Он помнит боль, что отражалась в взгляде голубом, И залитую алой кровью душу. Он словит каждую слезинку, не соприкоснув с землей, Но он станет причиной, что вновь ее обезоружит.
Знаете, насколько бы я не была влюблена во Францию, Америка мне роднее, и, вероятно, Кливленд был моим городом. Пусть порой пасмурный и дождливый, нагоняющий грусть и меланхоличное настроение. Кливленд — город, пропитанный запахом кофе и укутанный молочной пеленой тумана. Город, который сделал меня иной Анной. Город, который влюбил меня в вечную осень. Я не прожила всю свою жизнь здесь. Кливленд стал моим вторым домом. Всё свое детство я провела в солнечной благоухающей Санта-Монике, где родилась и выросла вместе с Габи. Наши семьи жили по соседству, а после нашего рождения из-за частых прогулок с колясками раззнакомились и сдружились. Так и началась наша история. История большой дружбы и большой трагедии, которая уничтожила меня. Сколько себя помню, каждый день наше небольшое семейство завтракало банановыми панкейками от папы, а по выходным мама пекла невероятные пироги с бабушкиным персиковым конфитюром. Но больше всего я любила субботы, потому что это был день пляжного пикника. День, когда мы вместе с семьей Габи ездили к берегу океана и ели лучшие в мире горячие сэндвичи с беконом и сыром, который был невероятно тягучим, и я всегда умудрялась им испачкаться. Дальше наступили мои четырнадцать, и у меня стала проявляться странная головная боль, тогда врачи выдвинули теорию моего недуга, что, возможно, это из-за непереносимости жары в летний период, а в виде лечения назначили смену климата, что естественно говорило о грядущем переезде. Так я и оказалась в Кливленде, потянув за собой всю свою семью, а позднее и семью Габриэль. Почему именно Кливленд, спросите вы? А потому, что там родные люди, бабушка и дедушка, к тому же, видимо, так сошлись звезды, и вышло, что отец Габи, как и мой папа, врач, и всегда мечтал о собственной клинике. Санта-Моника — город маленький и далеко не разгонишься, а в Кливленде была большая перспектива, к тому же климат абсолютно иной. Таков рассказ, как девушка с вечной весной в душе оказалась посреди прохладного совсем чужого города. Первое время было очень тяжело привыкнуть одеваться по погоде, видеть постоянный дождь за окном и радоваться солнечному деньку так, словно пару месяцев назад не жила в теплой Калифорнии и для тебя это было обычным явлением. А через какое-то время я втянулась во все это и мне начало нравиться постоянно кутаться в шарф и надевать свое кашемировое пальто, покупать кофе, чтобы греть руки и слышать, как шуршат опавшие листья под подошвой ботиночек. Только вот меня не предупреждали, что со мной случится через несколько лет. Старый добрый Кливленд, я снова здесь. Поднимаюсь по ступенькам в свою комнату, рядом идет Тейлор, а Джастин за спиной несет наши чемоданы. Не подумайте, я не эксплуататорша, он сам отобрал у нас обеих чемоданы, и пусть у нас с ним он был один на двоих, но все же. С ним всегда так комфортно, я чувствую себя рядом с Джастином такой защищенной. Я знаю, что всегда могу на него рассчитывать, он всегда был и будет моей опорой. — Мисс Джонсон, даже не знаю, как отпущу вас, — мы стоим у дверей, стараясь максимально сохранять дистанцию. Кареглазый осматривается вокруг, понимая, что нормально попрощаться так и не удастся. — Я, вероятно, пойду… — Мистер Бибер, — произношу я и, не отдавая себе отчета, беру его за руку, чтоб он не ушел. Дверь открывается, слегка задевая меня, и из комнаты выходит Тей. — Совсем с ума сошли, сейчас такое движение по коридорам, а вы тут стоите и сами себя выдаете. Меня не будет где-то минут пятнадцать, так что зайдите в комнату и нормально попрощайтесь, — выпаливает девушка и оставляет дверь открытой. Первым в комнату заходит Джей, стараясь не привлекать внимание, а за ним вхожу и я, закрывая за собой