Пролог на Небесах

18 февраля 2017 года. Кёльн, Германия

      Сасори резко распахнул глаза и принял сидячее положение. Пытаясь успокоить участившееся дыхание, он упёрся локтями в колени и зарылся пальцами в волосы, чувствуя, как вспотел. Давно его не посещали кошмары из прошлого, тем более настолько детальные. Накатившие ощущения нельзя сравнить с чем-то конкретным, но явственно чувствовалось, как неприятно потянуло где-то в груди. Не важно сколько прошло лет, призраки всегда будут рядом, заставляя помнить настолько отчётливо, будто это произошло вчера.       Он ещё раз глубоко выдохнул и повернул голову. Спящий рядом парень забавно морщился, раздосадованный, видимо, тонким лучом не особо яркого солнца, что просачивался сквозь проём в шторах и падал аккурат на лицо. Длинные распущенные волосы заполонили весь периметр, образуя одно сплошное светлое пятно. Сасори аккуратно поддел одну из лежащих прядей, поднося к губам. Они пахли сладко, улавливались тёплые нотки мёда и молока, но это было не то. Всё слишком разительно отличалось от того, к чему выработалась привычка. На губах отразилась тень мягкой, но какой-то грустной улыбки.

***

      Он вернулся домой ближе к вечеру. Аккуратно прикрыл дверь, кинул ключи от машины на столик в прихожей, попутно снимая обувь. Зайдя в гостиную, заметил сидящую на подлокотнике дивана кошку, которая сразу ухватила вошедшего цепким взглядом пугающих глаз. Сасори, не обращая внимания на недоброжелательное к себе отношение, подошёл ближе и двумя пальцами почесал кошку под мордочкой, за что сразу же получил болючий укус за палец. Впрочем, это было ожидаемо, поэтому мужчина лишь усмехнулся, наблюдая, как кошка то ли из вредности, то ли чёрт побери почему, но отбегать не собиралась, лишь сильнее впивалась тонкими острыми клыками.       − А ещё говорят, что кошки похожи на своих хозяев. Так будь же ты милее, − прокомментировал он поведение, что уж обманывать, любимицы, а после поднял голову, услышав сдавленную ухмылку стоящего на втором этаже Итачи, который, видимо, предпочёл молча наблюдать, зная, что Сасори редко оказывает знаки внимания их сожительнице. По крайней мере, старается этого не показывать.       − А раньше, помнится, ты говорил, что мы с ней похожи, − всё-таки подал голос Итачи, спускаясь по лестнице. Сасори сразу отметил, что парень явно куда-то собрался, точно не в бар: кожаные брюки, тонкая водолазка в цвет, а поверх красный пиджак. Да, точно куда-то, он не позволил бы себе надеть подобное на работу. К тому же волосы распущены, что более чем весомый аргумент.       − И да, и нет, − пожал плечами Сасори, продолжая наблюдать, как кошка уже устроила битву с его рукой. − Несмотря на скверный характер, я знаю, что она добрая.       − Странно, что это говоришь именно ты, − отметил Итачи, также подходя к любимице, и беспрепятственно погладил вдоль мягкой шерсти на спине.       − А ещё я знаю, что она явно меня любит, хоть и скрывает это, − усмехнулся Сасори, насильно потрепал второй рукой макушку животного, чего Асмодея уже не стала терпеть и, ловко выкрутившись, убежала на другую часть дивана. − И я её тоже, что уж тут.       Итачи улыбнулся.       Оба, не сговариваясь, сели за бар, негласно решив выпить по чашке какао, которое Итачи сразу принялся готовить. Подобные минуты молчания случались часто, но никогда не давили, погружая в атмосферу какого-то полного взаимопонимания.       Пока парень стоял за плитой, Сасори рассматривал длинные волосы, которые, как ему казалось, сильно мешали, особенно сейчас. Что-то для себя решив, мужчина встал со стула и тихо подошёл сзади. Итачи на секунду нахмурился, почувствовав, как по всей длине прошлись чужие пальцы, но противиться не стал, зная, что сейчас будет. Он не любил ничего с ними делать, даже хвост завязывал больше из необходимости, при каждом удобном случае предпочитая распускать. А вот Сасори их любил и часто пользовался тем, что Итачи был не против его маленьких капризов.       Пальцы аккуратно перебирали пряди, накладывали между собой, переплетая. Каждый раз выходило отлично, учитывая внушительный опыт близкого взаимодействия с длинноволосыми людьми. Либо Сасори везло на таких, либо он сам на подсознательном уровне тянулся к ним, признавая, что это ещё давно стало своеобразным фетишом.       О чём, разумеется, вслух он никому никогда не говорил, но Итачи и так прекрасно это понимал.       Готовка закончена, две кружки тихо поставлены на стол. В воздухе приятно запахло излюбленными специями.       Сасори аккуратно отпил горячего напитка, с улыбкой наблюдая, как парень напротив пытается увидеть, что сотворили с его волосами на этот раз.       − Коса?       − Французская.       − Каждый раз хочу узнать откуда ты это умеешь, − возмутился Итачи, делая глоток. − И каждый раз понимаю, что не хочу знать ответ, представляя на ком ты мог тренироваться.       Сасори на секунду нахмурился, а потом, поняв о ком идёт речь, рассмеялся.       − Настолько претит подобная мысль?       − Настолько претит представлять себе это, − Итачи шутливо скривился. − Я могу ещё понять почему ты издеваешься надо мной, но чтобы он тебе подобное разрешал. Нет уж, увольте.       − Раз настолько не нравится, то можешь распустить. И чем быстрее, тем лучше − опять завьются.       Итачи согласно кивнул, но к волосам не притронулся.       − Куда, кстати, ты собрался? − спросил Сасори, вновь пробежавшись по наряду.       − На встречу.       − Личную?       Итачи вновь лишь кивнул, смотря на кружку. Да, они с Саске решили сходить на мюзикл. Парень долго отнекивался, но Итачи смог его убедить, оперируя аргументом, что тот вообще-то музыкант и обязан оценить действительно выдающиеся вокалы знаменитой труппы. Итачи в принципе часто вытаскивал брата на всякие мероприятия, чем восторга не вызывал, но ему было до ужаса приятно проводить время вдвоём именно так, без лишних интимных моментов, которые Итачи, сам того не признавая, старался избегать. Сасори как-то понимающе покачал головой, не вдаваясь в расспросы, за что ему были благодарны. Все и так всё знали, а заводить тему, которая ушла из дискуссий ещё месяц назад, но продолжала давить, лишний раз не хотелось. Итачи понимал, что Сасори нисколько не смирился с тем, что происходит. Он просто опустил руки, понимая, что никак не может на это повлиять.       Вот теперь молчание показалось неуютным, поэтому Итачи спросил первое, что пришло на ум, но сразу же пожалел:       − Ты сегодня снова ночуешь не дома?       − С чего ты взял? − спросил Сасори, не сориентировавшись в смене темы.       Итачи просто пожал плечами и как можно более непринуждённо кинул:       − У Дейдары выходной.       − А, − протянул Акасуна, грея руки об кружку. − Не знаю. Может быть.       − Понятно.

