28 марта 2017 года
Насколько у людей разнится понимание того, что морально, а что аморально? Невозможно учесть всех тонкостей, каждого оттенка, они стремительно меняются под воздействием обстоятельств, взглядов и внешнего влияния. Точного ответа никто никогда дать не сможет, но в ответе точно будет фигурировать большое значение. Неважно насколько велика уверенность, что знаете человека, он сможет удивить. А вот приятно или нет, зависит только от личных границ морального. Стоит ли прощать людям погрешность в мнениях? Зависит от степени важности этого человека. Уберите общественное мнение, развейте стереотипы, просто попробуйте понять, ведь стремление понимать − это тот неоспоримый максимум, лежащий в основе любых отношений. Не судите, и не судимы будете. Впрочем, подобный вопрос также должен включать в себя ещё одну занимательную вещь. А должны ли люди уметь прощать несмотря ни на что? Прощать того, кто важен, разумеется. Людям свойственно ошибаться, свойственно идти на поводу чувств и эмоций, для них типично оправдываться на самом деле авторитетным влиянием некого порыва. Люди − не роботы, это верно. Так почему тогда вообще существует проблематика важности умения прощать? Ведь, по сути, (даже) если человек совершил что-то плохое, аморальное, обидное или вредоносное, у него всегда есть причины. Так почему иногда эти причины понятны и приемлимы, а иногда нет? Дело в собственном эгоизме. Человек, совершив проступок, будет прощён, если его действие не выходит за пределы рамок моральности того, кто прощает. А если выходит, то прощения, ему не сыскать. Но погодите. А что если для него это не являлось чем-то настолько ужасным? Вернёмся и вспомним изначально заданный вопрос. Понимание разнится, помните? Можно сказать, что именно в таких ситуациях и мелькает столь избитая фраза, как «не сошлись во мнениях». Разумеется, это естественно. Именно так и строятся отношения, но ведь речь об исходно любимом человеке, верно? И, собственно, вопрос о стремлении понять. Понять. А действительно ли человек способен искренне понять другого человека? Тут уже совершенно неважно о ком идёт речь − о знакомом или случайном прохожем, любимом или враге, родственнике или друге. Всё это влияет лишь на предвзятость оценки. Что позволено Юпитеру, помните же. Оценка изначально не может быть объективна, только собственное желание найти человеку оправдание. Оправдание − это та маска, через которую мы выдаём понимание. Никто не может почувствовать что-то из чужого сознания, никто не способен перенять чужие чувства. Природный эгоизм не позволит. Так и почему же некоторых мы прощаем легче, чем других? Ограничиваясь только личным отношением, Вы ограничиваете Ваше собственное мироощущение. Стремитесь понимать каждого, не обременяйте себя степенью близости, не вешайте ярлыки, верьте в людей. − Верьте, но не прощайте, если не понимаете, − тихо шепнул себе под нос Сасори, задумчиво смотря на крутящуюся между пальцев ручку. Желание заниматься делами взяло перерыв, который несколько затянулся − он уже в течение получаса находится в какой-то прострации, силясь довести мысли до логической кучи, способной вернуться к бумагам, коих накопилось немаленькое количество. Все они относились исключительно к делам гостиницы и ресторана, где, к сожалению, у Сасори не было настолько удобного управляющего, как Итачи. Работники хоть и были на достойном уровне, но всё же сильно проседали в умении вести дела. Всё-то вечно у них не в порядке, даже без пристального внимания с лёгкостью можно обнаружить какой-нибудь маленький, но всё-таки прокол. Впрочем, не всё конечно так ужасно, как думалось Сасори в моменты, подобные этому − когда перед лицом столько дел. И это «столько» явный сигнал вернуться в реальность. Сасори размял немного затёкшие плечи, повёл головой до хруста в шее и встал со стула, намереваясь для начала покурить. Подойдя к окну, он достал из кармана пачку, вытащил сигарету и закурил, устремляя взгляд на разворачивающийся на улице вид. Погода медленно, но неумолимо набирала градусы, позволяя, наконец, выгулять демисезонную одежду. Весна уже входила в свои полноправные владения, но каждый год оставалась мало замеченной в стремлении людей поскорее дождаться лета. Это и мешало им наслаждаться прекрасным временем года, коим являлось каждое. Уметь наслаждаться моментом — то, что даровано каждому живому существу, и то, от чего люди отказались под тяжестью самолично выстроенного ритма. В тот момент, когда губы коснулись фильтра сигареты, чтобы сделать последнюю затяжку, дверь с едва различимым скрипом открылась, и в комнату вошёл Итачи. Сасори кинул в его сторону вопросительный взгляд, но тот лишь прошёл мимо, на ходу читая аккуратно зажатый между пальцами лист бумаги, и, дойдя до стола, положил его на деревянную поверхность. Развернулся, подошёл ближе, облокотился плечом о раму окна и достал сигарету. Сасори на автомате поднёс зажигалку, которую была привычка крутить в левой руке. — Спасибо, — Итачи кивнул и сделал глубокий вдох. Запах чёрного Dunhill воспринимался как один из самых родных. Особенно на фоне остаточных вишнёвых ноток. — Надеюсь, тот клочок бумаги, что ты принёс, не сулит мне проблем. — Смотря что считать за проблему. — Герр Ланге? — уточнил Сасори и получил утвердительный кивок. — Послал же Вишну такого человека. Что этот слизень хочет на этот раз? — Всё как всегда. Придрался к системе пожарной безопасности. — Как будто мы не отсылаем ему отчёт каждый раз, когда дело хоть как-то касается его сферы проверки. Но он всё равно так и стремится навестить нас. Мёдом намазано что ли. Ведёт себя, словно он важнейшая шишка Кёльна, как минимум. Если он опять «попросит» самую дорогую позицию бара, так ещё и чтобы ты лично её принёс — прости, кажется, я всё-таки сяду за убийство. Итачи снова лишь кивнул, улыбаясь краем губ. От того, как Сасори относился ко всем личностям, с которыми возникала необходимость общаться, из года в год веяло какой-то истеричной комедией. Его и самого это напрягало, но на встрече через неделю он должен быть, нельзя пропустить возможность лицезреть очередной «гладиаторский бой». — Не сядешь. Если такое повторится, прости, я буду быстрее, — ответил Итачи и выкинул сигарету в слегка открытое окно. — Ознакомься с его «посланием», а я пойду: у нас какие-то проблемы с аппаратурой. — Час от часу всё только хуже. Сасори проследил за тем, как Итачи скрывается за дверью, и вернулся за рабочий стол. Злосчастная бумажка мозолила глаза, поэтому последующие полчаса мужчина потратил на её изучение и телефонный звонок непосредственному адресанту, последние секунды которого хотелось завершить совсем нелицеприятными словами. Стоило пальцу нажать на значок с красной трубкой, как в дверь постучали и в кабинет вошёл немного сконфуженный Наруто. Весь его вид просто кричал о том, что он здесь явно не из-за хороших новостей. Сасори заранее закатил глаза и мученически провёл ладонью по лицу. — Наруто, если у тебя нет ничего из того, что может поднять мне настроение, то лучше иди к Итачи. Чёрт знает почему, но нервы у него явно лучше. Может, дело в возрасте, или он сидит на наркотиках. Вошедший парень виновато улыбнулся. — Вас желают видеть клиенты. — Что? — Клиенты, — повторил Наруто и указал рукой в сторону двери. — Они чем-то очень сильно недовольны и хотят пообщаться с владельцем. — Ищи Итачи. Это его сфера деятельности. Дипломатия — не мой конёк, — соврал Сасори, уже демонстративно внимательно всматриваясь в какой-то случайно взятый документ, и Наруто вовсе необязательно знать, что он неактуален уже больше полугода. Что тогда вообще здесь делает? — С владельцем, — вновь терпеливо повторил юноша, но уже с большим нажимом. — Я думаю, Вам стоит спуститься. Там какие-то очень важные люди. — Важные? Ох, чёрт. Надеюсь, ты не прав, — сказал Сасори, всё-таки вставая с кресла и натягивая пиджак, аккуратно висевший на спинке. — На что хотя бы жалуются? Наруто лишь пожал плечами, и они оба покинули кабинет. Спустившись на первый этаж, менеджер указал на необходимый столик, что располагался со стороны бара, и немного замедлился, чтобы держаться чуть поодаль. Сасори натянул на лицо наиболее располагающую лёгкую улыбку и вальяжной походкой направился к указанному месту, краем глаза отметив, что Дейдара сегодня снова не убрал волосы, а значит вечером придётся выслушивать причитания по данному поводу сразу от двух людей. Обогнув последний столик, стоящий на пути, Сасори оказался прямо перед необходимым и уже сделал вдох, чтобы выдать приветствие, но запнулся, моментально убирая искусственную улыбку. — Нельзя быть таким мудаком, знаешь ли, — сухо уведомил Акасуна, скрещивая руки на груди. — Нормальное приветствие никогда не было твоей сильной стороной, — последовало в ответ от мужчины, который даже взгляд не поднял, продолжая изучать меню. — И об этом говоришь мне