Dead Man's Ballet

Домой Данте добрался уже за полночь. Вергилия вызвали обратно в библиотеку, и он попросил брата присмотреть за пострадавшим парнем и потом сообщить ему. До десяти вечера они с Неро травили байки. Кирие послушала их минут двадцать и ушла, сославшись на неотложные дела. Неро почти радостно делился радостями семейной жизни – квартиру они выкупили, Кирие умница, в доме тепло и уютно, на той неделе парню предложили работу в крупной фирме… Вот думают подкопить денег и купить новый протез, тогда, может, он сможет стучать по клавишам компьютера двумя руками. - Знаешь, она болит иногда. - Кто? - Рука. Ну, не болит даже. Странное ощущение, будто жжет. Данте закивал, мол, бывает такое, фантомные боли вообще – не редкость. - А как ты её… Извини. Неро поморщился. - Дурацкий случай. Мы с Кирие пошли в лес, а там на нее напал придурок какой-то с ржавым ножом. Заражение крови, гангрена, ампутация. Ничего, я привык. Могло быть хуже. - Могло. Данте захлопывает дверь, стягивает с себя куртку и швыряет её на вешалку рядом с плащом. Сколько раз он порывался выбросить его к такой-то матери? Сколько раз за последние два года плащ висел над мусорным баком, а потом возвращался обратно, небрежно отряхнутый от пыли? Плащ был красной тряпкой для быка, напоминанием о том, кем Данте был и кем стал. Другие напоминания он предпочел убрать куда подальше. Ребеллион, завернутый в мешковину, был закрыт в шкаф, пистолеты упокоились в нижнем ящике стола. Только плащ кровавым флагом, словно насмехаясь, резал Данте глаза, не давая закопать воспоминания о том, что он сделал и чем это обернулось. В этом мире не было Великой Войны, не было Мундуса, не было демонов (а если и были, то слишком хорошо прятались), но были террористы, наркоманы и технический прогресс, обогнавший его родной мир на добрые двадцать лет. Не было Данте и Вергилия, сынов Спарды. Был Вергилий, библиотекарь, и был Данте, вышибала в баре. Был Неро, программист-инвалид и его жена. Были две фотомодели-лесбиянки, Триш и Мэри по прозвищу Леди. И всё это были практически незнакомые Данте люди. И виноват в этом был только он. Два года назад, после падения Темен-ни-Гру, он провел один из древнейших ритуалов и вытащил своего брата из Ада. Но в родном мире не было больше места Вергилию, и они оказались в этом, в машине, которая неслась навстречу грузовику. Ритуал, рассчитанный на кровь человека, получив подпитку кровью полудемона, сделал больше, чем надо. Вместе с братьями он перетащил еще с десяток людей. Перетащил и заточил под новую жизнь. Стер, измял, изогнул, искривил. Вложил в голову Данте память о том, чего еще не было. Умноженный на новую жизнь Вергилий был почти добрым. Нет, конечно, его педантичность и занудность никуда не делись, но старший брат, не обремененный властью и силой, был куда более человечным, чем Данте привык видеть. Тот месяц, что Данте провел в больнице, восстанавливаясь, он привыкал к новому Вергу, который каждую свободную минуту проводил возле него, рассказывая брату с «частичной амнезией» историю их новой жизни, которая была далеко не радужной. Он чувствовал себя виноватым. Покорившись своим амбициям, он уничтожил брата, которого любил, не смотря ни на что. Он лишил Неро руки, а Пэтти – матери. Теперь не будет ни Спасителя, ни демона, получившего силы Абигейла. Вернее, возможно будут, но Данте до них нет дела. Уже нет. Ну, и не надо. *** Всю ночь Вергилию снилось, что они с Данте идут сквозь ад. Вернее, идет Данте, а он ведет его, словно в «Божественной комедии» Алигье́ри. Во сне у Данте был кожаный плащ, вроде того, что висит у него дома, только поновее, а сам Вергилий носил другую прическу. Сон был ярким, словно Вергилий уже видел это когда-то наяву. Сон разума порождает чудовищ. Он проснулся около четырех часов утра и минут двадцать лежал, размышляя о том, что какой должна быть причина того, чтобы добровольно пойти в ад. Мифическая Беатриче? Или что-то более серьезное. Или… что? Нахмурившись, он повернулся на бок, подгребая под себя бутылку с уже не горячей, но еще ощутимо теплой водой. С каждым днем становилось всё холоднее и холоднее, и без подобной грелки Верг спать не ложился. Данте смеялся над этим, и в сотый раз рассказывал анекдот про белых медведей. Вчера был довольно тяжелый день. Книги, срочное заполнение документов, еще и этот парень, Неро… Непонятно почему Верг чувствовал себя ответственным за него. Будто когда-то он должен был что-то для него сделать, и не сделал. Это было странно и объяснялось логикой, на которую он привык уповать. От бушующего на улице ветра в окне мелко дрожали стекла. Пожалуй, надо спрятать в шкаф плащ и достать пальто. Он всегда утеплялся первым, еще бы, большего мерзляка поискать надо. У людей с холодными руками горячее сердце. Пф. У людей с холодными руками плохое кровообращение. А горячее сердце – это к Данте. Да и руки у брата горячие, словно печка. Поняв, что уснуть ему всё равно не удастся, Верг нащупывает под кроватью тапочки, набрасывает на плечи темно-серый халат и идет в ванную. Чистит зубы, умывается, прогоняя остатки сна, и долго смотрит в зеркало на собственное отражение. Смачивает руку и широким движением пальцами загребает волосы назад. Пряди послушно ложатся, словно он всю жизнь носил такую прическу. Вергилию нравится, и он решает оставить всё так. Он неспешно заваривает кофе. Пять ложек сахара – надежная страховка того, что кроме него никто не будет его пить. Данте, пару раз, забывшись, и выхватив чашку у него из рук, делал глоток и потом долго отплевывался, вопрошая, как он может пить такую гадость. Убивать легко – надо только забыть вкус сахара. Вергилий не помнил, где и когда слышал эту фразу. Убивать легко. Но, похоже, не для него.