дверь. Мое тело спиной опирается на деревянную плоскость, в то время как я рассматриваю перед собой идеальные мужские черты лица, которые полюбила буквально с первого взгляда. Разве такое бывает? Разве возможно, чтоб один человек мог так кардинально изменить мою жизнь, словно по щелчку пальца? Если бы мне пару месяцев назад сказали, что всё так изменится, я бы рассмеялась им в лицо, а сейчас это моя реальность, моя жизнь. Жизнь, когда хочется просыпаться по утрам, когда каждая секунда — это целая неповторимая уже никогда история. Жизнь, о которой я могла лишь мечтать. — Спасибо… — шепчу я, обнимая кареглазого на сколько хватает сил, и прислоняюсь головой к его теплой груди. — За что, милая? — он мягко улыбается, прижимаясь ко мне ещё ближе, хотя куда уже. — За то, что ты только мой. Спасибо за всё, — на глаза неосознанно наворачиваются слезы, и я поднимаю голову. — Люблю всё о тебе. — Ты такая милая, Анна Джонсон, — его ладони ложатся на мое лицо, а пальцы ласкают щеки. — Только не плачь, маленькая. Не нужно. Он возвышается надо мной, склоняясь к моим губам. Я всегда любила его поцелуи, они никогда не были мне противными, потому что даже в самых страстных я чувствовала любовь и его заботу. Он самый особенный, и я не встречала таких людей, как он. Я понимаю, что глупо рассуждать на эту тему, что все люди уникальны и особенны по своему, но мистера Бибера нельзя было подогнать ни под одну категорию. Он не вписывался в рамки общества, словно мужчина, что сошел со страниц рыцарского романа. Ему нет равных. Его поцелуй оставляет после себя послевкусие чего-то сладкого и невероятно приятного, это остается на уровне чувств, а не чего-то физического, и так тяжело для объяснения. Губы кареглазого прикасаются к щеке, а после останавливаются около уха. — Не скучайте, мисс Джонсон. Я не заставлю себя ждать, — его шепот такой густой, словно туман, который обволакивает меня с ног до головы, от чего мои глаза инстинктивно прикрываются. — Тебе нужно отдохнуть. — Джастин, я не хочу, чтоб ты уходил, — мне правда не хочется отпускать его, я уже так привыкла к его присутствию. — Малышка, нам нужно отдохнуть, но я обещаю, ты даже не заметишь, как я снова буду рядом, — голос светловолосого звучит ободряюще, и я соглашаюсь с парнем, выпуская его из своих объятий. — Только я прошу тебя, поспи. Тебе нужно восстановить силы. Он покидает комнату, оставляя поцелуй на моей щеке, и неторопливо поднимается на свой этаж, скрываясь из виду. Поездки всегда слишком утомительные. Как бы мы не любили путешествовать, но дома всегда лучше. Дом — это наша зона комфорта, где мы можем быть собой, выглядеть как нам удобно и не переживать, что об этом сказали бы другие. Я решила действительно прислушаться к советам Джея, и сразу после расслабляющего душа погрузилась в сон. На самом деле, я скучала по своей небольшой комнате, по всей этой соседской атмосфере и Тейлор, спящей в кровати напротив. Когда привыкаешь к такому раскладу, этого начинает не хватать. Сон был действительно как никогда кстати. На странность, я проспала так много и проснулась только к полудню, а когда ложилась, на часах не было и шести утра. Тей в комнате не было, и, возможно она была на обеде в столовой, а я как всегда пропустила его. Моя рука потянулась к телефону, и я решила проверить уведомления, что пришли мне, пока я спала, и ещё немного понежиться в постели. Стук в дверь заставил отвлечься, и я поспешила открыть. — Вижу я вовремя, — мужской голос касается моего слуха, а на пороге, опираясь на дверной косяк, стоит мистер Бибер. — Я принес своей милой соне обед. И только после его слов я заметила в его руках коробочку с едой, стаканчик с моим любимым ванильным латте из Старбакса и две ракетки. — А я вот вижу ты времени зря не терял. Выглядишь бодрым, по сравнению со мной, — даже с некой досадой произношу я, вновь плюхаясь на кровать. — Мы сейчас