И не будет места свету… Оставляй меня во тьме. Без меня встречай рассветы, Только помни обо мне.
Он заполнил собой всё мое пространство. Как внутри, так и снаружи. И вскоре в моей душе не осталось места для боли, страха… Смерти. Представьте себе кувшин, заполненный камнями, но, несмотря на его наполненность, он пуст, между камушками остался воздух. Я сравниваю себя с этим сосудом, во мне — приятные воспоминания, важные события, боль и грусть, но я пуста, я чувствую это. Джастин стал моей водой, что вытеснила этот воздух, порой переливаясь через края. И я уже не вижу своей жизни без него, уроков французского и сообщений с пожеланием доброго утра в чертов понедельник. Но он не торопился с пылкими речами о любви, лишними прикосновениями, он знал, что впереди у нас целая вечность. Я не люблю понедельники. И это не потому, что нужно рано просыпаться после расслабленных полудневных пробуждений. Нет, совсем нет. Я уже забыла, когда спала больше пяти часов. За последний год ни разу не было, чтоб я проснулась позднее восьми. Начало недели всегда выдается сложным, и обязательно должно случиться что-то не самое приятное. Не знаю, у всех ли так, но у меня — да. Я покидаю свою комнату, оставив за дверью спящую в своей кровати Тей, которой, как оказалось, лишь ко второму уроку. Вспомнив о совершенно забытой вчера у Джастина стопке книг, я решаюсь пойти к нему, в какой раз пропуская завтрак, не ощущая в нем особой потребности. Почему бы лишний раз не увидеть кареглазого, когда, к тому же, есть открытый повод? Поднимаюсь на нужный этаж, осознав, что выучила здесь каждую ступеньку настолько, что смогу идти даже с закрытыми глазами. Словив себя на такой глупой мысли, я улыбаюсь самой себе, подмечая, что это выглядит более чем странно. Хочу увидеть его, хочу почувствовать аромат его парфюма, хочу утонуть в нем… Позволь мне. — Джастин, — произношу я, открывая дверь, забыв предварительно постучаться. От увиденной картины, я, делая пару шагов назад, чувствую, как внутри увядает мой цветущий сад и мир теряет свои краски, возвращает себе свой привычный серый облик. Не так далеко от порога стоит светловолосый, но рядом находится та, которую я невзлюбила ещё со средней школы. Стефани Клай беззастенчиво держит свои ладони на груди мистера Бибера, поглаживая кожу через легкую ткань как и всегда белоснежной рубашки, и, видимо он не против такого общения. Я смотрю в его карие глаза, читая в них растерянность, и мужчина моментально откидывает руки своей ученицы от себя, не говоря ни слова. Мне становится противно это видеть и я, не выдав своего состояния, обыгрываю ситуацию, словно ничего и не случилось. — Я забыла забрать литературу, что дала вам вчера прочитать, так что, — я недоговариваю, потому что еле сдерживаюсь, чтоб не разрыдаться прямо сейчас. Схватив учебники я последний раз смотрю на него, понимая что больше не ощущаю тепла его карамельного взгляда, и резко разворачиваюсь, уходя прочь. — Мисс Джонсон… Слишком поздно, мистер Бибер. Я бегу, стараясь забыться, чувствуя, как на сердце образуется свежий глубокий порез, а зажившие, казалось, рубцы, начинают кровоточить с новой силой. Боль возвращается, ощущая свою власть, перекрывая дыхание и задавливая виски. Ты возродил меня, но тут же уничтожил. За что, Джастин? Я закрываю дверь своей комнаты, которая с каждой секундой наполняется удушливым воздухом, словно хочет сжить меня со свету. И всё кругом снова скалит зубы, злорадствуя, возвращая себе настоящее обличье. Джастин, зло вернулось, когда ты ушел. Внутренние демоны ликуют, заполняя мое нутро, пытаясь выбраться наружу. Его нет рядом и некому защитить меня. Они боялись его. Мужчина словно вытеснил