... не войной...

Отчаянная решимость переполняла его: звенела в ушах тонкой струной, пульсировала жгучим комком в горле и дрожью — на кончиках пальцев, но Гарри медлил. Тщательно наложил десяток очищающих на тело и одежду Снейпа. Зачем-то передвинул стол вплотную к стене — то ли для того, чтобы увериться, что палочка Дамблдора с легкостью подчиняется ему, то ли чтобы освободить место вокруг кровати. Бездумно перебирал книги и тетради, выравнивая то по размеру, то по цвету обложек. С трудом оттащил упирающегося всеми лапами Берни от Снейпа, скомандовал «Гулять!» и вытолкал пса за дверь. — Я потом объясню, — пообещал он. — Если получится. И после долго сидел на кухне с остывшей чашкой крепчайшего кофе и пытался очистить разум. Отстраниться, похоронить все сомнения, опасения и надежды. Удавалось чертовски плохо. Страх приковывал его к табуретке при единственной мысли — он ошибся, придумал историю, чтобы не чувствовать себя таким виноватым, и почему-то решил, что все обойдется. Руки дрожали, маслянистая поверхность напитка шла легкой рябью, из крана в железную мойку гулко капала вода, а из комнаты не доносилось ни звука. Все сложилось бы иначе, не будь в его жизни секунды глупого промедления, стоившей Снейпу души. Палочка жгла ладонь, но Гарри все еще колебался. Он помнил, как Снейп когда-то касался палочкой его лба, пристально смотрел в глаза и произносил «Легилименс». Тогда щиты Гарри гнулись и ломались под силой его магии. Но в тот единственный раз, когда он сам смог преодолеть защиту Снейпа, он был зол и не слишком-то боялся последствий. Сейчас следовало быть аккуратным и очень осторожным, а к тому же действовать без зрительного контакта. — Так, — сказал Гарри, потому что был уверен, что Снейп его слышит. Ну, если подумать, то не очень уверен, но это было необходимо ему как воздух. — Северус, я люблю тебя. И знаю, что ты меня тоже, поэтому... Просто верь мне, ладно? Давай, Северус, позволь мне. Мы сделаем это вместе. Он шептал прямо в сомкнутые губы Снейпа, бережно поглаживая пальцами щеку. Потом поцеловал — нежно, успокаивающе прижался к самому уголку рта, замер и уперся кончиком палочки в лоб. Выдохнул едва слышно, согревая кожу дыханием: — Легилименс! Два горячих потока рванули друг другу навстречу, сплетаясь в единый узел, как огненные змеи в танце. Он стоял посреди бескрайней выжженной пустыни, которая явилась ему во сне. Неба не было — только сухая земля под ногами и серая бездна вокруг. В прошлый раз он видел Снейпа, а сейчас Гарри казалось, что он здесь совсем один. «Должно быть, так и выглядит жизнь без души», — подумалось ему. Ничего. Ни движения воздуха, ни шороха, ни намека на то, что где-то теплится хоть искра сознания. Гарри двинулся вперед наугад — не все ли равно, куда идти, если не знаешь, что искать? — Ну же, Северус, — упрямо шептал он, окунаясь в туманное беззвучное ничто. А, может, он и вовсе никуда не шел, а топтался на одном месте, и ему только чудилось, что он преодолел уже сотни миль, в клочья сбил голые ноги и обжег лицо. — Где же ты? Дай мне хоть одну подсказку. Да, вот такой я дурак. Глупый мальчишка, который верит, что в книге должен быть хороший конец. Но ведь я не совершил ничего такого, не заслужил своего счастья. Ты был прав — я ни на что не гожусь. Сам говорил Дамблдору, что любить одного не просто, и сам же сделал для одного намного меньше, чем для всех остальных. Мы могли бы быть счастливы, Северус. В этом жутком Коукворте, где вечные тучи и мрачные жители, а труба дымит так, что кажется, будто по пятницам там сжигают всех выстроившихся в очередь за зарплатой. Мы были бы вместе. Потому что, знаешь, я ведь посадил эти крокусы. А ты бы мог выбрать спальню на втором этаже, а другую комнату превратить в лабораторию. И я бы... С магией все проще, но я все равно ходил бы в лавку за чернилами и шоколадом для тебя. А еще ты писал, что скоро зацветут вишни и сирень вдоль реки. И у меня до сих пор пригорает овсянка на этой плите, а лампа воняет керосином, но это был бы самый лучший дом в мире, потому что мы были бы вместе. Это не про секс, Северус. Вот, я тебе соврал, не верь мне. Про секс тоже. Наверное, если никогда и не думал ни о ком другом — это что-то да значит. Если бы ты был не против, мы бы купили большую кровать или притащили с Гриммо ту, со сломанным изголовьем. Не слушай меня, пожалуйста. Нет, слушай! Скажи, что я несу чушь. Скажи, что я невероятный тупица. Скажи, что от меня одни проблемы, и назови безумцем. Но только скажи... Прошу... Я сдохну без тебя. Гарри бессильно опустился на землю — пот заливал глаза. Или это были злые жгучие слезы. Одежда превратилась в лохмотья, ноги кровоточили, а тело отказывалось повиноваться. Он лег затылком в кучу серой пыли и блаженно улыбнулся. Всё. Но прежде, чем устало сомкнуть веки, успел увидеть маленькую зеленую искру