***

      Сас­ке ка­залось, что го­род ус­тро­ен так, что не­важ­но ку­да пой­дёшь, всё рав­но ока­жешь­ся ря­дом с этим стран­ным со­бором. Он всег­да где-то ря­дом, ви­та­ет над ду­шой, да­вит сво­им оди­ноким ве­личи­ем. И тем не ме­нее ус­тать от не­го не­воз­можно.       Мю­зикл, на ко­торый Ита­чи так же­лал схо­дить, ока­зал­ся луч­ше, чем Сас­ке ожи­дал. Он про­сидел мол­ча поч­ти с са­мого на­чала, ка­жет­ся, да­же не мор­гал. По­чему-то хму­рил бро­ви и под­жи­мал гу­бы. То, что про­ис­хо­дило на сце­не, вы­зыва­ло про­тиво­речи­вые эмо­ции. Кра­сивая по­дача, силь­ные го­лоса, изу­митель­ные де­кора­ции, зах­ва­тыва­ющая ат­мосфе­ра - всё бы­ло на выс­шем уров­не, но пос­левку­сие ос­та­лось горь­кое. Оно за­село где-то в гор­ле, не же­лая ухо­дить да­же пос­ле окон­ча­ния, да­же пос­ле то­го, как на го­ризон­те по­казал­ся со­бор. Они, ока­зыва­ет­ся, прош­ли не мень­ше па­ры ки­ломет­ров, но Сас­ке всё ещё пре­бывал где-то в прос­тра­ции, нес­по­соб­ный вы­кинуть сум­бурные впе­чат­ле­ния из го­ловы. Три­ви­аль­ная в сво­ём сю­жете, ис­то­рия ока­залась ро­ман­ти­чес­кая. Ког­да ар­тисты ис­полня­ли пос­леднюю пес­ню, что-то не да­вало по­коя. Текст явс­твен­но го­ворил, что да, ко­нец счас­тли­вый, но вот в го­лосах слы­шалось дру­гое. Что-то, что не пе­редать сю­жетом и сло­вами. Что-то, что при­дава­ло всей ис­то­рии со­вер­шенно дру­гое нас­тро­ение.       Сас­ке не был сог­ла­сен, что ко­нец счас­тли­вый.       − Но в ито­ге всё выш­ло так, как и дол­жно бы­ло. По край­ней ме­ре он смог от­пустить, и это боль­ше не тер­за­ло его, − от­ве­тил на это Ита­чи, ког­да они толь­ко выш­ли из зда­ния те­ат­ра.       − От­пустить − не зна­чит быть счас­тли­вым.       − Так лег­че.       Сас­ке сог­ла­сен не был, но и об­суждать даль­ше не хо­тел, по­это­му до со­бора они дош­ли мол­ча, каж­дый ду­мая о сво­ём и нас­лажда­ясь при­ят­ным пред­ве­сен­ним воз­ду­хом. Ев­ро­пей­ская по­года в це­лом за­час­тую ра­дова­ла сво­им мяг­ким кли­матом, ко­торый не швы­ряло по тер­мо­мет­ру, при­нося не­ожи­дан­ные при­род­ные сюр­при­зы. Сас­ке здесь чувс­тво­вал се­бя в сво­ей та­рел­ке, по­нимая, что пос­ле окон­ча­ния уни­вер­си­тета, пос­ле про­житых лет бу­дет слож­но вер­нуть­ся на Ро­дину, ту­да, где его ждёт от­ветс­твен­ность за от­цов­ские де­ла. Он ста­рал­ся об этом не ду­мать, ста­рал­ся за­верять се­бя, что этот момент ни­ког­да не нас­ту­пит или же ему и прав­да удас­тся ре­али­зовать­ся в том нап­равле­нии, в ко­тором он дей­стви­тель­но хо­рош. Он прав­да в это ве­рил, но сом­не­ния на­каты­вали всег­да вне­зап­но и до про­тив­но­го силь­но.       Пло­щадь, рас­сти­ла­юща­яся пе­ред со­бором, как обыч­но, была за­пол­не­на людь­ми, боль­шую часть ко­торых составляли ту­рис­ты. Они сразу бро­сались в гла­за: боль­шие рюк­за­ки, удоб­ная одеж­да, вос­торжен­ные взгля­ды и неп­рекра­ща­ющи­еся щел­чки фо­то­ап­па­ратов, чьи вспыш­ки сле­пили, ми­гая по все­му пе­римет­ру. Вре­мя бли­зилось к де­вяти ве­чера, по­это­му Сас­ке не по­нимал по­чему на­рода боль­ше, чем обыч­но. Фи­гуры час­то про­пада­ли за мас­сивны­ми цен­траль­ны­ми дверь­ми со­бора.       − Ка­кое-то ме­роп­ри­ятие? − он по­вер­нулся в сто­рону Ита­чи, ко­торый смот­рел под но­ги, ду­мая о чём-то сво­ём. Он под­нял взгляд, пос­мотрел в сто­рону со­бора и по­жал пле­чами.       − Се­год­ня суб­бо­та. Ве­чер­няя ли­тур­гия.       − Так поз­дно?       − Это нор­маль­но. В те­чение все­го дня при­хожа­не мо­гут бес­пре­пятс­твен­но по­сетить со­бор. Он не яв­ля­ет­ся цер­ковью как та­ковой, но, как ви­дишь, что-то ре­лиги­оз­ное в нём ос­та­лось.       − За­нят­но.       − Хо­чешь зай­ти?       − А мож­но? − спро­сил Сас­ке, вски­нув бро­ви. Он не был че­лове­ком, тя­готе­ющим к ре­лигии да­же как к эле­мен­ту куль­ту­ры, хо­тя и мог оце­нить всю ту эс­те­тичес­кую кра­соту, что бы­ла соз­да­на с "лёг­кой" по­дачи цер­кви и ве­ры. Ка­толи­чес­кой, в час­тнос­ти. Ско­рее, тут боль­ше сыг­ра­ло рас­по­лага­ющее нас­тро­ение, что бы­ло на­ве­яно не­дав­ним не­жела­тель­ным ме­роп­ри­яти­ем.       − По­чему бы и нет? − Ита­чи вы­кинул до­курен­ную си­гаре­ту в по­пав­шу­юся под ру­ку ур­ну и раз­вернул­ся в сто­рону со­бора. Сас­ке пос­ле­довал за ним.       − А ни­чего, что мы в та­ком ви­де?       − Лю­бой ту­рист мо­жет сю­да зай­ти. Не ду­маю, что име­ет­ся ус­та­нов­ленный дресс-код.       − Как ска­жешь.       Пер­вым помещением, ку­да они по­пали, бы­ла не­боль­шая ком­натка, нар­текс*, из ко­торой вы­ходи­ли три две­ри в раз­ных нап­равле­ни­ях. Воз­можно, де­ло при­выч­ки, но Сас­ке сра­зу же ста­ло как-то не по се­бе. Сте­ны на­чали да­вить, как толь­ко но­га пе­рес­ту­пила по­рог. Ита­чи, ви­димо, по­доб­но­го не ис­пы­тывал, по­это­му спо­кой­но нап­ра­вил­ся пря­мо, к той цен­траль­ной две­ри, ко­торая ве­ла в ос­новной зал. Два ря­да де­ревян­ных ска­ме­ек с длин­ным ко­ридо­ром меж­ду ни­ми, об­ра­зу­ющие глав­ный неф*. Навскид­ку по мень­шей ме­ре по­ряд­ка двад­ца­ти пя­ти ря­дов, в кон­це ко­торых вид­не­лась со­лея* с по­золо­чен­ным ам­во­ном* в цен­тре. На фо­не расс­те­лил­ся ряд фре­сок, ви­димо, слу­жащих сво­еоб­разным ико­нос­та­сом.       Клас­си­чес­кая цер­ковная пла­ниров­ка.       Впро­чем, для Сас­ке это бы­ло в но­вин­ку. Он-то и япон­ские хра­мы по­сещал ред­ко, все­го па­ру раз, по нас­то­янию семьи, что уж го­ворить о чу­жой куль­ту­ре. По­нима­ние важ­ности дан­но­го по­меще­ния, его свя­щен­ности, оп­ре­делён­ной ис­то­рии и того, за­чем оно во­об­ще пос­тро­ено, прош­лось вдоль спи­ны стран­ны­ми му­раш­ка­ми. По­доб­ные мес­та всег­да про­пита­ны жут­ко спе­цифи­чес­ким оча­рова­ни­ем, в ко­тором каж­дый най­дёт что-то своё, будь это вос­торг, удив­ле­ние или страх. По боль­шей час­ти тут ви­тал лёг­кий приз­рак на­деж­ды.       Сас­ке ус­пе­вал лишь кус­ка­ми ос­мотреть по­меще­ние. Лю­дей бы­ло мно­го. На удив­ле­ние мно­го для вре­мени су­ток. Хо­тя Ита­чи и ска­зал, что в этом ни­чего стран­но­го нет, всё-та­ки бы­ло не­обыч­но оку­нуть­ся в этот про­цесс, ко­торый ка­зал­ся ка­ким-то поч­ти ин­тимным. Факт то­го, что все они приш­ли сю­да из це­лей бо­лее зна­чимых, не­жели ин­те­рес, зас­тавлял чувс­тво­вать се­бя не­уют­но. Буд­то ты тут лиш­ний, ты под­гля­дыва­ешь за сек­ре­тами тех, кто при­шёл ис­кать по­мощи у Бо­га. Ко­неч­но, по­мимо них, тут на­вер­ня­ка бы­ли ту­рис­ты, но это не ус­по­ка­ива­ло. Сас­ке по­нимал, что по те­лу бро­дят вол­ны ед­ва ощу­тимой па­ники, ко­торую мож­но спу­тать с тре­пет­ным бла­гого­вени­ем.       