Пролог на Небесах

28 июня 2003 года

      Слишком часто жизнь выворачивает всё так, что не важно насколько человеку плохо, насколько его затягивает в пучину депрессия, насколько выцвело желание дышать, насколько сильно хочется вновь увидеть того, кто ушёл, пойти вслед за ним. Всё это не важно, если так решают обстоятельства, которые настойчиво, неумолимо требуют немедленного решения и столь угасающей активности. Наверное, это и помогло Сасори вылезти из ямы, откуда не было желания возвращаться.       Безвыходно просидев дома с той первой секунды по возвращении с похорон, он столкнулся с проблемой, о которой совершенно позабыл − завещание. Когда Фугаку позвонил и оповестил, что нотариус требует его присутствия, Сасори не был удивлён, лишь вновь объят скорбью − он помнил, как Мадара при нём составлял этот, как казалось парню, бессмысленный из-за своей поспешности документ два года назад, помнил, как был озадачен, узнав, что оно написано давно, а сейчас же Мадара хотел добавить его в список наследников. Он помнил, что не придал этому значения, даже зная свою непосредственную роль. И как же сильно он ошибался, полагая, что этот документ никого не интересует.       Он приехал в офис Фугаку со слабым энтузиазмом и стойкой уверенностью отказаться от всего. Квартира под раздачу не попадала, он знал это, но даже она не представляла ценности − за эти дни Сасори решил, что покинет страну. Деньги есть, и этого хватит. Оставаться здесь, дальше работать в этой организации не было ни моральных, ни физических сил. Уехать на Родину, в место, куда всегда будет тяготеть душа во времена жизненных утрат. Казалось, что только вступив на землю родного города, он наконец сможет вдохнуть спокойно. Только там он будет уверен, что осталось ещё место, где он нужен − кроме покинутой родной квартиры в центре тоскливого Токио. Квартиры, в которой всегда будет чувствоваться его незримое присутствие, давящее, не позволяющее дышать, оно будет отравлять воспоминания, не даст позабыть ни на секунду, насильственно подкидывая кадры из жизни. Нет, в этой квартире он сойдёт с ума.       Зайдя в кабинет, Сасори кинул быстрый взгляд посеревших глаз на присутствующих − Фугаку находился за своим рабочим столом и разговаривал с сидящим напротив мужчиной, которого Сасори знал. Будучи хорошим другом Мадары, он часто виделся с ними по рабочим моментам и даже пару раз присутствовал на мероприятиях. И несмотря на то, что информация о природе отношений не разглашалась, Сасори понимал, что этот человек всё прекрасно знает, поэтому лишь слабо кивнул, стоило мужчине заметить его, прервать разговор и подойти ближе, положив руку на плечо в сочувствующем жесте.       − Я сожалею, мой друг. Прими мои искренние соболезнования и извинения, что из-за командировки не смог присутствовать на прощальной церемонии.       − Сейчас не время для соболезнований, Рэйден. Раз Сасори уже здесь, нам стоит быстрее перейти к делу, − недовольно окликнул Фугаку, нервно перебирая в руках перьевую ручку. И так расшатанное эмоциональное состояние сильно пошатнулось от факта того, насколько категорично нотариус отказался оглашать завещание, пусть даже и родному брату, без присутствия Сасори. Стало зарождаться неприятное предчувствие проблем, которые могут значительно осложнить жизнь − учитывая временные промежутки, Фугаку и так висит на волоске, прекрасно понимая, что хватит слабого колыхания ветра, чтобы вроде как успокоившийся огонь сожрал его полностью. Приглашённый специалист, впрочем, никак на замечание не отреагировал, лишь развернулся и спокойно напомнил:       − Не торопи события, Фугаку. Как я уже и сказал ранее − Сасори не единственный человек, присутствие которого сейчас нам необходимо.       − Итачи? Серьёзно? Рэйден, у меня много дел. Почему бы нам не приступить к обсуждению вопроса передачи прав владельца и поста генерального директора, а потом уже перейти к более бытовым вопросам?       − Терпение. Скоро я обо всём скажу.       Сасори, не особо вникающий в разговор, занял место на краю дивана. Заинтересованность в происходящем появилась только после приезда Итачи вместе с Микото. Они поздоровались и сели на том же диване − Итачи рядом с Сасори, а женщина рядом с сыном. Когда все сосредоточили внимание на нотариусе, который немного отодвинул стул в центр комнаты, так чтобы в угол обзора вошли все присутствующие, он достал из кейса несколько листов и приступил к оглашению:       − «Я, Учиха Мадара, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения настоящим завещанием оставляю следующее распоряжение...».       Первая часть завещания включала в себя передачу всего ценного имущества, коим владел завещатель. Никто из присутствующих, впрочем, заинтересован в этом не был − Фугаку нетерпеливо ждал, когда дело дойдёт до наиболее принципиальных моментов, Сасори слушал вполуха, заранее зная, что, кому и зачем, Микото же здесь была чисто в качестве сопровождения Итачи, который, собственно, и поделил вместе с Акасуна всё материальное имущество.       В итоге, спустя необходимое время, Рэйден сделал паузу:       − Пока всё озвученное всем понятно или имеются какие-то претензии?       − Нет, − ответил Фугаку. − Продолжай.       − Что ж. Тогда мы переходим непосредственно к наиболее важному моменту, − говорящий пробежался взглядом по всем присутствующим и, слегка прочистив горло, принялся зачитывать: − «Акции, ценные бумаги, часть корпорации как имущественный комплекс, доля в капитале, права на объекты интеллектуальной собственности, наследование поста генерального директора, а также право владения корпорации «CCSFandIDISS» завещаю старшему сыну своего сводного брата, Фугаку Учиха, − Итачи Учиха...».       − Он несовершеннолетний, − сразу же перебил Фугаку, недовольный таким вариантом, но, в целом, его ожидавший. Придётся повозиться, чтобы те махинации, которые он хотел совершить уже сейчас, входили в рамки его полномочий, и, помимо прочего, заняться переоформлением документа владения на собственное имя.       − Терпение, − попросил Рэйден. − Разумеется, данный момент тут учтён, а значит указан законный представитель Итачи до момента его совершеннолетия.       − Разумеется, − повторил Фугаку, вставая со стула. − Пришли документы на оформление моему секретарю. Мне необходимо, чтобы уже с завтрашнего дня я имел возможность распоряжаться делами. Мы и так сильно затянули, что повлекло определённые проблемы − в течение всего этого времени, знаешь ли, многие контракты "встали", и мне необходимо разобраться с этим как можно быстрее.       − Я понимаю, − вкрадчиво ответил Рэйден, с долей безразличия наблюдая, как мужчина направился в сторону двери, чтобы, видимо, поставить своего секретаря в известность о скорой работе. − Однако, Фугаку, такого права у тебя не будет.       Старший Учиха резко остановился, и его лицо сразу исказилось непониманием. Впрочем, как и у всех присутствующих. Сасори нахмурился, припоминая что именно могли означать озвученные слова.       − Что ты имеешь в виду?       − «В случае, если на момент необходимости оглашения наследства, Учиха Итачи не будет достигать возраста юридического совершеннолетия, то есть двадцати полных лет*, то настоящим указом, документ которого идёт в качестве приложения к завещанию и подписан мной лично, я распоряжаюсь, что официальным представителем наследника будет являться Акасуна Сасори».       Повисла тишина. Фугаку потребовалась минута на осознание всего масштаба катастрофы. Случилось именно то, чего он боялся. Стоит признаться самому себе − он знал, что так будет, знал, что существует вероятность наличия у Мадары большего доверия к своему сожителю, нежели к брату. Он всё это знал, но до последнего верил, что для брата всё-таки будет в приоритете семья. Сейчас было всего два варианта − либо судиться, либо сдержать себя в руках и обстоятельно поговорить с этим самым сожителем, в сторону которого против воли полетел гневный осуждающий взгляд.       Сасори же так и не отвёл глаза от огласившего шокирующие слова мужчины, смотря куда-то сквозь, хмуря брови и тщательно обдумывая ситуацию. Он точно помнил, что Мадара никогда ничего подобного не говорил. Более того, не было даже ни единого намёка на то, что придётся заниматься делами корпорации. Так всегда казалось. Хотя, если призадуматься внимательнее, то факт того, что Мадара в течение короткого промежутка времени ввёл Сасори в механизм корпорации настолько глубоко, что парень знал все тонкости, каждую деталь, всё то, что положено знать только владельцу, говорил не только о доверии, основанном на их отношениях. Ну конечно. Глупо было полагать, что Мадара способен на такую слабость, как сантименты. Нет, он ничего не делал без весомой причины, и это только Сасори понял всё неправильно − это было обучение.       Осознание этой данности, однако, никак не отменяло того, что до этой самой минуты Сасори, будучи личным юристом владельца, был совершенно не в курсе оглашённого заявления.       − Какова дата завещания?       − Окончательная версия была составлена, утверждена и подписана четырнадцатого апреля текущего года.       Услышав это, Фугаку до скрежета сжал зубы. Стало очевидно, что Мадара принял подобное решение из-за его, Фугаку, предложений и подозрительной активности, которую он хоть и пытался утаить, но знал, что брат в курсе. Как опрометчиво.       Сасори же задал следующий вопрос:       − Рэйден, он не говорил ничего о том, почему я не присутствовал при этом?       Мужчина отрицательно качнул головой.       − Нет, Сасори, ничего. Он лишь упомянул, что уверен в твоём отказе, если это будет высказано при жизни, заметив, что вероятная смерть многое изменит, и ты поменяешь решение.       − Вероятная смерть? − переспросил Сасори, пуще прежнего хмурясь. Фугаку перевёл настороженный взгляд на нотариуса, который, в свою очередь, посмотрел в сторону Итачи.       − Я не думаю, что стоит обсуждать это сейчас, поэтому, если никто не против, мы перейдём к некоторым необходимым юридическим моментам.