ты? — С каких пор тебя так пугают жалобы? Сасори на это скривил губу. — А где твоя спутница? Собеседник безучастно кивнул куда-то в сторону, но прежде чем Сасори успел осмотреться, на его глаза уже аккуратно легли мягкие ладони, которые он сразу же накрыл своими. — Я рад тебя видеть, Конан. — Ещё не видишь, — со смехом ответила подошедшая девушка, отвечая на крепкие объятия вывернувшегося друга. — Здравствуй. — Прекрасно выглядишь. — Ой, брось. Так же, как и всегда. — Будь это так, мы бы сюда не приехали, — подметил уже стоящий рядом мужчина и протянул руку для приветствия. — Твой муж сделал это снова. И ты снова ему позволила, — с укором подметил Сасори, принимая рукопожатие, которое, впрочем, в следующую секунду превратилось в ещё одно крепкое объятие. — А ты снова на это повёлся, — логично заключила Конан, садясь за стол. — Думаю, он не ожидал в своих рядах предателя, — усмехнулся Нагато и потрепал по шевелюре подошедшего племянника. — Не надо, — попытался увернуться Наруто и сразу же принялся приглаживать волосы. — Не хочу нарваться на часовую лекцию о том, как я обязан выглядеть. Мужчины, уже разместившиеся за столом, синхронно усмехнулись, а Канон вскинула тонкую бровь. — А где он, кстати? Я думала, вы вместе спуститесь. — Где-то здесь. Пойду, найду его. — Сидите, — поспешно остановил Наруто. — Я сам позову его, а вы общайтесь, — и, улыбнувшись, он удалился, заранее зная где и с кем сейчас управляющий.***
— Мой перерыв закончился уже минут двадцать назад, вообще-то, — через улыбку выдал Саске, продолжая подставлять шею многочисленным поцелуям. — Ты напоминаешь об этом каждые пять минут. Так не терпится уйти? — Если честно, то да. Правда, желательно с тобой. — Как интересно. Например, куда? — Например, в ту квартиру, что в пяти минутах ходьбы и по счастливому стечению обстоятельств принадлежит тебе. — А как же адреналин? — Заниматься сексом на пожарной площадке, — протянул Саске с усмешкой, что больше походила на рваный стон. — Не думал, что у тебя есть необходимость настолько разнообразить свою жизнь. — Воспринимай это как хороший способ простимулировать тебя к продуктивной работе. — Это жестоко, ты знаешь? Со сцены многим будет видно насколько сильно я простимулирован. — Какая досада. Это явно не пойдёт в плюс имиджу заведения. — Особенно, если люди узнают, кто виновен. Вот так новость. Саске шеей почувствовал, как целующие его губы растянулись в улыбке. — Не думаю, что их интересуют, чем и с кем занимается певец в свой перерыв… — Который закончился двадцать минут назад. — …который устанавливается на усмотрение его работодателя. — Работодателя, — повторил Саске, прикрывая глаза. — Как-то суховато, но в качестве разнообразия зайдёт более чем. — Захотелось поиграть в ролевые игры? Какой плохой мальчик, — издевательски протянул Итачи, запечатляя последний почти болезненный поцелуй чуть выше ключицы. Они и правда несколько увлеклись, хотя вряд ли Саске против. — Последние дней десять я слышу от тебя это слишком часто. — Что поделаешь, если это так? Может, я просто только стал это замечать, — пожал плечами Итачи и не удержался от того, чтобы не стереть самодовольную улыбку напротив поцелуем. — Сам виноват. — Да? — Итачи с притворным удивлением вскинул брови. — Аргументируешь? — Скажем так, у тебя была уйма возможностей узнать это раньше, но ты не больно-то торопился. — Не рассматривал вариант того, что я намного более скромен и приличен, чем ты успел себе нафантазировать? — Я не верю ни одному твоему слову, Акасуна, — прошипел Саске и оскалил зубы, притягивая то ли себя, то ли мужчину ближе, чтобы продолжить приостановленное действие. — Веришь. — Ублюдок. — Только потому, что тебе так больше нравится. — Чёрт, и ведь не поспоришь, — принял поражение Саске и широко улыбнулся тому, как Итачи закатил глаза. Выкрав последний смазанный поцелуй, он отпрянул и встал рядом, желая наконец добраться до сигареты. — Сегодня ко мне? — Да. — Отлично. Завтра беру выходной. И ты, соответственно, тоже. — Есть планы? — Да, и очень важные. — Заинтриговал. — Тот чёртов сериал, что мы не можем досмотреть, пицца и ты, не вылезающий из моей постели. — Мне льстит степень важности твоих приоритетов. — Я готов льстить тебе сколько угодно, пока ты потакаешь моим капризам. — Разбаловал? — Слишком. — И как теперь возвращать авторитет? — Хочешь поиграть в строгого начальника? Я не против, ведь именно на такого тебя у меня впервые и… — Господин Итачи! Оба резко повернулись к вошедшему Наруто, который постарался не акцентировать внимание на том, как они друг от друга отпрянули. — Что такое? — прочистив горло, спросил Итачи уже абсолютно ровным, спокойным голосом, в котором не имелось даже намёка на те оттенки, что наполняли его буквально секундами ранее. Саске всегда нравилось наблюдать за тем, как его любовник переключает «режимы». Моментальная концентрация или, напротив, стремительное расслабление. — Вас ищет господин Акасуна. Итачи кивнул и, не сказав ни слова, пропал в глубине коридора. Наруто поспешил следом, оставив Саске докуривать в одиночестве. Тот лишь пожал сам себе плечами и развернулся в сторону улицы. Сложно было не заметить те изменения, что произошли со дня рождения Кисаме и предшествующей ему ссоры. Тогда, по возвращении на следующий день, мало того, что Итачи вёл себя как ни в чём не бывало, так ещё и Саске окатило волной его внимания. Настолько мощной, что парень даже забыл о том, что он по большому счёту должен был быть раздосадован нелицеприятным разговором. Но о нём они так и не заговорили, и это, пожалуй, было к лучшему. Саске не знал, что произошло в том загородном домике, но после него Итачи вернулся другим. Явственно другим, и эти изменения пришлись по душе. Пропало напряжение, пропала холодность, они наконец могли быть рядом без мешающих незримых барьеров, о которых пытался поговорить Саске. Видимо, Итачи понял его и так. Даже не с полуслова, а значит и сам прекрасно всё видел, но это слишком мелочно — устраивать разбор и по этому поводу. И в итоге прошло уже почти две недели, а Саске всё никак не мог подловить момент, чтобы поговорить о том, что случайно увидел тогда в квартире. На самом деле пьяное сознание вернуло воспоминание о фотографии только через пару дней, тем самым лишив разговор актуальности. Время шло, и Саске с каждым днём всё слабее понимал, как начнёт вообще этот разговор. И, что самое главное, как будет объяснять сам факт того, что буквально наткнулся на личные вещи Сасори. Он пару раз пытался мягко вывести беседу в нужное русло, но каждый раз его прерывали самые разные обстоятельства. Саске с трудом даже сам для себя мог найти обоснование тому, почему его в принципе настолько волнует эта тема. Это казалось чем-то запретным, чем-то, что вскрывать нельзя, и именно поэтому он тянул. Вплоть до сегодняшнего дня. Сегодня вечером он обязательно спросит у Итачи всё то, что его волнует, пусть даже это будет подразумевать влезание в чужую личную жизнь, но ему слишком важно знать, кто этот человек на фотографии. — И всё-таки, — Сасори откинулся на спинку дивана и поднёс бокал к губам, — какова причина вашего приезда? Не поверю, что ты вытащила его на выходные только ради, хоть и великолепных, но уже давно приевшихся достоинств города. — Ты прав, — согласилась Конан. — Терпение. Я всё расскажу, как только… А вот и он! Девушка широко улыбнулась и встала, делая пару шагов навстречу Итачи, сразу же оказываясь в его объятьях. — Я безмерно рад вас видеть. — Мы тебя тоже, родной, — отозвалась девушка, оставив нежный материнский поцелуй на острой скуле. — А ты с каждым годом становишься всё только прекраснее. Я даже боюсь представить, что будет дальше. — А дальше нам придётся только завидовать, — подхватил Нагато, последовав примеру жены и тоже встав, чтобы поздороваться. — Впрочем, давно пора. — Каждый раз, когда вы двое оказываетесь рядом, его самомнение подскакивает на пару позиций. Вас-то это никак не касается, вы сказали и уехали, а мне с ним жить. Не балуйте мне ребёнка. — А ты, в свою очередь, с каждым годом всё больше становишься похож на старика — брюзжащего и беспомощного, — подметила Конан, уже вновь заняв своё место вместе с мужем. — А ещё, кажется, у тебя проблемы с памятью. Помнится, в свои двадцать семь ты себя ребёнком не считал. — Милая, — протянул Сасори, слегка отодвигаясь и освобождая для Итачи место, — знакома с таким понятием, как фигура речи? — А я уж думала, ты начнёшь говорить что-то о том, что для тебя он навсегда останется «всё тем же девятилетним угрюмым мальчиком», — весьма удачно передразнила Конан, с точностью передавая то, как обычно её друг говорил подобные фразы. Сасори, ожидаемо, впечатлён не оказался, а вот Нагато, обожающий наблюдать за такими перепалками этих двоих, сдерживать звонкую усмешку намерен не был. Вечная классика: абсолютно спокойная Конан, способная парой