Dead Man's Ballet

Почему-то каждый раз, когда брат напивается, у Вергилия начинает болеть сердце. Это можно списать на нервы или эмпатию, которая присуща всем близнецам, но дела это не меняло. Проснувшись ночью от неприятного ощущения в груди, Верг идет к телефону, чтобы услышать в трубке пьяное «Че?» или не услышать вовсе ничего. В независимости от результата звонка, он одевается, накидывает куртку и пешком идет через весь город. Не то, чтобы его квартирка была в самом центре, но до окраины, где расположился Данте, ходу не менее полутора часа. Общественный транспорт Верг не любит, предпочитая прогулку по сравнительно свежему воздуху. Да и не ходит транспорт в такое время. Ночная прохлада сгоняет с него остатки сна. На улицах сравнительно тихо – только из редких в этих краях ночных клубов доносится шум и музыка. Вергилий морщится. Звуки режут слух. Данте обосновался в доме, построенном, наверное, еще в позапрошлом столетии. Его соседей давно снесли и возвели на их месте новые, безликие, серые коробки, которые зрительно спрессовали жилище младшего брата. Два этажа и чердак, полностью во власти Данте. Крыша течет и во время дождя с потолка на пол падают гулкие капли. Зимой в доме слишком холодно, летом – слишком жарко. Дверь не заперта. Данте спит, раскинувшись на диване, тяжело сопя во сне. Вергилий закрывает за собой дверь и вздыхает. Снова. Данте любит выпить. Он тащит Вергилия после работы в паб, где они опрокидывают по стаканчику виски. Но напивается младший только дома, в одиночестве, наверняка рассказывая о чем-то бутылке. О чем-то, что никогда не скажет даже старшему брату. Верг собирает бутылки. Одна, две, четыре. Шесть бутылок: пять пустых, в одной осталось на самом донышке - он выпутывает её из цепких пальцев брата. В прошлый раз их было восемь. Восемь бутылок, чтобы свалить его брата с ног. Это можно было назвать семейной чертой – почти полная непрошибаемость в плане алкоголя. Как Данте умудрился влить в себя такое количество жидкости, было неизвестно. Стеклянная тара перекочевала в ящик к другим бутылкам. Вергилий снял куртку и повесил её на вешалку рядом с плащом брата. Плащ был безмерно старый, ярко-красный, словно кровь, с порванным рукавом и кучей дыр, в которых Верг не хотел признавать следы от пуль. Он и не помнил уже, когда Данте его надевал. В последние два года такого точно не случалось, и плащ пылился на вешалке. Еще раз вздохнув, он принялся стягивать с брата сапоги. Отбросил их прочь. Нашел плед, укрыл Данте и присел рядом с ним, скрипнув диваном. Плед был желто-зеленый, в мелкую клетку и абсолютно дурацкий. Происхождение его было неизвестным. Заботится о Данте было естественным, как дышать. Это вошло в привычку и, кажется, даже стало потребностью. Еще с той самой поры, когда два пятилетних брата оказались в приюте. Их мать умерла от лихорадки, напоследок приказав им беречь друг друга. Отца своего они не знали. Спустя полгода Данте усыновили. Вергилий всем видом пытался не выдать, как ему не хочется, чтобы тот уходил, но мысль о том, что хоть один из них вырвется из приюта, останавливала его. А на следующую ночь Данте постучал в окно и сказал, что он, Верг, его семья и никакой другой ему не надо. Их пытались усыновить, но всякий раз по одному. Они сбегали, наверное, с десяток раз. Скитались по улицам, дрались, защищаясь от собак, полиции, других беспризорников. Их ловили и возвращали обратно в приют. Но один раз не поймали, и это едва не стоило им жизни. Они прятались на заброшенном складе, зная, что этот побег последний. Либо они вырвутся из круга, либо оба попадут в исправительные учреждения в разных частях страны. Вергилий помнил пронизывающий холод и колючий ветер, помнил вонь мешков с трухой, за которыми они спрятались. Помнил, как у Данте посинели губы и они сидели, обнявшись, всю ночь, вжавшись друг в друга и он шептал, еле двигая губами. - Всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо… Воспоминания не вызывали в нем никаких эмоций. Они были словно картонки с наклеенными фотографиями, сложенные в ящик с наклейкой «память». Пусто. Ноль. Вергилий объяснял это себе тем, что он перерос те события, стал сильнее, перелистнул их, как страницу книги. Последние два года кажутся ему куда более реальными, чем мешки с трухой, холод и голод. - Не надо… - бормочет