Живое

      Мертвецки спокойные глаза, опущенные уголки тонких бледных губ, слишком аккуратная борода и всегда гладко уложенные волосы. Пьет, как не в себя, смотрит вперед стеклянным взглядом, ожидая следующей бутылки. Кажется, что он не живет, а просто существует.

«Не жить, а существовать»

      По-другому никак. Днем работа в офисе дяди, вечером ужин с семьей, а после – прогулка по лучшим кабакам и пабам Вероны в желании найти одно-единственное – утешение. Утешение льется в бокалы, крутится громкой музыкой в голове, угождающе заглядывает в глаза, проводя ладонью по щеке. Утешение берет за руку и ведет в мало освещенную комнату и, расстегивая верхнюю пуговицу, проводит кончиками пальцев по пульсирующей на шее вене, целует ее, жаждя продолжения, а он, лишь закрыв глаза, ждет того самого видения из недавнего прошлого. Наконец, картинка появляется перед глазами и гнев, словно волна цунами, накрывает мысли. Утешение стонет и шепчет что-то неразборчивое, закусывая губу, а он просто использует ее, чтобы вылить все наболевшее до конца. В один момент мозг трезвеет, а в душе тягучей жижей разливается тоска и обида. Он опускает Утешение на скользкую, холодную поверхность шелка и смотрит на нее впервые за вечер. Блондинка, кудри золотом рассыпаны по подушке, аккуратные черты лица, вздернутый носик, приоткрытые пухлые губы и легкий румянец на щеках. От силы лет двадцать, он уверен в этом, и она совсем не похожа на нее. Совсем не похожа… хотя, если она сейчас сквозь сон улыбнется и, слегка потянувшись, приоткроет глаза... и глаза у нее окажутся голубыми, то это точно будет она. Самая желанная женщина во всей Вероне, настолько же недоступная, насколько желанная. Нет! Он трясет головой и, разворачиваясь к двери, достает из кармана брюк деньги, кидает несколько купюр на тумбу, попутно застегивая рубашку и проклиная все на свете. Машина слишком быстро едет, в голове слишком быстро меняются мысли. В двадцать пять лет он был содиректором компании своего дяди, помогал в делах и был чуть ли не самым успешным молодым человеком в Вероне, но зачем ему это, если каждый вечер он уделывался в хлам и все вышеперечисленное становилось ненужным. Слишком мучительные мысли... Почему алкоголь так быстро выветрился из головы, давая ход серьезным думам?! Скорее бы добраться до дома, скорее бы закрыться в комнате и снова напиться, скорее бы оказаться в мучительном сне, где все происходит слишком реально! Он прикрывает глаза на очередном красном светофоре задавая один-единственный вопрос: «кто я на самом деле?».       Тибальт Капулетти был красивым мужчиной. Аристократическая бледность, высокие скулы и большие золотисто-карие глаза, которые всегда были такими уставшими. Темные с проседью волосы, вьющиеся от природы, всегда были туго зачёсаны назад, а на губах холодное, почти ледяное спокойствие. Приятная для женщин оболочка, но внутри он дикий, словно бушующее море. Эмоции, ожидающие удобного случая, чтобы вырваться. Но, к счастью, ничего предвещающего этого взрыва не было и, терпеливо копя переживания, Тибальт снова и снова проживает день, храня глубоко в душе аккуратно сложенные чувства. Порой ему самому кажется, что ничего, кроме презрения к окружающему миру, он испытывать не может, но вот перед глазами появляется светлый образ Тайны, и все меняется. Меняется свет, шумы заменяются легким смехом, а темное, бурлящее внутри нечто становится легким, едва ощутимым. Это была она, его Тайна. Тайна прелестна, ей совсем недавно исполнилось восемнадцать, и хотя он помнит маленькую и смешную девчонку качающейся на качелях и верещащей каждый раз, оказывающейся на вершине, Тайна до сих пор боится темноты и доверяет Тибальту свои секреты. Раньше Тибальт думал украсть Тайну и увести далеко, но, увы, слишком страшно было представить, что будет дальше, а сейчас совместное будущее представлялось так легко, словно было зачитанной до дыр книгой. Они не были бы счастливы вместе. Раньше он не верил в это, а сейчас... Бальт слишком явно представлял все, что могло быть. Она всегда была бы его Тайной, слишком юна, чтобы показывать другим, слишком прекрасна, чтобы делиться ею с кем-то. Он ревновал Тайну даже к ее собственному отцу, ревновал к горничной, которая могла будить Тайну, к подругам, которые слово стайка глупых разноцветных тропических рыбок мелькали в их доме, особенно ненавидел тех редких друзей – парней. О, с каким презрением он смотрел на них всех, и как внутри все дрожало от немого смеха при виде испуганных глаза недосоперников. Они были забавны в своем желании понравиться красавице-Тайне, но увы, та не видела их, даже смотрела через них, улыбаясь невидимым фантомам.       Тибальт дома. Все давно спят, а он идет на кухню. Достав из бара бутылку виски, он откупоривает бутылку и идет наверх, попутно отхлебывая из бутылки золотистую жидкость, обжигающе льющуюся по горлу. Слышно, как спят жители дома, и лишь из одной комнаты сквозь щель в двери пробивается тусклый свет. Это комната Тайны, и он не заглянет в нее: пройдет мимо, чтобы не слышали и не видели. Ввалившись к себе, он вдыхает полной грудью и падает в кресло. Бальт так устал от всего этого. Растрепав волосы, он встает и смотрит в зеркало. Отражение жалостливо опускает глаза на пол и сжимает кулаки, а мужчина бьет в стену скуля от боли и осознания. Глупо, наверное, влюбиться в младшую сестру. Ухмыляясь, он снова пьет из бутылки и, расстегивая рубашку на ходу, направляется в душ.       К чему эта аккуратная борода или вечно уложенные волосы если любимая, ("приятной неожиданности") сестра не смотрит в его сторону? Что делать, если любовь становится запретной связью? Этому не учат ни в школе, ни в университете. Он не знал, как поступать в такой ситуации. У него было много девушек. Взять любую и приколоть ее к своей «стене достоинств» не составит труда, но что делать, если к одной-единственной стремится сердце и она одна заполняет разум и душу? Возможно, он сам отталкивает от себя Тайну, оставляя ее закрытой за семью печатями. Он снова смотрит в зеркало: вьющиеся волосы падают на лоб и чуть закрывают шею. Взгляд стал живее, а на губах наконец-то появилась улыбка.       Полупустая бутылка валяется на полу, а Тибальт лежит, уткнувшись лицом в подушку. Завтра будет новый он, завтра будет….