фразой вывести Сасори из себя. Для всех оставалось это загадкой, которую решать никто не хотел. Хоть кто-то, и на этом спасибо. — Я говорил такое от силы пару раз в жизни, и то будучи явно пьяным. — Он всё так же постоянно оправдывается алкоголем каждый раз, когда понимает, что всё идёт не так, как он хочет? — вопрос, демонстративно обращённый к Итачи. Тот неопределённо кивнул, предпочитая пока не вмешиваться в разговор. Им нужно ещё немного времени. — Впрочем, я думаю, это происходит с завидной частотой. Так что, милый? Остановимся или поднимем вечно злободневную тему твоего процветающего алкоголизма? — Последние несколько месяцев я не позволяю себе больше бокала в день, — попытался оправдаться Сасори, но его собеседница лишь скептично скривила бровь и вновь бросила взгляд на Итачи, который в этот раз уже более отчётливо отрицательно качнул. Смеющийся взгляд золотых глаз вновь вернулся на Сасори, и тот поражённо вскинул руки. — Туше. Но это предательство. — Не предательство, а торжество справедливости, — сказал Итачи, втягиваясь. — А тебе лишь бы на меня нажаловаться. — Он имеет полное право, — вставил своё слово Нагато, очевидно принимая сторону большинства. — В конце концов, возиться с тобой — занятие не из приятных. — Я не понимаю, почему каждый раз ваш импровизированный Тройственный союз настроен против меня столь конфронтационно? Неужели я и правда настолько плох? — Думаю, это действует ровно диаметрально, — улыбнулся Итачи, желая немного поумерить пыл сожителя. — Видите? Несмотря ни на что, в итоге он всегда на моей стороне. Задумайтесь. В ваших рядах шпион. — Он просто тебя жалеет, — пожала плечами Конан. — Он просто не хочет обидеть вас отказом в солидарности, зная, что я всё понимаю. — А может я как-нибудь сам решу? — Ты забыл, Итачи? Детям слова не давали. Так он говорил? — Ты сейчас специально пытаешься проехаться по этой теме, зная, что он до сих пор на меня обижается за тот случай? — Разумеется. С твоей стороны это было очень грубо. Я до сих пор негодую, даже если Итачи уже давно об этом забыл. — Это было семь лет назад, милая. — Ему было двадцать. — Я был зол. — Ты был пьян. — Я был зол и пьян. — Как обычно. — А может уже закроете эту тему, девочки? — не выдержал Нагато, смерив обоих строгим взглядом, воздействие которого из года в год оставалось неизменным — оба моментально прекращали. Итачи, привыкший к тому, что именно он является эпицентром практически каждой ссоры этих двоих, будь то подобная несерьёзная грызня или реальные скандалы, имевшие место быть, хоть и всего пару раз, лишь порывисто выдохнул. Если когда-то это его и раздражало, то сейчас он по большей части просто пропускал всё мимо ушей. В конце концов, с них не станется: Конан, будучи хорошей подругой Сасори ещё со студенчества, как, собственно, и Нагато, всегда относилась к другу как к нерадивому младшему брату, готовая отчитывать его за каждую провинность. А уж когда тема касалась «воспитания детей», девушка и вовсе превращалась в фурию, небезосновательно считая Сасори крайне неудачным вариантом для роли родителя. Это было актуально многие годы назад, когда Итачи только приехал в Германию и действительно был ребёнком. Сейчас он вырос, а привычка этих двоих осталась. К счастью, Сасори включал такой режим исключительно в присутствии подруги, на самом же деле перестав относиться к Итачи как к ребёнку сразу же после уезда из Японии, за что тот был ему благодарен. — Как скажешь, — Сасори лениво повёл рукой и полностью припал спиной к мягкой спинке дивана. — Теперь, когда Итачи здесь, вы удостоите нас честью знать, в чём заключается цель вашего приезда? — Называть ребёнка «целью» как-то даже грубо, — задумчиво протянула Конан и посмотрела в сторону мужа, который согласно кивнул, делая глоток обжигающего пряного кофе. Итачи моментально вскинул брови, но сказать ничего не успел, краем сознания понимая, что Сасори, кажется, не понял истинного смысла озвученного. — Да-да, я грубиян, который не может и минуту никому не нахамить, не обидеть или… Что, прости? Конан растягивала улыбку всё шире пропорционально тому, как увеличивались в диаметре глаза напрочь поражённого Сасори. Он пару раз открыл и закрыл рот, отставил бокал, приподнялся и только после того, как неверяще посмотрел на Нагато, будто бы только он тут был тем, кто может прояснить ситуацию, и получил от него лёгкий утвердительный кивок и улыбку, доселе которую на лице друга видеть не приходилось, понял, что улыбается как идиот — безмерно счастливо и по-детски обескураженно. Посыпался град поздравлений, нежных и таких важных объятий, всё то, что выказывает соучастие в такие знаменательные моменты. К сожалению, всё это произошло лишь в пределах одной головы. Ситуацию спас Итачи, который, моментально сообразив, что Сасори необходимо ещё пару минут на полное осмысление, ослепительно улыбнулся и начал говорить то, что нужно было сказать. И пока он предложение за предложением выстраивал витиеватые поздравления, Сасори не моргая смотрел на друзей. Смотрел и не мог поверить, что это действительно произошло. Будучи в браке с последнего курса университета, молодая пара, вопреки многим обстоятельствам, решилась на это шаг и в течение последующих восемнадцати лет ни на мгновенье не вызвала ни в ком сомнения в правильности своего решения. Восемнадцать лет в гармоничном, прекрасном браке. Чудесная семья с идеальными взаимоотношениями. Любовь, которой можно только восхищаться. Безграничное терпение, которому стоит поучиться. И только одно омрачало столь светлую картинку — Конан, перенеся в детстве несколько сложных операций, была обречена услышать от врачей страшный приговор — бесплодие. Сколько было выплакано слёз, сколько потрачено нервов, времени и денег, как сложно было смириться. Сасори помнил каждый из тех моментов, когда успокаивал безутешную подругу, которая с каждым годом всё меньше плакала, но всё больше скорбела по тому, чем никогда не обладала. Со стороны своей жизни и тех наполняющих её составляющих, Сасори не мог утверждать, что искренне её понимает. Мужчинам это биологически понять сложнее, что уж говорить обо всём остальном. Дети никогда не стояли даже близко к верхушке его лестницы приоритетов. Но так уж вышло, что ему, в отличие от подруги, выпала возможность почувствовать себя родителем, пусть и не так полно и не в той привычной форме, в коей это должно быть. Но, так или иначе, это произошло. Сасори помнил себя двадцатисемилетним разбитым мальчишкой с не менее разбитым ребёнком, стоящим на пороге дома этих людей. Помнил, что они ни секунду не раздумывали, приняли, помогли. Они поддержали так, как никто бы не смог, ничего не спрашивали, ничего не советовали, ничего не требовали взамен. Они просто оказались рядом. И если бы не это, Сасори может поклясться, что ни за что не справился бы. Волна воспоминай принесла с собой почти разбивающее на кусочки чувство трепетной благодарности. — Я хочу быть крёстным отцом ребёнка! — на одном дыхании громко выпалил Сасори, перебивая разговор и привлекая к себе внимание. — Я же говорил, что это будет первое, что он скажет, — подметил Нагато, усмехнувшись. — Но, я надеюсь, ты же понимаешь, что это вопрос был риторическим? — То есть?.. — То есть, — подхватила Конан и встала, чтобы подойти ближе к тому краю стола, где сидел всё ещё медленно соображающий друг, — мы будем очень счастливы, если ты будешь иметь к нашему ребёнку столь важное отношение. Итачи, внимательно наблюдающий за сценой, слегка склонил голову, чтобы немного прикрыть ухмылку: Сасори забавно хлопнул глазами, будто сам ещё ребёнок, приоткрыл рот, чтобы, вероятно, выдать какую-нибудь остроту из арсенала, но не смог. Он просто одарил девушку таким нежным взглядом, что последняя даже немного растерялась, но сразу же ответила на крепкие объятия человека, которого искренне считала братом. — Спасибо тебе, Конан, — прошептал Сасори, прижимая подругу ближе и проводя ладонями по её коротким волосам. — Господи, спасибо тебе. Я так тобой горжусь. И я так тебя люблю. Вас обоих. Вас троих, — Сасори бессвязно продолжал что-то шептать, слушая, как периодически Конан глухо усмехается сквозь набирающиеся в глазах слёзы. Итачи был уверен, что момент мог бы продолжаться бесконечно — Конан всегда чувствовала себя до ненормального уютно и спокойно в объятиях этого поистине удивительного человека, в то время как сам этот человек считал, что только подобным жестом может передать всё то, на что вдруг перестало хватать слов. Так действительно и было бы, но к столику подошёл лучезарный Наруто, который аккуратно обошёл обнимающуюся парочку и встал рядом с Нагато. — Я так понимаю, вы сегодня празднуете? — Если тут найдётся для нас местечко, — ответил племяннику Нагато, вызывая моментальную почти яростную реакцию одного из присутствующих. — Разумеется, — сразу же отозвался Итачи, прерывая не успевший