это быстро исправим, — поспешно говорит кареглазый, копошась на столе. — Надеюсь тебе придется по душе, я собрал тебя салатик в Холфудс. Я вновь поднимаюсь с кровати и направляюсь к Джастину, обнимая его со спины. — Выглядит аппетитно, — только и произношу я и сразу усаживаюсь за стол, накалывая содержимое пластикового контейнера на одноразовую вилку. — Вкусно. Спасибо, Джей. Он лишь одобрительно улыбается и целует меня в макушку, обхватив мои плечи одной рукой. — Эй, стой, а ты не будешь со мной? — я опускаю ладонь на его руку, что лежала на моем теле, как только он начинает отстраняться. — Малышка, я уже ел, так что кушай сама, — говорит он и садится на кровать, что-то просматривая в своем телефоне. Стараюсь спокойно есть, но зная, что мистер Бибер сидит прямо за моей спиной, это не выходит, и мне постоянно хочется то посмотреть на него, то сказать что-нибудь. — А зачем тебе ракетки? — я все-таки не выдерживаю. и, отрываясь от своей трапезы, поворачиваюсь к светловолосому. — Слегка неправильная постановка вопроса — не мне, а нам, — он акцентирует внимание на последнем слове, а на лице появляется соблазнительная улыбка. — Мы идем играть в бадминтон, детка. — Серьезно? — во мне сразу смешивается удивление и восторг, потому что если говорить о спортивных играх, эта — моя любимая. — Абсолютно. Переодевайся, я жду тебя на поле, малышка, — он встает с кровати и целует меня в висок, после чего я слышу, как закрывается дверь. Иногда мне так нравится его немногословность. После такого мне становится не до обеда и я мгновенно начинаю собираться. Не могу сказать, что кливлендская погода могла позволить мне белую теннисную юбку, но мне так хотелось полностью выжать всё по максимуму от такого момента, что я не могла упустить такой шанс. Образ дополнили такие же белоснежные гольфы, которые доходили чуть выше колена, а сверху белой футболки я решила надеть толстовку, белую, конечно. Это ведь бадминтон. Когда я спускалась по ступенькам кампуса, я ощущала себя настоящей спортсменкой. Собранные в неопрятный хвост волосы, казалось, лишь добавляют этому стилю еще большого шарма. Мне просто не терпелось увидеть реакцию парня на столь эффектное появление. На его лице красовалась неприкрытая улыбка, когда я попала в его поле зрения, и только сейчас я обратила внимание, что он тоже был весь в белом. Видимо мы оба неплохо так постарались придать этому действу ещё большей атмосферности. — Вижу, вы очень серьезно настроены, мисс Джонсон? — молодой человек задает вопрос, но он звучит как утверждение. — Вы тоже неплохо подготовились, мистер Бибер, — мне нравится вся эта игра, и я быстро подхватываю её условия, детальней рассматривая мужчину. На нем были белоснежные свободные штаны, которые по фасону, как мне показалось, вмещали в себе два стиля, футболка, что так плотно сидела на его торсе, выгодно подчеркивая рельефность его тела, а сверху была накинула плотная мастерка, которую он предпочел застегнуть едва до половины и собрать рукава, слегка приоткрывая вид на свои многочисленные тату. Нужно было быть слепой, невероятнее всего, чтоб не подметить, что ему очень идет эта тотальная комбинация. — Ну раз сегодня намечается серьезная игра, нужен тогда и достойный приз, — я смотрю на него словно завороженная, в его глазах проглядывает неприкрытая сексуальность, от чего буквально сводит живот. — Я хочу желание, мисс Джонсон. Мужской шепот опаляет кожу около уха и я едва сдерживаюсь, чтоб устоять на ногах. — Вы согласны? — его губы касаются изгиба шеи, и я хватаюсь ладонями за его плечи. — Согласна, мистер Бибер, — его губы настойчивее прикасаются к моей шее, и я отвечаю, едва не постанывая. Джастин вручает мне ракетку и быстро переходит на свою сторону поля. Я стараюсь сконцентрироваться и встаю по центру. Возможность начать игру кареглазый предоставил мне, поэтому я без труда подкидываю воланчик