***

      На обсуждение всех тонкостей ушло порядка двух часов, в течение которых по большей части говорил только нотариус, а присутствующие ставили требуемые от них подписи. Итачи покинул кабинет в сопровождении матери уже будучи без пяти минут владельцем многомиллионной корпорации, контрольного пакета акций, ценных бумаг, недвижимости и почти всего того, что успел нажить Мадара. Несмотря на то, что помимо него и Сасори никто не получил практически ничего, Фугаку было абсолютно всё равно. Все мысли крутились вокруг непонимания мотивов покойного брата. Сложно даже представить что он будет говорить тем людям. Очевидным же оставалось, что если и в этот раз он ничего не сможет сделать сам, а снова будет нуждаться в помощи, то это свяжет его по ногам и рукам пуще прежнего, хотя, казалось бы, куда ещё сильнее.       К удивлению Учиха, Рэйден тоже поспешил удалиться, отказываясь от просьбы поговорить тет-а-тет. Он лишь учтиво кивнул, говоря что-то о загруженном графике, и если Фугаку необходимо что-то обговорить, то он может связаться с ним позже. Впрочем, несмотря на эти слова, нотариус кинул красноречивый взгляд на Сасори и, сухо попрощавшись, вышел. Сасори направился за ним.       − Я понимаю, что у тебя имеются определённые вопросы, но, полагаю, не стоит обсуждать их в пределах этих стен. Выйдем на улицу и поговорим в твоей машине.       Когда хлопнула дверца, мужчина, с позволения хозяина, закурил.       − Сасори, − начал он. − Прежде чем я расскажу то, о чём знаю, я хотел бы спросить у тебя. Что ты думаешь по поводу всего случившегося?       − А что я должен по этому поводу думать? − немного грубо спросил Сасори, не смотря на собеседника, но куда-то сквозь лобовое стекло.       − Думаешь, тут не о чем поразмышлять?       − Рэйден, − с долей предостережения окликнул Сасори, с раздражением сжимая руль, на который были заброшены руки в попытке придать позе меньше напряжения. − Не надо говорить загадками. Просто ответь.       − Отвечу, − кивнул мужчина, поднося сигарету к губам. − Но только если ты поставишь правильный вопрос. Впрочем, замечу сразу − это только мои предположения, основанные исключительно на догадках и наблюдениях.       − Почему я не присутствовал на подписании этого завещания?       − Тебя это волнует больше всего? Не знаю. Как я уже и сказал, Мадара считал твой отказ очевидным, если ты не будешь обременён его кончиной. Я явно знал его не так близко, как ты, но явно дольше − столь спонтанные решения кажутся таковыми только для нас, но Мадара, он явно всё обдумал, и дело тут точно не в паранойе. Вся моя практика показывает, что завещания, составленные здоровыми людьми за несколько месяцев до смерти − это всегда некий красный сигнал.       − То есть, ты считаешь, что...       − Я ничего не считаю, Сасори. Я предполагаю. И, кажется мне, тоже, что и ты, только тебе сложно принять данный факт.       − Его убили, − скривив губы, кинул Сасори.       − Да, − подтвердил мужчина, медленно кивнув головой. − Это постановила экспертиза.       − Но это не ограбление.       − Смотря что считать таковым.       Сасори тяжело упал на спинку водительского сиденья и прикрыл глаза, пытаясь утихомирить дыхание. Как же всё очевидно и мерзко. Банальное убийство из-за желания крупной наживы.       − Более того, − продолжил мужчина, доставая какие-то бумаги из сумки. − Имеется кое-что ещё. Кое-что, что я не мог озвучить никому, кроме тебя и Итачи, но ребёнку пока не стоит этого знать, хотя я и обязан был огласить. Посмотри.       Зрачки быстро забегали по буквам, и по мере того, как приближался конец, становилось многое понятно.       − То есть?       − Всё так, как тут и написано. Он позаботился о вашей безопасности, зная, что может быть убит.       − Но кому это выгодно? У него не было прямых наследников, но все знали, что у него прекрасные отношения с семьёй. Понимали, что произойдёт то, что произошло − он отдал всё Итачи.       − А разве произошло то, чего все ожидали?       Сасори резко открыл глаза и перевёл почти испуганный взгляд на мужчину. Он смотрел на него не меньше минуты, пытаясь принять услышанный факт.       − Нет, − в итоге уверенно ответил парень и отвернулся. − Нет, этого не может быть. Это бред, Рэйден. У них, конечно, были не самые лучшие отношения, но глупо полагать, что он бы пошёл на такое.       − Кто знает, − мужчина просто пожал плечами. − Убивали и предавали и за меньшее. Тот факт, что официальным представителем Итачи должен был быть не ты − очевиден, но это лишь стечение обстоятельств, удивившее всех. А если бы тебя не было, и произошло то, что произошло, то кому была бы выгодна смерть Мадары? Кто самый очевидный наследник?       − Нет, Рэйден. Я в это не верю. С такой же уверенностью можно сделать вывод, что, учитывая оглашённое завещание, я − тот, кому это наиболее выгодно.       − Возможно. В любом случае, всё складывается так, что, не закрой дело об убийстве Мадары так быстро и легко, что, к слову, тоже весьма подозрительно и намекает на существование чьей-то в этом заинтересованности, выявляются два подозреваемых, − почти по слогам отчеканил мужчина и повернулся в сторону собеседника, смотря прямо в глаза, − это ты и Фугаку.       − Я бы никогда...       − Я знаю. Но ты в очень шатком положении. Подумай над моими словами, и, пожалуйста, Сасори, будь осторожнее.       Это были последние слова, которые мужчина сказал прежде, чем поспешно покинуть салон автомобиля, оставив давящее чувство витать где-то рядом. Сасори какое-то время бездумно смотрел перед собой, периодически хмурился, искривляя лицо в те моменты, когда сознание подкидывало некоторые из фактов, более чем подтверждающие озвученную теорию. Мысли бегали в голове столь хаотично, оглушающими ударами отдаваясь по черепной коробке, что звук вновь открывающейся двери был пропущен, но когда на соседнее кресло сел человек, который и являлся причиной, пришлось сфокусироваться на реальности.       Фугаку скрестил руки на груди и, прежде чем начать говорить, глубоко выдохнул.       − Буду с тобой честен. Я крайне поражён и раздосадован решением брата. Несмотря на то, что корпорация − сугубо семейный бизнес, который мы наследовали от отца, чувства, видимо, взыграли над разумом. Я не оспариваю твоих навыков, коими ты заслужил столь высокое положение, но давай будем откровенны − тот факт, что он переписал всё тебе, является глупым необдуманным решением. Не ожидал, что появится человек, который сможет так на него влиять.       Сасори даже не повернул голову на собеседника, лишь усмехнулся.       − Влиять? Считаешь, я настаивал на этом?       − Я тебя не осуждаю. Каждый человек стремится помимо личного счастья обрести ещё и благосостояние. Особенно, когда для этого нужно не более, чем согласиться на интимные отношения. Я обещаю, что сохраню за тобой хорошую должность. Не личного юриста, разумеется, но начальника отдела. По-моему, весьма приличное место. Что скажешь?       Сасори молчал. Он понимал, что состоится такой разговор, понимал, что Фугаку не потерпит, чтобы владельцем был не Учиха. Он всё это понимал и даже был готов согласиться. Ещё буквально полчаса назад. Сейчас же он понимает что, существует хоть и абсурдная, но реальная вероятность того, что этот самый человек, который сидит рядом и говорит что-то о выгоде, может быть причастен к смерти Мадары.       − Сасори?       − Пойми меня верно, Фугаку. Веришь ты или нет, но я не знал о моей роли в завещании. Я не собираюсь тебе ничего доказывать по поводу моего отношения к нему, но раз он так решил, значит на то были причины, и пока я не пойму их, прости, право представлять Итачи в качестве владельца я оставлю за собой.       То, что Фугаку был недоволен ответом, понятно стало сразу. Мужчина нервно дёрнул головой, а губы искривил так, будто смотрит на что-то крайне ему неприятное. Как на неудобство, которое создаёт мусор.       − Оставляешь за собой? Мальчик, ты, видимо, не понимаешь своего положения. Я предлагаю тебе хорошую должность, но если ты по каким-то причинам этого не желаешь, мы можем договориться. Сколько?       − Сколько? − переспросил Сасори с отвращением, понимая, к чему задан вопрос.       − Сколько ты хочешь за своё согласие?       Сасори несколько секунд с неверием смотрел в глаза этого человека, а после почти истерично спросил:       − Ты сейчас таким образом хочешь откупиться от меня? Думаешь, я просто продам то, что он завещал? Это его последняя воля, и не смей смешивать её с деньгами, − со злостью прошипел парень, не прекращая напряжённый зрительный контакт. Лицо напротив вновь недовольно исказилось.       − С меня хватит этого цирка. Это бизнес, мальчишка, тут нет места эмоциям и твоему разбитому сердцу. Тебе нужны деньги, я их тебе даю. В чём проблема?       − В том, что ты недооценивал его значимость для меня.       Фугаку на секунду нахмурился, чтобы после почти искренне рассмеяться.       − Какой абсурд. Я не желаю более слушать ничего из этого детского лепета. Я даю тебе два дня, чтобы подумать над моим предложением, и в случае если ты откажешься, я подам в суд. Я полагал, мы сможем договориться, а оно вон как оказалось. Хочешь пойти войной? Против меня? Стоит ли память о нём таких затруднений?       − Да, − без сомнений ответил Сасори, полностью отдавая себе отчёт в последствиях.       Сожалеть не хотелось. Не сейчас.       Мужчина испепелял его взглядом ещё с полминуты, после чего грубо дёрнул за ручку двери и вышел на улицу, кинул напоследок то, над чем Сасори придётся задуматься:       − Не вставай на эту дорожку, мальчик. Это то, что в своё время выбрал он. Задумайся, хочешь ли ты закончить так же?

***

      К величайшему удивлению и глубокому разочарованию Фугаку осознал, что всё так, как и сказал этот мальчишка. Он не сдастся. Он не отдаст то, что было важно для ушедшего возлюбленного. Более того, он даже не позволит на себя повлиять, чтобы направить дела в нужное русло. Ему хватит смелости, мозгов и юридической подкованности, чтобы выпутаться из судебных перипетий. Он сделает всё, чтобы Фугаку не получил корпорацию.       Он это сделает, потому что уже многое понял. Может не всё, сомнения ещё проскальзывали в его словах, когда сегодня днём Фугаку, как и обещал, потребовал ответа.       Он ещё колеблется, ему сложно принять, что такое бывает.       «Убивали и предавали и за меньшее».       Фугаку не считал, что пора бить тревогу, не считал, что парня нельзя сломить. Ему нужно только время. Бесценное время, которое так поспешно вытекает у него между пальцев, образуя проблемы, которые надо решать. Временем он не располагал, поэтому сейчас и сидел в широком кресле с кожаной обивкой, а напротив уже настолько знакомое лицо, каждая встреча с которым отнимала у Фугаку пару лет жизни. Каждый раз это не заканчивалось ничем хорошим.       Мужчина напротив сидел вальяжно, расслабленно держа в руках свежий выпуск газеты одного из ведущих новостных издательств жёлтой прессы. Его зрачки стремительно бегали по содержимому, а губы расплывались в странной улыбке. Фугаку ждал. Он ждал момента, когда этот человек снова скажет что-то ужасное. Это произойдёт в любом случае. Слишком много осечек, за которые Фугаку придётся расплачиваться.       − Ты только послушай! − вдруг восторженно вскрикнул мужчина, ударив ладонью по газете. − «Как заявляют авторитетные источники, ситуация вокруг нашумевшей смерти владельца международной негосударственной корпорации, Учиха Мадары, набирает новые обороты. Нашему журналисту удалось получить весьма интересную информацию, касательно оглашения завещая, в центре которого, вне всяких сомнений, стоит выбор наследника. Человек, который поделился с нами этой информацией, предпочёл остаться анонимным во избежание необходимости разглашения источника полученной информации. Всё-таки...». Нет, это не интересно, − мужчина прервался и пробежался глазами по тексту.       − Вот, нашёл. «В итоге официальным полноправным владельцем «CCSFandIDISS» станет не, как все предполагали, младший брат и генеральный директор строительного отдела, Фугаку Учиха, а его старший сын, приходившийся племянником покойному, Итачи Учиха. Однако занимательным остаётся факт того, что названному наследнику не более чем четырнадцать лет от роду. Вот тут на сцену и выходит самое интересное. Фугаку Учиха, младший брат бывшего владельца, ближайший компаньон и генеральный директор ведущего отдела, родной отец наследника и тут остался в стороне, упустив роль официального представителя несовершеннолетнего Итачи в пользу Акасуна Сасори − личного юриста покойного Мадары. Остаётся неизвестным почему именно так произошло, но мы тщательно следим за всей поступающей информацией. В следующем абзаце: "Какого рода отношения объединяли владельца многомиллионной корпорации и неизвестного юного юриста из Германии? Интервью с близкой подругой умершего».       Фугаку внимательно слушал эмоциональный сумбурный голос до самого конца, после чего мужчина отложил газету и уселся в кресло ещё более глубоко, закидывая ногу на ногу и подпирая голову кулаком. Он пристально смотрел на Фугаку так, как обычно смотрят хищники на жертву. Один неосторожный жест, одно движение, и конец.       − Итак, Фугаку. Что ты можешь мне сказать по этому поводу? − заданный с елейной интонацией вопрос заставил всё внутри похолодеть.       − Я сообщил Вам о завещании в тот же день, когда оно было озвучено.       − Это я помню. Я спрашиваю немного не о том. Что ты можешь мне сказать касательно того, что именно там было озвучено?       − Смею напомнить, и это я Вам уже сообщил, − уверенно ответил Фугаку, но в глаза не смотрел. Мужчина растянул почти добрую улыбку, но, вопреки ожиданиям, ничего не сказал, лишь продолжил смотреть на своего собеседника, пока последний дышал через раз. В итоге мужчина мягко покачал головой и почти жалобно выдохнул.       − Скажи мне, Фугаку. Как долго ты собираешься играть со мной? − протянул он, но ответ ему был не нужен. − Меня, знаешь ли, очень волнует этот вопрос. Неужели мне снова нужно пустить в ход угрозы? А, Фугаку? Отвечай мне! − Фугаку весь вздрогнул от резкого перехода на крик. По виску пробежалась капля пота, а кончики пальцев заледенели.       − Я обещаю, буквально через пару дней корпорация будет моей. Сасори, он... − Фугаку сглотнул. − Он согласился. Я был у него сегодня, и он сказал, что оформит все документы на передачу так быстро, как сможет.       − Даже так? Какие замечательные новости, − мужчина улыбнулся и встал с кресла, быстро подходя к собеседнику, и протянул ему руку. Видимо, для рукопожатия. Жест отвергнут не был. И только в тот момент, когда рука задержалась в чужой хватке дольше, чем необходимо, Фугаку понял, что это явно не всё. На него смотрели почти с осязаемой ненавистью, раздражением, а от напускного веселья не осталось и следа. Только низкий, металлический голос почти у самого уха. − Ты храбрый человек, раз осмелился врать, смотря мне в глаза. Либо безумный. В любом случае, ложь я не потерплю.       Фугаку был готов к самому страшному, но мужчина лишь отпустил его руку, отошёл на шаг и осмотрел его с ног до головы, оценивая.       − Мне не выгодно тебя убивать, Фугаку, поэтому можешь расслабиться. Учитывая всё то, через что нам с тобой пришлось пройти, с моей стороны будет глупо отказаться от этой идеи. Ты поплатишься за свою беспомощность, поплатятся твои дети, но потом, после того как я получу то, что хочу. Предлагай свои варианты, Учиха, и молись, чтобы они мне понравились.       Ему дали время подумать, ему дали возможность исправиться. Ему дали всё, что было нужно. Но всё снова пошло не по его плану. Жалел ли Фугаку, что не послушал брата в своё время? О, разумеется, но вот только какая уже разница?       − Я буду с ним судиться, − сухо выдал Фугаку и сразу тяжело выдохнул, увидев, как мужчина резко размял запястья в недовольном жесте.       − Нет. Нет, это всё не то! Мне надоели твои гуманные способы и заверения, что твоих маленьких мозгов хватит, чтобы всё решить. Ты мне надоел, Учиха. Поэтому теперь ты мне будешь должен по гроб жизни. Мне нужны координаты этого Сасори, марка и номер его машины, − быстро выдал мужчина, садясь в кресло и закуривая сигару.       − Вы же не хотите...?       − Замолкни. В отличие от тебя я умею пользоваться тем, что дают мне мои ресурсы. Я не настолько глуп, чтобы сразу после кончины Мадары убивать ещё и этого мальчишку. Нет. Это будет не убийство.       − Запугивание?       − Несчастный случай.       − Это же будет очевидно! − возразил Фугаку, поднимаясь с кресла. Грех за ещё одно убийство он брать не хотел.       − Тогда я сделаю всё, чтобы обвиняемым оказался ты.