начаться ураган. — Разумеется, — уже спокойнее добавил он. — Наруто? — Да, Госп… Итачи, — быстро исправился Узумаки, словив неодобрительный взгляд синих глаз и сразу же вспомнив об их договорённости. Действительно, было бы крайне неловко соблюдать подобные формальности в присутствии Нагато. К слову, Итачи изначально три с половиной года назад принимая Наруто на работу сказал о том, что племяннику близкого друга Сасори не стоит обращаться к нему в подобной манере. Наруто тогда согласился, но заставить себя так и не смог, уже не единожды, впрочем, проколовшись перед дядей. Как минимум, он делал это каждый раз, когда созванивался с ним и рассказывал о своей работе и начальниках. Обычно этим интересовался сам Нагато, желающий быть постоянно в курсе того, что тут творится. Сасори на подобное отношение бесился, как чёрт. Но Наруто продолжал бессовестно «сливать» информацию. — Как обычно, ваш столик? — Который на втором этаже? — удивился Нагато. — А почему не здесь? — А вам хотелось бы остаться тут? — Мы что-то слышали о том, что вы наконец нашли себе певца, — сказала Конан, уже обернувшаяся к столику лицом, но всё ещё обнимаемая мужчиной со спины. Возникла небольшая заминка. Итачи бросил секундный взгляд на Сасори: он смотрел куда-то перед собой, удобно уложив подбородок на тонкое приоткрытое плечо, и хмурился. — Да, — наконец ответил Итачи. — Но если вы хотите посмотреть на его выступления, то со второго этажа сцену видно даже лучше. — Тогда отлично, — согласилась девушка. Нагато солидарно кивнул. Наруто, получив всю информацию, а также отказавшись сегодня пораньше закончить смену и присоединиться, аргументируя это отсутствием достаточного количества персонала для вечера пятницы, поспешил удалиться. По пути он отдал распоряжения Дейдаре и уже собирался подняться на ресторанный этаж, но его перехватил Саске, который, как оказалось, уже в течение какого-то времени сидел на излюбленном месте и с интересом наблюдал за разворачивающимся действием. — Кто это? — коротко спросил Саске, удерживая друга под локоть. — Тактичнее, Учиха, мать твою, — прошипел Наруто и выдернул руку. — Это мой дядя со своей женой. Дядя со стороны матери, если тебе это о чём-то говорит. — Ни о чём, — пожал плечами Учиха. — И что? Они знакомые Сасори? — Они вместе учились в университете, с тех пор друзья. Дядя позиционирует его как лучшего друга, Конан как нерадивого младшего брата. Как ты мог уже догадаться, работаю я здесь с их помощью. — Не интересно. — Нахрен тогда спросил? Хотя знаешь, не важно. Мне нужно идти готовить заказ. Намечается долгая посиделка. — А Итачи? — А что «Итачи»? Он знает их с детства, насколько я знаю. Без понятия как так получилось, они особо не распространяются на эту тему, но вот так вот. — Я к тому, что Итачи будет сидеть с ними? — А как ты думаешь? — вспылил Наруто, раздражаясь от подобной дотошности. — Они давно не виделись, поэтому… — Ясно. Иди. Наруто закатил глаза и ушёл. Саске с места не сдвинулся. Не стоит даже сомневаться, что Итачи не станет отказываться от вечера в компании хороших знакомых, с которыми он редко видится, из-за их совместных планов. Это вполне логично, но Учиха не был бы Учиха, если бы мог воспринимать подобные вещи трезво и без излишних негативных эмоций. Запланированный хороший вечер, потенциальная приятная ночь и весь замечательный выходной были в момент отменены даже без предварительного обсуждения. — Ну и чёрт с ними, — выплюнул Саске, попросив у Дейдары обновить бокал любимого освежающего напитка. Перерыв продлился ещё минут на десять, в течение которых парень просто бездумно бегал не особо внимательным взглядом по залу, предпочитая не замечать, что в девяти из десяти случаев смотрит на смоляную макушку, что виднеется из-за спинки дивана. На задворках крутилась странная мысль. Формировалась она медленно, тягуче, будто нехотя. Будто сознание всячески противилось её принятию. Саске предпочитал думать, что из-за слабой вероятности или доверия к собственной интуиции, но, по факту, и то и другое явно уступали очевидному. «Он знает их с детства». Друзья Сасори с университетской скамьи. Господь, с какого возраста они знакомы? Возможно ли, что с рождения Итачи? У них тринадцать лет разницы, что-то, вернее, кто-то должен был их объединить. И объединить настолько, чтобы по прошествии стольких лет они до сих пор были вместе, словно… Саске устало провёл ладонью по волосам, припадая на локоть. Словно семья, Саске. Да. Да, пожалуй, этот вариант лучший из всех возможных. Самый вероятный и самый приятный. Не братья, это он помнил, но родственные переплетения бывают сильно запутаны. Саске ещё раз обвёл помещение взглядом, но на этот раз остановил внимание на практически рядом стоящем бармене, который, словно оплот стабильности в этом бушующем месте, всё также потирал один из сотен бокалов, а бёдрами ритмично двигался в такт фоновой незамысловатой музыке. Заказов не было, поэтому Дейдара мог позволить себе витать где-то на границе реальности. Почти на границе: голубые глаза смотрели немного более сосредоточенно для полёта по фантазиям. Саске иронично хмыкнул. Интересно, о чём думает Дейдара, смотря на тот же столик, что и сам Саске минутой ранее? Посещают его такие же размышления, одолевает схожая паранойя, отпечатывается ли ревность на отношение к Итачи, как это происходит у Саске по отношению к Сасори, верит ли он безобидным вариантам совместного проживания? Можно было бы поговорить «по душам». Выпить и вывалить все опасения. Если Дейдара с ним согласен, то будет отдушиной с кем-то это обсудить, а если нет, то возможно сможет убедить. Хотелось быть убеждённым. У Итачи не получается, а Саске устал. Честно устал чувствовать, как при каждом нахождении этих двоих в непосредственной близости, в груди отвратительным чувством расползается спазматическая ревность. Устал прокручивать в голове варианты их времяпрепровождения, когда Итачи говорит это проклятое «сегодня я домой». Устал делить его с кем-то. Устал, но кого это волнует? Даже сейчас Саске мог спокойно наблюдать за тем, как Сасори, не отвлекаясь от разговора, не пойми вообще на кой-чёрт одним ненавязчивым жестом приобнял сидящего рядом мужчину за плечи. Объективно воспринять это не получилось, тошнотворная ярость вскипела столь моментально, что Саске даже не успел и на секунду задуматься о природе подобных действий. Да плевать, дружеский ли это жест, братский, отцовский, какой угодно. Саске просто признался, что дело конкретно в Сасори. Сложно объяснить даже самому себе, а ещё сложнее признаться. Скорее всего, будь на месте Акасуна кто-то другой, он бы смог реагировать иначе. Кто-нибудь действительно «старый» и «неприятный». Кто-нибудь, кто точно не смог бы привлечь внимание Итачи. Кто-нибудь, но не Сасори. Во взгляде Дейдары ярости не было. Был странный оттенок чего-то понимающего и грустного. Саске предпочёл вообще ничего не видеть. Пора работать. Он спрыгнул со стула ровно в тот момент, когда вернулся Наруто. Они почти прошли мимо друг друга, как что-то дёрнуло Саске озвучить внезапно возникшую мысль. — Это тот дядя, к которому ты ездил на каникулы в Германию? — Верно, — согласился Наруто. — Забавно, что ты помнишь. Слушай, а ведь точно. Я же ему про тебя тоже много рассказывал в те времена. Пойдём, я тебя наконец с ним познакомлю. Саске скривил лицо. Энтузиазм друга пришёлся как обычно не по вкусу, но сказать об этом он так и не успел, в следующую секунду уже оказавшись перед столиком, стратегическое наблюдение за которым осуществлялось последние десять минут. Все четыре персоны, что тут сидели, как-то в один миг замолчали и перевели взгляд на подошедших парней. Саске подумал было, что крайне некрасиво вот так прерывать их, но Наруто виновато почесал затылок и улыбнулся. — Простите, что отвлекаю, но, дядя, — парень посмотрел в сторону родственника, — я хотел тебя кое с кем познакомить. Ты помнишь Саске? Мы с ним вместе учились в школе в Токио, я тебе много о нём рассказывал. А теперь мы работаем в одном месте. Здорово, да? — Действительно, — протянул Нагато и посмотрел на почти знакомого парня. — Твой хороший друг. Конечно, помню. Приятно познакомиться, Саске. Узумаки Нагато. — Взаимно, — ответил парень и пожал протянутую, вопреки хорошим манерам, через стол руку. — Учиха Саске. Сидящая рядом Конан, до этого момента не особо обращающая внимание на разговор и спокойно пьющая свой коктейль, перевела непонимающий, но пугающе пристальный взгляд в сторону парня, в то время как сам Саске немного скривил брови: ладонь в рукопожатии сжали сильнее, чем стоило, но казалось будто мужчина этого даже не заметил. Нагато смотрел на парня, но куда-то перед собой, тучно хмурился и однозначно о чём-то напряжённо думал. Мысли так отчётливо проносились в его глазах, что Саске показалось, будто тот вспомнил нечто абсолютно важное, а все люди вокруг лишь