Вечность на ладонях

Лайт сидел, прижав колени к груди и накинув на плечи пиджак. Он сидел так уже несколько часов, не шевелясь и не произнося ни слова. Рюзаки не мог больше просто сидеть в стороне. Он поднялся и подошёл к юноше. - Лайт-кун плохо выглядит последнее время. Как он себя чувствует? - Рюзаки, сколько раз я просил тебя обращаться ко мне на «ты»? Брюнет, как обычно, проигнорировал замечание. Возможно, он бы и ответил что-нибудь в другой ситуации, но сейчас он ясно видел, что Лайт говорит это не потому, что он действительно раздражён, а скорее по привычке, в то время как мысли его находятся далеко отсюда. - Лайт-кун может поделиться со мной всем, что его тревожит. Я всегда готов выслушать его, - Рюзаки положил руки на плечи Лайта, наклонился, заглядывая ему в глаза. Но там была та же пустота, что и прежде. Юноша никак не отреагировал, с головой погрузившись в свои мысли. Кукла. Со стороны они напоминали какую-то каменную композицию. Рюзаки не двигался, а Лайт молчал. Руки Рюзаки уже начали затекать, и он уже почти смирился с тем, что не сможет разговорить Лайта, вырвать его из кокона собственных мыслей, но когда он уже выпрямился и собирался отойти, юноша вдруг заговорил. - Я устал, Рюзаки. Я так устал. Что бы я ни делал, какие бы усилия ни прилагал – всё бесполезно. Я ничего не могу сделать, - его голос был хриплым от долгого молчания. Но Рюзаки с жадностью ловил каждое слово, шедшее из самой глубины сердца юноши. Он понимал, что важнее этих нескольких слов, сказанных с таким усилием, никто из них ещё не произносил. Это была необходимая жертва для них обоих: признание в полной капитуляции. Лайт сделал глубокий вздох и утомлённо прикрыл глаза. - А ещё мне холодно. Такой странный, пробирающий до костей холод. Мне холодно всё время, но я никак не могу согреться. Словно во всем теле не осталось ни капли тепла, и кровь медленно застывает в жилах. Неужели это теперь навсегда? Мне страшно, Рюзаки. Я не хочу, чтобы всё закончилось вот так. Он зябко поёжился, плотнее кутаясь в тонкую ткань, как будто это могло помочь. Рюзаки всё это знал. Ведь он сам тоже постоянно чувствовал этот холод в груди, с которым он не мог бороться. Но если со своим состоянием он готов был смириться и принять его как данность, то Лайту он хотел помочь всем, чем бы смог. И прежде всего он должен был вывести его из этой депрессии. Но как это сделать в данной ситуации? Решение пришло спонтанно. Рюзаки наклонился к самому лицу юноши и прижался к его губам своими. Лайт вздрогнул, но не только не оттолкнул брюнета, но даже глаз не открыл. Однако Рюзаки почувствовал, что ему удалось удивить юношу, отвлечь его от апатичного самосозерцания. Но останавливаться на этом Рюзаки не собирался. Он положил одну руку Лайту на колено и мягко надавил, не принуждая, а словно прося того сесть ровно. Лайт подчинился, опустив ноги на землю, так что брюнет теперь стоял между ними. Вместе с этим губы юноши доверчиво приоткрылись, позволяя углубить поцелуй. Рюзаки воспользовался этим, осторожно проникнув языком в чужой рот, постепенно исследуя тёплую глубину. Поцелуй был долгим и неторопливым. Рюзаки старался вложить в него как можно больше чувств. Им двигала не страсть, а желание подарить покой, таким образом поддержать юношу, показать, что он не одинок в этом мире. И важно было донести всё это до Лайта всего одним поцелуем, потому что иначе другого шанса у него могло и не быть. Наконец Рюзаки отстранился, прерывая поцелуй. Глаза его блестели, но дышал он ровно, чего нельзя было сказать о Лайте: юноша с трудом восстанавливал сбившееся дыхание. Широко открытыми глазами он смотрел на брюнета. И постепенно в его голове всё встало на свои места. Он понял, что Рюзаки хотел ему сказать и почему он выбрал именно такой способ. Просто слов уже не хватало для того, чтобы сказать о том, что они чувствовали. Но теперь слова уже были не нужны. Лайт поднял руку и погладил Рюзаки по щеке, коснулся пряди мягких черных волос, и брюнет перехватил нерешительный взгляд карих глаз. Юноша молча предоставлял инициативу ему. Что ж, Рюзаки был вполне согласен с этим. Он сжал протянутую ладонь, переплетая их пальцы, а другой рукой