***

      

1 июня 2003 года

      Автоматическая дверь открылась, и Сасори покинул здание вверенной ему корпорации, будучи раздражённым как никогда за последние несколько месяцев. Оказывается, за такой короткий промежуток времени случилось больше, чем он успевал отследить. Как и обмолвился Фугаку, многие контракты, поставки и сделки были приостановлены, но сейчас, когда тянуть было больше нельзя, всё это обрушилось на ещё не успевшие восстановиться плечи и нервную систему.       Прошло четыре дня после оглашения завещания. Всего четыре дня и два после того, как он дал Фугаку твёрдый, почти скандальный отказ. После этого разговора по всему телу бродили настолько бесконтрольные волны злости, что хотелось немедленно приступить к разгребанию проблем. Хотелось доказать, в первую очередь, правда, самому себе, что он справится, что он способен на это. Доказать Мадаре, что тот не ошибся, выбрав его. Прилив ответственности обрушился так внезапно и так сильно, что двое суток он практически не спал, утопая в документах, встречах и подписях. А ещё эти журналисты. Будь его воля, он сжёг бы всех этих желтопрессников за распространение столь важной информации. А вместе с ними и всех этих «авторитетных источников» и «близких знакомых», которые как один захотели остаться анонимными. Какие же все предатели. Не прошло и месяца со дня похорон, а они уже рыщут в поисках мест, где заплатят больше за очередное грязное бельё.       Несмотря на то, что стрелка часов не приближалась даже к шести вечера, Сасори пришлось ретироваться под суровым взглядом Харады и её настоятельными "просьбами" дать себе немного времени и отдыха. Главное, что он отдал распоряжения, а дальше они возьмут всё на себя. «Господин Мадара был уверен в каждом из нас, поэтому не сомневайся и ты». Справедливо. За эти, пусть и столь скоротечные, но такие важные года, эта женщина оставалась, пожалуй, единственным близким другом, в котором у Сасори не было повода усомниться. Всегда готовая прийти на помощь, ответственная, в меру строгая и иногда неумолимая в своей жёсткости, она была одной из самых приближённых к Мадаре людей. Ей можно было доверить не только корпорацию, но и самые личные тайны, которые она и так хранила.       Летние дожди продолжали топить мегаполис, смывая духоту, пыль и грязь с улиц и с людей.       Сасори набрал полные лёгкие воздуха, а потом быстро выдохнул через рот так, что повело голову. Несмотря ни на что, жизнь продолжается. Механизм работает, а значит Мадара был бы доволен. А внутри всё сильнее распространяется пустота, но на это можно закрыть глаза. Сейчас казалось, что он снова вернулся на пять лет назад, в тот первый день, когда вдохнул воздух нового города − потерянный, одинокий, и этот город отталкивал его, в нём не было ничего, что впервые могло бы насытить, научить наслаждаться жизнью. И это было главным заблуждением − именно тут и только тут было обретено то, что в жизни он больше никогда не получит. Ни один человек не будет способен дать ему это, как бы сильно ни желал. Остаётся только смириться и жить дальше, силясь найти утешение в чём-то другом.       Например, в заботе о маленьком человеке, которого случайно выцепил взгляд. Он стоял в паре десятков метров, такой маленький рядом с огромным, величественным зданием. Тонкими ладонями он держал зонтик, хотя дождя не было. В эту секунду он показался таким позабытым, таким брошенным, что в груди защемило. А ведь он не единственный, кому сейчас больно, и ребёнку не объяснишь, что так бывает, что это надо принять. Он совсем маленький, хотя и считает себя взрослым. Он совсем одинокий, хоть и верит, что любим. Этому мальчику уготовано перенять ту боль потери родного человека, которая всю жизнь уничтожала Мадару, пока мужчина не смог найти именно в этом ребёнке успокоение. Чтобы самому его и оставить.       Сасори подошёл ближе в попытке увидеть на что Итачи смотрит столь внимательно, и понял, что не на что-то конкретное, но на очень многое одновременно. Тёмные глаза пронизывающе и с каким-то укором бегали по внешним стенам офиса, будто силясь увидеть то, что глазу незаметно.       − Как родители тебя отпустили так далеко одного? − тихо спросил Сасори, остановившись рядом, закурил и тоже устремил взгляд на здание.       − Они не знают.       − Вот как. А зачем пришёл?       − Понять.       − Понять?       − Скорее, осознать, почему он доверил мне это. Очень хочется верить, что не только из-за того, что я был его любимым племянником, − признался Итачи с толикой той грусти, что не смогла остаться незамеченной. Сасори никогда не мог бы с уверенностью сказать, что умеет тонко чувствовать людей, но этого мальчика он знал слишком долго и хорошо, чтобы оставаться слепым. Итачи храбрится. Он пытается воспринимать реальность через призму взрослых, но он не готов. Пока ещё нет.       − Знаешь, Итачи, − начал Сасори и сделал затяжку. − Открою тебе маленькую тайну твоего дяди. Она может показаться обидной и даже грубой, но я всё же озвучу. Ты стал его любимым племянником только из-за того, что соответствовал его требованиям. Не думай, что ты заслужил его расположение только из-за родства.       Мальчик нахмурился буквально на секунду, а потом на уголках губ промелькнула благодарная улыбка. Он понял. Конечно, кто как не он.       − Это он тебе сказал или сам понял?       − Сам.       − Так и думал, − Итачи чуть склонил голову, улыбаясь уже открытее.       − Да? И почему же? − спросил Сасори с долей наигранного скепсиса и вскинул бровь.       − Потому, что ты на собственной шкуре испытал подобное. Думаю, в один момент ты осознал, что дядя к тебе так хорошо относится именно поэтому, а не из-за... − мальчик закусил губу и слегка отвернулся, понимая, что сказал лишнего. С этим мужчиной он всегда забывал о разнице в возрасте, забывал о рамках приличия, субординации. С ним он всегда был искренним и твёрдо пообещал себе, что так будет всегда, несмотря на время, возраст и обстоятельства.       − Ну, мелкий, ты совсем наглец, − возмутился Сасори, но против воли по-доброму усмехнулся. − Впрочем, ты прав.       Дальше они молчали. Один думал о чём-то своём, закуривая уже вторую сигарету. Второй же безотрывно продолжал смотреть на массивное здание напротив, но взгляд уже не казался сосредоточенным, а всё более отстранённым. Под копной этих чёрных волос явно роились бесконечные мысли, и было интересно какая направленность волнует ребёнка больше всего, но если он захочет поделиться, то обязательно это сделает. По крайней мере, Сасори хотел верить, что для этого между ними выстроились достаточно доверительные отношения. Сейчас, когда они как никогда крепко связаны общим горем, общей утратой, сейчас, когда никто не поймёт их лучше, чем они друг друга, Сасори хотелось оберегать этого мальчика. Нет, утрата невосполнима. Он не может надеяться даже на частичное замещение. Просто хотелось быть рядом. Хотелось показать, что он здесь, он рядом, всегда поддержит и всегда поймёт. Хотелось, чтобы эти уже родные глаза никогда больше не смотрели так, как сейчас − пустым грустным взглядом на бездушное наследие, что досталось ему после чужой смерти.       − Итачи, − позвал Сасори, не сумевший преодолеть порыв. − Не отдаляйся от меня.       Мальчик непонимающе хлопнул глазами, переводя взгляд в сторону мужчины, и встретил на его лице улыбку, от которой защемило сердце. Так ему улыбался только один человек − искренне, нежно, с огромной заботой, любовью и желанием уберечь от всего на свете.       Глаза незаметно для хозяина заслезились, и Итачи быстро кивнул головой, пытаясь скрыть эмоции, что так стремительно отразились на заалевших щеках.       − Никогда, − пообещал мальчик и ещё раз кивнул, подтверждая сказанное слово.       Сасори улыбнулся с благодарностью, хоть и знал, что на него не смотрят. Да, жизнь продолжается, и иногда её смысл находится в абсолютно непредсказуемых вещах.       Видя, что ребёнок сильно смущён и зная, чего ему стоит проявление таких эмоций, Сасори специально потрепал по завязанным в хвост волосам достаточно сильно, чтобы они растрепались, дабы через секунду лицезреть праведный гнев, который детские черты ещё не умели высказывать достаточно сурово, только умилительно. Ничего, он точно научится, зная, с кого будет брать пример всю жизнь.       − Пошли, мелкий. Дождь начинается, − сказал мужчина и пошёл в сторону, противоположную той, где стояла машина. Это не ускользнуло от внимания Итачи, поэтому он высказал вполне логичную мысль:       − Твоя машина, вообще-то, там, − и кивнул рукой в указанном направлении для пущей демонстрации.       − Я знаю, но я голоден. Пойдём. Покажу тебе одно классное местечко, − с улыбкой пообещал Сасори, не прекращая свой путь. Итачи лишь пожал плечами и, поудобнее взяв зонт, направился следом.       Это самое «классное местечко» оказалось забегаловкой за углом корпорации, о которой Итачи пару раз слышал, но в которой никогда не бывал. Он лишь знал, что дяде нравилось здесь ужинать после работы, и что, с его слов, именно здесь он и понял, что нашёл человека, которого сможет любить всю жизнь, доводя этими словами Сасори до гневных смущённых возмущений.       Итачи тихо хихикнул воспоминаниям, прикладывая кулак к губам.       − Ты чего, мелкий?       − Да так, − уклончиво ответил мальчик. − Место и правда очень классное.       Сасори на это лишь пожал плечами, и они заняли привычное ему место − Сасори расположился, как и обычно, на стуле, а Итачи предпочёл сесть на диван, сразу закидывая ногу на ногу, протянул руки к меню и, положив на колено, принялся его досконально изучать. Одной рукой он мягко придерживал спадающие на лицо волосы, фиксируя их всей пятернёй чуть выше лба, а большим пальцем второй руки подпирал подбородок, одновременно проводя костяшкой указательного по кончикам губ. Между бровей залегла постоянная складка.       Во всей этой картине было столько знакомого, что аж пугающего. Сасори проигнорировал меню, предпочитая пристально наблюдать за каждым движением напротив. И чем дольше он смотрел, тем крепчала уверенность − когда Итачи вырастет, он будет безумно похож на Мадару. До мурашек, до неверящих взглядов, до жуткого осознания, что дело здесь даже не во внешности, − так было бы легче − а в повадках, движениях, взгляде, словах и интонациях. Во всём том, отчего бросало в дрожь.       Сасори резко встряхнул головой, через силу отвлекаясь на подходящего официанта, который, впрочем, застопорился в метре от стола.       − Господин Сасори? − неуверенным голосом позвал он, обращая на себя уже более осмысленный взгляд.       − А, Фабио. Рад тебя видеть, − улыбнулся Сасори и повернулся всем корпусом на собеседника, но, увидев на лице парнишки болезненную гримасу, изменил её в уже более грустную.       − Господин Сасори, я слышал о Вашем горе. Я... − официант запнулся, тяжело сглотнув и склонив голову, − я сожалею. Правда.       − Спасибо, Фабио, − вежливо принял соболезнования Сасори, учтиво кивнув, и этот жест был полностью искренним. Ему нравилась доброта этого мальчика, он ей верил.       Произошла заминка, во время которой Сасори заметил, что подошедший парень пару раз кинул в сторону Итачи заинтересованный и немного непонимающий взгляд, поэтому тема, чтобы сбить тишину, нашлась сама: − Позвольте вас познакомить. Фабио, это Итачи − племянник Мадары.       Представленный ребёнок лишь учтиво кивнул, а на лице официанта промелькнуло секундное осознание, после которого последовала радостная улыбка.       − Вот в чём дело! Простите, просто он так похож на него, что стало не по себе, − быстро проговорил Фабио, а потом как-то неловко провёл рукой по задней части головы.       − Спасибо, − кивнул Итачи.       Когда был сделан заказ, Фабио удалился к барной стойке, бросил лист с заказом и скрылся за служебной дверью. Оставленные же посетители сидели молча − Сасори неохотно обдумывал мысль, которая промелькнула у него в голове до прихода официанта, а Итачи, не зная чем себя занять, вытащил из рюкзака книгу и полностью в неё углубился.       И снова картинка, ударившая по воспоминаниям. Это что-то странное, что-то ненормальное. Что-то, о чём думать нельзя. Это физически мерзко. Шутки повреждённой психики, которые, впрочем, нельзя контролировать, лишь только дать им рациональное объяснение. Собственная реакция спровоцировала панику больше, нежели сами мысли. Не надо давать этому какое-то определение, просто не думать, никак не анализировать. Это просто дурное искажение.       Сасори сделал глоток воды, чтобы прочистить горло от почти удушающего чувства отвращения. Решив, что стоит лучше о чём-то говорить, нежели цепким взглядом продолжать наблюдать за сидящим напротив ребёнком, он задал первый вопрос:       − И всё-таки, Итачи, − начал мужчина, удобнее садясь на внезапно ставшим неудобным стуле, как и много лет назад, − зачем ты пришёл сюда?       − Ты позвал, вообще-то, − недовольно ответил мальчик, не отрывая глаз от страниц.       − Я об офисе. − Да понял я, − снова недовольное цоканье. − Просто я...       − Я понял-понял. Дочитай главу, и мы продолжим, − прервал Сасори, вскидывая руки в примирительном жесте и уже улыбаясь свободнее. Нет, посетившие мысли − всего лишь глупость. Он понял, что просто хочет увидеть, каким этот ребёнок вырастет. А вырастет он прекрасным.       Итачи вновь кивнул, и вплоть до того момента, как принесли еду, они не разговаривали. Фабио пожелал приятного аппетита и удалился, и только после этого Итачи закрыл книгу, предварительно вложив закладку в нужную страницу, убрал её в рюкзак и взял приборы, придирчиво оценивая блюдо. Видимо, что-то для себя решив, он аккуратно разрезал поданную лазанью, насадил на кончик вилки и поднёс к губам. Пара секунд, и он одобрительно кивнул.       − И правда вкусно.       Сасори кивнул в ответ, уже смакуя полюбившийся вкус.       − Итак?       Итачи слегка нахмурился, пытаясь понять как лучше донести цель его визита.       − Думаю, нет какой-то объективной причины. Я просто захотел, вот и всё.       − А если честнее? − А это правда. Сложно сказать, − Итачи отложил приборы и сцепил руки в замок, на который облокотился, поставив локти на стол вопреки этикету, которого он не мог не знать. − Думаю, я просто хотел увидеть это место именно сейчас, когда понял всю возложенную дядей ответственность.       − Ответственность? Мне кажется, ты торопишь события. Не пойми меня неправильно, но, Итачи, ты не должен пока воспринимать это как груз. Поверь, ещё придёт время, но не спеши. Пока для этого у тебя есть я.       − Я понимаю, и, если честно, я рад, что... − мальчик прервался, на секунду колеблясь. − Я знаю, что это звучит странно, но я рад, что этим человеком оказался ты, а не отец.       − Почему же? − удивился Сасори, вскинув брови. Подобное заявление действительно оказалось неожиданным. Его наоборот посещала шальная мысль о том, что этот выбор, выбор Мадары, может не прийтись по душе не только Фугаку, но и Итачи. Всё-таки, так или иначе, мальчик должен воспринимать этот бизнес как семейный, и тот факт, что Сасори был близок с Мадарой, мог не оказать влияние на восприятие Итачи. Семья всегда остаётся семьёй, кто бы иной не наполнял твою жизнь.       − Я и пытался это понять, придя сюда. Не знаю, но, увидев это здание, я почему-то прочувствовал насколько оно опасное.       − Здание? − усмехнулся Сасори, поднося к губам бокал с вином. Одним можно себя побаловать, даже несмотря на то, что придётся садиться за руль. Итачи, впрочем, шутку не оценил, это сразу отразилось на слегка скривившихся губах.       − Этот бизнес. Я вдруг задался вопросом, что даже если дядя справлялся с этим, то почему справлюсь я? Откуда ему было знать об этом? Но он точно знал, что справишься ты, поэтому я рад.       − Ты сомневаешься в компетентности своего отца?       − Не то чтобы очень. Просто... Просто мне кажется, что он утопает в этом. Если и сравнивать с чем-то, то деньги как курение. Да, вредно, да, привычка, но она не так страшна, пока не берёт над тобой вверх. Но вот власть... Власть словно наркотики. Стоит на секунду поддаться ей, на секунду позволить себе ею упиваться, и больше никогда не сможешь управлять. Так говорил дядя. Отец не может, я вижу, − закончил Итачи, отводя вдруг погрустневший взгляд куда-то в сторону. − И я боюсь, что однажды стану таким, как он. Да, я знаю, что отец − это тот, с кого следует брать пример, я знаю, что нельзя так о нём думать, а уж тем более говорить кому-то, но тебе я могу это сказать. Могу, потому что знаю, что ты тоже так считаешь. А дядя... Он был другим. Он всегда знал меру, всегда понимал, что в первую очередь необходимо правильно расставлять приоритеты, что нельзя позволить всему этому затянуть туда, откуда сложно выбраться. Я не один раз слышал их разговоры, и в этот момент их разница чувствовалась сильнее всего. Так или иначе, отец слабее. Я люблю его, правда. Я знаю, что для него семья важна не меньше, но... − Итачи как-то сконфуженно пожал плечами, − но и не больше. Я не хочу стать таким же. Я же сам в праве выбирать, каким хочу стать, верно? Поэтому я пришёл сюда сегодня. Я думал, что именно здесь я смогу до конца осознать то, каким он был, как он думал, как увидел во мне то, что было в нём самом. И чем дольше я смотрел, тем больше видел. Захотелось представить себя в будущем, тем, кем однажды я могу стать, и...       − И? − подтолкнул его Сасори, призывая озвучить явно важную мысль.       − И мне стало страшно, − на выдохе признался Итачи. − Я боюсь такой ответственности. Я боюсь, что не смогу оправдать ожиданий. Что стану одним из тех, кого дядя презирал. Я правда очень этого боюсь.       Сасори слушал его внимательно, воспринимая серьёзно, и только к концу мысли понял, что это слова, сказанные ребёнком.       − Знаешь, иногда ты действительно меня пугаешь, − нервно усмехнулся Сасори, а через секунду уже более серьёзно продолжил: − Ничего не бойся, Итачи. У Мадары никогда не было сомнений на твой счёт, поверь мне. Пусть и у тебя их не будет. Не сомневайся в нём. Он всегда знал больше, чем мы можем понять, − на губах вновь промелькнула какая-то нервная усмешка, но в этот раз её поддержали. − Нет, Итачи, у тебя нет выбора, кроме как вырасти человеком, который будет с ним на равных. Более того, если тебя интересует моё мнение, то скажу честно. Мне кажется, что ты даже превзойдёшь его. А пока это не случилось, можешь положиться на меня. Обещаешь?       − Спасибо, − кивнул Итачи, позволяя сказанным словам вселить в него уверенность. Этот человек никогда ему не врал или даже просто говорил что-то сверх того, что думает, поэтому сомнения излишни.       − Причин для благодарности нет. Я просто слишком сильно к тебе привязался, мелкий, − махнул рукой Сасори, пытаясь снять напряжение от сложного разговора.       − Ты был и остаёшься человеком, который всю жизнь будет ему верен. Разве это не повод поблагодарить тебя от лица его наследника? − улыбнулся Итачи, но сделал он это с такой долей напыщенности, что не улыбнуться в ответ было невозможно.       − Да, − протянул Сасори. − Верность − явно моя слабость.       − Это же хорошо, − просто пожал плечами мальчик. − Это та черта характера, которая нравится мне в людях больше всего.       − Что ж, надеюсь, я тебя не разочарую.       Итачи уверенно кивнул, и оба вернули внимание к оставленной еде. Уже после окончания трапезы, когда они собрались покинуть помещение, их внимание отвлёк внезапно подошедший мужчина.       − Я рад тебя видеть, Сасори.       Парень быстро оглянулся и сразу же протянул руку для приветствия.       − Мистер Гарсия, я тоже рад Вас видеть. Присаживайтесь, − быстро уступил место Сасори.       − Спасибо, мой мальчик, − поблагодарил мужчина и принял предложенное место. Сасори придвинул стул из-за соседнего столика и сел рядом. Его плеча сразу коснулась морщинистая ладонь, которая немного сжалась и оставалась там всё то время, пока мужчина говорил:       − Прими мои самые искренние соболезнования. Я молюсь за твои силы и здравие его семьи.       − Благодарю, − кивнул Сасори с тёплой улыбкой.       − Ужасное горе, − качнул голой мужчина. − Может он тебе не говорил, но я знал его ещё совсем ребёнком. Мы познакомились задолго до того, как я открыл это место.       − Нет, − ответил Сасори растерянно. − Он никогда об этом не упоминал.       − Не удивительно, − тяжело усмехнулся мужчина. − Он не любил вспоминать то время. Так уж вышло, что я, будучи необразованным, но крайне амбициозным, мигрировавший в эту удивительную страну, двадцатилетним юношей, первое время работал в одной обувной ремонтной мастерской, что находилась за чертой города. То была приятная провинция с добрыми людьми и красивыми видами. Мне нравилось это место. Я снимал комнату рядом с домом, в котором жила семья владельца какого-то малого бизнеса. Я помню трёх его маленьких сыновей, что так часто гуляли на улице. Помню, как смотрел на них и мечтал о собственных, − вновь с усмешкой сказал он. − Уже тогда я тяготел к кулинарии, поэтому часто готовил что-то из того, что подарила миру моя Родина, и однажды я решил угостить соседей. Милая женщина поблагодарила меня с самой доброй улыбкой, которую мне доводилось видеть. Я помню, что принёс тыквенную фриттату с моцареллой и что был очень опечален отсутствием детей дома в тот день. Гостили у бабушки, вроде. Двое ровесников и один постарше. Я мало знал о них, но часто наблюдал, и против своей воли они многое показали мне. Я привязался к этим детишкам. Очень похожие, особенно двое, они были хорошими любящими братьями. Он был добрым уже тогда, − сказал Мистер Гарсия и как-то понимающе посмотрел на Сасори. − Однако на их дом обрушилось ужасное несчастье. Вспоминая об этом сейчас, я понимаю, насколько это страшная потеря. И как сильно она ударила по нему. Но он справился. Не сразу, нет. Я наблюдал за ним в течение года, и всё, что я видел − пустые глаза. Как у тебя сейчас. Но он справился. Это я узнал многими годами позже. Я уехал из того славного места, которое почему-то утратило своё очарование. И по счастливой случайности, уже спустя десятки лет, я увидел, как ко мне в заведение зашёл мужчина. Сильный, уверенный в себе, его плечи уже не казались надломленными. Я помню, что сразу признал его и был обрадован этому. Это почему-то оказалось очень важным − убедиться, что он справился. Он подошёл ко мне, чтобы расплатиться, и только тогда впервые взглянул на меня. И знаешь что он сказал? «Ваша фриттата так же прекрасна, как и много лет назад». Это тронуло меня до слёз. Как оказалось, я был не единственным, кто наблюдал. Он сказал мне, что рад узнать, что у меня всё хорошо, и что я открыл своё дело, которое люблю. А ещё он сказал, что у меня прелестный сын. Пообещал, что будет заходить сюда не меньше четырёх раз в неделю. И знаешь что, мой мальчик? − мужчина пристально посмотрел на Сасори мутными от возраста глазами, и в них парень увидел искреннюю боль от утраты. − Он ни разу не нарушил своего обещания. Он был хорошим человеком.       Они покинули заведение очень скоро. Мистер Гарсия проводил их до выхода, пожелав смирения. То был последний раз, когда Сасори видел его − доброго старого владельца хорошей итальянской забегаловки, где подают вкуснейшую тыквенную фриттату с моцареллой.