случайный фон. — Как же ты оказался здесь, в Германии, Саске? — мягко спросила Конан, чей голос в этой секундной заминке оказался спасительным. Нагато моргнул, в глазах появилась прежняя участность. Он отпустил ладонь, которую Саске сразу спрятал по привычке в карман. — Я здесь учусь. — Случайно уж не с Наруто в одном университете? — Нет. В музыкальном. — HfMK? — уточнил Нагато. — Весьма недурно. И как тебе? — Неплохо. Практики могло бы быть и больше. — Поэтому он сутками зависает у нас, — вставил Наруто, но две пары непонимающих глаз заставили продолжить: — Он здесь работает. Певцом. — Вот как. Так значит это он тот самый певец, о котором мы уже наслышаны? — понимающе кивнул Нагато, но в сторону тех, кому вопрос был задан не посмотрел, продолжая с интересом незаметно скользить по Саске изучающим взглядом. Действительно. — И когда мы услышим твоё исполнение? Мы тут уже больше получаса. — Да, — вдруг сухо ответил Итачи. — У него был перерыв. Сейчас он вернётся на сцену. — Ждём с нетерпением, — улыбнулась Конан, на что Саске коротко кивнул и удалился. За ним ушёл и Наруто. За столиком звенело молчание. Девушка тяжело выдохнула и упала на спинку дивана, принимаясь задумчиво вертеть в тонких пальцах бокал и периодически поглядывать в сторону мужа, чьё сосредоточенное лицо не предвещало ничего хорошего. В частности для тех, кто сидел напротив и молчал. Молчали, в общем-то, все, но этим двоим стоило попытаться начать объясняться. Нагато недовольно повёл плечами и скрестил руки на груди, выжидая, когда и кто заговорит первым. Стоит дождаться, тут с вопроса явно не начнёшь. Элементарно не выберешь, с какого начать. Сасори справедливо решил, что именно он должен всё объяснить. — Я понимаю, что у вас сейчас куча вопросов. Я понимаю, что со стороны выглядит так, будто мы вам не рассказали о столь важном, но… — Но? — фыркнула Конан, явно обиженная. — Но, — мягко продолжил Сасори, — всё не совсем так. Видите ли… — Это правда Саске? — спросил Нагато, смотря на Итачи. — Это правда твой брат? Мужчина, к которому был обращён вопрос, коротко кивнул, поджимая тонкие губы. Отвратительное чувство вины приобрело новый завиток. И плевать, что это не совсем уместно, что это, в целом, не их дело. Это неправда. Эти люди — часть его семьи, это младший Акасуна для себя решил ещё в детстве, которое научило его ценить всё родное. — Почему он здесь? — задал следующий вопрос Нагато. — Неужели, Фугаку?.. — Нет, — сказал Сасори. — Нет, он тут не при чём. Я же говорю, всё не совсем так. Он даже не знает, что Саске сейчас в Кёльне. — В каком смысле? — В прямом. Насколько нам известно, Саске поступил в консерваторию без ведома семьи, фактически учится в Берлине, где должен получить должное образование для наследника. — А вы-то оба как тут замешаны? — Совершенно случайно. — Случайно? — с недоверием переспросила Конан, склонив голову и смотря на мужчин исподлобья. Неприятно, осуждающе. — Верно, — терпеливо подтвердил Сасори. — Мы встретили его случайно. — И случайно наняли на работу? — Милая, не дави на меня, — попытался отшутиться Акасуна, выдавив смешок через глубокий выдох. — Послушай, там получилась очень странная ситуация. Но главное даже не это. — Главное то, что мой брат всё ещё не в курсе, что таковым является, — наконец подал голос Итачи и смерил гостей тяжёлым взглядом. Объяснения всей ситуации много времени не заняли, хоть Сасори и начал рассказ со слов: «это долгая история». Оказалось, если опускать подробности, которые знать, хоть и близким, всё же не стоило, то хватит и пяти минут. Слушая это со стороны, Итачи словил себя на забавной, но грустной мысли. А ведь, действительно, если убрать все сложности их с Саске отношений, то ситуация и не кажется сложной. Лишь состоящая из случайностей. Под конец, когда Сасори подвёл черту своего повествования, Нагато выглядел немного более спокойным, чем это было в начале, но складки на переносице всё ещё выдавали его сомнения. — В итоге вы говорите, что просто позволили ему остаться тут работать и постоянно находиться у вас под носом? Просто, чтобы… Просто так? — Он хороший певец, — попытка Сасори снова высмеять разговор прошла мимо. — А ещё он хорошее напоминание того, от чего вы оба отреклись много лет назад. Я не понимаю, — сказала Конан, — зачем вам всё это? Нет, серьёзно. Если это и правда все причины, то это абсурд какой-то. Я ещё могу понять порыв Итачи пообщаться с родным братом спустя столько лет, я правда это понимаю, но что дальше? — Мне кажется, вы несколько преувеличиваете. Не думаю, что он задержится тут надолго. — Не думаешь? Четыре года — это, по-твоему, не долго? — Прекрати. Что, по-вашему, может произойти? Сасори выглядел расслабленным, словно человек, который пытается объяснить что-то крайне элементарное, крайне обычное. Итачи стало не по себе. Неуместно было об этом думать сейчас, но ведь всё это его вина, а объясняться приходится Сасори, которому стоит много усилий выдерживать непринуждённый тон, зная, впрочем, что он беспокоится больше, чем кто-либо смог бы. Итачи не любил доставлять неприятности. Не любил вынуждать людей врать, лукавить или быть не до конца откровенным с теми, кто этого заслуживал. Не любил быть обузой. Хватит с него такой роли. Не любить-то не любил, но и сделать ничего не мог. Не мог или не хотел — это уже разница в восприятии. Или же покрывании собственных слабостей. Как там говорится? Потакая своим желаниям, ты становишься их заложником? Да. Всё верно. Он добровольно сдался, наивно полагая, что так сможет избавиться от ответственности. Подобные мысли часто провоцируют людей на опрометчивые глупые поступки. Поступки, наполненные мнимой храбростью и благородством. Поступки, обнажающие ошибки и просящие о прощении. Либо это малодушие, либо Итачи мыслил трезво, но ничего нового в разговор он так и не внёс, молчаливо слушая, как Сасори всё делает за него. Снова. — Ладно, — произнёс в итоге Нагато, предварительно выдержав паузу. — Если ты говоришь, что всё нормально, Сасори, то мы не будем беспокоиться. Как бы то ни было, но это ваше дело. Дело твоей семьи, Итачи, и этого человека, что однажды так сглупил, уехав в Японию. — Это было лучшим решением, которое я когда-либо принимал, — улыбчиво отмахнулся Сасори, про себя полностью расслабляясь, понимая, что друг больше не станет поднимать эту тему. Вообще ни одну из тех, что могла бы хоть как-то испортить настроение. В конце концов, повод приезда столь радостен, так почему бы просто не позволить себе насладиться компанией друг друга за дружественными разговорами?***
Саске прочесал пятернёй взмокшие волосы и устало оскалился. Со сцены это должно сойти за благодарственную улыбку. Время близилось к концу его смены, задерживаться на дополнительные часы он намерен не был. Не сегодня, слишком много нервов вытрепал за эти нескончаемые часы, состоящие из перерывов и отбывания на сцене, во время выступлений на которой он не мог себя заставить обратить внимание на что-угодно, лишь бы не на злосчастный столик. К слову, компания всё так же сидела и расходиться, по всей видимости, не планировала. Пару раз во время перерывов парень слышал, как Наруто отдаёт очередной заказ бармену, и ближе к вечеру заказы эти по большей части состояли из крепкого алкоголя. Видимо, кто-то решил сегодня хорошо погулять. И чем дольше они сидели, тем отчётливее Саске понимал, что скоро вскипит. Ему самому было не понятно, от чего конкретно он так злится. Пришлось остановиться на варианте «всё». Со сцены было плохо видно, но, кажется, Итачи не особо пьян. Или, по крайней мере, не настолько, чтобы буянить. Представить себе подобное было сложно, но забавно, и Саске даже бы посмеялся такой фантазии, но не сейчас. Сейчас он, спускаясь со сцены, краем глаза видел назойливого начальника, что так эмоционально что-то рассказывал, постоянно оборачивался на всё так же сидящего рядом Итачи, получал от последнего какие-то ответы и, о, видит Господь, Саске пытался не обращать внимания, но то количество контакта между этими двумя за вечер перешло все возможные нормы. В общем, Учиха, как обычно злой и раздражённый, даже не согласился перед уходом традиционно выпить несколько десятков грамм предпочитаемого напитка. Как говорит Дейдара: «чтобы спалось лучше». Саске быстро забрал вещи из комнаты персонала, кинул в сторону бармена короткий прощальный кивок и поспешил удалиться, даже не удосужившись попрощаться с Наруто, которого не пойми где носило. Где-то на середине своего пути его окликнули, и, развернувшись в полкорпуса, Саске увидел, что это был дядя Наруто. Нагато, вроде. Чёрт с ним, желания разговаривать не было, но Итачи, что лишь на секунду посмотрел в его сторону, убьёт на месте, если кто-либо из его работников посмеет поступить столь невежливо и грубо. Пришлось остановиться, подойти ближе и попытаться налепить на недовольное лицо хотя бы блёклое