Стрекозы в янтаре

Лгала ли она? Фабьен не мог понять до сих пор. Ему хотелось верить, что все слова о чувствах — это правда. Но Фабьен был склонен не верить Софи: не стоит забывать от какого дерева упало яблоко. Он помнил до сих пор запах ее кожи, то как подушечки пальцы касались мягкой плоти тела. Помнил, как шелк ее волос скользил между пальцев. Такое трудно забыть, да и почти невозможно. Хотя… Все же возможно, ведь его сердце навсегда отдано другой женщине, и пускай прошло много времени, многое все равно не изменилось. Трудно сказать, что было в ее глазах, когда он поставил ее на колени, когда запрокинул ее голову. Наверное, этот дерзкий взгляд, полный уверенности в том, что она сможет перетянуть его на свою сторону, будет долго преследовать Фабьена. — Загляните в мои глаза… Это фраза и сейчас звенела в ушах. Не стоило этого делать. Надо просто мгновенно свернуть ей шею, и тогда все стало бы совершенно иным для них двоих. Он бы никогда не думал о том, соврала она ему или нет, а Софи не плела бы и дальше свои интриги. Австрийская шлюха. Вот как следовало ее назвать. Но почему-то Фабьен так и не смог бросить ей в лицо это презрительное оскорбление. Трус и слабак. Вот кем бы его стоило назвать. Сильный мужчина не стал бы слушать женские стенания, проявлять милосердие к той, что так жестоко его обманула. Сильный мужчина убил бы ее, и смотрел на ее мучения, наслаждаясь ее агонией. Но он был слаб. Слаб, потому что не знал, как противостоять подобным чарам. Столько женщин было в его жизни, но почему-то каждый раз ему было тяжело противостоять их очарованию. Сложно было сказать нет. Он позволял себе страсть и в этот раз позволил себе поддаться ее темной магии, проникнуть под кожу, отравить крови и затуманить мозг. Фабьен отдался моменту, и Софи была не прочь увести его в далекие страны, пройтись по темным коридорам, где он давно не бывал. Она, конечно, играла, и он подозревал, что это именно так. Фабьен именно с целью разоблачения пришел к ней в спальню. Он хотел сорвать с нее все маски, хотел разрушить ее крепость, чтобы добраться до настоящей Софи. А что получилось в итоге? Он сказал ей, что доверяет, и она ответила, что будет помогать ему. Хотя в тот миг он точно лгал. У него были свои цели и желания. Фабьен хотел просто использовать ее. Он снова глубоко вздохнул, смотря в ее глаза. В них не плескался страх. В них было нечто совсем другое. Возможно, восхищение или все же торжество. Фабьену трудно было разгадать эту магию темных глаз. Маршалль помнил ее разной. Помнил, как увидел впервые и совсем не запомнил черты ее лица. Тогда она была юной девушкой, впервые оказавшейся при дворе. Она еще не познала вкус дворцовых интриг, еще не поняла, как можно пользоваться своим телом как инструментом, чтобы добиться желаемой цели. Она была такой невинной и наивной. Он понимал, что ей можно манипулировать. Понимал, что сможет слепить из нее все, что угодно. Сделает ее своими ушами и глазами во дворце, ведь юной девушке так легко втереться в чужое доверие, вытащить все секреты из других. Никто и никогда не будет подозревать столь очаровательную особу с такой трагичной историей. Фабьен знал ее женой герцога, не желавший смириться со своей участью. Она так противилась этому браку, и Фабьен попросил Софи смириться, на один миг ему показалось, что это так. Ох, если бы он знал все ее планы. Знал бы, что Софи совсем не хотела жить с мужем, которому она была совсем не нужна. Фабьен совсем не понял, в какой миг Софи стала предательницей. Проглядел этот момент, не распознал в ее глазах этот знак. Она старалась вести себя, как обычно, делая вид, что все такая же Софи, которая сделает все ради Маршалля. Он верил ей. Вот идиот! И совсем не мог предположить, будто она сможет интриговать против короны и него самого. Нет, он не любил ее тогда, и даже не вожделел, но почему-то позволил сбежать. Хотя стоило ее просто пристрелить, дабы не создавала проблем. Он хотел надеяться на то, что она все же больше никогда не вернется. Останется в Голландии или переберется в Австрию, будет подальше от двора и забудет все то, что произошло с ней в Версале. Но оказывается, сердце женщины способно долго хранить в себе обиды. Софи ничего не забыла. Не забыла, как он убил ее мать, как заставил шпионить за людьми, как ее принудили к браку. Кажется, ни расположение короля, ни занимаемое место при дворе не смогло смягчить ее сердце, заглушив обиду. Он знал ее разной, и лишь только один раз познал Софи, как мужчина узнает женщину. Она задыхалась под ним, натянутая, как тетива, то извивалась на нем как змея. Ее кожа была такой мягкой и шелковой, горячей и возбуждающей. Он хотел ее, и отрицать это было весьма глупо. Фабьен сжал ее шею, но она невозмутимо продолжала смотреть в его глаза. О, нет Софи совсем не хотела сдаваться ему на милость. Знала, что будет с ней за то, что осмелилась сбежать вместе с принцессой. — Посмотрите в мои глаза, — еще раз попросила она. — В них вы увидите любовь… Любовь?! Ему хотелось рассмеяться, но Фабьен сдержал себя, ожидая, что еще она ему скажет. Нет, не любовь… Он видел нечто иное. Такое выражение глаз часто можно было заметить у зверей, желающих спасти себя. Софи точно так же глядела на него. Это точно была не любовь. — Я всегда любила вас, — отчаянно сказала она. — Всегда. С самого первого момента. Тонкая ложь, но почему-то он пошел на поводу у Софи. Отпустил ее. Позволил сбежать. Теперь-то она точно больше не вернется во Францию, ибо ее ждет виселица. — Я всегда любила вас, — звенят ее слова в голове. Фабьен сделал глоток крепкого вина. Надо забыться хоть на миг, хотя так трудно это сделать. Почти невозможно. Где она сейчас? Добралась ли Софи до Голландии? Наверное, он никогда этого не узнает, и придется до конца своих дней жить в неведении. Но в данном случае для него это благо. Фабьен снова отпил вина. К черту Софи де Клермон. Он не будет помнить о ее колдовских глазах. Не будет помнить о том, как касался ее кожи. Нет, не будет, ибо всегда любил лишь только Клодин. Софи всегда была для него запретным плодом. Таким и останется. И пусть он распробовал его однажды, Софи все равно недосягаема для него.