Данте сквозь сон. – не бросай меня… Вергилий тормошит брата. Младший нехотя открывает глаза. - Как ты? – Верг пытается улыбнуться как можно теплее, чтобы не было видно какой он уставший. - Паскудно… - Опять заработался? Данте кивает. Вот уже два года он работает вышибалой в баре и полицейским на полставки. Будь у него более мягкий характер, давно бы уже возглавил городской отдел SWAT, но по причине нетерпения командной работы, привлекался к работе в случае крайней острой необходимости. В прошлый раз, когда грабители взяли заложников в банке, Данте вошел туда с пустыми руками и вышел спустя пять минут, таща обоих криминальных элементов за уши. Откуда у брата такие навыки, Вергилий не знал, да и, пожалуй, не желал знать. - Нельзя так, - Верг положил руку ему на плечо. – Я же волнуюсь. Данте криво усмехнулся. - Я знаю. Прости. - Сильно голова болит? - Нет, не особо. Я быстро трезвею, ты же знаешь. - Знаю. Они молчат минут пять. Вергилий постукивает пальцами по колену. Похоже, сегодня он снова уснет на работе, примостив голову на формулярах. - Откуда ты знаешь, когда я… - Не знаю. Чувствую. Чувствую. Так было всегда. Двухлетний Данте сбивал коленку, а плакали они вдвоем. В девять лет Вергилий сломал ногу, и у Данте на той же ноге вспух синяк. Их связь была налажена еще с той поры, когда они были ближе, чем когда-либо, с той поры, когда у них была одна кровь. В утробе их матери. - Со мной всё хорошо, не надо было… лучше бы ты выспался. - Не в спанье счастье. Да и если я сейчас выйду, как раз к восьми буду на работе. - Тебя подвезти? - Нет, спасибо. Я пройдусь. *** Он любил свою работу. Каждое утро кроме воскресенья и понедельника Вергилий приходил в большое здание библиотеки, чтобы пройти светлыми залами и спуститься в сухой подвал, именуемый книгохранилищем. Все книги, перед тем, как попасть наверх, в читальные залы, проходили сквозь его руки, обрастая штампами, закладками и, порой, новыми палитурками. Вергилий любил книги, любил большой и трепетной любовью так сильно, насколько можно любить неодушевленный предмет. По его мнению книги были более достойны любви, чем некоторые люди и любой, кто имел несчастье вернуть печатное издание с дефектом, рисковал получить по первое число. Всегда спокойный, уравновешенный и добрый библиотекарь превращался в холодного, мстительного, жуткого человека. Его уважали и за это тоже. На его рабочем месте всегда идеальный порядок. В металлических пронумерованных ящиках за спиной – тоже. Что на столе, то и в голове. Как-то так. Вчера в библиотеку привезли партию новых книг. Привезли довольно поздно – около восьми вечера и Верг решил оставить их распаковку на завтра. В таком деле нельзя спешить. Книги лежали в ящиках, около двадцати в каждом, с белыми, желтоватыми, и совсем уже серыми листами, в твердых и мягких переплетах, с золотым тиснением и такие, чьи названия расплывутся от малейшей влажности. Дорогие, дешевые, занудные, интересные. Вергилий любил их все. На самом верху ящика лежало новенькое переиздание «Good Omens» Геймана и Пратчетта. Верг взял его в руки, словно самое большое в мире сокровище, поднес к лицу, чтобы вдохнуть запах типографской краски. Улыбнулся сам себе. Положил книжку на стол, взял следующую – тяжелую, с желтоватой бумагой. Страниц пятьсот, не меньше. За его спиной раздался шорох. Не успев ничего сообразить, Вергилий машинально развернулся и сильным ударом книжки по голове, отправил неизвестного в нокаут. Беловолосый парень в красной толстовке свалился на пол, как подкошенный. Впервые за долгое время у него дрожали руки. Еще бы, не каждый день вырубаешь книжкой ни в чем не повинного человека. Вергилий не мог понять, откуда у него взялось столько прыти в этом деле – дрался всегда Данте, заталкивая старшего брата себе за спину. В их компании Верг всегда был генератором умных мыслей, а Данте – мощных пинков. На негнущихся ногах он дошел до стола, поднял трубку и набрал 911. Ответила молодая девушка. Она довольно спокойно выслушала сбивчивые объяснения, спросила адрес и приказала ждать медиков, которые явились уже спустя десять минут и забрали бессознательного парня и Вергилия за компанию. *** Вергилий сидел в больничном коридоре (типичная больница, которую не отличить от сотен других в Америке) и недовольно хмурился. Покоя ему не