подобие улыбки. — У тебя замечательный голос, и ты потрясающе им владеешь. Было очень приятно с тобой познакомиться. Спасибо. Благодаря тебе этот вечер стал просто идеальным, — дружелюбно сказал Нагато. Его жена поддержала эти слова милой улыбкой и слегка подмигнула. Приятные люди, подумалось Саске, а приятным людям хамить не хотелось. — Мне тоже, Мистер Узумаки. Благодарю за Ваши слова, но теперь позвольте покинуть Вас, — учтиво всё-таки проговорил Саске, краем глаза замечая, что его начальство, при чём оба из них, смотрят на него. Поймав взгляд синих глаз и заметив в них немой приказ продолжить, он едва заметно закатил глаза и закончил: — Буду безмерно рад видеть вас здесь снова. Приятной ночи. И, кивнув, он пулей покинул заведение, не обращая внимания на то, как в удивлении дёрнулись острые брови. Итачи проводил его задумчивым взглядом и через секунду едва различимо улыбнулся. И всё-таки насколько у его брата вспыльчивый характер. Удивительно, никакой хвалёной учиховской холодности и в отдалённой перспективе не наблюдалось. Сплошные эмоции, сплошной эпицентр разгорячённых действий. Можно лишь надеяться, что возраст вытравит всю юношескую спонтанность, но сам себе Итачи признавался, что это качество его брата, пожалуй, наиболее притягательное в нём. Это то, что делает Саске таким — обжигающим, как языки пламени. Даже в самом повседневном с ним разговоре надо подбирать каждое слово с дотошной аккуратностью, иначе в следующую секунду тебя ждёт испепеляющий презрительный взгляд. Возможно, дело в хорошем умении находить к людям подход, а может всё дело лишь в том, что они братья, но по прошествии чуть более чем полгода Итачи мог с уверенностью и абсолютным спокойствием разгуливать по этому «минному полю», что являл собой его брат, совершенно не опасаясь наткнуться на неожиданную реакцию. А даже случись однажды такое, хватало пары правильно подобранных слов, и всё, Саске затухал, словно лесной пожар под натиском ливня. «Ты слишком самонадеян» — подумал Итачи, делая медленный глоток и вполуха слушая беседу за столом, которая сейчас была сосредоточена вокруг похвалы в адрес Саске и его таланта. Кажется, Нагато и Конан восприняли всю ситуацию легче, чем Итачи мог сначала подумать, что, собственно, только к лучшему. Не хотелось бы столкнуться с их сосредоточенным вниманием к внезапно узнанным событиям. И если по поводу Нагато беспокоиться почти не стоило — несмотря на всю ту серьёзность, с которой он относился к жизни друга и его «-давно уже нет, но всё ещё да- опекуна», мужчина не был склонен к глубоким копаниям в чужих отношениях, по большей части отдаваясь всецело работе и оставляя все переплетения в человеческих натурах своей жене. Вот тут-то и могла возникнуть проблема. Итачи не нравился взгляд Конан с той самой секунды, как Саске подошёл к ним, а уж когда она проследила так неосторожно обращённое к нему внимание во время ухода, стало понятно, что может последовать тот самый тип пытки, которого все трое мужчин боялись до той степени, когда вся кровь отливает от лица, а во рту пересыхает. Конан называла это «разговором по душам». Сасори же — «выворачиваем наизнанку». Итачи просто предпочитал на себе этого не испытывать. К сожалению, всё ещё обращённое в его сторону внимание удивительных глаз — то ли цвета осеннего заката, то ли коралловой розы, Итачи с годами так и не определился, с каждым разом улавливая новый оттенок, — не внушало надежду на возможность избежать ненавязчивой — или не такой уж — интервенции в недра собственной души. И тут уже не играет никакой роли, верит ли жертва в её существование. Главное, что Конан способна вытащить из любого всё, что ей необходимо. Поэтому, не долго раздумывая, он принял самое верное решение — стратегический побег. — Я очень прошу меня извинить, но у меня ещё имеются планы, которые я никак не могу отменить без последствий. Надеюсь, я не очень вас обижу, если сейчас с вами попрощаюсь, — виновато проговорил Итачи и сразу же словил в свою сторону недовольный взгляд женщины. — Что же это за планы такие в первый час ночи, ммм, Итачи? — протянула Конан, растягивая хитрую улыбку. Итачи ответил ей такой же и лишь неопределённо повёл плечами. — Даже так? Сасори, ты не говорил, что у нашего мальчика наконец появился кто-то, кто ждёт его по ночам. — Разве? — деланно удивился Сасори, раскидывая руки. — Если память мне не изменяет, такая особа существует уже пару лет. Итачи накрыл лицо рукой, пряча за ней едва пробивающийся смех — Конан, не ожидавшая подобного ответа, так и осталась сидеть со слегка приоткрытым ртом и подвисшим пальцем, обращённым в его сторону; Нагато плотнее прижал к себе скрещенные на груди руки и лишь слегка нахмурился, ожидая объяснений. Итачи, воспользовавшись заминкой, ещё раз извинился: — Сообщите мне завтра, где именно вы решите провести день. Очень не советую вновь останавливаться на этом заведении, а отдать предпочтение прогулке по Рейнпарку — в это время года он особенно прекрасен. Доброй ночи, и ещё раз поздравляю. И, мазнув быстрым взглядом по единственному, кто не смотрел в его сторону, Итачи покинул помещение, на ходу набирая номер любимой круглосуточной пиццерии.***
— Какого?.. — Саске оторопело уставился на стоящего в дверном проходе человека и не мог осознать степень реальности, больно уж сюрреалистично смотрелся запыхавшийся Итачи с двумя огромными коробками пиццы в одной руке, звенящими стеклянными бутылками в пакете наперевес, распахнутым пальто, не особо аккуратной причёской и самой обворожительной на свете улыбкой. — Не ждал меня? — Эм… — отрешённо протянул Саске, удивившись, что видение не только говорит, но ещё и задаёт странные вопросы. — Разумеется, нет. — Зря. Впустишь? Короткий кивок, один шаг в сторону, и вот уже нежданный полуночный гость спокойно снимает с себя верхнюю одежду и обувь, предварительно вручив ароматные коробки и пакет в руки всё ещё абстрагированному Саске, который, впрочем, стал уже не столько растерянным, сколько недоумевающим в края. — Итачи, — позвал парень и дёрнулся к мужчине на встречу, резко остановился, бросил взгляд на мешающиеся предметы в руках и поторопился оставить всё это на кухонном столе. — Что ты тут делаешь? Дежавю какое-то. — А на что, по-твоему, это похоже? — спросил он, усаживаясь на высокий стул и подкуривая сигарету. На этой уютной кухне всегда курилось лучше, собственно, как и чувствовалось в общем. Хорошая, приятная кухня. Итачи она нравилась. — Я не думал, что ты придёшь, — с долей резкости выпалил Саске. — А разве это не ты позвал меня? — Я помню. А как же ваши гости? — Мы отлично провели время, о многом поговорили, я рад их видеть. Но мои планы — это мои планы, и я не буду их менять, даже ради Нагато с Конан, — без особого интереса объяснил Итачи, которого, как показалось Саске, ничего в данной ситуации не смущало. Всё логично — его позвали, он согласился, он своё слово держит. Промелькнула мысль, что подобный разговор как-то уже случался, правда, совершенно с обратной позицией сторон. Саске удовлетворённым ответом не казался. Он обогнул столик, вошёл в глубь кухни, нашёл металлическую открывалку для бутылок и без слов сделал большой глоток освежающего, вкусного пива. Итачи, проследив за его манипуляциями, улыбнулся. — Более того, — продолжил он, — несмотря на то, что эти люди мне очень близки, я всё равно предпочту твою компанию. — О, неужели? — фыркнул Саске, садясь вполоборота. — Безмерно рад слышать. Итачи слегка опустил голову и вновь растянул улыбку. В этом весь Саске. Не сказать, что очень обидчив, но капризный до невозможности. Сейчас можно, конечно, ввязаться в его не особо-то приятную игру, тем самым испортив хорошее настроение. Можно даже устроить разбор полётов. Да что угодно можно, и из всего этого обилия вариантов Итачи предпочёл встать со своего места, медленно обогнуть стол и подойти к Саске настолько близко, что тому пришлось развести ноги, освобождая достаточно места. Итачи всматривался в черноту его глаз примерно минуту, в течение которой парень не перестал строить выражение лица человека, которому сильно не угодили. Ладно, сегодня победу ему уступят. — Я предпочту твою компанию, — повторил Итачи уже тише, параллельно очерчивая рукой рельефы сильно выпирающей коленки, — зная, что тут рады меня видеть намного больше. — Ты сказал, что ваши знакомые — близкие люди, — то, с каким нажимом Саске почти прошипел «ваши» неприятно резануло по слуху, но обращать на это внимание — значит начать ссору. — Я также уверен, что меня тут ждали. — Я же тебе сказал, что не ждал. — Ты ждал, Саске, — приторно протянул Итачи, склоняя голову. — Я же знаю, что ждал. — Ты слишком самонадеян. — Не спорю. Но мне было бы приятно знать, что ты ждал меня. Саске раздражённо закатил глаза, хоть от неприятных эмоций ничего не осталось уже с той секунды, как эта чёртова рука так ненавязчиво принялась