***

      Они ехали в машине и ни о чём не говорили. Каждый смотрел через стекло − Итачи в боковое, быстрыми рывками улавливая проносящиеся мимо объекты, а Сасори сквозь лобовое, отстранённо наблюдая за дорогой. В этом не было особой нужды − они уже выехали из центральной части города и попали в менее оживлённый район, где можно было дать машине больше скорости.       Сложно сказать в какой именно момент он понял, что что-то не так. То ли это самовнушение, то ли руль и правда слушался хуже, из-за чего машину ощутимо вело, и стоило образоваться очередному повороту, как мужчина понял, что в него не войдёт.       − Пригнись!       На последней секунде удалось обнять рядом сидящего мальчика, перехватить так, чтобы об остальном позаботилась сработавшая подушка безопасности. Автомобиль подбросило, сильно отбивая в сторону. Ощутимая встряска, и боль во всём теле.

***

      Отвратительный писк с чёткой периодичностью отдавался ноющей болью в висках. Хотелось протянуть руку и выключить треклятый аппарат ко всем чертям, но рука не поддавалась. Сознание и реальность кружили в каком-то тошнотворном танце, не позволяя ни проснуться, ни заснуть. Хотя глаза были и закрыты, вокруг всё плыло. Возможно, из-за разрывающейся от повреждения головы, а может дело в препаратах, которыми было напичкано тело.       Возникло практически непреодолимое желание вернуть контроль над уплывающим сознанием, поэтому веки пару раз дрогнули, и Сасори тяжело открыл глаза, сразу щурясь. Нет, свет был приглушённым, за окном, вроде как, ночь, но это всё равно ярче, чем абсолютная темнота.       Осознание пришло быстро. Голова даже от такого маленького количества промелькнувших воспоминаний разразилась тупой болью в затылочной части. Вновь была предпринята попытка шевельнуть рукой в порыве приложить ладонь к месту повреждения.       − Не двигайся. Станет хуже.       Тихий голос был услышан, но казалось, что сказанные слова повисли рядом. Отвратительное состояние − глаза пульсируют, обильно слезятся, причиняя ощутимый дискомфорт в виде жжения; пространство плывёт, предметы ещё несколько минут не могут принять очертания, а всё это в купе вызывает рвотные рефлексы. Видимо, сотрясение.       Сасори попытался сделать глубокий вдох, но сразу же осознал насколько это была плохая идея − всю грудную клетку словно полоснуло огнём. Замечательно, значит ещё что-то с рёбрами. Совладав с собой, он всё-таки полностью открыл глаза и повернул голову туда, откуда, предположительно, и донеслись слова. Глаза увидели Фугаку раньше, чем голос идентифицировался в расслабленной памяти.       − Что?... − Сасори тяжело прокашлялся, отчего по телу вновь прошлись не самые приятные ощущения. − Что случилось?       − Авария, − лаконично ответил мужчина, смотря на лежащего парня с укором, пренебрежением и... жалостью?       Сасори пару раз проморгался, а потом попытался принять более удобную позу. Руки слушались уже лучше, а значит могли помочь хозяину дать опору и приподнять тело, давая возможность принять сидячее положение. Тот факт, что он уже спустя пару минут после пробуждения смог совершить подобное, не испытав при этом чего-то сверх страшного, говорит, что всё не так плохо. Понимание этого пришло вместе с облегчением, но через секунду глаза поймали цепкий взгляд мужчины, и к горлу подкатила волна нечеловеческого испуга. Он ведь был не один.       − Итачи... Что с ним? − всё ещё осипшим голосом быстро проговорил Сасори, полностью застыв в ожидании страшных слов, которые, впрочем, произнесены не были.       − С ним всё нормально, − ответил Фугаку, складывая руки на груди. − Не знаю как вам так повезло, но если бы ты увидел машину, то понял бы, что это самая большая удача в твоей жизни.       − Вот как, − на выдохе шепнул Сасори, полностью расслабляясь. Самое главное, что Итачи в порядке. − Что именно произошло?       − Технические неполадки, и ты не справился с управлением. Я не вдавался в подробности, но настоял на тщательном обследовании. И знаешь что? Они нашли алкоголь в твоей крови, − со злостью прошипел Фугаку. Теперь причина столь презрительного взгляда стала ещё яснее.       − Я выпил бокал вина, не больше. Не думаешь же ты, что я сел бы за руль пьяным, будучи с Итачи?       − Я не знаю, что мне думать по поводу тебя.       − Разумеется. Где он сейчас?       − В соседней палате.       − Вот как. Хорошо.       Фугаку не торопился продолжать разговор, и Сасори в один момент даже стало казаться, что его, продолжения, вообще не будет, но мужчина явно чего-то ждал. Об этом явственно говорила поза и взгляд, который тот не отрывал от него. Что ж, желания говорить и так не было, но именно в эту секунду ручка двери дёрнулась, и в палату вошла медсестра, которая, увидев, что пациент пришёл в себя, поспешила подойти ближе.       − Как Вы себя чувствуете? − вежливо поинтересовалась она с мягкой улыбкой, в ней Сасори сразу признал сотрудницу частных дорогих клиник − максимум расположения, минимум искренности.       − Сносно, но, видимо, лучше, чем могло быть.       − Тут Вы правы, − медсестра подтверждающе кивнула и принялась проверять капельницу и иглу, что торчала из руки. − Это чудо, что Вы отделались только сотрясением и переломом двух ребёр. Видимо, кто-то очень тщательно Вас оберегает.       Сасори никак не отреагировал, про себя же улыбаясь. Было абсолютно очевидно, что даже на Небесах Мадара не спустит с них глаз.       Фугаку не шевелился до того самого момента, пока девушка, сделав всё необходимое, не ушла, предварительно попросив скорее приступить к отдыху. Стоило двери закрыться, как мужчина тяжело выдохнул.       − Мне необходимо с тобой поговорить.       − Знаешь, мне тоже, − Сасори сложил руки перед собой ладонями вверх и принялся задумчиво их рассматривать.       − Сначала я озвучу то, что меня волнует.       − Скажи, Фугаку. То, что мы с Итачи попали в аварию... Это же связано со смертью Мадары, − пара коньячных глаз устремилась на мужчину. − Верно?       − О чём ты?       − Более того, − продолжил Сасори, не обращая внимания на слова мужчины, − ты имеешь к этому непосредственное отношение.       Не вопрос. Сухая, безэмоциональная констатация факта. Эта авария, все эти события. Сасори будто увидел всё со стороны − то как это было и почему. Все фишечки встали одна за другой, как длинная цепь событий, которая этому предшествовала, беря начало ещё много лет назад. Мадара это понимал. Он знал всё и молчал. А Сасори был так ослеплён. Поначалу собственным счастьем, которым упивался, забывая об окружающем мире, а потом горем, поглотившим его с головой, заставившим его быть настолько слепым. Всё же очевидно.       − Я не понимаю, о каком отношении ты говоришь, но, видимо, тебе сейчас простительно, − заключил Фугаку, скривив губы. − Однако сейчас есть куда более важная тема, чем твои сомнительные предположения. Тема, которую мы с тобой обговаривали пару дней назад.       Услышав это, Сасори на секунду даже усомнился в нормальном функционировании слуха, но, поняв, что он всё правильно услышал, почти искренне рассмеялся.       − И ты просто берёшь и подтверждаешь моё предположение. Которое, впрочем, им уже и не является. Просто ответь мне, Фугаку. Неужели корпорация того стоила? Неужели существуют деньги, которые стоили бы его жизни? − дрогнувшим голосом выплюнул Сасори, срываясь на повышенные тона.       − Держи себя в руках, − пресёк его Фугаку. − То, о чём ты говоришь − полнейший бред, помутнение рассудка из-за аварии и потрясения от утраты, но будь благоразумен. Я никогда бы его так не предал.       − Я тебе не верю, − Сасори отстранённо качнул головой, смотря на что-то перед собой. − Не пытайся скинуть всё на моё состояние. Не увиливай, Фугаку. Я знаю, что ты ввязался во что-то опасное. Он как-то обмолвился. Нет, не специально. Случайно, почти между прочим. Это был апрель. Я помню, что заметил его странное состояние. Он нервничал. Это всегда было сложно заметить, но я научился. Я пытался узнать, что с ним, но он промолчал, сказав, что мне не о чем беспокоиться. А сам за моей спиной переписал завещание, − ослабленные руки против воли сжались в кулаки, пытаясь сдержать рвущуюся наружу злость. − Так что не смей мне говорить, что не предавал его. Но вот только с чем таким ты связался, что решился убить брата?       Фугаку молчал. И чем дольше это длилось, тем больше эмоций проступало в обычно суровых чертах. Сасори не хотел видеть там сожаление. Нет, что угодно, лишь бы не это, потому что тогда бы это означало, что Мадара погиб просто так.       − Я не собираюсь тебе ничего объяснять, − в итоге сказал он, взяв себя в руки. Получилось плохо. − Не тебе, тому, кто совершенно не знает каким человеком был мой брат. С ним всегда было сложно, хотя я старался находить к нему подход, но его принципиальность ограничивала его. Я же смотрел дальше. В итоге, как это и ожидалось, наши интересы столкнулись, вынуждая меня принять крайние меры. Я искренне не желал этого, но он меня вынудил. Я не ожидаю, что ты поймёшь меня, так как знаю, что ты не из тех людей, которые способны пойти на холодный расчёт. Поэтому, Сасори, я ещё раз настоятельно требую, чтобы ты отдал мне права на представительство Итачи. Тебе не место в этом бизнесе. Не в роли начальника уж точно. Иначе закончишь как он, только в разы быстрее.       Сасори шумно вдохнул, слушая эти оправдания, в которых, впрочем, не было ни единого отрицания вины.       − Это угроза?       − Могла бы быть ею, но я всё ещё надеюсь на твоё благоразумие.       − Занимательно. Учитывая то, что сейчас я в больнице после аварии, к которой ты приложил руку. Технические неполадки, говоришь?       − Твои метания заняли слишком много времени, которым я дорожу.       − Вот как? А тот факт, что Итачи в соседней палате − тоже часть твоего пути к реализации амбиций и компенсации детских обид на брата? − спросил Сасори, полностью меняя эмоциональный настрой. Больше не было закипающей злости, грозящей перерасти в истерику. Только холодный разум и стремительно прокручивающиеся в голове варианты действий.       − Лишь случайность.       − В забавные игры ты играешь, Фугаку, если жизнь родного сына для тебя входит в возможные осечки.       − Твоё мнение меня не интересует. Сейчас, когда ты полностью осознаёшь количество проблем, которые нажил, я могу наконец услышать нужный мне ответ?       − Я тут подумал, − задумчиво прервал его Сасори, пробегая взглядом по комнате. − А что бы ты делал, если бы мы погибли? − спросил парень, но, увидев медленно возрастающее непонимание, продолжил: − Как бы ты оправдывался перед теми, кому имел наглость обещать то, что не ты построил?       − О чём ты? − медленно задал вопрос Фугаку, сильнее сдвигая брови.       − «В случае, если указанный наследник, Итачи Учиха, и/или его законный юридический представитель, Акасуна Сасори, до наступления совершеннолетия первого, скончаются по неестественным причинам, отдаю распоряжение передачи прав владельца «CCSFandIDISS» в собственность государства», − проговорил Сасори, с наслаждением наблюдая, как с каждым словом меняется лицо напротив. Больше всего удовольствия доставил так отчётливо отразившийся испуг. Злорадство было неуместным, но следующие слова получились горделивыми, слишком много в них было почти осязаемого презрения. − Ты недооценивал его дальновидность, Фугаку. Ты никогда не сможешь видеть дальше, чем видел он, за что тебе и придётся расплачиваться всю жизнь, вместе со всеми грехами, которые ты возложил на свои плечи.       − Ты же понимаешь, что даже в таком случае тебе грозит опасность? − спросил Фугаку спустя пару минут лихорадочного обдумывания. Такого он точно не ожидал от брата. Чёртов Мадара, он был готов пойти на что угодно, лишь бы не позволить замарать бизнес отца криминалом. Даже если это значило, что придётся отдать его в не менее грязные руки.       − Понимаю, − согласился Сасори. − Однако моя смерть, не говоря уже о смерти Итачи, не даст вам ничего, кроме чувства отмщения. К счастью для меня, никакой выгоды.       − Сасори, пожалуйста, подумай. Зачем тебе это всё нужно?       − Впервые слышу от тебя это слово. Знаешь, Фугаку, ты до сих пор не понимаешь одной важной детали. Я любил твоего брата. Любил сильнее, чем ты любишь наживу, власть и деньги. И твоя непомерная алчность забрала его у меня. Я тоже знаю, что такое месть, и поверь, в данную секунду жажду её больше всего на свете.       − И поэтому ты лишишь меня корпорации?       − Хороший вариант, но нет. Если это произойдёт, не думаю, что твои новые друзья это оценят, а значит на мои плечи может лечь твоя предполагаемая смерть. Мне это не нужно.       − Тогда что?       − Что-то равноценное, но, увы, даже это ты не любишь так же, как то, о чём я уже сказал. Ты забрал у меня дорогого мне человека. Я потребую того же, − сказал Сасори, продолжая смотреть на Фугаку испепеляющим взглядом, которому, впрочем, отвечал не менее гневный. Только в нём ещё можно было отчётливо заметить волны страха. Сасори же терять было больше нечего, кроме...       − Что?..       − Итачи.       Фугаку от услышанного резко подскочил со стула, побеждённый волной паники. То, что сейчас он услышал, слишком сильно напомнило ситуацию, после которой он и решился на убийство. Сасори, сам того не понимая, попал в самое уязвимое место, по которому до него несколько раз жёстко прошлись куда более опасные люди. Всё это отдалось почти неконтролируемой дрожью по телу.       − Ты... − Фугаку запнулся, не в силах подавить бурю эмоций. − Ты не смеешь говорить мне подобное.       − Я не оставлю его тебе, зная, что человек, который любил его сильнее, человек, который считал его сыном намного искреннее, был убит из-за тебя. Я не отдам его тебе, понимая, что ты чуть не убил родного сына, стремясь к чему-то столь низкому. Я увезу его, и ты больше никогда его не увидишь. Я заберу его у тебя, Фугаку, и ты не посмеешь мне отказать. И, быть может, только тогда ты осознаешь, что сотворил, − прошипел Сасори, выплёвывая каждое слово подобно яду. Злость, копившаяся всё это время, нашла выход.       Фугаку несколько секунд ошарашенно ловил ртом воздух, до боли впиваясь ногтями в кожу из-за сжимающихся кулаков. Он убьёт этого человека. Сделает всё, но не позволит ему забрать сына. Не сейчас, когда из-за сохранности семьи было слишком многим пожертвовано. И плевать, что Мадара был ему братом. Собственные дети важнее всего.       Сасори, видя реакцию мужчины, лишь пожал плечами и уже спокойнее продолжил:       − У тебя нет выхода. Ты либо соглашаешься с моими условиями, либо расплачиваешься по счетам перед теми, с кем связан. И что-то мне подсказывает, что на расчётном столе твоя голова. Более того, не думай, что сможешь пойти против меня судом или какими-то махинациями через документы. Не сможешь. И твои друзья не смогут. Вы меня не убьёте так скоро, а этого времени мне хватит, чтобы залатать каждую дыру, через которую ты смог бы подступиться. Повторяю в последний раз, − Сасори выцепил панически бегающие зрачки мужчины, чтобы впиться в них намертво. − Я не оставляю тебе выбора.       Фугаку оцепенел. Глаза, которые сейчас на него смотрели − это глаза человека, который готов пойти на что угодно, но отомстить. Фугаку поверил этим глазам, понимая, что это наиболее благоприятный выход. Для всех.       Мужчина обречённо рухнул на стул, зарываясь пальцами в волосы. Сасори одарил его презрительным взглядом. Отвратительное зрелище − слабый, сломленный человек, не сумевший проглотить больше, чем откусил.       Тишина продолжала нарушаться лишь периодическим отвратительным писком аппарата, который явственно говорил, что человек жив. А если он жив, то для него нет преград.       − Я согласен.

