Средь них я призрак. Средь них мне места не найти и, убивая изнутри, мне все равно не быть на них похожей. Растление души и вашей совести затмение, И даже пламени свечи не хватит, чтоб согреть и пробудить ваше стремление...
— Джонсон, хватит дрыхнуть, — раздраженно произносит Тейлор, толкая спящую девушку в плечо. Русоволосая переворачивается с живота на спину, смотря в потолок, и соседка сразу понимает, что Анна далека от спокойствия, да и сна тоже. — Было неплохо, если бы я спала, — шепчет малышка, спуская ноги на мягкий прикроватный ковер, и встаёт с постели. По девушке видно, что ей нездоровится — бледность кожи, тусклый взгляд, припухшие веки, которые были результатом безмолвных слез. — Энни, что случилось? — взволнованно спрашивает Стилл, провожая взглядом каждое движение русоволосой. — Я такая дура, Тей. Вчера мне пришлось столкнуться с бывшей девушкой Джастина. Ничего такого не произошло, а я, как полоумная, вчера узнав о том, что на студенческой вечеринке будет она, взяла и ушла. Я сама всё испортила, — обреченно говорит девушка, а её глаза в один миг наполняются слезами. — Нет-нет, только не плачь. Не плачь, Энни. Я никогда не видела, чтоб хоть один мужчина был так без ума влюблен, как мистер Бибер в тебя. Даже не думай. Не смей думать о плохом. Вы такие прекрасные вместе, — успокаивающе произносит кареглазая, пленя удрученную Анну в кольце обвитых вокруг тела рук. Это не особо помогает, но действует вполне успокаивающе и немного расслабляет. Джонсон устало плетется к гардеробу, достав бордовый спортивный костюм с эмблемой школы, и ненадолго запирается в ванной. После недолгих сборов две девушки покидают кампус и направляются в спортзал. Сегодня была игра баскетбольных команд за первенство по школе, и малышка чувствовала некое облегчение, что ей не придется изнурять себя, чтоб сдать трудные нормативы. Класс делает короткую разминку, а после все расходятся кто куда. Часть мальчиков идет в свою команду, другие же — отправляются помогать судье. Девушка несильно обнимает Тейлор, говоря о том, что у нее всё получится, и садится на скамью, которая стояла у стены. Так как Тей была главой черлидерш, её приставили к капитану баскетбольной команды, к тому же впереди ждало серьезное выступление, что вполне можно было считать генеральной репетицией перед чемпионатом города, поэтому кареглазой была просто необходима поддержка своей подруги. Команды начинают делать пробные броски в кольцо, разогреваясь. По огромному помещению разносились лишь несвязные выкрики и стук баскетбольных мячей, что то и дело сталкивались с деревянным размеченным паркетом. Шум был невыносим, и словно пеленой осел в спортзале. Услышать здесь разборчивую речь было не самым легким заданием. И без того ноющая голова мисс Джонсон просто раскалывалась в этом несносном месиве звуков. Бессонная ночь давала о себе знать, у девушки просто не хватало сил, чтоб элементарно пробежать в легком темпе несколько кругов. Все-таки ставить физкультуру первым уроком было явно необдуманным решением учебной части. Анна с безразличием, отсиживаясь на лавке, следит за тем, как парни с её класса раз за разом пытаются попасть в кольцо. Апатия слишком поглотила её, и она просто не знала, как от неё избавиться, ощущая себя словно беспомощной, не сумеющей противостоять этим дрянным чувствам, что поселились в ней. Девушка корит себя за свой вчерашний выкид, но не знает, как это пояснить мужчине, да и себе тоже. На самом деле малышка в какой-то мере боится уловить на себе карий взгляд, увидеть в нем презрение. Баскетбольные мячи летают по помещению, отбиваясь от поверхностей, один из которых летит прямо в сторону открывающейся