оглаживать бедро, а кончики вечно холодных пальцев случайно цепляли область кожи под футболкой. А ещё этот почти змеиный по производимому эффекту взгляд сумеречных глаз, что сейчас смотрели со смехом и вызовом. — Тебе важен сам факт? Итачи улыбнулся шире, обнажая зубы, но эта улыбка скорее бросала в дрожь, нежели заражала радостью. Саске проиграл, а ведь Итачи был готов отдать ему титул победителя сегодня. Не выдержал собственных правил. — Мне важны последствия. Не перестаю думать о том, как ты в одиночестве, одолеваемый грустью, смотрел тот самый сериал и поедал мороженное ложками. Саске стоило огромных усилий, чтобы сохранить прежнее выражение лица, поэтому о том, чтобы что-то на это ответить и думать было сложно. Лишь напряжённые уголки губ выдавали его, и Итачи преднамеренно смотрел только на них. — Или может ты взял ту кофту, что я обычно у тебя надеваю, лёг на диван и, вдыхая мой запах, начал… — Всё, заткнись, — не выдержал Саске и под бархатный смех мужчины притянул его достаточно близко, чтобы прервать этот поток больных фантазий почти грубым, но пробирающим до костей поцелуем. — Ненавижу тебя. — Я знаю. Давай, ненавистник, сериал сам себя не посмотрит, пицца остынет, а твоя «радость» от моего прихода может подождать пару часов. По комнате пронёсся стон, до краёв наполненный разочарованием. И если первую серию уже не такого и желанного сериала Саске честно пытался привлечь к себе внимание, всячески намекая или же говоря прямо о возможном более приятном времяпрепровождении, то после очередной усмешки Итачи и его всяческого акцента на треклятом сюжете, парень сдался. Поэтому сейчас, устроившись вглубь дивана, скрестив под собой ноги, на которые удобно устроилась чужая патлатая макушка, перебирать шёлковые пряди которой было действительно приятно, Саске задумчиво смотрел на яркий в общей темноте комнаты экран и думал о том, насколько потрясающе проводить время вот так. Пожалуй, это и имеется ввиду, говоря о простом человеческом счастье — оно в каждом размеренном вдохе, витает в воздухе вместе с чужим парфюмом, скользит в бликах на чертах лица, отражается в слегка прикрытых глазах, замирает на кончиках трепещущих ресниц. Оно здесь, тихо устроилось рядом, окутывает, поглощает, заставляет поверить в то, что без него жить дальше просто невозможно. Трепетный момент. Настолько перенасыщенный этим хрупким чувством, Саске не удержался от того, чтобы не склониться в порыве оставить на острой скуле секундное касание. И, к своему удивлению, почувствовать, как Итачи слегка вздрогнул и тыльной стороной ладони протёр глаза. — Халтуришь, Акасуна, — усмехнулся Саске, наблюдая за вознёй на своих ногах и попытками удобно устроиться. В итоге, Итачи полностью перевернулся на спину, подгибая под себя руку и смотря сонно, почти лениво. — У тебя отвратительный вкус. — Я выбрал его наугад. — Значит херовая интуиция. Возможно, захоти я проникнуться сюжетом, мне бы пришлось смотреть это в своём кабинете и в рабочем настроении. — Более точного обозначения фразы «это лютое дерьмо» я и придумать не смог бы. — Не совсем так. Сюжет хороший, но в него надо погрузиться, на что я сейчас не способен. Слишком расслабляющее пиво, слишком вкусная пицца, и слишком приятный ты рядом. — То есть, я для тебя отвлекающий фактор? — То есть, ты для меня отвлекающий фактор. — Звучит обидно. — Обидно быть тем, кто в любой ситуации будет являться для меня эпицентром внимания? А ты весьма жаден. — Скорее, ревнив, — ляпнул Саске раньше, чем успел подумать. Уводить ребяческий разговор на уровне флирта в подобное русло не было и в мыслях, просто что-то снова щёлкнуло на периферии. Что-то, что Саске уже искренне в себе ненавидел. Стоило бы как-то отшутиться, в надежде, что Итачи не придаст услышанному значения, но донёсшийся глубокий полный усталости выдох не оставил и шанса на предпочитаемый исход. К удивлению, мужчина ничего не сказал, лишь вяло поднялся с дивана и направился в сторону кухни, желая покурить. Саске закусил губу с внутренней стороны, ругая себя за мерзкий характер. Говорил же себе, что момент хрупкий, и сам же сломал. Браво, Учиха. По комнате пробежалась свежесть предрассветного воздуха, а вместе с ней и плотный запах табака. Его горечь показалась тошнотворной. Саске откинулся на спинку дивана и повернул голову: Итачи неторопливо перекатывал сигарету по фалангам пальцев и смотрел на него пристально, будто вглядывался в попытке подобрать ответ на несуществующий вопрос. Заставить человека поверить в правдивость оказалось намного сложнее, чем обмануть — так виделось всё Саске со стороны. Ему уже давно было жаль Итачи из-за своих параноидальных претензий, что вынуждали мужчину раз за разом безуспешно повторять одно и тоже. Это отвратительное чувство, что с каждым днём только сильнее возрастало, набирало силу и становилось физически болезненным. Саске уже начинало казаться, что ему было бы легче, окажись все его подозрения правдой. Смириться с изменой и ложью можно, а вот постоянно жить в смешанных чувствах — нереально. Это выматывало всех. Саске смотрел на человека, без которого уже с трудом мог представить жизнь, но и жить с которым он не может. Просто с ума сойдёт в потоке бесконтрольных мыслей. Хотелось устроить истерику, разгромить весь дом, может даже хорошенько так прорыдаться, а потом отвесить себе отрезвляющую пощёчину. И ещё одну, и ещё, и так до тех пор, пока не удастся насильственно выбить всю дурь из головы. Разумеется, всё это в гордом одиночестве. Но Итачи был здесь, почти лирично стоял около окна в жёлтом фонарном свете и смотрел с какой-то неподдающейся описанию грустью. А может жалостью, кто же его знает. — Итачи, — хрипло позвал Саске, посчитав, что раз момент и так безнадёжно испорчен, то сейчас как раз самое время завести разговор, который не давал покоя уже давно, — есть кое-что, о чём я хочу тебя спросить. Мне кажется, что для тебя это будет не особо приятно, да и я лезу не в своё дело, но, пожалуйста… — Ты уверен, что действительно хочешь знать ответ на этот вопрос? — внезапная формулировка ответа-вопроса не вязалась с тем, что Саске ожидал услышать, а уж то, насколько вымученным, почти затравленным сейчас показался голос, грозило окончательно сбить с толку. Кажется, его поняли неправильно, кажется, подумали о чём-то своём, и это самое «что-то» резануло так глубоко, что вспороло осознание — о чём бы там не говорил Итачи, Саске категорически не хочет этого знать. Казалось, что в данный момент ему могут поведать какую-то страшную тайну, выдать всё на одном дыхании словно исповедь уставшего грешника. Саске вдруг отчётливо понял, что не готов к чужим демонам. Они пугали, будто способны затянуть во мрак. Способные обнажить правду, что затянет во мрак. Саске понял, что предпочитает оставаться жертвой обстоятельств. «Самый презренный вид малодушия — жалость к самому себе». — Я его ещё не задал, а ты уже сеешь во мне сомненья, — отшутился Саске, пытаясь притвориться, что не понял смысловой нагрузки озвученного вопроса. Не понял всего того дна, которое он за собой скрывает. Итачи слегка нахмурился, видимо, понимая, что поторопился с выводами. Сделав размеренную тягу, он кивнул. — Я слушаю. Саске глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Ощущение, что он копается в чужих тайнах, не покидало ни на минуту, хотя, по сути, так и было. Однако, природное любопытство и та странная настороженность, зародившаяся на пьяных затворках в тот самый миг, когда он увидел лицо того человека, всё-таки толкнули его к разговору. — Помнишь, когда вы уехали на день рождение Кисаме, ты попросил меня покормить кошку и оставил ключи. Я в ту ночь остался в вашей квартире ночевать. Извини, что не предупредил, я не… — Я знаю. — Знаешь? — Заметил. — Что ж, ладно. Так вот, той ночью я выпил. Немало выпил, поэтому и остался, добираться до дома было лень. Придя в вашу квартиру, кое-что случилось, и я оказался в одной из комнат, — вкрадчиво говорил Саске, замечая, как с каждым словом Итачи становится всё более мрачным. — А если быть точнее, то в комнате Сасори. — Кое-что — это что, Саске? — Да мелочь. Я услышал оттуда звук, будто там кто-то есть. Оказалось, Асмодея. Она сидела на шкафу, и мне захотелось снять её. Знаешь же как это бывает после выпивки. Короче, в итоге, у нас произошла небольшая потасовка, которую я проиграл. Твоя кошка, между прочим, опасное создание. — Саске, — с нажимом прервал его Итачи, скрещивая руки, — ближе к делу. — Да, прости. В общем, со шкафа упала коробка, а из неё вылетела фотография. Я не хотел смотреть, правда, просто увидел. — Продолжай. — На ней был Сасори. Молодой, но я узнал его. А рядом был незнакомый мужчина. Признаюсь, мне стало интересно, и я долго всматривался в неё. На обороте ещё была надпись, но, если честно, я уже и не помню, что там было написано. Что-то на немецком. И чем дольше я всматривался, тем