приподнял лицо юноши, привлекая его к себе для нового поцелуя. Лайт отвечал, с готовностью принимая любые ласки, которые Рюзаки ему дарил. Постепенно поцелуй становился всё более страстным, с головой увлекая обоих в омут желания. Рюзаки оторвался от оказавшихся такими сладкими губ Лайта и, не переводя дыхания, стал покрывать поцелуями шею юноши. Тот откинул голову назад, давая ему больший простор для действий. Расцепив их руки, Рюзаки скинул с плеч Лайта ставший ненужным пиджак и принялся расстёгивать пуговицы на его рубашке, не отрываясь при этом от нежной кожи. В ответ юноша запустил пальцы в растрепанные чёрные волосы, не давая отстраниться. Он тяжело дышал, наслаждаясь чувственными прикосновениями. У него был достаточный опыт общения с девушками, но сейчас всё было совершенно иначе. Возможно, ему бы следовало испытывать страх перед неизвестным, но Лайт доверял Рюзаки раньше и сейчас так же готов был всецело ему довериться. Расстегнув все пуговицы, Рюзаки спустил рубашку с плеч Лайта и продолжил губами и языком изучать открывшийся участок кожи. Прочертив языком влажную дорожку на горле юноши, он тут же припал губами к впадинке между ключицами. Его чуткие пальцы блуждали по груди парня, нежно касаясь кожи, возбуждая, посылая жаркие волны по всему телу, так что Лайт был вынужден кусать губы, сдерживая стоны. Рюзаки с поразительной тщательностью исследовал тело юноши, не обходя своим вниманием ни миллиметра гладкой кожи. Спустившись ниже, он особенно чувствительно обвёл языком розовые соски, обхватив один из них губами и легонько прикусив. Лайт зажмурился от удовольствия. Стон, так долго сдерживаемый им, сорвался с его губ вместе со вздохом. Брюнет отвлёкся от своего занятия и поднял голову, изучая выражение лица юноши: на щеках алел возбуждённый румянец, губы приоткрыты, зажмуренные веки напряжённо подрагивают, отбрасывая длинные тени от ресниц. Рюзаки не удержался и поцеловал столь прекрасного и желанного юношу, своего бывшего врага, а теперь и любовника. Они оторвались друг от друга только тогда, когда воздуха им стало катастрофически не хватать. Соприкасаясь лбами, они смешивали своё дыхание, иногда невесомо касаясь губами лиц друг друга. Возбуждение всё нарастало, но никто из них не хотел торопиться, стараясь получить максимум возможного удовольствия от каждой минуты, проведённой вместе. Понимая, что дальнейшее ожидание может оказаться болезненным для них обоих, Рюзаки немного отодвинулся от юноши и, неотрывно глядя чёрными расширившимися зрачками тому в глаза, опустился перед ним на колени. Лайта захлестнула целая волна эмоций, когда он понял, чего тот хочет. Его сердце бешено забилось от острого контраста сладостного предвкушения и лёгкого опасения. Но глаза цвета ночи обещали одно только наслаждение, и этому взгляду невозможно было не поверить. Кивок головы – разрешение – и Рюзаки опустил голову, сосредоточившись на столь очевидной выпуклости перед собой. Расстёгивая молнию на брюках любовника, Рюзаки то ли случайно, то ли специально провёл ладонью по возбуждённой плоти, пока ещё скрытой тканью, посылая электрический разряд вверх по позвоночнику юноши, взорвавшийся ярким фейерверком удовольствия в его голове. Лайт застонал, вцепившись пальцами в плечо склонившегося перед ним брюнета, но при этом продолжал смотреть, не желая упустить ничего из происходящего. Рюзаки аккуратно высвободил уже твёрдый член юноши, провёл пальцами вдоль его основания и облизнулся. В этом жесте было столько откровенности и эротичности, что Лайт, увидев это, смущённо покраснел. Но любовник тут же отвлёк его от всяких мыслей, внезапно проведя по всей длине его члена языком. Лайт задохнулся, не в силах даже застонать. Это было… невероятно. Ничего подобного он раньше не испытывал, хотя у него был неплохой опыт в общении с девушками. Может, дело было в том, что сейчас это делал парень, а может в том, что это был именно Рюзаки. Но на любое его движение юноша как минимум реагировал громким стоном. Юноша даже стал опасаться, что не выдержит столь сильного наслаждения. А Рюзаки продолжал ласкать его член, покрывая его поцелуями и облизывая, словно какой-нибудь леденец. Лайта могло бы