20 июля 2003 года. Токио, Япония.
Яркая вспышка света ослепила улицы вечернего Токио. Мелькнув в небе буквально на секунду, извилистый искровой разряд ознаменовал скорый раскат грома, который содрогнёт небеса. Мальчик, сидящий на пассажирском сидении новенькой Audi, принялся медленно загибать пальцы, мысленно отсчитывая секунды до предстоящего рокота. Один. Два. Оглушительный удар. Содрогнувшись всем телом, юноша порывисто выдохнул. Совсем близко. Буквально в паре километров. Гроза, затянувшаяся на несколько дней, порядком утомила жителей мегаполиса, превращая улицы Токио в реки. В течение последнего получаса данного рода занятие стало единственным развлечением, способным хотя бы ненадолго, но отвлечь разум от тяжёлых мыслей. Измученный взгляд был устремлён на лобовое стекло, а внимание обращено на быстрые перебежки бесчисленного количества капель. Они сменяли друг друга под натиском бушующего ливня, чьи удары эхом отдавались в салоне автомобиля. Хотелось убежать от всего этого, оказаться в тёплом уютном доме на диване около камина с тяжёлым мягким пледом на плечах, одной рукой держа чашку свежего горячего какао, а второй аккуратно перебирая непослушные пряди ребёнка, так сладко спящего на его коленях. Резко распахнувшиеся тяжёлые веки открыли взору бездонные глаза цвета чёрного агата. Стало понятно, что последнюю неделю высыпаться удавалось редко, иногда и вовсе лишаясь сна на всю ночь – полопавшиеся сосуды причудливым узором скопились вокруг радужки. Пальцы ожесточённо потёрли переносицу, а ладонь обречённо накрыла глаза. Не стоит позволять разуму вновь возвращаться в столь нужные воспоминания. Нельзя вновь жалеть о своём выборе. Как раньше уже не будет, необходимо отпустить прошлое. Успокоиться. Снова глубоко вздохнуть, откинуться на мягкую кожаную обивку кресла, запустить тонкие пальцы в шевелюру, остервенело сжимая вороновы пряди у корней, и надеяться этой болью прервать поток ненужных мыслей. Снова вспышка, лишающая зрения. Снова бесполезное загибание пальцев в ожидании. Снова раскат. В последний раз сильно, до появления мерцающих точек, зажмурив глаза, мальчик окинул взглядом салон. Необходимая ему вещь лежала на водительском сиденье. Часы ожидания давались тяжело, и вот уже в который раз за вечер сладковатый дым заполнил салон автомобиля. Запах вишни и трель дождя намертво отпечатаются в сознании как нечто, олицетворяющее тяжёлые перемены. Яркий свет от открывшейся двери до боли родного подъезда привлёк внимание. Помешкав пару секунд, вышедший молодой мужчина натянул ворот своего пальто поверх головы, напрасно пытаясь спастись от стихии. В пару резких шагов преодолев расстояние до машины, он быстро юркнул в спасительный сухой салон, сразу же скидывая с себя насквозь промокшую верхнюю одежду. Находившийся внутри мальчик снова затянулся и кинул взгляд на севшего рядом: гранатовые пряди не удалось спасти, и теперь капли лениво стекали по лицу, срываясь с острого подбородка. Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что, наверное, стоило бы выкинуть сигарету до того, как мужчина вернётся, но он лишь продолжал наблюдать за тщетными потугами привести волосы в порядок, взглядом скользя по телу, словно пытаясь предугадать исход беседы. Уйдя в свои мысли, он не сразу заметил, что пара коньячных глаз пристально наблюдает за сигаретой, зажатой в тонких губах. − А не рано ли? – поинтересовались у него с усмешкой, забирая сигарету. Вишнёвый запах успокаивал, приносил удовлетворение. Разговор выдался не из приятных. Напряжённые всё это время плечи, наконец, расслабились, давая возможность удобнее расположиться в кресле. − Как всё прошло? – игнорируя упрёк, спросил мальчик, снова переводя взгляд в окно. − Не без сложностей, но, в целом, положительно, − затянувшись в последний раз, мужчина приоткрыл окно, тем самым давая возможность порывам ветра наполнить закуренный салон свежим вечерним воздухом, а стремительным каплям дождя намочить лицо. Зажмурившись от такой дерзости, он резким щелчком выкинул окурок и поднял стекло. – Ну и погодка. Не смотри так на меня, мелкий. Как я и рассчитывал, − быстрый поворот ключа в замке зажигания. − Мы уезжаем на следующей неделе. − Значит, двадцать третьего мы ещё будем здесь? − Да, но, − мужчина запнулся, подбирая нужные слова, если таковые вообще существовали. − Ты же слышал его. Не думаю, что... − Я понял. Не важно. Автомобиль плавно тронулся с места. Многоэтажный дом стремительно удалялся из поля зрения, а вместе с ним всё прошлое, наполненное счастливыми моментами. Однако, на удивление, тяжёлые мысли, обуревавшие последние месяцы, испарились, оставив вместо себя лишь горький осадок от потери. Наконец позволив себе полностью расслабиться, мальчик сам не заметил, как начал погружаться в сон, убаюканный рёвом мотора. Через закрытые веки промелькнула вспышка света. Молния. Отсчёт. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Раскат. Гроза уходит.25 июля того же года. Кёльн, Германия.