явственнее… Кто этот мужчина? Итачи, подкурив следующую сигарету, отвёл взгляд. — Почему тебя это волнует? — Мне показалось, что… Много чего показалось, если по правде. И я не уверен, что мне это нравится. — Что, к примеру? Задавай вопросы прямо, не увиливай. Саске сам себе согласно кивнул и, решив, что без помощи сигарет разговор продолжать будет сложно, встал и подошёл к окну, в которое так сосредоточенно смотрел Итачи. Подойдя к нему ближе, Саске отметил непривычно напряжённые плечи. — Мне показалось, что это не просто друг Сасори. — В каком смысле? — Да в том самом. Я знаю, что ты сейчас скажешь, что это уж тем более меня не касается, но я просто полюбопытствовал. — Полюбопытствовал? А мне вот кажется, что тебя волнует это из-за другого, — бесцветно сказал Итачи, всё ещё не отрывая взгляд от сумрака. — Ты прав. Тот мужчина… Вы с ним просто пугающе похожи, знаешь ли. Итачи прерывисто выдохнул, немного про себя расслабляясь. Если только мнимая ревность, что одолевает Саске по малейшему поводу, единственная причина его любопытства, то можно начать успокаивать мелко трясущиеся руки. — Спасибо, — вырвалось по привычке и было явно не к месту. Саске выглядел сбитым с толку и судя по чернеющей радужке понял сильно превратно. — Это было что угодно, но явно не комплимент. — И всё-таки, разве тот мужчина был не красив? — Господи, Итачи, я вообще не об этом. Кем он приходился Сасори? И тебе. — Саске, я не вижу смысла рассказывать тебе. Это было очень давно, в пору моего детства. От того человека остались лишь воспоминания и эта фотография, и сейчас уже не имеет никакого значения кем он был. Фантом прошлого, если тебе так угоднее, но, прошу, оставь эту тему, — на одном дыхании проговорил Итачи, ни одной тональностью не выдав своего напряжения. — Я бы с радостью, знаешь, но не могу. — Любопытство — не порок, слышал? На твоём месте я бы не стал давить, учитывая тот факт, что ты, по сути, копался в чужих вещах. Не стоит, знаешь ли… — Я знаю этого человека, — признание вылетело с губ почти на грани слышимости, но громче сказать это Саске не мог. Он даже не мог понять, почему не мог. Просто уверенность, что лучше не спрашивать, и не спросить нельзя. Идиотское чувство, словно ускользающий сон или мимолётное дежавю на грани понимания. Просто что-то, не поддающееся осмыслению. «Фантом прошлого». В течение прошедших с той ночи дней Саске не одиножды размышлял где и когда мог видеть человека с фотографии. Он с дотошностью ювелира растормошил все склады памяти, но ничего даже отдалённого не появилось. Зато сейчас, стоя рядом с Итачи и смотря на него, казалось, будто хватит одной фразы, чтобы разгадать эту загадку. Одного слова или жеста, и воспоминания обрушаться как вселенский потоп. Соломинка для утопающего. Но вместо подсказки Саске увидел абсолютно пустой, замерший взгляд. Итачи больше не выглядел напряжённым, усталым, удивлённым или хотя бы разозлённым. Он вообще не выражал никаких эмоций, находясь словно в оцепенении. Это был даже не страх, он просто замер. И, кажется, забыл выдохнуть. — Итачи? — осторожно позвал Саске, слегка наклоняя голову. Веки напротив оторопело моргнули, а всё тело будто обдало ознобом от холода. — Я… — Итачи прочистил пересохшее горло. — Вот как. Знаешь. — Но как это возможно? — спросил Саске, окончательно растерявшись. Он ожидал услышать опровержения или, в крайнем случае, ожидал, что над ним посмеются. — Как видишь, воспоминания — штука переменчивая. — Если бы я ещё мог понять откуда. Что-то явно давнее, но никак не получается понять. Вот тут-то всё внутреннее напряжение и лопнуло, заставляя Итачи почти судорожно выдохнуть. Идиот, он чуть самолично не помог всему окончательно разрушиться. Саске не утверждал, он предполагал. Это не воспоминание, а лишь его ощущение. — Саске, — начал мужчина, взяв себя в руки и принимая максимально расслабленное состояние, — с чего ты решил, что мог знать того, кто умер много лет назад? — Он мёртв? — удивлённо переспросил парень, непонятно от чего потрясённый до глубины души. Странно было ощущать знакомство с давно умершим человеком, каждая черта лица которого казалось почти родной. По спине пробежались мурашки. — Да. Как я и сказал, это было давно, в пору моего детства, — начал Итачи, вновь сверкнув огнём. — И да, Саске, ты абсолютно прав. Этот мужчина был не простым другом Сасори. Ты так же прав и в том, что мы похожи. И на это есть вполне логичное объяснение. — Да? И какое же? — Самое очевидное. Именно из-за него мы с Сасори и живём вместе. Именно из-за него мы настолько связаны. Мужчина, которого ты увидел на той фотографии, был моим отцом. Надеюсь, теперь тебе многое станет понятно, раз уж ты вынудил меня рассказать. Последние слова чертовски неприятно прошлись вдоль тела, и Саске почувствовал себя мудаком. Шестерёнки в голове завращались так стремительно, что парень не успевал отслеживать. Как же просто всё в итоге оказалось. Как же банально и сложно одновременно. Просто есть история, имевшая место быть многие годы назад. История, что оставила на сердце очень болезненный шрам. История, которую нет желания рассказывать. Саске винил себя. Винил за свою ревность, за свои истерики и претензии, винил себя за то, что был так слеп, за то, что сам не смог понять, хотя почти всё изначально на это указывало. Обнажать чужие скелеты оказалось до мерзкого стыдно, и Саске не знал что делать, кроме как порывисто обнять стоящего рядом человека. — Прости меня. Я правда… Я не хотел. Мне очень жаль. — Не стоит, Саске. Ты не знал. — Спасибо. Итачи. Спасибо, что рассказал мне. Ты можешь не верить, но я до невозможного сильно ценю твою искренность. Итачи безмолвно прижал брата крепче.***
Пыльный рассвет большого города всегда был наполнен нотками какой-то упоительной загадки. Запах ушедшей ночи. Сасори любил утренний запах Кёльна, любил его волнительные фасады, его историю и истории его жителей. Запах родного города. Они, как и ожидалось, просидели до закрытия. Могли бы сидеть и дальше, но это было бы слишком жестоко по отношению к персоналу, который уже практически весь разошёлся по домам. Наруто оставил ключи, попросив закрыть помещение. Сасори ничего против не имел, сейчас наблюдая за тем, как выходит последний человек — Конан плотнее натягивала лёгкую вязанную накидку, кутаясь в её недра, стараясь спастись от рассветной прохлады. Сасори аккуратно притянул её ближе, обнял со спины и уложил голову на плечо, как делал всегда. Многогодовая привычка успокаивала их обоих. Девушка прижалась теснее, и так они оба и стояли, ожидая, пока Нагато подгонит машину. — Скажи мне, милый, как вы тут? — донёсся до Сасори приятный тихий голос. — Я так и не услышала за весь вечер. — Ммм? — лениво протянул мужчина, не открывая глаз и плотнее прижимаясь носом к вкусно пахнущей мягкой коже шеи. — О чём ты? — Ты знаешь, о чём я, — возразила Конан, но уточнить всё-таки решила: — О вас с Итачи. — Я, как не странно, понял, что не обо мне и Асмодее. — Да идите вы к чёрту со своей кошкой, — обиженно воскликнула девушка, вспоминая неудачную шутку несколькими часами ранее. — Не злись. — Я не злюсь. Я беспокоюсь, — проговорила она и слегка развернулась, чтобы иметь возможность посмотреть другу в глаза. Тот приподнял веки, обнажая коньячные радужки. — Сасори, мне показалось, что между вами какое-то напряжение. Что-то случилось? — Не беспокойся, родная. Если бы что-то случилось, ты узнала бы об этом в тот же день, что и я. — Свежо придание. Я серьёзно. Это из-за Саске? — Мне есть смысл отрицать? — Итачи тяжело, это видно. Он до сих пор не может смириться с тем, с чем смириться невозможно. Бедный ребёнок. — Он давно уже не ребёнок, Конан. Обязан справиться. — Кстати, насчёт этого. Он до сих пор здесь. — Где же ему ещё быть? — Прекрати. Я лишь хочу быть уверена, что между вами всё хорошо потому, что, как по мне, так всё не хорошо уже лет восемь, с того самого дня, когда я увидела тебя на пороге своей квартиры посреди ночи, настолько потерянного и испуганного, запутавшегося. С того самого дня вы больше не могли делать вид, что всё хорошо. Ваши отношения, они… — Пожалуйста, Конан. Ты же знаешь, я не хочу об этом вспоминать. — Тот факт, что ты не хочешь об этом вспоминать, ещё не значит, что этого нет. Вселенная не так благосклонна, как тебе кажется. Сасори, — девушка полностью обернулась, выворачиваясь из нежных объятий, и перехватила лицо друга двумя ладонями, призывая слушать внимательно, — я же вижу, как вам сложно. Вам больно даже находиться рядом друг с другом, а вы всё ещё живёте под одной крышей. Эта пытка когда-нибудь закончится? Прошло столько лет. — Конан, я… — Отпусти же ты его наконец, — почти со слезами прошептала девушка, очерчивая тонким пальцем скулу. Сасори перехватил её ладонь и запечатлел на внутренней стороне долгий поцелуй. Приподнял глаза и с грустью улыбнулся. — Кого из них?