Вы­ров­нять ды­хание по­лучи­лось толь­ко в тот мо­мент, ког­да они за­няли край од­ной из цен­траль­ных ска­мей, и Ита­чи, уви­дев нас­трой сво­его спут­ни­ка, улыб­нулся сво­ей ус­по­ка­ива­ющей тон­кой улыб­кой и за­чем-то сжал нап­ря­жён­ную ла­донь Сас­ке, ко­торо­му ста­ло стыд­но за свою ре­ак­цию. Буд­то ма­лень­кий ре­бёнок, ко­торый впер­вые стол­кнул­ся с чем-то сак­раль­ным, но та­кова уж спе­цифи­ка вос­при­ятия. Хо­тя она и бы­ла уди­витель­на, он отче­го-то был да­же рад, что уда­лось бук­валь­но фи­зичес­ки про­чувс­тво­вать всю гран­ди­оз­ность это­го уди­витель­но­го мес­та. Сна­ружи оно ка­жет­ся не бо­лее чем ве­лико­леп­ным па­мят­ни­ком куль­ту­ры, но внут­ри... Толь­ко внут­ри, в са­мом чре­ве мож­но осоз­нать сколь­ко за­ложе­но в сло­во «ре­лигия». Ощу­щение при­час­тнос­ти, пусть и толь­ко фи­гураль­но.       Сас­ке мол­ча ос­матри­вал­ся вок­руг в тот мо­мент, ког­да на гла­за по­пал­ся кон­фесси­онал, скром­но рас­по­ложен­ный в уг­лу со сто­роны вхо­да. На фо­не заг­лу­шён­но­го ос­ве­щения, свет, го­рящий из той час­ти ка­бин­ки, где по идее рас­по­лагал­ся свя­щен­ник, силь­но бро­сал­ся в гла­за. Прис­мотрев­шись, Сас­ке по­нял, что в дан­ный мо­мент про­ис­хо­дит ис­по­ведь. Стран­ное за­нятие, ко­торое в го­лове ни­как не ук­ла­дыва­лось. Мож­но ещё по­нять за­чем лю­ди хо­дят к пси­холо­гу, это всё-та­ки врач. И то, да­же в этом слу­чае Сас­ке мог с тру­дом пред­ста­вить, что он смог бы оз­ву­чить лич­ные проб­ле­мы. А тут речь да­же не о проб­ле­мах. О гре­хах. План­ка под­ни­ма­ет­ся до че­го-то, за что те­бе дол­жно быть стыд­но, за что те­бя му­ча­ет со­весть. К сло­ву об этом, мож­но ли счи­тать гре­хом то, что ни­чего по­доб­но­го не вы­зыва­ет? Ду­ма­ет­ся, для ре­лигии это не так важ­но. Ус­та­нов­ленным за­пове­дям ре­шать, ка­кие чувс­тва по от­но­шению к че­му ты дол­жен ис­пы­тывать. Лич­ный вы­бор? Ве­ра не тер­пит та­ких по­нятий. Ду­хов­ный то­тали­таризм.       − Хо­чешь ис­по­ведать­ся? − ус­лы­шал Сас­ке шё­пот око­ло уха и чуть дёр­нул го­ловой от не­ожи­дан­ности. Си­ту­ация по­каза­лась бы ин­тимной, ес­ли бы не об­сто­ятель­ства, ко­торые обя­зали Ита­чи приль­нуть дос­та­точ­но близ­ко, что­бы го­лос был мак­си­маль­но ти­хим.       − Вот уж нет. Ду­маю, да­же пе­ред ли­цом смер­ти не стал бы под­пи­сывать­ся на это.       − Гор­дость? − хмык­нул Ита­чи. − Или стыд?       − Мне не­чего сты­дить­ся.       − Ой ли?       − Да, − Сас­ке лёг­ко дёр­нул пле­чами и вновь ус­тре­мил взгляд на ис­по­ведаль­ню.       − Что ж. Это пох­валь­но, − ска­зал Ита­чи и отод­ви­нул­ся, при­нимая преж­нее по­ложе­ние.       − А что ка­сатель­но те­бя? Есть в чём по­каят­ься?       Ита­чи нах­му­рил­ся и как-то стран­но скри­вил гу­бы, буд­то от бо­ли. Впро­чем, эмо­ции про­мель­кну­ли бук­валь­но на се­кун­ду, пос­ле че­го ли­цо при­няло при­выч­ное спо­кой­ное вы­раже­ние.       − Всем есть в чём по­ка­ять­ся.       − Ду­маю, де­ло не в на­личии гре­ха, а в том, нас­коль­ко он те­бя гне­тёт, − за­дум­чи­во про­тянул Сас­ке, про­бежав­шись взгля­дом по по­тол­ку, на ко­тором кра­сивой рос­писью прос­ти­рались фрес­ки.       − Ты прав, но вряд ли ис­по­ведь при­несёт мне по­кой.       − Нас­толь­ко гло­жет грех? − хмык­нул Сас­ке, рас­тя­гивая улыб­ку. − Брось, Ита­чи. Му­желожс­тво не так страш­но, как о нём на­писа­но в Биб­лии или где там об этом го­ворит­ся.       Есть гре­хи и страш­нее, те, ко­торые да­же я счи­таю от­вра­титель­ны­ми.       Ита­чи не стал спра­шивать ка­кие имен­но. Не хо­телось ус­лы­шать в этом спис­ке тот, ко­торый по­жира­ет его но­чами.       Свя­щен­ник вы­шел лишь спус­тя двад­цать ми­нут, в клас­си­чес­ком пом­пезном об­ла­чении, свой­ствен­ном ка­толи­циз­му. Он вы­шел, дос­тал кни­гу, и Сас­ке осоз­нал, что он не по­нима­ет, за­чем они во­об­ще здесь. Ин­те­рес­но? Воз­можно. Да вот толь­ко мер­зко от то­го, что это поч­ти как смот­реть спек­такль, ко­торый про­шёл па­ру ча­сов на­зад.       Впро­чем, он бы сов­рал, ес­ли бы ска­зал, что не пок­рылся му­раш­ка­ми пос­ле пер­вых гро­мог­ласных зву­ков го­лоса, ве­ща­ющих мо­лит­ву на ла­тыни. Хоть смысл был и не ­поня­тен, но эф­фект создавался впе­чат­ля­ющий. Ког­да в пер­вый раз пос­ле оп­ре­делён­но­го аб­за­ца свя­щен­ник пе­рек­рестил­ся, по за­лу эхом прош­лось поч­ти жут­кое «Аминь», и лю­ди вста­ли, пов­то­рили дви­жение и сло­жили ру­ки в мо­лит­венном жес­те. Ни Сас­ке, ни Ита­чи с мест не вста­ли. Это не столь обя­затель­ство, сколь прос­тое со­от­ветс­твие тра­диции, но не­уют­но от это­го мень­ше не ста­нови­лось. Ита­чи же си­дел рас­слаб­ленно, не от­ры­вая вни­матель­ного взгляда тём­ных глаз от цен­траль­ной час­ти, но бы­ло в нём что-то, что явс­твен­но го­вори­ло об его мыс­ленном от­сутс­твии тут.       Мо­лит­ва про­дол­жа­лась. Пе­ри­оди­чес­ки всё вновь пов­то­рялось, и чем ча­ще это про­ис­хо­дило, тем силь­нее Сас­ке хо­тел уй­ти. Хва­тит с не­го та­кой кон­цен­тра­ции эмо­ций. Он как раз по­вер­нулся к сво­ему спут­ни­ку, что­бы спро­сить об умес­тнос­ти их ухо­да сей­час, как уви­дел то, что зас­та­вило вздрог­нуть: Ита­чи си­дел с опу­щен­ной го­ловой, сог­нувшись над нем­но­го рас­став­ленны­ми но­гами, упи­рал­ся лок­тя­ми в ко­лени, дер­жал ру­ки в зам­ке и... Мо­лил­ся? Сас­ке па­ру раз обес­ку­раже­нно мор­гнул. Кар­ти­на име­ла ма­ло сходств с тем, как это де­ла­ют обыч­но, сей­час уж точ­но бы­ло с чем срав­нить. Не ему су­дить об этом, но то, как плот­но заж­му­рены гла­за, как тре­пыха­ют рес­ни­цы из-за, по всей ви­димос­ти, бе­га­ющих зрач­ков, то, как нап­ря­жены гу­бы и нах­му­рены бро­ви, поч­ти от­ча­ян­но, бо­лез­ненно, ед­ва уло­вимо дро­жащие ру­ки, паль­цы ко­торых впи­ва­ют­ся в ко­жу до по­беле­ния кос­тей − это казалось в разы искреннее, чем всё, что уже довелось лицезреть. И гу­бы, что шеп­чут не­мые сло­ва.       