в воздух и отбиваю в его сторону. Как оказалось, светловолосый искусно играет, поэтому идею легкой победы я отложила в далекий ящик. Давно я не получала такого удовольствия от игры в бадминтон, Джастин оказался хорошим соперником. Играть с ним было одним удовольствием. Мне нравилось абсолютно всё. Как ощущался зеленый идеально выстриженный газон под подошвой белоснежных кроссовок, улыбка Джастина, когда он видел мою реакцию на забитое ему очко и то, как я злилась, когда проигрывала. Это лучшее, о чем я только могла мечтать. И я в тысячный раз поразилась его проницательности. Джастин — это тот человек, который всегда знает, что мне нужно, словно ощущает меня на уровне некого рентгена. Разве люди могут ощущать друг друга настолько сильно? Постепенно я стала выдыхаться, но на удивление светловолосый оставался всё таким же полным сил, как и в начале игры. Поэтому я достаточно быстро сдала позиции, и, в итоге, пусть и с небольшим отрывом, проиграла мистеру Биберу. — Ну что, кто тут папочка? — крикнул кареглазый, подбегая ко мне, сейчас я видела в нем то самое ребячество, и ни в коем случае не жалела, что проиграла. Видеть его таким куда более приятно, чем моя победа. — Ну что, малышка, готовься исполнять желание, — его голос приподнятый, наполненный такими разрывными эмоциями, видно, что этот парень любит побеждать. — Для вас — всё, что только пожелаете, — я улыбаюсь, но пытаюсь сохранить стойкий нерушимый вид. Но Джей сразу всё меняет, подхватывая меня на руки, отчего я тоже начинаю поддаваться его эйфории. — Перестань, Джей-Джей, — я смеюсь и пытаюсь держаться за него, чтобы не свалиться. — Как ты меня назвала? — парень опускает меня на землю, и я всё ещё нахожусь в плену его ослепляющей улыбки. — Джей-Джей, — повторяю я, наблюдая за его реакцией. — Называй меня так чаще. Мне нравится, как ты это делаешь, — выпаливает он, его дыхание слегка сбитое и рваное. Ещё какие-то пару секунд его взгляд бегает по моему лицу, словно он задумался о чем-то, а после губы мистера Бибера обжигают мои, а его руки хозяйственно ложатся на мою спину. Я чувствую смесь его эмоций, которые предаются мне сквозь поцелуй, но это длится не так долго. Я резко отталкиваю его, в силу чего ловлю непонимающее выражение лица. — Ты с ума сошел? — вскрикиваю я, анализируя всю ситуацию. — А если бы кто-то увидел, что бы мы тогда делали? — Сбежали бы из города и путешествовали по Америке, — вполне всерьез отвечает молодой человек, скрестив руки на груди. — Не смешно, — кидаю я, в упор смотря на парня, который пытается оставаться абсолютно серьезным. — Ну прости, малыш. Я не смог удержаться. Пойдем я лучше напою тебя вкусным чаем, — он раскрывает руки, зазывая обнять его, и я сдаюсь, прижимаясь к его горячей груди. — Люблю тебя, Энни.***
— Голоден? — спрашиваю я, опираясь на столешницу кухонного гарнитура. — Не отказался бы от небольшого перекуса, — отвечает парень, пока копается у входа. — Хочешь, я приготовлю нам горячие сэндвичи? — вновь задаю вопрос я и открываю холодильник. — Хочу, — его шепот касается моего слуха и я чувствую, как он обнимает меня со спины, обвивая руки вокруг талии. — У тебя есть сыр и бекон или что-то вроде этого? — мои глаза просматривают содержимое небольшого холодильника, а парень опускает голову на мое плечо. — Да, — он тянется к паре герметичных упаковок и выкладывает их на поверхность стола. — Люблю, когда ты готовишь. — А я люблю готовить для тебя, — я разворачиваюсь к нему лицом, ложа ладони на такую теплую грудь. — Тебе так идёт белый. Его пальцы сминают талию, и я вижу, как в карамельном взгляде зажигаются искры. Он ещё недолго смотрит на меня, а после слегка улыбается. — Вы тоже очень сексуальна в этом наряде, мисс Джонсон, — тихо произносит он и отставляет еле ощутимый на губах поцелуй, а после отстраняется, скрываясь за дверью спальни. Я нахожусь будучи неподвижной ещё