повеселить подобное сравнение, если бы он не был всецело поглощен потрясающими ощущениями, которые дарил ему этот умелый рот. Когда юноша почувствовал, что разрядка уже близка, Рюзаки внезапно отстранился. Лайт разочарованно застонал, привлекая его назад, но он не поддавался. Наоборот, брюнет поднялся, через голову стягивая с себя кофту. Лайт неотрывно наблюдал за ним, про себя отмечая слишком светлую и нежную кожу любовника. Рюзаки тем временем расстелил их одежду прямо на камнях, желая хоть немного смягчить жёсткое ложе. Лайт невольно сглотнул. Брюнет легонько подтолкнул его, вынуждая лечь. Он помог юноше избавиться от еще оставшейся на нем одежды, после чего разделся сам и опустился рядом с ним. Лайт тут же потянулся за поцелуем, который сразу же и получил. Рюзаки нежно ласкал его, заставляя расслабиться. Чуткие и неторопливые прикосновения действительно унесли с собой всю неуверенность. Желание разгоралось с новой силой. Осыпая тело Лайта поцелуями, Рюзаки вновь спустился к его члену, обхватил его губами, вбирая твёрдую плоть. Лайт изгибается под ним в сладкой истоме. Не отпуская его, Рюзаки потянулся рукой к губам юноши. Тот безо всяких объяснений понял, чего от него хотят, и принялся облизывать пальцы любовника, повторяя его движения. Решив, что уже достаточно, брюнет отнял пальцы от лица юноши и осторожно, чтобы не напугать его, провёл влажными пальцами между ягодиц любовника. Лайт на секунду напрягся, но тут же снова расслабился, позволяя Рюзаки делать всё, что тот захочет. Благодарно поцеловав юношу в низ живота, Рюзаки бережно, чтобы не причинить боли, ввёл один палец в тесное отверстие. Лайт поморщился от возникшего неприятного ощущения, но старался терпеть. Постепенно растягивая узкий вход, брюнет вводил палец глубже, массируя любовника изнутри, ища заветную точку, приносящую наслаждение. Наконец от одного прикосновения глаза Лайта расширились, и он непроизвольно подался навстречу ласкам, желая продлить контакт. Рюзаки с удовольствием позволил ему вновь испытать яркое приятное ощущение, от которого юноша сдавленно застонал в кулак. Тугое кольцо мышц расслабилось, так что Рюзаки смог ввести второй палец. Он сам уже был на грани: одного вида возбуждённого юноши ему хватало для того, чтобы до скрежета стискивать зубы от невозможности быстро удовлетворить своё желание. Но он не хотел торопить Лайта, поэтому готов был подождать ещё немного. Стоны становились всё громче, Лайт уже не старался их сдерживать, полностью отдаваясь удовольствию, пронзавшему его раз за разом, подобно разряду тока. Но чего-то ему при этом не хватало. Он извивался, сильнее насаживаясь на пальцы любовника, но не получал желаемого. Стоны чередовались с неудовлетворёнными всхлипами. Наконец Рюзаки решил, что юноша уже готов. Он вынул пальцы и заменил их собственным, уже сочащимся членом. Медленно, придерживая Лайта за бёдра, чтобы избежать резких движений, он вошел в него. Лайт до крови закусил губу, борясь с противоречивыми чувствами, но Рюзаки был настолько нежен, что все болезненные ощущения прошли очень скоро, оставляя только чистое наслаждение. Понемногу ускоряя темп, они двигались навстречу друг другу. Толчки становились всё сильнее, вырывая из груди Лайта короткие вскрики. Юноша кончил первым, теряясь в безумном калейдоскопе ощущений. Рюзаки последовал за ним пару секунд спустя. На самом пике блаженства их губы вновь соединились в поцелуе, разделяя стоны между собой. Уставшие и обессиленные, они лежали рядом. Лайт после столь бурного эмоционального потрясения вскоре заснул, удобно устроив голову на плече брюнета. Сам же Рюзаки, как он уже говорил, давно разучился спать, поэтому он просто лежал, обнимая юношу и нежно перебирая пряди его волос. Он думал о том, что, желая подарить успокоение Лайту, сам обрёл его в лице юноши. Страшно даже представить, что бы они делали друг без друга. Но судьбе было угодно соединить их невидимой красной нитью, которую не так просто порвать. А он и не хотел рвать её. Наоборот, если бы ему дали возможность выбрать человека, с которым он бы согласился связать свою жизнь, он бы выбрал только Лайта, потому что больше никто ему не нужен в целом мире.