Ста­ло не по се­бе. Ка­залось, что он не дол­жен был это ви­деть. И пусть Ита­чи знал, что он здесь не один, знал, что по­казы­ва­ет это прак­ти­чес­ки в от­кры­тую, но не хо­телось об­на­жать не своё удив­ле­ние, в час­тнос­ти, а зна­ние, в прин­ци­пе. По­мимо про­чего, про­мель­кнул ин­те­рес. Та­кое дей­ствие го­ворит о мно­гом, мно­гом из то­го, что та­ит­ся в зак­ро­мах сер­дца, лич­ное нас­толь­ко, что, по­жалуй, вскры­ва­ет­ся толь­ко в по­доб­ные мо­мен­ты. По­нима­ние то­го, что у Ита­чи есть по­доб­ные сек­ре­ты, коль­ну­ло где-то в гру­ди. Да, они вмес­те все­го ме­сяц, в те­чение ко­торо­го то, что меж­ду ни­ми про­ис­хо­дит, нель­зя наз­вать нор­маль­ны­ми от­но­шени­ями, что уж го­ворить об об­на­жении сек­ре­тов или ве­ро­ят­ности по­делить­ся тай­на­ми. Тем не ме­нее, вспых­ну­ло прак­ти­чес­ки фа­натич­ное же­лание знать об этом че­лове­ке всё. Что его му­ча­ет, что гне­тёт, что зас­тавля­ет сжи­мать ру­ки в бо­лез­ненном жес­те, что при­чиня­ет му­чения. И не важ­но нас­коль­ко всё это име­ет мес­то быть. Ва­жен сам факт быть свя­зан­ным с этим че­лове­ком чем-то бо­лее зна­чимым, не­жели при­митив­ная фи­зичес­кая бли­зость. Хо­телось мо­раль­ной. Хо­телось знать о всех по­та­ён­ных угол­ках соз­на­ния. Хо­телось знать, о чём он сей­час ду­ма­ет. Это что-то яв­но важ­ное, что-то, о чём он не рас­ска­жет. В го­лове про­мель­кну­ла бе­зоб­разно мер­зкая в сво­ей рев­ности мысль. По­чему-то не бы­ло сом­не­ний, что, спро­си у Са­сори об этом, он на­вер­ня­ка скажет, что зна­ет, что имен­но тво­рит­ся на сер­дце у Ита­чи. Зах­лес­тнув­шая злость по­каза­лась до пос­тыдно­го не­умес­тной, как и по­рыв прер­вать то, что сей­час раз­во­рачи­валось пе­ред его гла­зами.       И всё же он пред­по­чёл пе­ревес­ти взгляд об­ратно на свя­щен­ни­ка, что про­дол­жал бо­гос­лу­жение.       Зда­ния со­бора они по­кину­ли уже бли­же к один­надца­ти, от­си­дев до кон­ца. Пос­ле уви­ден­ной кар­ти­ны Сас­ке ос­тавше­еся вре­мя ви­тал в сво­их мыс­лях, пы­та­ясь по­нять че­го боль­ше это выз­ва­ло в нём сей­час: во­оду­шев­ле­ния или ра­зоча­рова­ния. Что-то тер­за­ющее си­дело глу­боко в гру­ди, как на­вяз­чи­вый па­разит, спо­соба из­бавле­ния от ко­торо­го ты не зна­ешь. Ба­наль­ная оби­да от по­нимая то­го, нас­коль­ко нез­на­ком те­бе тот, с кем хо­чешь быть бли­же. Но, с дру­гой сто­роны, по­яви­лось пот­ря­са­юще мо­тиви­ру­ющее чувс­тво − все лю­ди, так или ина­че, хо­тят то­го или нет, но хра­нят в се­бе мно­гое из то­го, что де­ла­ет их уни­каль­ны­ми. И ча­ще все­го это имен­но те ас­пекты, до­пус­тим, прош­ло­го, о ко­тором так лег­ко не по­гово­ришь, прос­то так не рас­ска­жешь. Шан­сы уз­нать это ник­чёмно ма­лы, ес­ли не под­бе­рёшь­ся дос­та­точ­но близ­ко, до то­го ру­бежа, пос­ле ко­торо­го не по­лучит­ся что-то ос­та­вить по­та­ён­ным. Сас­ке по­нимал, что у каж­до­го есть ве­щи нас­толь­ко лич­ные, что, воз­можно, о них ре­чи ни­ког­да и не бу­дет. Не­об­хо­димо ува­жать чу­жие сек­ре­ты, мыс­ли, меч­ты или бо­лез­ненные вос­по­мина­ния. Да, так пра­виль­но. Пра­во на лич­ное прос­транс­тво внут­ри са­мого се­бя. По­та­ён­ные угол­ки, в ко­торых мож­но най­ти неч­то аб­со­лют­но не­ожи­дан­ное.       Де­моны.       Их не всег­да сто­ит об­на­жать. В сво­ём стрем­ле­нии стать бли­же не за­бывай о пос­ледс­тви­ях. Ра­зоча­ру­ешь­ся.       Сас­ке знал, что, вскрыв это­го че­лове­ка пол­ностью, он най­дёт то, что ему не пон­ра­вит­ся. Соз­данный иде­али­зиро­ван­ный об­раз, на­ве­ян­ный чувс­тва­ми, раз­ру­шится вдре­без­ги, пе­рек­ро­ит вос­при­ятие. Че­ловек за­иг­ра­ет в но­вом све­те. В све­те, ко­торый мо­жет выз­вать от­торже­ние. Но уз­нать каж­дый его изъ­ян, каж­дую гряз­ную мысль, лю­бой ске­лет в шка­фу. Вы­вер­нуть со­дер­жи­мое че­лове­ка на­из­нанку.       Ни­чего силь­нее Сас­ке в жиз­ни не хо­тел.       «На­важ­де­ние».       Прош­ло нес­коль­ко ме­сяцев с тех пор, как с собс­твен­ных губ сле­тело это опи­сание, и ни­ког­да преж­де оно не ощу­щалось яр­че. Несмот­ря на оп­ре­делён­ные проб­ле­мы, стол­кно­вение с ко­торы­ми бы­ло край­не неп­ри­ят­ным, за тот ме­сяц, в те­чение ко­торо­го Сас­ке бы­ло поз­во­лено быть ря­дом, он по­нял, что окон­ча­тель­но и бес­по­ворот­но про­пада­ет. Собс­твен­ные сло­ва о по­хоти, о прос­том вле­чении, да­же о влюб­лённос­ти ка­зались сме­хот­ворно дет­ски­ми. Страсть вош­ла в ко­лею, ус­по­ко­илась, не те­ряя сво­ей си­лы, она те­перь не бы­ла по­хожа на ого­лён­ный элек­три­чес­кий про­вод, но всё боль­ше на что-то ес­тес­твен­ное, тре­пет­ное, поч­ти не­от­де­лимое от те­ла. Всплес­ки эмо­ций наш­ли свой вы­ход, и те­перь нас­ту­пил тот прек­расный пе­ри­од, ког­да всё уто­па­ет в раз­ме­рен­ных, но го­ловок­ру­житель­ных в сво­ей фор­ме от­но­шени­ях, ког­да ещё не об­ра­зовал­ся не­мину­емый на­лёт бы­товой жиз­ни, только удов­летво­рение от по­луче­ния же­лан­но­го.       Сас­ке угол­ка­ми губ ус­мехнул­ся той по­этич­ности, что ок­ру­жала его мыс­ли в пос­леднее вре­мя. Это ка­залось та­ким не­лепым, да­же пос­тыдным, но что-то с этим сде­лать не по­луча­лось. По­доб­ные раз­мышле­ния не под­да­вались ни кон­тро­лю, ни по­дав­ле­нию. Они всег­да ви­тали ря­дом, ок­ку­пируя всю под­властную об­ласть, зас­тавляя сво­его хо­зя­ина от­во­дить гла­за в не­навис­тном сму­щении.       Всё ча­ще мель­ка­ло сравнение с влюб­лённой школь­ни­цей.       За это хо­телось се­бя за­копать где-то на ок­ра­инах го­рода. Иног­да прос­каль­зы­вали ми­нуты ра­зоча­рова­ния в са­мом се­бе, а вмес­те с этим и раз­дра­жение, соб­лазни­тель­ное же­лание вер­нуть­ся в при­выч­ное сос­то­яние, ког­да нич­то и ник­то, кро­ме са­мого се­бя, не вол­ну­ет. Толь­ко при­митив­ная не­об­хо­димость в удов­летво­рении фи­зичес­ких пот­ребнос­тей и ук­репле­нии чувс­тва собс­твен­ной вос­хи­титель­нос­ти. Слож­но быть влюб­лённым эго­ис­том.       Губ сно­ва кос­ну­лась мяг­кая, нас­толь­ко не­харак­терная, улыб­ка. Сас­ке уже поч­ти сми­рил­ся с тем, нас­коль­ко час­то это слу­ча­ет­ся. При­чина, впро­чем, это то­же за­меча­ет и каж­дый раз не мо­жет не спро­сить.       − Вспом­ни­лось что-то при­ят­ное?       Сас­ке от­ри­цатель­но кач­нул го­ловой, пе­рево­дя взгляд на ли­нию кон­ца длин­но­го прос­пекта.       − Да так, − ук­лончи­во от­ве­тил он, каж­дый раз не ре­ша­ясь оз­ву­чить прав­ди­вый от­вет. Од­но сло­во, спо­соб­ное объ­яс­нить всё без из­ли­шеств. − По­ужи­на­ем?       − Поч­ти пол­ночь, Сас­ке. Мне ка­жет­ся, поз­дно­вато бу­дет, − спра­вед­ли­во под­ме­тил Ита­чи, ки­нув взгляд на на­руч­ные ча­сы.       − Бо­ишь­ся по­терять фор­му? Брось, те­бе это не гро­зит. Мо­жем за­казать пиц­цу и пос­мотреть на­конец тот сом­ни­тель­ный фильм, что ты так ре­комен­до­вал.       − Он вы­иг­рал Канн­ский фес­ти­валь.       − Это бо­лее чем по­вод наз­вать его сом­ни­тель­ным. Так что?       − Сас­ке, − поз­вал Ита­чи, ос­та­нав­ли­ва­ясь око­ло по­воро­та в сто­рону квар­ти­ры, в ко­торой он и так про­водил слиш­ком мно­го вре­мени. − Се­год­ня я по­еду до­мой.       Сас­ке то­же ос­та­новил­ся, кру­танул­ся на мес­те и не­довер­чи­во вски­нул бровь.       − Что это вдруг?       − Я и так пос­то­ян­но ос­та­юсь у те­бя. Зна­ешь, та­кими тем­па­ми да­же мой пи­томец ме­ня в ли­цо приз­на­вать пе­рес­та­нет.       − Не уди­витель­но, зна­ешь. Это с боль­шей ве­ро­ят­ностью про­изой­дёт по при­чине то­го ко­личес­тва ал­ко­голя, ко­торое он в се­бя вли­ва­ет, − неп­ри­яз­ненно ки­нул Сас­ке, скрес­тив ру­ки на гру­ди и за­катив гла­за, как толь­ко уви­дел осуж­да­ющий взгляд нап­ро­тив.       − Я го­ворил об Ас­мо­дее.       − Да по­нял я. И что? Ни­каких шан­сов убе­дить те­бя ос­тать­ся? − Сас­ке шут­ли­во скло­нил го­лову, наб­лю­дая за тем, как Ита­чи дос­та­ёт из кар­ма­на пач­ку си­гарет и па­рал­лель­но быс­тро во­дит боль­шим паль­цем по эк­ра­ну те­лефо­на, ви­димо, за­казы­вая так­си.       − Те­бе зав­тра на ра­боту, меж­ду про­чим.       − Тем бо­лее. Зав­тра вмес­те и по­едем.       − Нет, Сас­ке. Прос­ти, но се­год­ня я поз­во­ляю те­бе от­дохнуть от мо­ей ком­па­нии.       − Как буд­то в пос­леднее вре­мя кто-то поз­во­лял мне этой са­мой ком­па­ни­ей нас­лаждать­ся в пол­ной ме­ре, − Сас­ке не­доволь­но за­катил гла­за, ста­новясь ря­дом с со­бесед­ни­ком и об­ло­качи­ва­ясь о кир­пичную сте­ну.       − Я был у те­бя че­тыре дня.       − А это проб­ле­ма? Мо­жешь пе­ревез­ти кош­ку, я не про­тив, зна­ешь. Она ми­лая. А ва­шу квар­ти­ру ос­та­вишь в пол­ное его рас­по­ряже­ние. Им с Дей­да­рой бу­дет удоб­нее.       Ита­чи, всё ещё смот­ря на го­рящий эк­ран, на се­кун­ду нах­му­рил­ся.       − Ты уже в кур­се?       − Че­го? − не по­нял Сас­ке, смот­ря ку­да-то че­рез до­рогу, но, быс­тро по­няв суть воп­ро­са, хмык­нул и за­сунул ру­ки в кар­ма­ны, слег­ка про­гиба­ясь в спи­не. − Их от­но­шений? Толь­ко сле­пой бы не за­метил.       − Вот как.       − Это оче­вид­но. Как и то, что мы вмес­те. Толь­ко в от­ли­чие от Дей­да­ры я пред­по­читаю осо­бо не бол­тать.       − А Дей­да­ра мно­го об этом го­ворит?       − Мо­жет по­казать­ся, что нет, но иног­да мне ка­жет­ся, что имя тво­его со­жите­ля в на­ших раз­го­ворах мель­ка­ет нас­толь­ко час­то, что он является единс­твен­ным че­ловеком на пла­нете. Из уст Дей­да­ры, ра­зуме­ет­ся, − Ита­чи на это лишь отс­тра­нён­но кив­нул, ви­димо, не осо­бо за­ин­те­ресо­ван­ный те­мой. − Как-то так.       − Это всё?       − В це­лом, да. Или те­бя ин­те­ресу­ют под­робнос­ти? Не ду­мал, что те­бе нра­вит­ся со­бирать сплет­ни пер­со­нала.       − Нет. Не ин­те­ресу­ют.       − Хо­тя, − про­дол­жил Сас­ке, за­кури­вая, − те­бе дол­жно быть из­вес­тно уж яв­но боль­ше.       − С че­го бы?       − А раз­ве вы не нас­толь­ко близ­кие друзья, что­бы он те­бе рас­ска­зывал о сво­ей, ви­димо, оче­ред­ной пас­сии?       − Ес­ли у них за­вяжет­ся что-то серьёз­ное, я об этом уз­наю пер­вый. А по­ка это не дви­нулось даль­ше крат­ковре­мен­ной ин­триж­ки, ме­ня это ма­ло вол­ну­ет.       − А я ду­мал, ты но­сишь­ся с ним, слов­но ма­моч­ка, да­же в та­ких воп­ро­сах.       − Сас­ке, − пре­дос­те­рега­юще на­чал Ита­чи, раз­во­рачи­ва­ясь в сто­рону пар­ня, гу­бы ко­торо­го бы­ли ис­ка­жены той са­мой улыб­кой, ко­торая боль­ше по­ходи­ла на неп­ри­яз­ненный ос­кал.       − Мне, кста­ти, это дав­но ста­ло ин­те­рес­но, − па­рень раз­вёл ру­ками, пред­по­читая не об­ра­щать вни­мание на яв­ное от­сутс­твие же­лания у со­бесед­ни­ка про­дол­жать стран­но воз­никшую те­му. − Ещё до то­го, как они с Дей­да­рой всё-та­ки на­чали тра­хать­ся. Учи­тывая то, сколь­ко вре­мени вы двое про­води­те... про­води­ли вмес­те, я не по­нимаю, ког­да каж­дый из вас мог бы заниматься лич­ной жизнью.       − Сас­ке.       − Лад­но, мо­жет я ис­поль­зо­вал слиш­ком гром­кое сло­во для та­ких зат­ворни­ков. Прос­то ба­наль­ное удов­летво­рение.       − Счи­та­ешь, что это та те­ма, ко­торую сто­ит об­суждать? − хо­лод­но спро­сил Ита­чи и в пос­ледний раз гля­нул на эк­ран, на ко­тором выс­ве­тилось объ­яв­ле­ние о том, что ма­шина подъ­едет че­рез пят­надцать ми­нут. Сас­ке лишь по­жал пле­чами, зап­ри­метив не­высо­кую ка­мен­ную пе­рего­род­ку, что ог­ражда­ла внут­ренний дво­рик зда­ния, по­дошёл к ней, про­вёл ла­донью, что­бы убе­дить­ся в дос­та­точ­ной су­хос­ти, лёг­ким дви­жени­ем под­тя­нул­ся и сел, смот­ря на Ита­чи уже свер­ху вниз.       − А по­чему нет?       − Ду­ма­ешь, это те­бя ка­са­ет­ся?       − Нет, − оче­ред­ное неб­режное по­жатие пле­чами. − Прос­то ин­те­ресу­юсь жизнью тво­его близ­ко­го дру­га. В этом есть что-то пре­досу­дитель­ное?       − Не бы­ло бы, ес­ли бы я не знал твоего к не­му от­но­шения.       − Нор­маль­ное у ме­ня к не­му от­но­шение, не вы­думы­вай.       − Рад, ес­ли это прав­да, − су­хо от­ве­тил Ита­чи, под­хо­дя к той же пе­рего­род­ке.       − От­но­ситель­ная, − всё же ук­лончи­во поп­ра­вил­ся Сас­ке, ус­пе­вая пе­рех­ва­тить по­дошед­ше­го муж­чи­ну за во­рот паль­то и при­тяги­вая бли­же к се­бе. Ита­чи про­тивить­ся не стал, рас­по­лага­ясь меж­ду раз­ве­дён­ны­ми но­гами.       − Вот а я о чём? − ри­тори­чес­кий воп­рос, на ко­торый Сас­ке прит­ворно ви­нова­то улыб­нулся.       − Ни­чего не по­дела­ешь.       − Ты и не ста­ра­ешь­ся.       − А те­бе так важ­но, что­бы мы по­лади­ли? Ес­ли хо­рошо поп­ро­сишь, я, воз­можно, смогу ис­пра­вить­ся.       − Мне хва­та­ет и то­го, что ты об­хо­дишь­ся без де­монс­тра­тив­ной неп­ри­яз­ни.       − Нет же­лания, зна­ешь ли, сно­ва по­лучить по мор­де. А я и от­ве­тить-то не мо­гу, учи­тывая его воз­раст.       − Мо­жет хва­тит?       − Мол­чу-мол­чу. Ни сло­ва о воз­расте, я сог­ла­сен. Это как ми­нимум нек­ра­сиво по от­но­шению к Дей­да­ре. Спе­цифи­ка вку­сов, я всё по­нимаю.       − Спе­цифи­ка вку­сов? − не по­нял Ита­чи, отс­тра­нён­но наб­лю­дая за тем, как длин­ные паль­цы с яр­ко вы­ражен­ны­ми сус­та­вами пе­реби­ра­ют шарф, не­навяз­чи­во вы­нуж­дая его хо­зя­ина под­сту­пить бли­же.       − Вро­де как, это­му да­же есть наз­ва­ние. Ка­кая-то фи­лия, не пом­ню, ес­ли чес­тно. Ког­да нра­вят­ся лю­ди в воз­расте.       − От­ку­да столь­ко от­кро­вен­но со­чаще­гося яда? − спро­сил Ита­чи, вы­гибая бровь. Его од­новре­мен­но и за­бав­ля­ло, и раз­дра­жало то, нас­коль­ко час­то Сас­ке упо­мина­ет Са­сори, не упус­кая воз­можнос­ти выс­ка­зать­ся в ад­рес пос­ледне­го не осо­бо ли­цеп­ри­ят­ны­ми сло­вами. − Со сто­роны мо­жет да­же по­казать­ся, что ты рев­ну­ешь.       − Зна­ешь ли, имею пра­во. Вы жи­вёте вмес­те, как ни­как.       Ита­чи ре­шил не уточ­нять, что его пос­ледние сло­ва бы­ли шут­кой в сто­рону вза­имо­от­но­шений Сас­ке с Дей­да­рой, что впол­не оче­вид­но, учи­тывая из­на­чаль­ную те­му об­сужде­ния. Он вни­матель­но пос­мотрел в гла­за бра­та, по­нимая, что его от­вет кро­ит в се­бе боль­ше серь­ёз­ности, чем Сас­ке хо­телось бы по­казать.       − Не­уже­ли ты до сих пор в чём-то нас за­подаз­ри­ва­ешь? Мне ка­залось, эта те­ма дав­но зак­ры­та.       − Те­ма зак­ры­та дав­но, но де­лить те­бя с ним мне до сих пор при­ходит­ся, − Сас­ке ста­рал­ся го­ворить неп­ри­нуж­дённо, по­нимая, что эта те­ма с боль­шей ве­ро­ят­ностью ра­зоз­лит Ита­чи, не­жели ос­та­нет­ся про­ход­ной, но и не оз­ву­чить то, что его и прав­да вол­но­вало, он не мог.       − Де­лить? Гос­по­ди, Сас­ке, ты не­выно­сим. Я ус­тал те­бе пов­то­рять од­но и то­же.       − Да-да, я пом­ню. Меж­ду ва­ми ни­чего нет и ни­ког­да не бы­ло, ага.       − Но ты мне не ве­ришь, − за­кон­чил за не­го Ита­чи и поч­ти вы­мучен­но вы­дох­нул.       Сас­ке про­мол­чал, не же­лая ни от­ри­цать, ни под­тверждать. Об­ви­нять че­лове­ка, с ко­торым у те­бя от­но­шения, в из­ме­не или лжи, ос­но­вания для ко­торых стро­ят­ся толь­ко из собс­твен­ных пред­чувс­твий, по мень­шей ме­ре глу­по, но что-то внут­ри не поз­во­ляло пол­ностью по­верить. Па­рано­идаль­ное чувс­тво то­го, что его об­ма­ныва­ют, ка­тего­ричес­ки не хо­тело от­пускать, бо­лее то­го, с каж­дым но­вым днём оно воз­растало по ме­ре то­го, нас­коль­ко близ­ки они ста­новились.       − Зна­ешь, − на­чал па­рень, уби­рая ру­ки от шар­фа и смот­ря в гла­за, − не бе­ри в го­лову. Я пос­та­ра­юсь что-то с этим сде­лать, чес­тно. Прос­то в слу­чае че­го луч­ше ска­жи мне прав­ду. Тог­да я хо­тя бы бу­ду не­нави­деть те­бя чу­точ­ку мень­ше.       От та­ких слов Ита­чи на се­кун­ду рас­те­рял­ся, а пос­ле, уви­дев ве­сёлую улыб­ку, прик­рыл гла­за и ти­хо рас­сме­ял­ся.       − Хо­рошо, − сог­ла­сил­ся он, − обе­щаю.       − Слав­но, − про­тянул Сас­ке, на­конец при­тяги­вая муж­чи­ну дос­та­точ­но близ­ко, что­бы гу­бы смог­ли нак­рыть чу­жие в не­тороп­ли­вом, но слиш­ком неп­ри­лич­ном для их мес­то­нахож­де­ния по­целуе. Хва­тать­ся за та­кие мо­мен­ты ста­ло прак­ти­чес­ки на­вяз­чи­вой иде­ей. Вез­де, где бы они ни на­ходи­лись, будь то ули­ца, рес­то­ран, парк, ки­ноте­атр или по­ворот за сце­ной в их ба­ре, Сас­ке не про­пус­кал слу­чая увя­зать лю­бов­ни­ка в слиш­ком жад­ные, а от то­го ещё бо­лее раз­вязные по­целуи, боль­шая часть ко­торых пе­рерас­та­ла в ту ста­дию, пос­ле ко­торой на­каты­вало поч­ти бо­лез­ненное воз­бужде­ние. Это бы­ло свя­зано с тем, что Сас­ке ка­тас­тро­фичес­ки не хва­тало бли­зос­ти. Зву­чит глу­по, но ему ка­залось, что то­го ко­личес­тва сек­са, ко­торое при­сутс­тво­вало в их от­но­шени­ях, бы­ло сме­хот­ворно ма­ло, учи­тывая, что Ита­чи и прав­да прак­ти­чес­ки жи­вёт у не­го. Бы­ла пред­при­нята па­ра по­пыток на­мек­нуть об этом пар­тнё­ру, но тот лишь от­шу­чивал­ся, го­воря о «не­помер­ном ап­пе­тите». Сас­ке это, ра­зуме­ет­ся, бе­сило, но всё-та­ки секс − за­нятие для дво­их, по­это­му ни­чего по­делать он не мог, лишь поль­зо­вать­ся тем, что было поз­во­лено.       Ды­хание на­чало под­во­дить че­рез па­ру ми­нут, но на это бы­ло бы об­ра­щено ма­ло вни­мания, пока Ита­чи слег­ка не отс­тра­нил­ся, по­чувс­тво­вав виб­ра­цию те­лефо­на. «Ма­шина подъ­едет че­рез две ми­нуты». Сас­ке это то­же за­метил, по­это­му, сто­ило ус­трой­ству вновь ис­чезнуть в нед­рах кар­ма­на, он при­тянул муж­чи­ну бли­же и при­кос­нулся раз­го­рячён­ны­ми гу­бами к шее, зная, нас­коль­ко то­му это нра­вит­ся.       − Сас­ке, − поз­вал Ита­чи, воп­ре­ки сле­ду­ющим сло­вам слег­ка зап­ро­киды­вая го­лову, − не за­бывай, что мы на ули­це.       Сас­ке ожи­да­емо ни­чего не от­ве­тил, на­обо­рот, начиная дей­ствовать ак­тивнее. Несмот­ря на то, что мно­гое из то­го, чем им при­ходи­лось за­нимать­ся, вы­зыва­ло прос­то не­пере­дава­емое удо­воль­ствие, для се­бя па­рень по­нял, что боль­ше все­го ему нра­вилось ос­тавлять на этой блед­ной тон­кой ко­же баг­ря­ные от­ме­тины, за ко­торые он пос­то­ян­но от­хва­тывал, но пе­рес­та­вать не со­бирал­ся. Слиш­ком кра­сиво они смот­ре­лись в кон­трас­те с бе­лиз­ной ко­жи, осо­бен­но в об­ласти шеи, клю­чиц и ло­паток. Ита­чи воз­му­щал­ся толь­ко из-за шеи, выс­ка­зывая спра­вед­ли­вые ар­гу­мен­ты о том, нас­коль­ко это неп­ри­лич­но, но Сас­ке было от­кро­вен­но пле­вать. Он не со­бирал­ся от­ка­зывать се­бе в по­доб­ном удо­воль­ствии толь­ко из-за ка­ких-то мни­мых ра­мок по­веде­ния или мне­ния ок­ру­жа­ющих. Скры­вать на­личие сек­са в сво­ей жиз­ни глу­по.       Ита­чи, впро­чем, так не счи­тал, по­это­му от­пря­нул сра­зу же, сто­ило ему по­чувс­тво­вать бо­лез­ненный укус. Не обош­лось без де­монс­тра­тив­но­го не­доволь­ства.       − Мне по­ра, Сас­ке, − ска­зал Ита­чи, за­мечая, как подъ­ез­жа­ет ма­шина.       − Мо­жет, всё-та­ки ко мне? − пред­при­нял пос­леднюю по­пыт­ку Сас­ке, всё ещё не от­пуская муж­чи­ну из цеп­ких объ­ятий.       − Я уже ска­зал − не се­год­ня.       Сас­ке сос­тро­ил не­доволь­ную ми­ну и спрыг­нул с на­сижен­но­го мес­та, на что Ита­чи за­катил гла­за и, пе­рех­ва­тив пар­ня по­перёк шеи, при­тянул бли­же для про­щаль­но­го по­целуя. В этот же мо­мент по­рыв вет­ра под­хва­тил длин­ные пе­ред­ние пря­ди и кон­такт быс­тро прер­вался − Сас­ке рез­ко мот­нул го­ловой, скри­вив гу­бы.       − Их нас­толь­ко мно­го, что они вез­де, − неп­ри­яз­ненно бро­сил он, про­ведя тыль­ной сто­роной ла­дони по гу­бам. − Я ус­тал на­ходить их в са­мых не­ожи­дан­ных мес­тах в са­мые не­ожи­дан­ные мо­мен­ты.       − Нас­толь­ко не нра­вят­ся? − улыб­нулся Ита­чи, со­бирая во­лосы и пе­реки­дывая их на од­ну сто­рону.       − Нас­толь­ко ме­ша­ют­ся. Не ду­мал сос­тричь?       − Ты уже не в пер­вый раз об этом го­воришь.       − Тог­да мо­жет сто­ит сде­лать вы­воды?       − Мне по­ра.