двери, и все сразу с интересом переводят свое внимание в центр происшествия. Светловолосый мужчина замирает в дверном проеме, но быстро ориентируется и с ловкостью ловит отпружинивший в его сторону мяч. Мистер Бибер ударяет его об пол один раз и разбрасывает кольцо с одного конца спортзала в другой. Это выглядело слишком эффектно, чтоб не обратить на это внимание. Каждый из присутствующих за секунду взрывается в громком ликовании, и все баскетболисты подбегают к учителю, давая пять, тем самым смазывая руку наудачу. Все знали о пристрастии кареглазого к спортивным играм. Он часто участвовал в серьезных баскетбольных играх, защищая честь школы, и редко когда на футбольном поле обходились без него. В течение всего этого действа, взгляд Джастина бегает по залу, но вскоре останавливается на девичьей фигуре, и как только довольно странный ритуал подходит к концу, мужчина быстрыми шагами пересекает расстояние. Мужчина выглядел помятым, на нем не было привычного выглаженного пиджака или же галстука, лишь белая рубашка, что была несдержанно расстегнута на две верхних пуговицы, а рукава закатаны почти до локтя. Он смотрит в упор, наблюдая израненный взгляд. Он уверен — она не спала, уверен, что плакала, уверен, что её душа пошла трещинами, как хрупкая фарфоровая ваза. — Скажи. Скажи хоть что-нибудь, — его голос звучит негромко, но, даже не смотря на шум вокруг них, девушка слышит. Слышит его, и в груди всё больно сжимается, что дышать становится невыносимо трудно. — Я не знаю… Не знаю, что сказать, — внутри всё спирает от внезапно подкравшейся боли, и по щеке стекает одинокая слезинка. — Извини. Она поднимается в попытке уйти, только бы не смотреть в эти глаза, что всегда были её спасением, а теперь и сама нуждаться в нем. Он ловит ледяную ладошку, почти не удерживая, Анна разворачивается и, смотря так измученно, аккуратно убирает свою руку, уходя прочь. Девушка идет в сторону раздевалок, и мужчина, словно это его последний шанс, следует за ней. Кареглазый сгребает девичье тело в своих руках, заводя Анну в женскую раздевалку и закрывает дверь на защелку. Она оказывается прижатой к стене и буквально забывает, как дышать, когда чувствует теплую ладонь на щеке и прижимается к ней ближе. — Не оставляй меня, даже не вздумай. Я не отпущу тебя, слышишь? Я не знаю, что ты себе придумала, но ты — моя, Энни. Я с ума сойду, если ты оставишь меня, — мистер Бибер хаотично целует её лицо и шепчет так отчаянно, что девушка буквально захлебывается в его словах. Его тревожный голос словно пропитывает кожу, проникает внутрь, заверяет, что всё сказанное — правда, и малышка запрокидывает голову, опираясь о холодную стену. Поцелуи жаркой полосой спускаются по скулам, и такие мягкие губы касаются изгиба шеи, заставляя русоволосую негромко застонать, комкая ткань рубашки на мужской груди. — Моя маленькая девочка, никто не сможет заменить тебя. Мне не нужен никто, кроме тебя. Я уже чуть не потерял тебя однажды, и я не дам этому повториться. Только верь мне. Верь, и я весь твой. Навсегда, ангел, — мистер Бибер обнимает её так крепко и шепчет безумно, словно тонет, горит, падает и всё одновременно. — Не уходи. Пожалуйста. Она всё ещё сжимает ткань в кулачке до боли в руках, роняя слезы на белую рубашку, что сразу впитывает влагу. Анна дрожит в его объятьях, часто всхлипывая, не в силах скрыть эту чертову боль. — Джастин, — шепчет она еле слышно. — Только не отпускай. Не отпускай, прошу. Девушке кажется, будто ей переломали кости, кинули на дно океана, больно ударяя о толщу воды, забили лёгкие песком так, что невозможно сделать и малейшего вздоха. Казалось, если он отпустит её, она рассыплется на мелкие