***

2 июля 2003 года

      Итачи полусидел на мягкой больничной койке, читая книгу, которая была уложена на согнутые в коленях ноги. Процесс шёл медленно, фокусироваться на мелких буквах было сложно. Но, в любом случае, больше делать было нечего. Мать ушла только два часа назад, просидев с самого его сюда попадания. Привела с собой Саске, который чуть не устроил истерику, испугавшись, что старший брат умирает, и его совершенно не волновало, что Итачи отделался лишь лёгкими ушибами и находился в сознании. Главное, что он лежал в больнице, а это уже более чем красноречивый повод для шестилетнего ребёнка.       Глаза вновь защипало, поэтому мальчик отвлёкся и несколько раз кончиками пальцев остервенело потёр веки.       В этот же момент в палату постучали, и, получив разрешение, в неё вошёл Сасори. Итачи облегчённо выдохнул − он ничего не знал о его состоянии, отец не рассказывал, злостно прерывая попытки матери. В любом случае, раз он уже на ногах, значит ничего страшного.       − Эй, мелкий, − начал вошедший мужчина и слабо улыбнулся. − Здаров. Итачи на приветствие лишь кивнул. На визитёре была лёгкая рубашка, застёгнутая лишь на несколько нижних пуговиц, а значит наложенные на всё туловище бинты виднелись слишком хорошо.       − Болит? − спросил Итачи, наблюдая, как Сасори аккуратно садится на стул, немного шипя и обхватывая левой рукой грудную клетку. − Садись на кровать, − предложил мальчик и указал на край слишком большой для него одного койки.       − Ох, было бы замечательно, − признался Сасори и аккуратно занял предложенное место, садясь поперёк и облокачиваясь на стену, предварительно положив под спину протянутую подушку. − Спасибо. Как ты?       − Нормально. Ничего серьёзного. Как вижу, в отличие от тебя, − Итачи скептично выгнул бровь на очередное елозанье мужчины, который никак не мог принять удобную позу и каждый раз слегка шипел, стоило сделать очередное неудачное движение.       − Да нет, я в норме. Могло быть хуже, − ответил наконец Сасори, полностью расслабившись.       − Хорошо.       Итачи вернул внимание к книге, но она упорно не хотела читаться. Сасори разговор не начинал, но явно пришёл сюда не для молчаливой компании. К тому же юный Учиха надеялся, что его введут в курс произошедшего, пусть это и была обычная авария.       − Мелкий, − позвал мальчика Сасори, смотря куда-то в потолок из-за слегка запрокинутой головы, − помнишь, мы обещали тебе, что этим летом ты увидишь таки Германию?       − К чему ты?       − Да вот к тому, что хочу сдержать обещание.       − Тебе не кажется, что сейчас немного не время?       − А у нас нет выбора, − просто пожал плечами мужчина и перевёл наконец взгляд на собеседника. − Итачи, мне надо с тобой серьёзно поговорить.       − Что случилось? − сразу же отозвался мальчик, замечая встревоженное состояние Сасори. Он отложил книгу на прикроватную тумбу и придвинулся ближе, садясь по-турецки.       − Даже не знаю, как сказать, − на выдохе признался парень, как-то почти обречённо проводя более здоровой рукой по шевелюре.       − Говори как есть.       − Всё-то у тебя легко, − усмехнулся Сасори, но уже через секунду стал серьёзнее, поджимая губы. − В общем, обстоятельства сложились так, что нам с тобой в этой стране небезопасно.       Тонкие бровки моментально сомкнулись на переносице, а глаза непонимающе засверлили взглядом мужчину, ожидая объяснений. Сасори знал, что этот ребёнок, будучи не по годам взрослым, адекватно воспримет многое из того, что следует рассказать. Но вот что делать со всей правдой?       − Видишь ли, − увереннее начал он, − в связи со смертью твоего дяди и передачи всей корпорации тебе, появились люди, которые посчитали это хорошим моментом, чтобы прибрать всё к своим рукам. Учитывая оказанное им определённое содействие, они подошли к делу весьма основательно.       − И поэтому мы сейчас здесь?       − В яблочко, мелкий. − Сасори тяжело выдохнул. − Поэтому приходится принимать не менее радикальные меры.       − Уезд в Европу? А просто нанять охрану? − спросил Итачи, всё ещё не понимая всего масштаба, который бы сподвиг на столь сложные махинации.       − Хороший вариант, − согласился Сасори. − Да вот только сложно спастись от тех, кто очень близко.       − Близко? − Итачи запнулся, на секунду хмурясь пуще прежнего и что-то обдумывая. − О каком содействии ты говоришь? Сасори, не молчи.       − Понимаешь, это сложно принять. Ты подметил тогда, что этот бизнес опасный, и ты был чертовски прав. Впрочем, как и во всём остальном, о чём говорил мне позже.       − Позже?       − В той забегаловке, − напомнил Сасори, отводя взгляд. Он понимал, что Итачи всё поймёт, его лишь нужно к этому подтолкнуть. До последнего хотелось утаить от ребёнка ту деталь, которая бы порушила его восприятие мира столь серьёзно. Отцы не должны оказываться злодеями. Это неправильно. Однако Сасори не сомкнул глаз всю ночь, но так и не придумал как можно обойти этот момент. К тому же Итачи со временем поймёт, что это не просто временное бегство, а полноценный переезд. Поймёт, что сюда, в Японию, в семью, он уже не вернётся. Сасори понимал, что это жестоко, но ожидал, что и его мотивы будут поняты.       − О том, что я тогда говорил, − задумчиво протянул Итачи тем временем, и в тот момент, когда в глазах промелькнула искорка понимания, Сасори слегка поморщился, как от боли. − Ты имеешь ввиду?.. Отец?       − Итачи, только не нервничай. Дай мне всё объяснить, − сразу начал мужчина, понимая, что выбрал неправильную тактику. И плевать, что правильной не существовало. Он слегка подтянулся, принимая полностью сидячее положение, и развернулся лицом к мальчику, который опустошённым взглядом смотрел на лежащее одеяло. − Не наделай, пожалуйста, лишних выводов, просто мы должны отдать ему корпорацию и уехать.       − Зачем? − резко спросил Итачи, поднимая злые синие глаза. − Если мы всё ему отдадим, то зачем нам уезжать?       − Понимаешь, так...       − Нет, не понимаю, − пресёк его мальчик. − Ты говоришь, чтобы я не делал лишних выводов, но при этом уговариваешь меня уехать в другую страну из-за каких-то там людей. Сасори, скажи мне честно. От кого ты пытаешься меня спасти?       Сасори поджал губу, не зная, что сказать. Разговор стремительно вытек в наименее приятную стезю, в которой не оставалось вариантов, кроме как рассказать всю правду. Да, он недооценил этого ребёнка, а ведь считал, что хорошо его знает.       − Это ведь он, да? − продолжил Итачи, отводя взгляд в сторону и понуро опуская голову. Голос, ещё минутой назад в котором можно было услышать металлический звон, − семейная черта, что ли − сейчас вдруг стал таким слабым, еле слышимым. − Это ведь отец виновен во всём? А дядя, он... − Итачи резко вздёрнул голову, фиксируя испуганный взгляд на чём-то нематериальном. Так обычно приходит страшное осознание. Из глаз стремительно полились слезы. − Он всё знал. Поэтому сказал мне те слова на мой день рождения, − быстро пробормотал Итачи скорее для себя самого, нежели для сидящего рядом мужчины, который не знал, что на это ответить.       − Возможно, − лишь пожал плечами он. − Мы этого никогда уже не узнаем, но что-то мне подсказывает, что так оно и было. В любом случае, Итачи, − Сасори протянул руку, бережно проведя ладонью по влажному лицу мальчика и слегка разворачивая его на себя.       − Я тогда согласился, что позабочусь о тебе. Сам того не понимая, я дал ему последнее обещание, и я собираюсь его выполнить. Вопрос лишь в том, согласишься ли ты мне помочь в этом?       Итачи не моргая смотрел в коньячные глаза напротив, в которых было столько уверенности, столько стремления защитить, что накативший страх слегка успокоился. А ещё та самая верность, которая красноречивее всего говорила о преданности и о том, что этому человеку стоит доверять больше всех.       Поэтому Итачи медленно кивнул, понимая, что только что дал согласие на добровольный отказ от семьи. Нервное истощение взяло вверх, и из глаз вновь потекли слёзы, в этот раз уже сопровождаемые судорожными всхлипами.       Сасори быстро прильнул ближе, привставая с кровати, и крепко обнял мальчика, прижимая к забинтованному плечу. Он понимал, что ещё многое предстоит рассказать, многое пережить. Сейчас мальчик понял лишь общие очертания, но уже принял решение, которое точно захочет поменять. А для этого Сасори будет рядом, чтобы переубедить. Сделать что угодно, но забрать этого ребёнка с собой. Глупо было полагать, что самое ценное наследие Мадары − это корпорация. Нет, вот оно, мелко трясётся, зарываясь ещё детским личиком в рубашку и пытается смириться с решением, которое и взрослым людям тяжело принять. Вот оно, рядом, и Сасори не позволит кому-то забрать его.       Нежные поглаживания по мягким волосам и успокаивающий шёпот.       − Тише, тише. Всё будет хорошо.