их с моей души, но сейчас, когда кареглазый оставил меня наедине с собой, они вернулись, теперь куда более ужасны, чем раньше. Джастин, ты был моей защитой. Моим щитом. Я стою посреди уже не такой приветливой комнаты, а мои руки опускаются, роняя книги на пол. Мои слезы стекают по щекам так медленно, словно с меня выходят остатки жизни. Я плачу, не всхлипывая и не крича. Я молчу, потому что нет сил, чтоб сделать хоть что-нибудь, и нет больше сил бороться. И нет больше смысла, несмотря на то, что я жива. Это всего лишь иллюзия, потому что внутренняя смерть, куда более страшна, нежели физическая. Я — живой труп. — Анна, — резко открытая дверь и на пороге появляется он; причина, почему я возвращаюсь к исходной точке буквально за пару минут. — Уходи, — шепчу я, не в силах произнести этого громче. — Позволь мне объясниться, — я читаю в его глазах сожаление. Джастин, не нужно. Не жалей меня. Не заставляй меня чувствовать себя ещё более ничтожной. — Ты дал мне всё ясно понять. Ты и я из разных сказок. Ты сам понял, что нам не по пути, — мой голос рваный и еле слышный, когда он прикасается к моему лицу, стирая капельки слез. — Зачем я тебе? Он молчит, продолжая смотреть на меня. — Я не хочу уничтожить тебя вместе с собой. Ты должен уйти, — произношу я, обессилено опуская голову. И кареглазый уходит, плотно закрыв за собой дверь. Джастин, почему ты оставил меня, зная, как я нуждаюсь в тебе? Почему ты не был таким настойчивым, как при первой встрече? Почему ты поступил, как все?***
Сейчас, сидя на предпоследнем уроке, я думаю лишь о французском, который должен быть после этого и встречи с ним, которой так хотелось избежать, что в голове не единожды зарождалась мысль о том, чтоб просто не явиться. Ядовитый взгляд Клай, который сопровождал меня целый день, заставлял чувствовать себя такой униженной, растоптанной. Она горда собой, ей нравится. В какой раз я благодарна Тей, которая помогла мне хоть немного прийти в себя. Она вернулась в комнату почти сразу же после ухода Джастина, она так испугалась за меня, увидев, как я, свернувшись в клубочек, лежала на полу. Девушка дала мне успокоительного, умыла и отправила на уроки, говоря о том, что это поможет отвлечься. Это действует, но лишь периодами, и я раз за разом вспоминаю о мистере Бибере. Моя душа опустела без тебя, Джастин. Звенит звонок, словно приговор, и меня обжигает волнение. Я в смятении, не зная, как поступить. Сидеть за партой и плакать, смотря на кареглазого, или закрыться в комнате и рыдать там. Я все же решаюсь остаться и направляюсь к кабинету, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Мне больно, Джастин. Больно от того, что тебе теперь тоже нет до меня дела. — Эй, ты куда, Джонсон? — я слышу насмешливый тон за спиной и, поворачиваясь, наблюдаю самодовольную ухмылку. — На французский, — Клай заливается фальшивым смехом, прожигая взглядом. — Ох, мистер Бибер попросил меня передать всем, что он уехал в командировку на две недели, так что последний урок отменен, — она делает акценты на выгодных словах, подчеркивая, что Джастин сказал это именно ей. Обида поселяется во мне, оседая в глубине души, словно пыль. Он сказал это чертовой Стефани, а меня даже не удосужился предупредить. Истощена морально и физически. Я иду прочь, не желая смотреть на ехидное выражение лица своей одноклассницы, которая бесстыдно праздновала свою победу. Не свожу с неё глаз, стараясь выглядеть холодной и равнодушной, проходя мимо нее, задевая плечом. Я сильная. Я справлюсь. И пусть знаю, что силы уже на исходе, но я буду продолжать делать вид, стараться выглядеть именно такой. Джастин, ты ушел, и теперь я снова пуста. Еще больше, чем раньше.