кусочки, которые в дальнейшем не подлежат реконструкции. Впервые за эти два дня она чувствует некое спокойствие, настоящее, неподдельное. Мужчина словно создал вакуум для них обоих, словно вокруг них сокрушительная буря, но она никогда не коснется их. Словно боль, как злая колдунья, была побеждена их любовью. Они любили обниматься подолгу, а сейчас это казалось жизненной необходимостью. Анна расслабляется и обессиленно опирается о мужское тело. Впервые за долгое время девушке удается хоть немного согреться, и её бледная кожа больше не веет холодом. — Хочешь, я не пойду и буду с тобой? Хочешь? — спрашивает учитель, поглаживая спину малышки так мягко и успокаивающе. — Нет, Джастин. Я не вправе отбирать у тебя такую встречу. Я уверена, ты давно не виделся со своими ребятами. Ты должен быть там, — тихо произносит голубоглазая куда-то во вкусно пахнущую мужскую грудь. — Давай так. Я перед тем, как уйти, оставлю тебе свои ключи. Переночуй у меня, я приду только позже. Хорошо? — просит мужчина, целуя русоволосую в висок. — Хорошо, — шепчет она, ещё пуще прижимаясь к кареглазому.***
Конец довольно напряженного дня. За окном увядал октябрь, провожая последние свои деньки ярко окрашенными облаками, что повисли где-то в выси небес. Усталые ученики бродят по тускло освященным коридорам, думая, чем себя развлечь в довольно прохладный осенний вечер. Анна привычно сидела в своей комнате и завершала свою домашнюю работу, согревая тело теплым широким свитером. Тейлор же нервозно собиралась, крутясь у шкафа с одеждой. Голубоглазая уже давно заметила, что Тей слишком часто пропадала ночами. Не то, чтобы Джонсон хотела иметь над ней какой-либо контроль, просто волновалась. Она боялась, что всё может повториться вновь, что ужасающая история вновь оживет не в памяти, а наяву. — Тейлор, ты куда-то собралась? — спокойно спрашивает малышка, откладывая в сторону шариковую ручку. — Какая тебе разница? — язвительно выплевывает она и наблюдает, как резко подруга меняется в лице. — Прости. Энни, я не хотела. Стилл пытается подойти и реабилитироваться в глазах Анны, которая выглядела растерянной сейчас. — Не нужно, — горько произносит малышка, вновь отворачиваясь. Кареглазая уходит молча, закрыв за собой дверь, тем самым словно сгущая воздух. Неприятный осадок остается у каждой, теперь больно щемя где-то в груди. Анне обидно, а Тей до одури стыдно за то, что отвергала последнюю поддержу в силу своего бессилия и грёбанных обстоятельств. Русоволосую отвлекает негромкий стук в дверь, и она открывает, вовсе не удивляясь. — Ключи, милая, — негромко произносит мистер Бибер, протягивая девушке небольшую связку с парочкой незамысловатых брелков. — Я вернусь где-то после полуночи. Если захочешь спать, ложись без меня. Хочу, чтоб ты знала: я люблю тебя, Энни. — Знаю, — она устало прикрывает глаза, когда ощущает теплую ладонь на своей щеке. — Могу попросить тебя исполнить одну мою просьбу? — Конечно. — Когда будешь там, не забывай обо мне. Я буду ждать, мой Джей-Джей, — звучало слишком искренне, чтоб пропустить мимо ушей. — Хорошо? — Хорошо, — еле слышно говорит учитель, оставляя невесомый поцелуй где-то у уголка слегка приоткрытых губ. Их объятья были такими особенными, словно каждый боялся надломить не только друг друга, но и себя. Джастин уходит, и вскоре вовсе покидает территорию кампуса, оставив девушку наедине со своими демонами, что только и шептали «конец близок». Голубоглазая поднимается на четвертый этаж, с легкостью открывая до боли знакомую дверь. Без него здесь пусто и так пугающе тихо. Нет того тепла, и, казалось, даже пропал сладкий аромат его парфюма. Девушка включает телевизор, садясь на диван