***

20 июля 2003 года

      Они ехали по оживлённой трассе административного района, каждый погружённый в свои мысли. Груз прошедших почти трёх сумасшедших недель ощущался как никогда сильно. Столько всего было сделано и сколько ещё придётся сделать. Водовороты бумаг, документов, сложнейших операций − всё это захлестнуло с головой, не позволяя расслабиться ни на минуту. Сложные решения, влекущие за собой сложные последствия. Они всё решили ещё в больнице. Итачи, успокоившись, собрал всё ещё пока слабое самообладание, и всё-таки узнал всю правду. Это было сложно, мальчик ещё несколько дней не хотел говорить ни с Сасори, ни с Фугаку. Микото осталась единственной поддержкой, хотя и не была в курсе происходящего, что сильно удивило. Сасори, узнав это, поговорил с Фугаку, сказав, что они обязаны рассказать всё и ей, но мужчина был неумолим. «Не лезь ещё больше в мою семью» − сказал он тогда, одарив уничтожающим взглядом сломленных глаз. Сасори послушался. Он хорошо относился к этой женщине, но понимал, что его это и правда мало касается. Они с Фугаку вместе решили как сделать всё наиболее правдоподобно − Сасори должен был добровольно подписать отказ от представительства, а подкупленные врачи оформить всё необходимое, чтобы в медицинской карточке Итачи красовалась какая-нибудь серьёзная травма после аварии, не позволяющая ребёнку в будущем стать полноценной ячейкой общества. Таким образом у него появятся основательные причины передать все права на корпорацию ближайшему родственнику − Фугаку. Сасори не вдавался в медицинские подробности, оставив всё это решать Фугаку и его деньгам. Так или иначе, всё это не противоречило условиям оставленного Мадарой завещания − он явно не ожидал, что указанные наследники по собственной воле откажутся от прав. А может преднамеренно дал им пути к отступлению. Выбор − это то, что он им оставил, позаботившись обо всём сам, в одиночку, никого не утруждая.       Оформить все необходимые документы всё равно оказалось сложно. Впрочем, и тут помогли деньги и связи. Рэйден оказался в числе первых. Без лишних вопросов он помог и с подготовкой передачи родительских прав, сделав всё так, что огласке это не подлежало. Сасори получил официальные права на этого ребёнка, однако, для начала тот должен был умереть.       Мысль о том, что именно смерть позволит наиболее гладко подчистить все хвосты пришла в голову Сасори столь спонтанно, что сначала была воспринята как абсолютный бред. Однако потребовалось не больше пары часов, чтобы понять − это выход. Итачи, получивший травму после аварии, что дало толчок к обострению уже якобы имеющейся хронической болезни, поспешно отдаёт всё отцу, а потом скоропостижно умирает, что вписывается в определение «естественной смерти». Хотя пришлось тщательно поискать любую, даже самую мелкую брешь, чтобы воскреснуть уже как приёмный ребёнок с фамилией Акасуна, которого Сасори усыновил в каком-то неприметном детском доме, что располагался в маленьком городе в нескольких сотнях километров от южной границы Токио.       Как же много решают деньги. Счастье явно не в них, но вот насчёт свободы можно подумать.       Так или иначе, всё было в своей завершающей стадии. Все документы готовы, лежат толстенной кипой на заднем сидении взятой на прокат новенькой Audi, а об утомительной поездке в тот самый приют свидетельствуют явные следы под глазами. Им с Итачи было необходимо там появиться, чтобы на всякий случай оставить следы своего присутствия здесь. Разумеется, для большей правдоподобности в том же городе и были оформлены документы, которые хоть и уже подписаны, но пока ещё официальных прав не имеют. Скоро, очень скоро. Осталась самая важная часть, и именно поэтому сейчас они едут по направлению к квартире, которую Итачи всю жизнь считал домом, и с которой ему придётся вскоре попрощаться.       Несмотря на проблематичность всех этих махинаций, именно сейчас будет наиболее эмоционально выматывающий разговор − они едут обговорить последние детали и что самое сложное, поставить, наконец, Микото перед фактом. Женщина была совершенно не в курсе того, что сделали за её спиной − Фугаку уже неделю как полноправный владелец, а Итачи, её драгоценный старший сын, уже неделю как мёртв. Оказывается, если приложить громадные усилия, то подобное не занимает много времени. Как смехотворно обманчива иллюзия этого мира документов и денег. Рэйден, который курировал все их дела, согласился не присутствовать лично по просьбе Фугаку, который настоял, что это личная беседа. Сасори убедил нотариуса, что с юридическими моментами он справится.       Главное, чтобы справился ребёнок, который сейчас сидел на соседнем кресле, облокотившись щекой на дверцу и вылавливая глазами каждую проносящуюся деталь.       Машина плавно остановилась, и Сасори повернулся на мальчика. Тот бездумно крутил в руках паспорт гражданина ФРГ, периодически всматриваясь в новые, ещё непривычные символы. Момент с оформлением гражданства оказался наиболее затратным по времени. Итачи, сиротливый ребёнок из провинции Японии, должен был получить гражданство по причине усыновления гражданином Германии в официальном порядке. Впрочем, процесс продлился всего пять дней, вместо положенного месяца. Фугаку очень постарался, чтобы всё было законченно как можно быстрее, и Сасори был ему благодарен.       − Пора, Итачи.       Мальчик кивнул.       Знакомые стены неприветливо встретили их вместе с матерью ребёнка, глаза которой были сильно опухшими от явно обильно пролитых слёз. Сасори понял, что Фугаку всё рассказал и сделал это явно не мягко, не особо заботясь о нервах жены.       Итачи не успел переступить порог квартиры, как женщина кинулась к нему, истерически оплетая худыми руками за шею, спину и всё,до чего могла достать.       − Итачи, сыночек мой, не бойся. Я тебя никому не отдам, − заливалась слезами женщина, оттягивая опешившего ребёнка подальше от Сасори, который на это лишь тяжело выдохнул. Её можно понять, но её мнения, к сожалению, никто не спрашивал.       Итачи нежно провёл по волосам матери.       − Тише, мам. Успокойся. Пожалуйста, не плачь. Я же здесь, всё хорошо, − шептал мальчик, пытаясь мягко отпрянуть от железной хватки.       − Да, солнце моё, именно так. Именно тут ты и останешься.       Сасори хотел было подойти помочь, но в проёме арки внезапно образовался вышедший Фугаку, который смерил картину холодным взглядом.       − Прекращай, Микото, − ледяным голосом сказал он, подходя ближе и грубо хватая женщину под локоть, заставляя встать с колен. − Не трать время, нам о многом надо поговорить.       Они вошли в пустую гостиную, садясь на диван. Микото не желала отходить от сына, прижимая его к себе, гладила по волосам и целовала макушку, шепча, что всё будет хорошо. Фугаку же сел на отдельное кресло, а Сасори рядом, придвинув кофейный столик и положив на него принесённую папку.       − Здесь всё, что необходимо, − оповестил Сасори, пальцами пододвигая бумаги ближе к мужчине. − Всего четыре копии − мне, Итачи, тебе и одна у Рэйдена. Остались последние штрихи.       Фугаку коротко кивнул, не обращая внимания на представленные бумаги. Всё, что его волновало, он уже получил, поэтому сейчас ждал, когда они перейдут к самому важному, и парень это понял. Он быстро пролистал стопку, доставая десять листов, скреплённых попарно.       − Вот. И я и Рэйден всё проверили. Посмотри и ты.       − Я уже утвердил окончательный вариант, − сухо напомнил Фугаку, не взяв протянутые ему листы.       − Я знаю, − терпеливо сказал Сасори, смотря выжидающе. − И всё-таки я настаиваю, чтобы ты просмотрел это внимательно ещё раз, прежде чем каждый из нас это подпишет.       Фугаку не удержался от того, чтобы закатить глаза, но документы всё-таки взял. Зрачки быстро пробежались по содержимому двух листов.       − Что там? − обеспокоенно спросила Микото. − Сасори, дай мне.       − Микото, я не думаю... − начал было парень, но его перебили.       − Моя подпись ведь тоже нужна, верно? − резко спросила женщина, и у Сасори не оставалось выбора. Он протянул другую копию и принялся ждать реакции.       Микото потребовалось меньше минуты, чтобы вникнуть в суть содержимого.       − Это... − неверяще начала она. − Договор о неразглашении?       − Так и есть, − подтвердил Сасори, смотря ей в глаза. − Учитывая то, что нам пришлось прибегнуть к незаконным махинациям, это необходимо для сохранности каждого из нас.       − Другими словами, вы сейчас хотите, чтобы я лично расписалась на бумаге, которая заставляет меня отдать собственного сына? − истерично спросила женщина и вышвырнула бумаги из рук. − Ни за что!       − Микото! − рявкнул Фугаку, заставляя женщину перевести на него внимание. − Я тебе уже сказал: твоим мнением никто не интересуется. Подписывай документ и не создавай мне проблем.       − Ты не смеешь мне приказывать, Учиха, − гневно прошипела Микото, вставая с дивана и смотря на мужа. − Я не отдам своего сына, даже думать не смей, что я соглашусь.       − Замолкни, женщина. Это больше не твой сын.       − Только потому, что ты считаешь, что ему надо уехать? Не бывать этому. Я поеду с ним, если так необходимо, но он останется моим сыном в любом случае, − перешла на крик женщина, вставая перед Итачи, как бы показывая, что не позволит никому и пальцем притронуться. Сасори молча наблюдал, понимая, что ничего сделать тут он не может, поэтому лишь кинул в сторону Итачи короткий взгляд. Мальчик всё так же сидел молча, сложив руки перед собой и не отрывая от них глаз.       − Я тебе уже сказал: замолкни! − в тон ей ответил Фугаку, тоже вставая с кресла. Видимо, копившееся напряжение лопнуло именно в эту секунду, потому что дальше произошла не самая приятная картина.       − Пока я не дам своего согласия, он остаётся моим сыном, и ты не сможешь ничего с этим сделать.       − Уже сделал, − сказал Фугаку, и Сасори отчётливо увидел, как побелело лицо женщины.       − Что? Что ты сделал?       − Итачи, − обратился Фугаку, даже не переводя взгляда на того. − Покажи ей.       Мальчик кивнул, доставая из кармана лёгкой куртки новый паспорт. Женщина искривила брови и приняла так опрометчиво отданный ей в руки документ. Пара секунд, и из её глаз полились слёзы.       − Нет, − тихо шепнула она, чтобы через секунду разразиться истерикой. − Нет! Я не позволю вам!       Сасори резко подскочил с места, успев выхватить паспорт прежде, чем женщине удалось разорвать бумагу. Она держала его так отчаянно, что в процессе были помяты несколько листов, что, впрочем, было не страшно. Микото сразу кинулась в сторону парня, но её остановила хлёсткая пощёчина, от силы которой женщина осела на пол, прикладывая руку к опухшей щеке.       − Мама! − Итачи в момент оказался рядом, перехватывая её руки и поднимая лицо на себя.       − Ничего, Итачи, − Микото слабо улыбнулась сквозь слёзы. − Всё будет хорошо. Сасори, не ожидавший такого, со злостью развернулся к Фугаку, но сразу же поостыл, встречаясь с властным пресекающим взглядом. Да, и всё-таки они братья.       − Не устраивай сцены истерики, Микото, − сказал Фугаку, смотря на плачущую на полу жену. − Если не можешь совладать с собой, то уйди. Твоя подпись лишь условность, через которую ты должна была узнать, что выбрал твой сын.       Микото замерла, а Итачи поднял на отца поражённый взгляд, в ответ на который встретил лишь злость и безразличие.       − Хватит, Фугаку, − влез Сасори, вставая между ними. − Не надо винить Итачи в этом. Если кто и виноват, то это только мы с тобой, но никак не ребёнок.       − Он уже не ребёнок, раз отдаёт себе отчёт в том, что делает. А если нет, то всё это может показаться мне как давление с твоей стороны и принуждение, − проговорил Фугаку, смотря на парня, и на концах его губ мелькнула тень усмешки.       − Я сам принял это решение, отец, − тихо, но отчётливо проговорил вдруг Итачи, поднимая голову. − Я сам это решил, когда всё узнал.       − Что ты такое говоришь, Итачи? − ошарашенно спросила Микото, притягивая лицо сына на себя.       − Да? И кто тебе всё рассказал? Этот вот? − скептично спросил Фугаку и увидел утвердительный кивок. − И ты ему веришь больше, чем родному отцу?       − Фугаку, хватит! − отрезал Сасори. − Уже поздно это обсуждать. Подпиши договор, и мы уедем.       − Да, отец, ему я верю больше, − всё-таки ответил Итачи, обнимая мать.       − Вот как, − протянул Фугаку и сел обратно в кресло. Он задумчиво провёл пальцами по сухим губам, после чего продолжил: − Мне стоило догадаться, что так и будет. Вы действительно с Мадарой два сапога пара. Одинаково непомерно горделивы и не цените семью. Я должен был догадаться, что ты предпочтёшь этого вот. Ловко он лапшу на уши вешает, ничего не скажешь. Впрочем, и ты молодец, так повёлся. Что ж, это больше меня не касается. Забирайте свои документы и уходите, − бросил мужчина и быстрым движением расчертил инициалы на бумаге.       − Мне надо обсудить с тобой денежные вопросы, − напомнил Сасори.       − Я помню. Давай быстро. Микото, − позвал жену Фугаку. − Иди, прощайся с сыном и тоже уходи.       Женщина, всё ещё сидящая на полу, попыталась встать, но ноги еле держали, а руки тряслись. С пустыми глазами, она сейчас напоминала сломленную куклу, которая не в праве что-либо делать сама, без воли хозяина. Итачи взял её ладони в свои и посмотрел с улыбкой.       − Не бойся, мама. Всё будет хорошо. Ты же сама сказала. Скоро всё уляжется, и я вернусь, обещаю, − тепло сказал мальчик, вызывая тень ответной улыбки, в которой вспыхнули угасающие искорки надежды. Микото трясущимися ледяными пальцами обхватила лицо любимого сына и пристально посмотрела в недра синих глаз.       − Ты у меня такой красивый, − ласково прошептала мать, двумя пальцами аккуратно убирая с лица мальчика сильно отросшие пряди и притронулась губами ко лбу, застывая. Сасори видел, как Итачи пытается не поддаться эмоциям, видел, как ему больно видеть страдания матери. Он это видел, но поделать ничего не мог. Чувство бессилия, ставшее таким привычным за последнее время, вновь прошлось вдоль спины липким отвращением. Он понимал, что берёт на душу тяжёлый грех − прощание любящей матери с сыном.       Это могло бы затянуться навечно, но Микото вдруг громко всхлипнула, в последний раз крепко обняв сына, встала, улыбнулась и без слов покинула комнату. Сасори оставалось лишь надеяться, что с её здоровьем всё будет нормально. Ужасная, неправильная сцена. Так не должно быть.       Итачи проводил мать грустным взглядом и слегка вздрогнул, почувствовав, как на плечи легли сильные ладони.       − Ничего, Итачи. Ты молодец. Скоро вы увидитесь.       − Исключено, − вдруг сказал Фугаку, не смотря в их сторону. − Раз Итачи решил покинуть семью, то пусть не думает, что ему здесь будут рады.       Сасори резко развернулся на мужчину, не веря сказанному. Итачи же продолжал смотреть на лестницу, по которой ушла мать.       − Подожди, Фугаку, − предостерегающе начал Акасуна, подходя ближе. − Такого уговора не было. Ты не посмеешь запретить им видеться.       − Посмею, − твёрдо сказал старший Учиха. − Ибо не потерплю, чтобы эта эпопея продолжалась всю жизнь.       − А Саске? − тихо задал вопрос Итачи, всё ещё не смотря на отца. − Когда я смогу с ним увидеться?       − Если для всех родных, близких и знакомых мой старший сын умер, то для Саске тебя никогда и не существовало. Я сделаю всё, чтобы он забыл о брате, который предал семью. Тебя заменит Шисуи. Он не откажет мне в помощи, думая, что так будет лучше, чем горечь от смерти. Или, по крайней мере, я смогу убедить его в этом. Даже сейчас Саске с ним рядом, не стоит рушить уже начавшую создаваться иллюзию.       − Вот как, − почти беззвучные слова тяжело слетели с дрогнувших губ.       − Как я тебе и сказал − тебе больше нет места в этой семье. Ты всегда хотел быть похожим на него, так неси ответственность за свои слова, не отступайся от них. Он бы никогда не отступился, так соответствуй же тому, из-за кого бросаешь брата, − сказал Фугаку задумчиво, и в этих словах можно было уловить едва различимую тень отцовского наставления.       − Хорошо, отец.       − Итачи, − обратил на себя внимание Сасори, разворачивая мальчика. − Иди в машину. Я быстро.       Мальчик кивнул и развернулся в сторону выхода, но передумал. Он колебался пару секунд, после которых всё-таки решился и, вновь развернувшись, уверенно подошёл к сидящему в кресле мужчине. Сасори был удивлён этому не меньше, чем и Фугаку, который недовольно нахмурился, смотря на вставшего перед ним сына.       − Что-то хотел?       − Да, отец. Я хотел сказать, что сожалею, что предал тебя, маму, всех близких и Саске. Я сожалею, что не оправдал твоих надежд, что не смог стать тем, кем ты хотел бы меня видеть. Я сожалею, что так сильно похож на него, и что из-за меня всё так вышло. И я прошу у тебя прощения, отец, − сказал Итачи, с каждым словом всё сильнее сжимая кулаки, но не отрывая синих глаз от сурового взгляда отца. Фугаку выслушал это и хотел было ответить, но его определили: − Я также сожалею, что не могу простить тебя. Я хочу верить, что не смогу этого сделать никогда. Я правда хочу винить тебя всю жизнь, но... − Итачи запнулся о собственные слова. − Но я знаю, что не смогу. Я обещаю, отец. Когда мы увидимся в следующий раз, знай, я уже не буду держать на тебя зла. Я правда хотел бы, но не смогу. Обещаю.       Фугаку потерял самообладание буквально на секунду, но и этого хватило, чтобы полностью разоблачить себя − ему больно едва ли меньше, чем бившейся в истерике жене или стоящему напротив сыну. Всего секунда, а после весь вид вновь вернул прежнюю непоколебимую суровость.       Он не стал ничего отвечать сыну, лишь задумчиво наблюдал, как тот поспешил выйти за пределы некогда родного дома.       Сасори тоже желал поскорее очутиться подальше от этого человека, от этого места, от этого города, но надо было подождать. Всего пара вопросов, которые необходимо разрешить, и они уедут. Если Фугаку согласится на ту сумму денег, на которую он рассчитывает, то уже на следующей неделе их здесь не будет. О чём Сасори и поспешил оповестить, но реакция, как и ожидалась, была крайне суха.       Как он и предполагал, обсуждение они закончили быстро, поэтому уже спустя каких-то полчаса Сасори стоял в прихожей, поспешно обуваясь и накидывая лёгкое пальто. К его удивлению, Фугаку решил его проводить, но что-то в этом явно насторожило. Мужчина вдруг показался уставшим, все эмоции будто потухли в нём, и он стал выглядеть на много лет старше.       Закончив сборы и напоследок проверив папку с документами, Сасори коротко кивнул мужчине и собрался покинуть квартиру, но его остановил хриплый голос.       − Я никогда не мог понять, что мой брат в тебе разглядел, и никогда не смогу. Однако не мне осуждать его выбор, − Фугаку оттянул край пиджака и засунул руку во внутренний карман, доставая от туда какой-то предмет. Сасори не успел увидеть что именно − следующие слова заставили метнуть на лицо мужчины удивлённый взгляд, будто силясь найти подтверждение услышанному: − Но я точно знаю, что он любил тебя. Я не стану просить прощения, но не отдать тебе их я не могу.       Сасори несмело протянул руку к разбитым часам, неверяще обхватывая их двумя ладонями. Они были в ужасном состоянии, но на задней части отчётливо виднелись инициалы.       U.M.       − Береги его, Сасори, − осипшим голосом попросил мужчина, прикрывая влажные глаза. − Береги моего сына.