несколько секунд и начинаю процесс готовки. Обжариваю бекон, выкладывая золотистое мясо на бумажную кухонную салфетку дабы убрать излишнюю жирность, нарезаю сыр и роюсь в ящиках, прежде чем за пару минут поиска найти хлеб. — Энни, у меня есть филадельфия, — полностью поглощена своим занятием, я даже не заметила, как на кухне появился Джастин. — Если смазать ней ломтики хлеба будет вкуснее. Я поворачиваюсь и наблюдаю, как мужчина садится на маленький диванчик и включает телевизор. На нем были уже черные джинсы и бордовая мастерка, надетая на голое тело, его волосы влажные, выдавая то, что он только вышел из душа. — Я как раз думала об этом, — вновь иду к холодильнику и достаю небольшую коробочку. — Хочешь я сделаю тебе латте? — спрашивает кареглазый, наблюдая, как я выкладываю на кусочки хлеба, смазанного филадельфией, золотистый бекон и тонкие пластинки сыра, а сверху накрываю ещё один кусочек хлеба. — Не отказалась бы, — я не скрываю мягкой улыбки и начинаю обжаривать сэндвичи на раскаленной сковороде. Кареглазый крутится около кофемашины и готовит чашки, пока я доготавливаю нам перекус. Из верхней полки он достает небольшой флакончик и покрывает поверхность напитка толстых слоем стойкой сладкой пенки. — Открой ротик, сладкая, — негромко говорит светловолосый, заставляя меня отвлечься. — А? — непонимающе спрашиваю я, переводя все свое внимание на мужчину, держащего в руке баллончик взбитых сливок. — Ты всё слышала, — шепчет парень, притягивая взволнованную меня за талию, и, поднося жестяную баночку, нажимает на насадку. В рот сразу попадает воздушная сладость, раздражая вкусовые рецепторы, а после я чувствую его губы и от этой дурманящей сознание смеси буквально подкашиваются ноги. Реальность словно ускользает, теряется в сочетании красок, которые сгущаются по мере того, как сильно сжимаются мужские пальцы на моей талии. Я будто его палитра, и он как искусный художник наносит на меня новый и новый мазок, преображая, вдыхая жизнь, словно в фарфоровую куклу. — Сейчас спалим наш обед, — отстраняется Джастин, и я вижу такую живую улыбку. Ты такой прекрасный, Джастин. Он снимает сковороду с плиты, а я достаю тарелки и, выложив на них сэндвичи, разрезаю по диагонали на два равных треугольника. — Ну что, принимайте работу, мистер Бибер, — я вручаю кареглазому его порцию, ожидая, когда он попробует. — Черт, мисс Джонсон, я хочу на вас жениться, — говорит тот, когда откусывает небольшой кусочек, на что я лишь улыбаюсь, наблюдая за тем, с каким аппетитом мужчина ест приготовленную мной еду, и сама начинаю обедать. Делаю глоток латте, и, могу поклясться, такого вкусного кофе я не пила даже в любимом Старбаксе. — Мистер Бибер, если ваше предложение в силе, возьмите меня замуж. Хочу каждое утро пить такое латте, — в его же манере повествую я, обольстительно улыбаясь кареглазому. — Люблю тебя, — мы стоим друг напротив друга, он опирается на обеденный стол, а я сижу на кухонной столешнице и хочу, чтоб так было вечно. Трель телефона заставляет отвлечься, и я спрыгиваю с деревянной поверхности в поисках своего телефона. На экране высвечивается «мама», и я без раздумий поднимаю трубку. — Привет, дорогая, — я слышу родной голос и чувствую, как неприятный ком подкатывается к горлу. — Я так скучала, доченька. Как Франция? Как съездила? — Привет, мам. Ой, я так много должна тебе рассказать. Я так соскучилась за вами. Как ты, как папа? — мысли хаотично проскальзывают в голове и я, казалось, говорила слишком оживленно. — Приезжай к нам, прямо сейчас. Я приготовлю ужин, папа завезет тебя обратно в кампус потом. Нам очень тебя не хватает, — с надеждой говорит мама, и от голоса, что звучит по ту сторону, я сдаюсь. — Хорошо, — коротко отвечаю я и чувствую это тепло внутри себя от чувства, что смогу побывать дома. — Мы ждем тебя, милая, — я слышу неподдельную радость и непроизвольно улыбаюсь. — Люблю