и поджимает под себя ноги. Без него ей тут словно не место, без него это всё словно не имеет никакого смысла. Глупая телепередача помогает коротать время, и стрелка часов довольно быстро приближается к полночи. Когда часы бьют 00:00, малышка сдается, сонно плетясь в спальню. Она с некой надеждой смотрит в окно, что выходило на въезд в кампус. Голубоглазая осматривает пустую территорию несколько минут и, не успевает отвести взгляда, как замечает черный спорткар, что останавливается посреди прочерченных на парковке линий. Тело пробивает разряд тока, когда мисс Джонсон видит знакомый силуэт и светлые волосы, что даже при неярком свете фонарей отдавали платиной. Всё бы ничего, если бы не открытая в одну секунду пассажирская дверь и тот хищный взгляд, что бил блеском аж до четвертого этажа. Анне кажется, что её прибили к полу, что, если сделает хоть шаг, рухнет на месте, превратится в прах, который вскоре разведет ворвавшийся в комнату ветер. Она не может поверить, что сейчас наблюдает за тем, как её спасение забивает последний гвоздь в её гроб своей полупьяной улыбкой, что предназначается еле державшейся на ногах девушке, своими плотно сжатыми пальцами на тонкой горячей талии, своим затуманенным взглядом, где нет ни капли отвращения. Джонсон в одну секунду срывается с места, не имея больше сил, чтобы смотреть на всё это, и покидает злосчастное место, захлопывая дверь. Этого не может быть, не может. Ей кажется, что вот-вот и она сорвется на крик, но, нет, она тихо плачет, а её слезы разбиваются о мраморные ступеньки, оставляя мокрые следы. Джастин, ты ведь обещал. Обещал. Так почему не ловишь мои слезы? Почему они остаются на холодном полу? Мур казалась ей абсолютным совершенством по сравнению с ней самой. Уверенная, красивая, жгучая. Она могла дать всё, что хотелось взрослому мужчине. От таких мыслей становится дурно, и Анна замедляет шаг. Несколько громких всхлипов раздаются по среди пустых коридоров, тревожа их покой. Нет больше смысла, нет. Ей нет места здесь, она явно лишняя. — Анна? — взволнованный голос останавливает её, и за спиной слышатся быстрые шаги. — Что случилось? — Шон, — взвыла девушка, прижимаясь к растерянному парню. — Я не могу так больше. Ей руководит отчаянье, и она хватается за парня, как за спасательный круг. Голубоглазая нуждалась в человеке, что удержал бы её сейчас, пусть и на пару минут. — Анна, всё будет хорошо. Милая, хочешь пойдем погуляем завтра, как раньше? — успокаивающе шепчет Мендес на ухо, гладя русую голову. Она хотела отказать, но, почему-то, скорее в силу своей обиды и желания вызвать чувство ревности со стороны мужчины, решает согласиться. — Хорошо. Завтра после уроков в парке, что около школы. Девушка ослеплена своей болью, она не может адекватно оценивать сложившуюся ситуацию и, не дожидаясь ответа Шона, уходит, желая поскорее оказаться в своей комнате. Русоволосая закрывает за собой дверь на ключ, сползая по гладкой деревянной поверхности, прикрывая глаза. Из-под опущенных ресниц стекают слезинки, оставляя после себя следы на лице и одежде, она теряет ощущение пространственно-временных границ. — Анна, что случилось? — тревожный голос вырывает из прострации и звучит так глухо сквозь запертую дверь. — Не молчи, я знаю, что уже что-то произошло. Казалось, острое лезвие ледяного ножа разрезало душу, и полупрозрачная алая кровь тонкой струйкой стекала на светлый паркет. Его голос был тем самым ножом, что вонзался так глубоко. И вот уже, кажется, что вся комната заполнена характерным для крови запахом железа. — Анна, пожалуйста, поговори со мной, — уже почти кричал он, стуча по двери. Весь алкоголь вышел с него, когда он не нашел Анны