***

      Сасори вышел на улицу, и лицо сразу полоснули неистовые капли летнего проливного дождя, сразу позволяя вдохнуть свободно. Наслаждаясь холодом стихии, он открыл глаза, смотря на небо, которое бывает настолько беззвёздным только в этой стране. Всё кончено.       Быстро метнувшись в сторону оставленной машины, он юркнул в салон, сразу почувствовав запах родных сигарет.       − А не рано ли? − с усмешкой спросил Сасори, выхватывая из тонких пальцев сигарету и делая глубокую затяжку. Никотин моментально наполнил лёгкие, а потом и всё тело, вынуждая расслабиться.       − Как всё прошло? − без особого энтузиазма спросил Итачи, разворачиваясь в сторону окна.       − Не без сложностей, но, в целом, положительно. − Сигарета полетела в опрометчиво открытое окно. − Ну и погодка. Не смотри так на меня, мелкий. Как я и рассчитывал, − оповестил Сасори, заводя машину, − мы уезжаем на следующей неделе.       − Значит, двадцать третьего мы ещё будем здесь? − задал ещё один вопрос Итачи, и в нём уже можно было услышать больше заинтересованности.       − Да, но... − Сасори запнулся, понимая, что объяснения излишни. − Ты же слышал его. Не думаю, что...       − Я понял. Не важно.       Итачи, с недовольством послушавшись указаний, пересел на заднее сидение, и, облокотившись на дверь, задремал. Тихая музыка на фоне расслабляла, голова почему-то была как никогда пустой. Тёплый летний ветер, свежий после дождя, приятно бил по лицу, заставляя его полностью расслабиться. Высокие здания мелькали с нарастающей скоростью, рябили своей неоновой яркостью в контрасте с опустившимися сумерками. Множество людей проносились мимо вместе со своими жизнями, чувствами и проблемами. Всё проносилось мимо, оставляя город позади вместе со всеми воспоминаниями, которые он подарил.       Смирение. Сложно сказать, что именно несёт за собой это слово, но прислушаться к нему стоит. Смирение − чувство гармоничного соизмерения своих сил с недостижимым. Он знал это, но понять так и не мог. Возможно, это чувство несёт в себе понимание того, что человек неспособен управлять всем, что происходит в мире, и необходимо смириться. А может речь о том, что стоит научиться жить после того, как кто-то этой жизни лишился. Или дело в добровольном подчинении чьей-либо воле. В данном случае, воле судьбы. В любом случае, смирение − это не то, что Сасори когда-либо сможет почувствовать. Время обточит края, оно выветрит горький аромат утраты, но никогда не сможет обмануть сильные чувства.       Вдалеке мелькнула вспышка молнии, но она уже не была ослепляющей, а значит есть надежда, что скоро гроза уйдёт, открывая там, за горизонтом, новую жизнь.

Конец второй арки.