тебя, — произношу я напоследок и завершаю вызов. Я вновь ненадолго засматриваюсь на Джастина и замечаю на себе не менее заинтересованный взгляд. — Что-то случилось? — спрашивает светловолосый, опуская грязную посуду в раковину и включает воду. — Поехали к моим родителям, — недолго думая выпаливаю я, обняв Джея со спины, прижимаясь к теплому телу щекой. — Ты уверена? — спокойно задает вопрос он, намыливая посуду пеной, что даже сюда доносит яркий запах цитруса. — Такое чувство, что ты не хочешь, — отвечаю я, слегка напрягаясь от его неясной реакции. — Энни, милая, я как раз таки хочу, но готовы ли к этому твои родители — другой вопрос. Ситуация, мягко говоря, не стандарт, — кареглазый заканчивает с мытьем посуды и поворачивается ко мне лицом. — Они поймут. Никто не смог повлиять на меня, как ты, — произношу я и бессознательно, словно отозвавшимся эхом, ощущаю ту боль, что жила со мной так долго. — Малышка, ради тебя я готов на многое, не то, что на встречу с твоими родителями. Лишь бы только ты была рядом и была счастлива, — его слова заставляют расслабиться, и я ощущаю холодную влагу на своей щеке. — Джастин, у тебя руки мокрые, — произношу я, убирая мужскую руку, что еле касается моего лица. — Такая забавная, — всё, что я успеваю услышать, прежде чем знакомые губы легко целуют мои. Мы договариваемся встретиться через пятнадцать минут на парковке. Я быстро спускаюсь в свою комнату, чтоб одеться более подобающе. Мой выбор останавливается на черных джинсах-скинни, свободном бордовом свитере крупной вязки и аккуратных черных ботиночках. Стараюсь быть тихой и не разбудить спящую Тейлор, почти бесшумно покидаю комнату. Это было слишком волнительно для того, чтобы сохранять спокойствие, но и слишком хорошо, чтоб быть правдой. Риск присутствует всегда, и я готова попробовать. Не могу сказать, что мои родители были слишком консервативных взглядов, нет, скорее вовсе нет, но в моей голове навсегда отложились те ценности, что в глубоком детстве были привиты мне. Они гласили о порядочности, ответственности за саму себя и всех людей, что окружали меня, о толерантности и готовности в любой момент подать руку тому, кто в этом нуждался. Я благодарна своим родителям, что я выросла именно таким человеком, и видела жизнь по ту сторону реальности, совсем другую, нежели её описывают мои одноклассники. Мне с раннего возраста была подарена свобода, право выбора и доверие, которое я ни разу не позволила себе нарушить. Вероятно, поэтому родители с такой легкостью отпустили меня в школу-пансионат, несмотря на то, что мы жили лишь в километре от Кливленда. Не то, чтобы я не хотела жить дома с родителями, скорее я хотела быть поближе к Габи. Я замечаю знакомую фигуру и быстро сокращаю считанные метры до черного авто. — Едем? — коротко спрашивает Джастин, открывая водительскую дверцу. — Едем, — подтверждаю я, в который раз убеждаясь, что у кареглазого чертовски хороший вкус. Темные зауженные джинсы с грубыми плотными нашивками, белоснежная майка и ярко-синий бомбер безоговорочно шли ему так, что было сложно оторвать взгляд. Мы выезжаем за территорию кампуса, и автомобиль быстро набирает скорость. Я настраиваю джи-пи-эс на нужный адрес и негромко включаю музыку, откидываясь на мягкую обивку кожаного сидения. Дорога была слишком быстрой, я не успела и понять, как оказалась у родной низкой калиточки. Всё тот же идеально выстриженный газон, мамина клумба с бордовыми благоухающими розами. Этот запах, я словно осязаю воздух, чувствую, что дома. — Папу зовут Уильям Джонсон, мама — Роуз, — я быстро произношу информацию первой необходимости, прежде, нежели нажать на кнопочку звонка и раздастся известная трель. Я несильно сжимаю мужскую руку, ощущая прилив волнения, и меня буквально кидает в жар, когда я вижу на пороге счастливую маму. Её объятья всегда были самыми дорогими на свете для меня, и первое