давали мысли о том, кто этот парень, есть ли у него семья, вдруг его кто-то ждет? А, может, он навсегда лишил его способности двигаться? Или вообще убил к чертям собачьим? За последние два года он ни разу ни на кого руку не поднял. Насилие было символом прошлого, о котором он предпочитал не вспоминать. - Да пошли вы в жопу со своим халатом и белыми тапочками! Сами их носите! Вот кстати о насилии… В конце коридора раздался громогласный бас младшенького, а спустя пару мгновений Данте собственной персоной пролетел по коридору, едва успев затормозить перед братом. Кстати говоря, одет он был в «боевой наряд», как называл это Вергилий: армейские штаны, берцы и черная майка - Верг!? – в голосе лохматого блондинистого нарушителя спокойствия слышались облегчение и удивление. – Мне…мне…мне сказали, что ты в больнице! - Ну, собственно, я в больнице… но не в больнице, в общем, со мной все в порядке, а вот с тем молодым человеком не ахти… - библиотекарь опустил голову. – Данте, я его книжкой по голове ударил. А у него сотрясение мозга и он ещё не пришел в себя. Данте ничего не ответил. Только помрачнел, нахмурился и присел рядом со старшим. Обессилено выдохнув, он опустил голову ему на плечо. - Знал бы ты, как я перепугался, старший умный брат, блин! - Ничего, тебе стрессы полезны. А то совсем никаких эмоций, кроме радости бутылке, я от тебя не наблюдаю. - Ты не умный. Ты дурак. Кстати, что это был за юноша? Ну… которого ты пригрел книжечкой-то… - Кантом. Я пригрел его Кантом. Можешь заглянуть в палату – он там лежит. Вергилий отстранился и встал на ноги. Приоткрыв двери в палату, он кивнул. Данте встал следом, пройдя и остановившись у него за спиной. На кровати лежал беловолосый, немного похожий на братьев, юноша. Голова была перемотана бинтами. А поверх грязно-зелёного покрывала лежали руки. Точнее – одна рука. Правая была заменена высококачественным протезом, из тех, которые благодаря остаткам нервных окончаний неплохо контролировались владельцами. - Я конечно знал, что Кант – вещь тяжелая, но чтоб настолько… - фыркнул Данте, проходя мимо брата сразу в палату и к койке. – Неро…Вот какого черта он вообще делал в библиотеке? Откуда знает младшенький пострадавшего, Вергилий не захотел вдумываться. Просто не хотел. Без причины. Он был уверен, что если это важно – брат расскажет. Тот же чуть наклонился над несчастным пострадавшим и снова нахмурился. Проведя пальцами по его голове, он вообще скривился. - Хлюпик или как? Возражение на тему «Не все хлюпики, кто накачан несколько меньше тебя» библиотекарь приберёг на потом, едва заметив влетевшую в помещение девушку. - Опять из-за тебя, скотина, мой муж влип в неприятности! – мгновенно она накинулся на Данте. – Хоть прошлый раз выкрутил и его не засадили! Что ты в этот раз устроил!? - Оу! Кирие! Спокойствие! – с виноватой улыбкой подняв руки, младший из братьев только чуть хихикнул, правда моментально умолк. – Стоп…муж?! Да когда вы, засранцы-то, успели!? - Полгода уже… - фыркнула девушка. – Так что ты учудил? - Я – ничего. Я проснулся пол часа назад… - Данте развел руками. – Это Верг его книжкой по голове в библиотеке в целях самообороны пригрел. Контом… - Кантом, - механически поправил тот. - Да мне по Пратчетту. Хоть Стивен Кинг. Суть в том, что он. - Все равно ты виноват! Всегда! – фыркнула Кирие. – Все неприятности с тобой связаны!!! - Оу! Чш! – махнул на неё руками Данте. – Утихни. - Какие же вы шууумные… - простонал с кровати Неро. Его законная супруга тут же умолкла и поспешно вытолкала братьев. - Ну, хоть пришел в сознание… - Вергилий облегченно вздохнул. - Да что ему сделается в этой жизни, - махнул рукой младший. – Он живучий, хоть и дохлик. - Данте, я испугался… - вздохнул жалобно старший. – А вдруг бы он не очнулся? Вдруг бы были осложнения? А если бы я его убил!? – его едва не колотило. - Ты идиот… - обняв брата и насильно уткнув его лицом себе в плечо, рассмеялся Данте. – С тобой все было бы в порядке. Не накручивай себя. Я ни за что не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Вергилий относительно успокоился. Относительно. С братом ему было куда комфортнее и спокойнее. Хоть именно он был старшим, он не чувствовал этого в отношениях с Данте. Скорее именно тот был старшим – заботился и с пеною рта защищал, всегда был рядом. Всегда.