***

      Ключ про­вер­нулся в зам­ке с ха­рак­терным зву­ком. Ита­чи ле­ниво ски­нул паль­то с плеч и по­весил его на ве­шал­ку, про се­бя от­счи­тывая се­кун­ды. Обыч­но уже по истечении пяти можно было ли­цез­реть су­щес­тво, ко­торое пре­дан­но и вер­но вы­ходило его встре­чать. В этот раз не пот­ре­бова­лось и трёх, как в но­гах уже ут­робно ур­ча­ло пу­шис­тое соз­да­ние, про­сясь на ру­ки. Про­иг­но­риро­вать это не пред­став­ля­лось воз­можным. Нак­ло­нив­шись, он ак­ку­рат­но под­дел кош­ку под пе­ред­ни­ми ла­пами и, уже раз­ги­ба­ясь, за­метил, что в гос­ти­ной го­рит свет. Ес­ли быть чес­тным, то он се­год­ня вер­нулся до­мой как раз по при­чине же­лания по­быть од­но­му, ду­мая, что со­житель уй­дёт на ночь. Не ска­зать, что раз­ру­шен­ные пла­ны силь­но огор­чи­ли, но ос­та­вать­ся с Са­сори на­еди­не каж­дый раз бы­ло слож­но. Несмот­ря на пос­то­ян­ные убеж­де­ния са­мого се­бя, Ита­чи по­нимал, что их от­но­шения силь­но из­ме­нились да­же пос­ле обо­юд­ных нег­ласных за­вере­ний, что всё в по­ряд­ке.       Ни ­чер­та не в по­ряд­ке.       Нет, они, от­но­шения, не ста­ли пло­хими, они всё так же бы­ли близ­ки, как и обыч­но, но нез­ри­мая сте­на не­пони­мания и осуж­де­ния не ис­чезла пол­ностью. По край­ней ме­ре, так ду­малось са­мому Ита­чи. Са­сори же­ не ска­зал ни сло­ва в под­твержде­ние. Каж­дый раз, ког­да в их раз­го­ворах мель­кал хо­тя бы на­мёк на столь не­жела­тель­ное на­личие Сас­ке в жиз­ни Ита­чи, муж­чи­на мяг­ко уво­дил всё в иную сто­рону, ви­димо, не же­лая боль­ше на­рывать­ся на кон­фликт.       В лю­бом слу­чае, что-то меж­ду ни­ми ме­шало Ита­чи чувс­тво­вать при­выч­ное спо­кой­ствие, кое бы­ло ха­рак­терно толь­ко в при­сутс­твии од­но­го кон­крет­но­го че­лове­ка, ко­торый сей­час си­дел в гос­ти­ной в при­выч­ном по­ложе­нии − по­лулё­жа, с вы­тяну­тыми на стол но­гами, бо­калом в од­ной ру­ке и кни­гой в дру­гой. Ес­ли в слу­чае Ита­чи чте­ние было при­ят­ным спо­собом са­мораз­ви­тия и от­ды­ха од­новре­мен­но, то для Са­сори кни­ги бы­ли лю­бовью с ран­не­го воз­раста. Хо­рошие или пло­хие, длин­ные или ко­рот­кие, ро­маны или де­тек­тивы, про­за или по­эзия − всё это ухо­дило на вто­рой план, сто­ило паль­цам кос­нуть­ся ше­рохо­ватых стра­ниц, а обо­нянию уло­вить спе­цифи­чес­кий за­пах све­жей пе­чати. Да, лю­бовь к кни­гам − сво­еоб­разное ис­кусс­тво.       При­сутс­твие бы­ло за­мече­но толь­ко в тот мо­мент, ког­да Ита­чи пе­решаг­нул по­рог ком­на­ты. Са­сори от­влёк­ся от кни­ги и не­пони­ма­юще пос­мотрел на во­шед­ше­го.       − Не ду­мал, что ты се­год­ня бу­дешь до­ма, − ска­зал он, от­кла­дывая кни­гу.       − Хо­тел ска­зать то­же са­мое, − Ита­чи прос­то по­жал пле­чами и поз­во­лил кош­ке спрыг­нуть на бар­ную стой­ку, о ко­торую сам же и об­ло­котил­ся. Скрес­тив ру­ки на гру­ди, он ки­нул взгляд в сто­рону муж­чи­ны, ко­торый уже вер­нул вни­мание к не­надол­го прер­ванно­му за­нятию.       На са­мом де­ле ос­та­вал­ся за­нят­ным факт то­го, что ник­то из них не при­водил в дом пос­то­рон­них. Тем бо­лее на ночь. Это тра­диция, бе­рущая кор­ни ещё с под­рос­тко­вого воз­раста Ита­чи, ког­да он уже стал дос­та­точ­но взрос­лым, что­бы в прин­ци­пе за­водить по­ловых пар­тнё­ров, а для Са­сори прош­ло дос­та­точ­но вре­мени, что­бы поз­во­лить се­бе с кем-то спать. За­думы­ва­ясь об этом сей­час, Ита­чи не мог от­ве­тить на стран­ный по сво­ей при­роде воп­рос − несмот­ря на то, что они дей­стви­тель­но близ­ки, у не­го не бы­ло чёт­ко­го пред­став­ле­ния о ти­паже, ко­торый пред­по­чита­ет его со­житель. С од­ной сто­роны, он час­то наб­лю­да­ет кар­ти­ны, в ко­торых Са­сори флир­ту­ет со все­ми без раз­бо­ра, не де­ля лю­дей по внеш­ности, по­лу или воз­расту. Но даль­ше флир­та это не за­ходит. С дру­гой сто­роны, на­личие от­но­шений пос­ле Ма­дары ос­та­валось не­из­вес­тным. Ита­чи пред­по­читал ду­мать, что их прос­то не бы­ло, раз уж он не зна­ет. Тут-то и приш­ло по­нима­ние оче­вид­ной при­чины, по­чему их связь с Дей­да­рой ка­залась стран­ной − до это­го слу­чая все пар­тнё­ры Са­сори ос­та­вались за кад­ром. Не бы­ло ни зна­комств, ни имён, ни внеш­ности. Всё это на­тал­ки­вало на мысль о дос­та­точ­ной серь­ёз­ности за­вязав­шей­ся ин­триж­ки. Оби­жал лишь факт, что Са­сори ни сло­вом об этом не об­молвил­ся, ме­сяц на­зад прос­то ска­зав, что ухо­дит к бар­ме­ну на ночь. Ни­каких объ­яс­не­ний или по­яс­не­ний, ни­какой пре­дыс­то­рии. По­это­му ос­та­валось лишь га­дать, как дол­го они уже бы­ли вмес­те до мо­мен­та, ког­да Ита­чи это уз­нал.       Неп­ри­ят­но ре­занул при­выч­ный укор за эго­ис­тичный кап­риз быть в кур­се все­го, что про­ис­хо­дит в жиз­ни Са­сори. По­ра бы уже сми­рить­ся с мыслью, что с воз­растом они, так или ина­че, от­да­ля­ют­ся. Ос­та­ёт­ся воп­ро­сом вре­мени, ког­да у ко­го-то из них по­явят­ся нас­то­ящие от­но­шения, пос­ле ко­торых разъ­езд бу­дет оче­виден. Это, прав­да, в боль­шей ме­ре от­но­силось ско­рее к Ита­чи, как к млад­ше­му. Са­сори и так пос­то­ян­но на­поми­на­ет о не­об­хо­димос­ти за­вес­ти семью. Всё вер­но. В один мо­мент имен­но Ита­чи бу­дет тем, ко­му на­до бу­дет от­сю­да у­ехать, что­бы иметь воз­можность обос­но­вать своё лич­ное «гнёз­дышко» с тем, с кем он в луч­шем слу­чае про­ведёт всю жизнь.       Ита­чи слег­ка улыб­нулся. Всё это пла­ны на не осо­бо близ­кое бу­дущее. А по­ка он мо­жет воз­вра­щать­ся в эту квар­ти­ру с пол­ной уве­рен­ностью в том, что сможет уви­деть это­го че­лове­ка на этом са­мом ди­ване. С вис­ки и кни­гой в ру­ках. И ме­нять ни­чего не хо­телось, да­же несмот­ря на про­мель­кнув­шую мысль о Сас­ке.       Дан­но­го ро­да мыс­ли не бы­ли чем-то но­вым, они уже дав­но об­росли поч­ти при­ят­ной тос­кой по то­му, что ещё не ут­ра­чено. Каж­дый гре­шит ми­нута­ми ме­лан­хо­лии, не­кой утеч­ки оча­рова­ния, стран­ным чувс­твом, вы­зыва­ющими пот­ребность заг­лу­шить их в чём-то при­ят­ном, при­выч­ном, в чём-то, где не на­до ду­мать о бу­дущем.       У Ита­чи та­кое мес­то бы­ло.       Он мяг­ко обо­шёл за­нятый ди­ван, под­хва­тил не­боль­шую де­кора­тив­ную по­душ­ку, уло­жил её на бед­ро чи­та­юще­го муж­чи­ны и ак­ку­рат­но лёг, поз­во­ляя рас­сла­бить­ся. И да­же не яс­но - те­лу ли, или ду­ше.       