время самостоятельной жизни было трудно отвыкнуть, что никто не заглянет к тебе в комнату перед сном и не пожелает спокойной ночи. — Мама, познакомься, мой молодой человек — Джастин, — мой голос слегка дрожит, как и мои руки, от тех эмоций, что меня переполняют. — Приятно познакомиться, Джастин, — я ощущаю мамино смятение, но она старается держаться более, чем достойно, она непоколебима. — Взаимно, миссис Джонсон, — он мягко улыбается, и сейчас парень кажется самым спокойным из нас всех. — Что вы там копаетесь… — доносится из глубины дома мужской голос и на крыльце появляется мужчина сорока лет, на висках которого виднеется легкая седина, а двухдневная щетина придает лишь мужества. — Джастин Бибер — юноша вашей дочери. Приятно познакомиться, мистер Джонсон, — мы с мамой находимся в полном шоке, от чего светловолосый берет всё в свои руки, протягивая моему отцу ладонь для рукопожатия. — Взаимно, — это единственное слово, и то дается ему с трудом, когда он сжимает ладонь напротив. Мы все в шоке, мама, папа, я. Все, кроме Джастина, что оставался абсолютно спокойным, его самообладанию можно было лишь позавидовать. Возможно, именно поэтому я знала, что он — мое плечо в любую секунду. Он всегда был сосредоточен и лишь себе подвластен, его никогда не касалась всеобщая паника. — Пройдемте за стол, — первой приходит в себя мама и быстро разрывает этот порочный круг полнейшего молчания, и вскоре небольшое крыльцо пустеет. Семейный ужин теперь обрел другие краски, теперь он стал куда более особенным. Знакомство с родителями всегда достаточно напряженное. Мы сидим за столом, Джастин с удовольствием пробует мамины блюда, говоря о том, что она изумительно готовит, в то время как папа остается немногословным всё это время. — Чем занимаетесь, Джастин? — задает вопрос женщина и слегка напрягаюсь, в ожидании их реакции. — Учитель, — беспристрастно отвечает мужчина, добавляя после короткой паузы, — французского. — Теперь мне всё ясно. Анна у нас любовью к французскому пошла в меня, — теплая улыбка касается зрелого женского лица и это слегка расслабляет, но реакция отца оставляет желать лучшего. — Мы выйдем, поговорим на террасе, буквально несколько минут, — строгий голос папы, будто разрезает воздух, и я чуть ли не встаю с места, если бы не мамина ладонь, что легла поверх моей. — Они мужчины, Анна. Им нужно переговорить с глазу на глаз. Папа весь изнервничался, — шепчет мама, в то время, как я провожаю два силуэта глазами. Казалось, это время тянулось целую вечность, и мои нервы дошли того предела, что я решила вмешаться и прекратить допросы с пристрастием. Я стараюсь тихо подойти к приоткрытой двери, и четко слышу тяжелый голос отца. — Я закрываю глаза на твой возраст, но заруби себе на носу, она ещё совсем ребенок, только попробуй её обидеть. Наша девочка только пришла в себя после случившейся трагедии, не смей всё испортить. — Мистер Джонсон, Анна — самая невероятная девушка, которую я когда-либо встречал. Я с первого дня ловил её слезы и не имею никакого права, чтоб когда-то они пролились из-за меня, — кареглазый говорит так, что каждое слово растворяется, ощущаясь теплом в каждой клетке моего организма. Я не жду больше ни секунды и выхожу на террасу, замечаю на себе сразу два мужских взгляда, но таких разных. Казалось бы, они оба отражают заботу, но один смотрит строго, а второй — с вожделением. — Ладно, я оставляю вас. Пойду составлю компанию маме, чтоб она не скучала, — голос папы слегка смягчается, и вскоре мы остаемся наедине. Осенний воздух холодит кожу, но его руки слишком горячи, и этот контраст дурманит рассудок. — Я люблю вас, мистер Бибер, — шепчу я, целуя жаркие уста. И кто бы мог подумать, что я когда-то буду стоять на заднем дворе своего дома, страстно целуясь со своим учителем французского языка? Всё бы ничего, если бы это не было тем самым зловещим затишьем перед бурей.