//
— не пялься. джисон ведь парень хороший, учится на твёрдые «хорошо» и «удовлетворительно», занимается танцами, фотографирует цветы и коллекционирует под кроватью фантики, и джемину бы его, если честно, нужно слушать. потому что джисон херни не скажет, похлопает по спине, утешит, может даже обнимет и конфетку даст, но дурной совет — никогда. но джемин же гордый и мелких не слушает, только фыркает и смотрит через всю столовую (снова) на ядерные волосы и неоновые розовые ногти. цвет — самый мерзкий из всех, что можно выбрать, но кто сказал, что для ренджуна есть какие-то законы: он снова показывает всем маникюр и никто не смотрит, а джено вновь берет за руку и опускает вниз. ренджун прикрывает глаза и медленно выдыхает, а потом отклоняется на спинку стула и шарит по столовой глазами. и смотрит джемину прямо в глаза. джисон же говорил, блять, «не пялься», а джисон херни не скажет. потому что у джемина сейчас в груди то ли рыбы в лёгких задыхаются, то ли автомобильная авария в глотке и большой, просто гигантский токсичный ком из выхлопов, огня и крови. у ренджуна глаза чёрные-чёрные, хитрые и ужасно ледяные, а ещё прищур лисиный, под стать волосам. он смотрит не отрываясь, а затем выпутывает свою руку из хватки джено и показывает тот самый ядерный маникюр. джемин показывает ему большой палец вверх и позволяет себе улыбку — совсем идиотскую, влюблённую и счастливую. но ренджуну, похоже, нравится, потому что его губы как-то дрожат и судорожно растягиваются совсем немного, а потом джено кладёт ему ладонь на плечо и их зрительный контакт разрывается до конца этого дня. джисон говорит, что он предупреждал. джемин покупает ему леденцы и просит заткнуться. ренджун — это же полный пиздец. красивый, хитрый и ужасно холодный пиздец, который красит ногти и вечно таскается с клетчатой рубашкой и кучей проблем. и как джемина угораздило вот в него. именно в него.//
— если я покрашу волосы в розовый, то он меня заметит? — а если я в синий, то меня не изобьют? — джемин задумчиво чешет щеку, а затем выдаёт: — зато если изобьют, то сразу обоих. будем вместе страдать. джисон соглашается и хватает с полки ярко-синий, как-то слишком радостно постукивая пальцами по коробке. у них страдальческая осень каких-то летних цветов и только ренджуна с его оранжевым не хватает, но это, вроде, поправимо. когда джисон наносит осветлитель становится по-настоящему страшно, но мысль, что это ради его первой любви, как-то толкает дальше. в ванну. потом снова под осветлитель, потом снова в ванну. джисон говорит, что волосам пиздец и насыпает щедро розовый пигмент в миску. и ведь реально — пиздец. ренджун в столовой снова показывает свой маникюр и никто не видит, даже джемин не видит, потому что сидит и пялит в джисонов ворованный хлеб. громкое «достали» и звук отодвигающегося стула выводят из транса, а потом джемин встаёт как-то рефлекторно тоже и встречается с ренджуном глазами. они на секунду тормозят, а ренджун подходит в нему и показывает ногти, аккуратно подпиленные, с покрытием, чуточку содранным, но зато розовым. розовым таким, как у него самого волосы — нежным, местами ярковатым, местами белым. — офигенный, мне ногти накрасишь? — джемин слетает с катушек от счастья и ляпает лишнего, а джисон даже чавкать перестаёт, затаившись. ренджун смотрит на него с прищуром, а затем улыбается и, кивая, показывает на выход; сам же первый туда и идёт медленно, всё так же аккуратно ведя плечиком. — я тебе целую булку хлеба куплю, прости. джемин идёт следом и надеется, что джисон его простит.//