где-то бесконечно далеко, словно на другом краю Вселенной. Это могло быть предсмертной галлюцинацией. Несомненно. Просто соринкой, влетевшей в глаз и блеснувшей в капле слезы, как в линзе. Последним прости от того, кто когда-то был Снейпом. И кто-то непременно явится в Коукворт, найдет Берни, охраняющего крыльцо, и два мертвых тела на кровати. И щека Гарри все еще будет прижиматься к бескровным губам Снейпа. Так все и будет. Но это могло быть последним проблеском надежды, жалкими остатками когда-то полыхавшего костра. Единственным, за что можно было зацепиться в бесконечности, где нет ни земли, ни неба. Гарри встал. Оперся кулаками о жесткий грунт, подтянул колени, выдохнул сквозь сжатые зубы, силясь вытолкнуть из груди колкое ледяное отчаяние. Задышал на четыре счета — Се-ве-рус Снейп — и ринулся туда, где заметил одинокую вспышку зеленого огонька. Стена оказалась в десяти шагах. Нестерпимо-яркая, зеленая, сплошная, как зеркало без рамы, и твердая, словно гранитная скала. И бесконечная, каким должно быть небо в ясный летний день. Стена была. А способов справиться с ней голыми руками — нет. Он ни секунды не сомневался, что нашел щит, за которым еще осталось что-то от Снейпа, но раз за разом бился об безукоризненно ровную, неподдающуюся гладь. Всем телом. Руками и ногами. Ругался, звал, нашептывал самые смелые и самые страшные слова, гладил и целовал, уговаривал упрямую преграду поддаться, пока бессильно не сполз на колени, упершись лбом в равнодушную поверхность. Он и не думал сдаваться — просто немного передохнуть. Собраться с силами и разрушить, разметать в клочья или хотя бы заметить малейшую трещину в этом идеальном барьере. На один миг ему показалось, что Снейп не желает его впускать. Ведь если хочешь, чтобы к тебе никто не вошел, ты просто запираешь дверь. Обвешиваешь вход защитными заклинаниями, и дорога заказана любому. Но если ждешь кого-то особенного… Только одного, кому можешь доверить свои секреты, то оставляешь ключ. Где-нибудь под цветочным горшком или третьим камнем справа от крыльца. Или пароль. Что-то простое, что не забудешь, и важное только для двоих. Что-то, о чем пришедший должен помнить. — Монте-Кристо, господи! Монте-Кристо! — Долго же до тебя доходило, Гарри. Снейп стоял перед ним, окруженный гаснущим зеленым сиянием, и выглядел точно так, будто поднялся с кровати ранним утром — сонный, расслабленный, почему-то в полосатой пижаме, со спутанными волосами и босой. Сил Гарри еще хватило на то, чтобы подползти к нему и обнять колени — горячее живое тело сквозь тонкую ткань. Северус запустил руку в его волосы, привычно погладил затылок, склонился и выдохнул в самые губы: — Пойдем отсюда. * * * — Он не вынесет дверь? — Может, — уверенно ответил Гарри, но продолжал обнимать, все еще не веря, что это не сон. Влипать, впечатываться телом в тело, грудью в грудь, считать выдохи и собирать с губ легкие поцелуи. — Берни и не такое может. Однажды он чуть... Я потом тебе расскажу. Пожалуйста, давай еще немного полежим так. — Хочешь разом получить не только мою душу, но и тело? — улыбнулся Снейп, касаясь его щеки. — Пес поднял такой гвалт, что сейчас сюда сбежится половина города. А вторая сначала кинется за оружием, а потом все равно явится. Впусти его, я не пропаду. Гарри нехотя оторвался от него, пройдясь губами вдоль шеи и плеча, завернулся в плед и распахнул дверь. Пегий вихрь едва не сбил его с ног и с радостным лаем влетел на кровать. — Ничем не отличается от тебя, — фыркнул Снейп, уворачиваясь от мокрого шершавого языка, но сомкнул руки вокруг собачей шеи и прижался щекой к морде. Гарри повернул ключ в замке, для верности накинул цепочку, сполз по стенке и едва не расплакался от облегчения. — Добро пожаловать домой, Северус. Мы ждали тебя. Ох, как мы тебя ждали. Всю жизнь. — Не будем вдаваться в подсчеты. Моя «вся жизнь» намного дольше твоей, а уж тем более этого монстра. Если хочешь знать — моя вся жизнь против твоей. Кажется, я выиграл. Он был серьезен, но в глазах светились крохотные лукавые серебряные искры. — Только не нужно математики, — простонал Гарри. — У меня экзамен через три месяца. И вот тут Северус Снейп усмехнулся так привычно и знакомо, что мир тут же встал на свое место. Пес, звонко тявкнув, улегся головой ему на бедро, а Гарри нестерпимо захотелось увидеть, как поднимается в кофейнике пена, и стекает на огонь, пока он сам прижимается губами к спине меж двух острых лопаток. — Мы будем счастливы, Северус, — прошептал он тихо. — Очень счастливы здесь. — И взял бы с тебя Обет, но почему-то боюсь испугать, — рассмеялся Снейп, легко столкнул Берни с кровати и направился на кухню. — Кофе или чай? — прокричал он оттуда. — Еще раз оставишь на столе грязную чашку — неделю моешь посуду. Яркий солнечный луч пролез в щель меж заколоченных досок и пополз от подоконника к дивану.