в своей открытой комнате. Агония пленит его разум, и он ощущает не меньшее, нежели девушка по ту сторону чертовой двери, бессилие. — Открой, Энни. Открой! — он вновь стучит, то неразборчиво шепча, то немного повышая голос. Джастин, милый, оно поболит и скоро перестанет. Так будет лучше. Он оседает, опираясь спиной о деревянную поверхность. И весь этот ураган между ними в секунду останавливается, рухнув на пол, а невидимая кровь сочится через дверную щель, касаясь его ладоней. — Это конец? — так тихо шепчет мистер Бибер, но, почему-то, так явно для малышки. Я не хочу признаваться в этом, но я думаю, что да. Да, Джастин. Прости меня. Голубоглазая сквозь зубы старается не проронить ни слова, а мистер Бибер по ту сторону слышит лишь довольно громкие всхлипы. Она прислоняет руку тыльной стороной к холодной двери, жадно вдыхая ртом воздух. Джастин, это пройдет. Скоро не будет так больно. И почему-то рука мистера Бибера тоже оказывается прижата к древесной поверхности, где-то рядом с хрупкой маленькой ладошкой. Вероятно, никто бы не смог должным образом описать эту связь, которая была выше материальных границ, времени, да чего угодно. Их души были, словно одна.***
С тяжелым сердцем Анна медленно плелась по пустому парку, где, казалось, не было ни души, лишь юношеская фигура, что стояла посреди центральной аллеи. Он замечает девушку и движется ей навстречу. Голубоглазая готова проклинать себя за эту минутную слабость, но отступать было некуда. Девушка старалась проявлять уважение, слушая его рассказы и сквозь жуткую боль улыбаться в ответ. Это было куда более труднее, чем казалось ей на первый взгляд. Весь этот театр, спустя час, так надоел девушке, что она просто остановилась. Всё вокруг казалось таким неправильным, лживым, но нагрубить или сказать такую горькую правду было равнозначным, что дать под дых. Ведь Шон был не последним человеком в её жизни. Когда-то именно он помог ей на первых порах её реабилитации. Голубоглазая ощущала себя более, чем паскудно, чувствуя, как разлагается и гниет её изрезанная душа. — Шон, — хочет начать девушка, но оказывается нагло перебита. — Тихо, Анна. Ты такая красивая, — шепчет парень, касаясь мягкой девичьей кожи. Джонсон оказывается в ступоре, не в силах что-либо предпринять. Конечности словно налились свинцом, а внутри всё сжалось до мельчайших частиц. — Такая чудесная, — шепчет Шон почти в губы и, не видя абсолютно никакой реакции, впивается в такие желанные уста. Анна словно отключается, и, казалось, вовсе не подаёт признаков жизни. Мистер Бибер со злостью смотрел на эту чёртову картину, что постала перед ним. Его Анну целует ученик, грёбанный Шон Мендес. Карий взгляд опускается по безжизненно опущенным рукам и через несколько секунд видит сопротивление со стороны девушки. Маленькие ладошки упираются в юношескую грудь в попытке оттолкнуть навалившегося на неё парня, который даже и не собирался отстраняться, сильнее сжимая беспомощную девушку в своих объятьях. — Ублюдок, — шипит Джастин, рассекая шагами прохладный осенний воздух. — Мендес, отпустить Анну! Парень растерянно смотрит на учителя, который выглядит чернее тучи, и делает шаг от шокированной девушки. Она стоит неподвижно, и, казалось, даже не моргает. Ярость руководит мужчиной, и он даже не думает о последствиях. Его кулак с силой сталкивается с юношеским лицом, так что парень, не устояв на ногах, падает на бетонную плитку, которой были усланы дорожки в парке. — Кто тебе разрешал целовать мою девушку, ещё и против её воли? — зло произносит мистер Бибер, а его тон звучит словно бьющееся железо. Девушка смотрит на это всё, не в силах произнести и слова, лишь короткое: — Джастин…