«Дамы и Господа! Мы приземлимся через двадцать минут. Перед посадкой, пожалуйста, убедитесь, что вы убрали столик впередистоящего кресла, отключили мобильный телефон и другие электронные приспособления. Спасибо за внимание!» На борту самолёта началась возня. С трудом разлепив глаза, четырнадцатилетний юноша сонно принялся выполнять указания бортпроводницы. Мысли потихоньку приходили в норму после беспокойного сна. Хотелось поскорее оказаться на земле, встать из неудобного кресла и размять мышцы. Семнадцатичасовой перелёт жутко утомил, и он перевёл уставший взгляд на рядом сидящего человека. Судя по лицу, ему это далось ещё сложнее, хотя он и старался не подавать виду, лишь отрешённо покачивал в руке тумблер, на треть заполненный золотистой жидкостью. До побеления сжатые тонкие губы и тяжёлая морщина от нахмуренных бровей явственно подсказали, что мужчина сейчас глубоко в своих мыслях, которые со значительной вероятностью крутятся вокруг случившегося. Решив, что не стоит тревожить, мальчик устремил внимание на разворачивающийся пейзаж в окне иллюминатора. А посмотреть было на что. День приближался к своему концу, поэтому алые лучи солнца всеобъемлюще расстилались по крышам зданий, освещая город с выгодной стороны. Самый старый в стране, Кёльн завораживал своим благородством. Расположенный по обе стороны реки Рейн, он распластался на многие километры на север, не позволяя увидеть границу. Если присмотреться, то с такой высоты можно увидеть и главный собор города, который, по совместительству, являлся и главной его достопримечательностью. Мальчик на краях памяти вспомнил необычные факты строительства столь грандиозного шедевра. Он и не думал, что увидит его воочию так скоро. Хотя европейская архитектура и была ему по душе, он поймал себя на мысли, что уже скучает по холодным небоскрёбам Токио. Он вспомнил о том, что оставил там.«Man denkt an das, was man verließ; Was man gewohnt war, bleibt ein Paradies.»*
− Красиво, да? – послышалось около уха, от чего брюнет мелко вздрогнул, что, однако не ускользнуло от внимательных коньячных глаз. – Эй, ты чего, мелкий? Нервы ни к чёрту? Ничего, совсем скоро мы заживём тихой, спокойной жизнью. Видимо, мужчина возлагал на этот город не меньше надежд. Потрепав отстранённого мальчика по голове и тем самым взъерошив аккуратно завязанный хвост, мужчина обаятельно улыбнулся на последовавший недовольный взгляд. − Они уже так отрасли. Не думаешь отрезать? Неудобно ведь. Брюнет лёгким движением руки перевязал хвост и слегка пожал плечами. − Не знаю, но у дяди были ещё длиннее. Они мне нравились. И тебе тоже, – и снова отстранённый взгляд в окно. Мужчина, улыбавшийся до этого момента, тихо вздохнул. Ничего, они справятся. В конечном счёте всё вышло максимально благоприятно при сложившихся обстоятельствах. Временные трудности забудутся. «Дамы и Господа! Ваш самолёт приземлился в аэропорту Кёльн/Бонн. Пожалуйста, оставайтесь на ваших местах, пока мы не остановимся у ворот. Спасибо, что летаете нашими авиалиниями! Надеемся увидеть вас снова!» Внимание было оторвано от просмотра в окошко лишь в тот момент, когда Боинг слегка качнуло и послышалось шуршание колёс об асфальт посадочной полосы. Провиражируя несколько минут, железная птица наконец остановилась. Началась суета. Все стремились побыстрее встать, разминая тело, и, схватив вещи, покинуть надоевший борт самолёта. Ни юноша, ни сидевший рядом мужчина не спешили вставать со своих мест, ожидая окончания давки. Когда же основная масса пассажиров уже удалилась, мальчик устало расстегнул ремень безопасности и с наслаждением потянулся. Затёкшее тело ныло, принося ощутимый дискомфорт, но места, чтобы полностью его размять было недостаточно, и, оставив эту затею, он закинул чёрный рюкзак на плечи и выжидающе уставился на спутника. Тот же не особо торопился, предпочитая пропустить оставшуюся толпу. В конечном итоге, вышли они самыми последними, вяло кивнув бортпроводницам, которые с милой натянутой улыбкой пожелали всего хорошего. Спустя полчаса, наконец покинув аэропорт, они смогли вдохнуть всей грудью прохладный вечерний воздух новой страны. − Ну что ж, мы на месте, − мужчина, стоявший чуть сзади, ободряюще хлопнул ладонями по плечам мальчика. – Добро пожаловать на мою Родину! Теперь это твой дом. ____________________ *«Man denkt an das, was man verließ; Was man gewohnt war, bleibt ein Paradies.» (с нем.) - «Да, хорошо, конечно, где нас нет; Когда привычный угол мы теряем, Он поневоле кажется нам раем.» Цитата из драмы Иоганна В. Гёте «Фауст, трагедия»