«Друг мой любезный, Дмитрий Александрович»
Что же еще я могу написать? После всего что случилось? Что я могу сделать, если я люблю другого? Что за ужасные вопросы, как же мне с ними справиться? Как мне написать отказ от сей свадьбы, как отсрочить свою судьбу? О, нет, я не смогу, не сумею. Я слишком слаба для этого, я не смогу отказать ему. Слишком слаба. Надо собрать всю волюшку в кулак и написать. Написать. Нет, не отказ. Написать, как и было сказано императрицей, согласие. Девушка вновь приблизила перо к бумаге и продолжила свое письмо:«Я крайне польщена предложением замужества от юноши столь благородных устремлений, за какового я имею счастье Вас знать. Я с доверием, проистекающим от уважения к Вашим личным качествам, готова делить с Вами жизненные радости и заботы. Жду Вас лично, дабы выразить свое согласие. Но будьте так любезны исполнить мою просьбу. Ежели Вы и впрямь любите меня, как заявляли Императрице нашей, Марии Федоровне, то не откажите и дайте мне свободу в выборе даты для сего торжества. Как Вы знаете, я молода и неопытна в таких делах, отчего прошу отложить наше венчание, до того времени когда я буду готова. Я благодарю того, кто в чашу моей жизни влил столько блаженства, столько небесного, кто так рано дал мне вполне насладиться счастьем от знакомства с тобой. С удовольствием приму Вас в любое время. Анастасия.»
Настя врала. Она не была Рада, и молила Бога, лишь о том чтобы письмо затерялалось, а все чувства Дмитрия угасли и забылись с течением времени. Но как бы девушка не желала этого, она понимала, что это не возможно. Ежели он осмелился просить ее руки у самой Марии Фёдоровны, то его намерения явно не мимолётны. Зеленоглазая заплакала и пару слез упало на только что написанное письмо, отчего некоторые завитки смазались. У девушки не осталось ни сил, ни желания переписывать письмо вновь. Отложив его в сторону, она начала ждать высыхания чернил. Ей было тяжело, грустно и одиноко. Как было бы хорошо, если бы Ники был здесь. Прижал бы к себе и успокоил. Он всегда ее успокаивал, даже когда просто находился рядом. Насте не хватало его как никогда прежде. Она приобняла себя за плечу и все еще шмыгала носом. Стало холодно. Девушка поежилась и перевела взгляд полный ненависти на окно. Теперь она ненавидела осень, этот дворец, этот город, а главное себя.***
«Когда ты сказал мне, Николай, что отдал мне самого себя, я почувствовала, что душа моя чиста и высока, что все существо моё должно быть прекрасно. Друг мой, я была так счастлива тем, что могла восхищаться тобою, любить тебя, становилась добродетельнее от желания быть ближе к твоему идеалу; казалось, до него мне, как до звезды небесной, высоко. Я живу одним тобою, дышу твоею любовью, и весь мир был красен мне одним тобою. Дорогой мой, я желаю сделаться совершенным ангелом, чтобы быть совершенно достойной тебя. Мне часто бывает грустно, когда я обращаюсь на себя и вижу всю ничтожность свою пред тобою, мой несравненный Николай; грудь моя слишком тесна, чтобы заключить в себе все, чего бы ты желал; может, и душа моя слишком далека твоей души, чтобы слиться с нею в одно? Нет, мой ангел, ищи несравненного, неподражаемого, а мне ты много найдешь подобных; не склоняй головы твоей на слабую грудь, которая не в силах снести столько прекрасного, столько святого. Грустно стало мне… Прощай.»