Са­сори на это ни­как не от­ре­аги­ровал, прос­то мол­ча при­под­нял кни­гу, поз­во­ляя ус­тро­ить­ся удоб­нее. У­ют­ное ус­по­ка­ива­ющее мол­ча­ние. Не бы­ли нуж­ны ни бес­по­лез­ные сло­ва, ни де­жур­ные фра­зы, ни соб­лю­дение ка­кого-то об­ра­за. Ита­чи ду­малось, что толь­ко в та­кие мо­мен­ты он был пол­ностью нас­то­ящим.       Ру­ка, за­кину­тая над го­ловой и прик­ры­ва­ющая гла­за в лок­те, на­чала за­текать спус­тя ми­нут двад­цать, и ес­ли бы не это, Ита­чи был уве­рен, что зас­нул бы. Приш­лось сме­нить по­зу, в про­цес­се че­го он как-то не­удач­но по­вер­нулся, за­жав кон­чи­ки пря­дей об ди­ван, что не выз­ва­ло при­ят­ных ощу­щений. Не­доволь­но шик­нув, он вы­тащил во­лосы из под се­бя и хо­тел бы­ло пе­реки­нуть че­рез пле­чо на грудь, но его ос­та­нови­ла ру­ка, ко­торая ак­ку­рат­но соб­ра­ла их од­ним от­то­чен­ным дви­жени­ем и про­тяну­ла че­рез по­душ­ку, вы­тяги­вая во всю дли­ну. Ита­чи улыб­нулся и, на­конец, ус­тро­ив­шись, прик­рыл гла­за, чувс­твуя, как чу­жие паль­цы при­выч­но пе­реби­ра­ют пря­ди у ос­но­вания. Это усып­ля­ло луч­ше лю­бого снот­ворно­го, и он хо­тел бы­ло под­дать­ся, но в па­мяти всплыл Сас­ке и его пос­то­ян­ные не­доволь­ства, оз­ву­чива­ни­ем ко­торых он за­нимал­ся на ре­гуляр­ной ос­но­ве.       − Как ду­ма­ешь...       − Мм? − про­тянул Са­сори, не осо­бо фо­куси­ру­ясь на сло­вах.       − Мо­жет мне и прав­да сто­ит их сос­тричь? − всё-та­ки ре­шил спро­сить Ита­чи, по­мед­лив, за­дум­чи­во рас­смат­ри­вая за­жатый меж­ду паль­ца­ми кон­чик смо­ляной пря­ди. Ре­ак­ция пос­ле­дова­ла толь­ко спус­тя ми­нуту, ко­торая, ви­димо, бы­ла не­об­хо­дима, что­бы смысл воп­ро­са до­шёл до от­вле­чён­но­го соз­на­ния. Ита­чи слы­шал, как над го­ловой опус­ти­ли кни­гу и слег­ка по­вер­ну­лись в его сто­рону.       − С че­го вдруг та­кие воп­ро­сы? − спро­сил Са­сори, нах­му­рив­шись.       − Прос­то, − сор­вал Ита­чи, дёр­нув пле­чом. − Они дей­стви­тель­но уже слиш­ком длин­ные.       − Ты, ра­зуме­ет­ся, мо­жешь, ес­ли они те­бе ме­ша­ют, − ос­то­рож­но на­чал Са­сори. − Но не по­жале­ешь?       − Я ни­ког­да не счи­тал их чем-то нас­толь­ко важ­ным, что­бы по­жалеть. Прос­то стрем­ле­ние быть по­хожим на не­го.       − А его боль­ше нет?       − Всё, что я мог от не­го пе­ренять, я уже пе­ренял. Что-то дей­стви­тель­но важ­ное. Во­лосы к это­му не от­но­сят­ся. Дет­ская глу­пость, ко­торая в ка­кой-то мо­мент ста­ла при­выч­кой.       − Как я уже и ска­зал. Ес­ли те­бе они ме­ша­ют, то сос­три­гай. В дру­гом слу­чае я не ви­жу при­чин для это­го, − зак­лю­чил Са­сори, воз­вра­щая вни­мание кни­ге и за­кан­чи­вая мысль уже на пе­рифе­рии. − Как-то жал­ко.       Ита­чи ус­мехнул­ся. Ни­чего уди­витель­но­го в оз­ву­чен­ном не бы­ло, это да­же как-то по-обид­но­му оче­вид­но. Он не стал бы про­дол­жать раз­го­вор, как в мыс­лях что-то щёл­кну­ло, и гу­бы рас­тя­нулись в до­воль­ной ус­мешке.       − Вот как?       − Это те­бя удив­ля­ет?       − Нет. Прос­то ты впер­вые об этом го­воришь.       Са­сори за­тор­мо­женно под­нял го­лову и пе­ревёл взгляд в сто­рону ле­жаще­го на сво­их но­гах пар­ня. Уви­дев на его ли­це хит­рую, поч­ти от­кро­вен­но нас­ме­ха­ющу­юся улыб­ку, он не­доволь­но цок­нул и за­катил гла­за, де­монс­тра­тив­но уты­ка­ясь об­ратно в бук­вы на стра­ницах.       − А этот факт нуж­но бы­ло оз­ву­чивать? По-мо­ему, дос­та­точ­но прос­то по­дой­ти к зер­ка­лу и уви­деть их дли­ну.       − Это дру­гое, − про­тянул Ита­чи. − Что угод­но мо­жет быть чем-то, че­го жаль ли­шить­ся. Для раз­ных лю­дей раз­ные ве­щи. А тут твоё лич­ное от­но­шение.       − И что?       − Мне при­ят­но.       − Из-за то­го, что я счи­таю, что та­кие во­лосы жал­ко бы­ло бы отс­тричь?       − Из-за то­го, что ак­центи­ру­ешь на та­ком вни­мание.       − Те­бе сто­ит прос­то поп­ро­сить, и я, так уж и быть, по­радую те­бя сво­им вни­мани­ем. В лю­бой мо­мент, Учи­ха. Не стес­няй­ся, − от­шу­тил­ся Са­сори и пот­ре­пал тём­ную ма­куш­ку.       − Да­же так? Тог­да, Са­сори, − Ита­чи на се­кун­ду при­заду­мал­ся, а пос­ле раз­вернул­ся ещё силь­нее, так, что­бы уже пол­ностью ви­деть ста­ратель­но сос­ре­дото­чен­ное ли­цо свер­ху, − по­радуй ме­ня сво­им вни­мани­ем.       − А раз­ве сей­час я не этим за­нима­юсь?       − Сей­час ты чи­та­ешь, − не­доволь­но под­ме­тил Ита­чи и, не по­лучив ре­ак­ции, рез­ким дви­жени­ем выр­вал кни­гу из рук муж­чи­ны. Са­сори, не ожи­дав­ший по­доб­но­го, па­ру раз не­до­умён­но мор­гнул, а по­том об­ре­чён­но зап­ро­кинул го­лову.       − И ты ту­да же. Лад­но. Что ты от ме­ня хо­чешь? − вы­дох­нул он, ос­во­бодив­шей­ся ру­кой мас­си­руя ус­тавшую шею.       − Вни­мания. Это же оче­вид­но.       − И я так по­нимаю, в ка­кой-то осо­бен­ной фор­ме, вер­но?       − Вер­но, − мед­ленно кив­нул Ита­чи, всё ещё не сни­мания с губ тени иг­ри­вос­ти.       − И ка­кой же?       − По­чему ты счи­та­ешь, что бы­ло бы жал­ко сос­три­гать во­лосы?       − Ты столь­ко лет рас­тил их, − выб­рал на­ибо­лее ло­гич­ный от­вет Са­сори, пы­та­ясь сдер­жать рву­щу­юся улыб­ку. По­доб­ное нас­тро­ение Ита­чи всег­да за­бав­ля­ло.       − И толь­ко из-за это­го?       − Что ты хо­чешь от ме­ня ус­лы­шать, Учи­ха? − не вы­дер­жал Са­сори, ти­хо рас­сме­яв­шись.       − Ты сам пос­то­ян­но го­воришь мне их сос­тричь, а сей­час я слы­шу что-то сов­сем иное. Мис­тер Ака­суна, Ва­ши по­каза­ния не схо­дят­ся.       − И ка­ков вер­дикт?       − Мне ка­жет­ся, тут за­меше­но что-то лич­ное, но я так и не по­нял, что имен­но.       − Ну ко­неч­но, − Са­сори сно­ва за­катил гла­за, уже дву­мя ру­ками пе­реби­рая при­чину дис­куссии. − И всё-та­ки, от­ку­да та­кие мыс­ли?       − Мне па­ру раз не осо­бо тон­ко на­мек­ну­ли, что на­ходят их об­ре­мени­тель­ны­ми.       − Для те­бя?       − Ты ухо­дишь от те­мы, − ти­хо на­пом­нил Ита­чи, прик­ры­вая гла­за.       − От те­мы, в ко­торой ты вы­нуж­да­ешь ме­ня от­го­ворить те­бя сос­три­гать во­лосы?       − От те­мы, в ко­торой я вы­нуж­даю те­бя сде­лать мне ком­пли­мент, оз­ву­чив, на­конец, свою ма­лень­кую сла­бость.       − Хо­рошо, − Са­сори сог­ласно кив­нул, под­ни­мая ру­ку с за­жатой в ней прядью к ли­цу, и улыб­нулся. Да­же на та­ком рас­сто­янии он от­чётли­во уло­вил нот­ки при­выч­но­го не­из­менно­го ду­эта: трю­фель и сан­дал. Аро­мат, ко­торым ему ни­ког­да не бу­дет поз­во­лено на­сытить­ся пол­ностью. − Ес­ли я ска­жу, что не хо­чу, что­бы ты их сос­три­гал, по­тому что счи­таю эту ше­велю­ру не­веро­ят­но кра­сивой и прив­ле­катель­ной, я смо­гу те­бя удов­летво­рить?       − Бо­лее чем.