которые всегда читалось уныние. Она умирала изнутри и только глаза кричали о помощи.