Николай вновь пробежался глазами по записке от Насти. Он не понимал, отчего она считает не достойной его, отчего отталкивает? Неужели она считает себя хуже его? Что за вздор? Настя — самая прекрасная девушка которую он когда-либо знал. Она красива, умна и обаятельна. С ней никто не сравниться, никто ее не затмит, никто не сможет вытеснить ее из сердца молодого цесаревича. Напрасно она боится, что его отнимут от нее. Ведь когда Ники встретил ее, в Смольном, то душа его сказала: вот она! Девчушка что пряталась за колонной, маленькая и невинная, словно ангел. И уже тогда Николай понял, что не видал никого краше нее, никого милее, никого прекраснее. Тогда он еще не знал, что любил ее. Думал, что это дружба, и предпочитал ее всему на свет, и не желал узнать любви, но все же никем не желал быть любимым, кроме нее. Если бы только она знала, как он мучался. Как ревновал ее к Георгию, и как был рад, узнав об их дружбе, что они как сестра с братом, он был слишком счастлив! Однако ей этого не довольно, она не считает себя достаточно совершенной для него. Видно думает, что ее любовь для него всего лишь, маленькое счастье. А он нечего не смел желать, кроме как любви ее, ведь путь его, желания, цель, счастье, жизнь и весь мир — все в ней! — Ваше высочество, вы идете? — просунулась в открытые двери голова одного из товарищей Николая — опоздаете ведь на ужин! — Иду, Петя, иду — пробубнил Николай и завернул письмо для Георгия в конверт — не знаешь ли ты когда почта отправляется? — Так завтра утром! — парень уже полностью стоял в дверях и улыбался — неужели опять любовные письма пишите, Ваше Величество! Протянув последние слова, Петя заулыбался. Ведь он на правах друга знал о всех похождениях Николай, и даже принимал непосредственное участие в передаче секретной почты для девушки. Правда имя таинственной девушки, что покорила сердце будущего императора, он не знал. Хотя ему было и не важно, он видел как счастлив был его друг из-за нее, и ему этого было вполне достаточно. Отнюдь сегодня Николай был печален и подавлен. Он даже никак не отреагировал на издевки Пети. Петр нахмурился и подошел поближе к другу. — Она пишет, что не достойна меня, что я слишком совершенен, — грустно ухмыльнулся юный цесаревич. Он все еще не мог понять, почему девушка так критично относилась к себе, отчего считала себя недостойной. — Может у нее плохой день? — предположил Петр, — Ну знаешь, раз в месяц у девушек бывают такие дни, что они прям становятся сущими монстрами… — Боже, заткнись! — Ну вот ты улыбнулся, а теперь поднимайте свой царский зад и будьте добры пойдите почивать, а то ваш добротный друг падет в бою со своим зверским желанием поесть. — Я все еще не понимаю, отчего я с тобой общаюсь? — Может потому что я душка? — Петя развернулся в дверях и начал строить глаза Николаю, сложив губу в трубочку, будто намеревался поцеловать кого-то. Николай засмеялся. Положив руку на стол, он согнулся в три погибели. Он не мог остановиться смеяться над другом. Цесаревич на время даже позабыл о столь грустной записке от Насти, и, отдышавшись, направился со своим другом в столовую на ужин.***
— Где тебя носило? — довольно-таки нелюбезно спросила Елисавету сестру. Они столкнулись в одном из коридоров и теперь старшая сестра выжидающе смотрела на Настю. Елисавета явно была недовольна, что Настасью вызвала к себе императрица, да к тому же Лиса уже битый час искала младшую сестру по дворцу. Ведь скоро день рождение императрицы и весь Зимний стоял на ушах и готовился к торжеству, лишь одна Анастасия отлынивала от работы. Лиса была больше чем уверена, что императрица не довольна работой Насти и неделю назад отчитывал ее. Заметив что сестра слишком отстранена от происходящего, взгляд Елисаветы переменился и она уже более ласково взглянула в глаза девушки. — Дорогая, — девушка подошла к сестре и приобняла за плечи, — что произошло? Настена всхлипнула и уткнулась носиком в плечо сестры. Ей было слишком тошно от происходящего. После недельных копаний в себе она поняла что не подходит Николаю. Он слишком хорош для нее, да к тому же она его предала, согласившись на свадьбу с Дмитрием. Она устала находиться в стенах замка, все напоминало о Ники, от этого становилась хуже вдвойне. Она уже готова была сбежать отсюда, если бы не обязательства перед императрицей и отсутствие денег и перспектив. — Я не могу так боле, Елисавета, ей Богу не могу. — Ну, право тебе, глупая, — девушка встряхнула сестру и пристально посмотрела ей в глаза — ты же сильная девушка, ты обязан преодолеть все трудности. Знай, дорогуша, что я всегда готова тебе помочь, лишь позови, да расскажи что приключилось. Ну же, милая сестрица, не плачь. Елисавета прижала к себе Настю и начала поглаживать по голове. Она знала о помолвке с Дмитрием, и то что ее сестра не хочет этого, но ведь не могла она так сильно расстроиться из-за этого. И уж если она так сильно не хотела за него, то накой ей было соглашаться. Может что-то приключилось у императрицы и Лиса не знает об этом?