у ренджуна дома творится что-то невообразимое, потому что шкафчик с огромной кучей лаков выглядит нереально круто, потому что цветы на подоконниках такие свежие, сочные и по-настоящему живые. и занавесок нет, это же так здорово. — какой цвет хочешь? джемин без раздумий отвечает — «красный». и любуется чужой улыбкой. (улыбкой ужасно искренней, нежной и такой искрящейся, будто джемин сказал, что ренджун самый красивый парень в мире или будто он похвалил его рисунки, которые уже успел посмотреть. ренджун такой странный, но это так невыносимо здорово, просто до боли здорово.) он аккуратно обрабатывает каждый ноготь, что-то где-то отодвигая и подпиливая, при этом умудряясь повторять за персонажем на телеке уже знакомые фразы. — марселин супер. — согласен, — джемин хмыкает и смотрит на тонкие пальцы, держащие его собственные. ренджун завывает громко «папа, ты съел картошку фри» и открывает баночку с лаком, аккуратно убирая с кисточки лишнее. и выходит у него всё ловко и быстро, даже неудивительно. ренджун снова заставляет джемина им восхищаться. влюбляться заново, до каких-то безумных вспышек перед глазами и сумасшедших кругов, будто бензиновых. это всё какое-то неиссякаемое, безумное и потрясающее. чувства вообще всегда потрясающи, особенно к ренджуну. у него ведь под кожей наверняка моря и океаны с самыми настоящими симпатичными рыбками и водорослями, путающими всё; а ещё там много ракушек и всякой интересной утопленной фигни вроде сундуков, почти разложившихся, или статуй, упавших во время шторма в глубокое синее. там интересно и джемин не прочь был бы нырнуть, у ренджуна всё настоящее и кристально чистое, что даже не страшно захлебнуться. — готово, — ренджун наблюдает за джемином внимательно, это чувствуется, и он облегчённо выдыхает, стоит только услышать чужое «вау, это очень красиво». — за это можно и выпить, — джемин шутит, а ренджун на полном серьёзе достаёт из холодильника бутылку вина и улыбается, протягивая.//
ренджун пьяно смеётся и старается вырвать из джеминовых рук бутылку, но она — почти пустая, достаётся всё-таки джемину, что резко отворачивается и выпивает остатки. — как ты мог так жестоко со мной поступить, — жалостливый вой и наигранно трясущаяся рука. — боже мой, иди на актёрский, я тебя очень прошу, — ренджун на это только гнёт брови и тянется снова. — эй, тут же ничего нет, — пустая бутылка пару раз переворачивается, но ренджун всё-равно протягивает руки к джеминовой шее и виснет на ней как огромный ленивый кот. дышит пьяно, горячо, улыбается как-то безумно и стискивает в объятьях ещё крепче, царапая ноготками. джемину от этого простого действия как-то нереально плохо. он вспоминает, как пару дней назад сам заливал про эти самые царапины на коже и дышать становится по-настоящему тяжело. — а давай знаешь что, — ренджун загадочно улыбается и толкает его к кровати, усаживаясь рядом, — я хочу целоваться с тобой. джемин думает, что джисона, всё же, послушать нужно было. перед глазами будто галлюцинации и так: рыжая копна торчащих волос, горячее дыхание на щеке и безумная улыбка. — я с тобой тоже, но.. — мы с джено не встречаемся, так что забудь о нём. джемин думает, что нет, не забудет, но когда касается чужих губ своими, то всё вылетает из головы. и эти холодные взгляды и ладонь ренджуна на чужой и слухи их университета, всё летит к чёрту, потому что ренджун — потрясающий. и целуется он тоже — потрясающе. и всё в нём безумное и, боже, потрясающее. под пальцами аккуратная шея, острые ключицы, грубая ткань футболки и ненавистная клетчатая рубашка. джемин стягивает её с ренджуна и валит его на кровать, подминая под себя и довольно улыбается. — не надевай эту дебильную рубашку больше, — горячо в самые губы. — а по понедельникам? — а по понедельникам можно. джемин жалеет, что делает всё это, да, он полный идиот. да, он заживо отрезает головы рыбам и китам под кожей, но это всё приводит его в какой-то животный восторг, потому что на ключице у ренджуна теперь совсем не аккуратный, но узнаваемый рыбий силуэт. — ты прелесть. — ты тоже. даже если потом будет как-то больно, джемину немного плевать, он снова целует ренджуновы горьковатые губы и в голове у себя уже придумывает худшие варианты развития событий, включающих в себя разъярённого джено и безразличного ренджуна с ногтями чистыми и рубашкой клетчатой, застёгнутой на все пуговицы. — я рубашку выкину, ты не волнуйся. но так, всё же, уже лучше.