Стрекозы в янтаре

Страх — это всегда такое странное чувство, которое не приручишь так быстро. Он охватывает все тело, сжигает душу, и порой, как ни храбрись, от него все равно не скрыться. Дельфина старалась держаться, скрываясь за маской несгибаемой гугенотки. Но никто не знал, каких трудов ей это стоило на самом деле. Она старалась не терять дух, ибо знала, что может с ней случиться. Самое лучшее — смерть, самое худшее — потеря веры. Дельфина не знала, чего на самом деле боится больше всего. Она снова подошла к окну, смотря на то, как садовники убирают пепел от французской Библии. Женщина снова ощутила приступ боли. Она никогда не думала, что будет так. Не думала, что король, их солнце, их надежды, решится нарушить законное право верить в протестантского бога, право, данное своим дедом. Дельфина прикоснулась к крестику на тонкой цепочке, чувствуя, что тревоги немного отпускают ее. Ну, вот последний взмах метлы, и больше ничто не будет напоминать о том, что когда-то здесь жгли книги. Неужели есть те, кто думает, будто все можно будет забыть? Просто взять в один день и отречься от всего того, что было дорого сердцу? Если Людовик полагал, что его же подданные сдадутся без боя, то он просто ошибался. Тихий стук в дверь заставил Дельфину вздрогнуть. Она не сразу подошла к двери. Еще один стук. У нее уже не было сомнений в том, кто стоял за дверью, но почему-то она не решалась открыть ее. — Дельфина, — услышала она и только тогда смогла потянуть за ручку. Она впустила мужчину в свою комнату, ничего ему не говоря. Все, наверное, было и так понятно без слов. Она знала, зачем пришел Лоррен, что ему надо было. Снова просить ее о том, чтобы она уезжала как можно скорее, пока не стало слишком поздно. — Вы должны уехать, — снова попросил ее Шевалье. — Должны сделать, это пока не стало слишком поздно. — Я не уеду; вы же знаете, что я не стану этого делать, — тихо ответила она, стараясь не смотреть на мужчину. — Почему? — Лоррен все не мог понять причин ее отказа. Обычно, если человек хочет спасти себя, то он пойдет на любые меры и сделает все что угодно лишь бы жить дальше. Дельфина не была похожа на ту, что не хотела жить. Нет, в ней кипела жизнь, и, может быть, именно этим она так страстно привлекала его к себе. Потому что она была не такая, как все, кто жил в Версале. — Я не собираюсь сдаваться, — вдруг промолвила Дельфина, сжимая кулаки. — Я не буду этого делать в отличие от многих. — Дельфина… — Шевалье сделал шаг к ней, но замер на полпути, любуясь ею. В дневном свете она казалась такой необычной, такой молодой, словно она только недавно прибыла сюда и очень хочет познать все правила жизни при дворе. Но это было не так. Дельфина была намного старше Лоррена и знала намного больше него, но она казалась порой такой наивной и невинной. — Да? — выдохнула она, словно только сейчас поняла, что ее звали. — Послушайте меня, — она жестом остановила его. Дельфина больше не желала говорить на эту тему. Ей опостылело все. Все кругом только и говорили о том, что они должны делать, чтобы избежать притеснений и казней. Шептались по углам о том, как обманывали короля и его чиновников. Все это грех, который ничто не может оправдать, если ты веришь, то будешь бороться до конца. Дельфина снова устремила свой взор в сад. Она словно забыла о том, что была не одна в комнате и с ней был Лоррен. Она снова вспомнила о том, как на ее глазах жгли книги, и не могла простить Французу такое предательство. Она ведь тоже когда-то была доброй гугеноткой и ради власти решила сменить веру. За маской добродетели скрывалась лживая натура, и жаль, что только теперь Дельфина смогла ее раскусить. — Я не желаю ничего больше слышать о побеге и прочих глупостях, — отрезала Дельфина. — Вы не понимаете, чем вы рискуете, — Лоррен положил руки на ее плечи. — Вы могли бы сменить веру, как Генрих Наваррский, боясь, что распрощаетесь с жизнью. Но в душе вы все равно могли бы остаться гугеноткой. Сменив веру, вышли бы замуж, и тогда от вас отвели бы все подозрения. Никто даже не посмел бы подозревать вас хоть в чем-то. Она обернулась к нему, изумлено смотря на мужчину. Дельфина поняла, на что он намекал. О чем сейчас говорил. Она давно разгадала за его туманными словами его тонкие намеки. Но всегда считала, будто он делает все не всерьез. Лоррен никогда не отличался репутацией человека, который относится серьезно к жизни. Он был больше похож на гедониста, не задумывающемся над тем, что может быть завтра. Все знали Шевалье как любовника брата короля. Никто не воспринимал его как тонкого политика или героя, способного кинуться спасать своих друзей. Нет, все видели в нем лишь только беспечно прожигающего жизнь и чужое состояние мужчину. Дельфина робко прикоснулась к его щеке. Он накрыл ее ладонь своей. Почему-то женщина вздрогнула. — Дельфина… — в который раз повторил ее имя Лоррен. — Дельфина, подумайте над этим. — Нет, — отрезала она. — Даже не буду думать об этом, потому что это гиблый путь. Это путь в никуда. — Вы совсем не понимаете, что творите, — он грустно улыбнулся. — Будто вы понимаете, что творится вокруг, — парировала она. — Уже имею представление, — прошептал Шевалье. — Все происходящие ведет нас к большому костру, если, конечно, король не прекратит все это. — Думаю, что это уже никогда не случится, — разочарованно ответила Дельфина. — Хотя хотелось бы верить, что король последует здравому смыслу, а не желаниям этой одалиски, которая пытается прятаться под рясой монашки. — Я рад, что вы не страдаете лицемерием, — он поцеловал ее руку. — Не прячетесь за фальшивыми масками. — Откуда вы знаете, какая я на самом деле? — она подняла на Лоррена лицо. — Может быть, это вы хотите так думать? И все обстоит иначе? — Человек, который сражается за веру ради нее самой, а не чего-то иного, не может лгать, — отметил Шевалье. — Вы не лжете. Я знаю это. Вы самый прекрасный цветок в этом дворце. И будет весьма глупо, если эта механическая машина раздавит вас. Она тихо засмеялась, вспоминая страсть Лоррена к странным изобретениям их времени. Шевалье лишь только грустно улыбнулся на это. — На самом деле власть короля еще хуже, чем механическая машина, — прошептала Дельфина. — Кажется, не об этом писал когда-то Декарт, — Лоррен уже крепко прижимал к себе Дельфину, ощущая, как громко стучит ее сердце. — Не об этом, — согласилась женщина, отнимая лицо от его груди. Ей так хотелось, чтобы все в жизни было намного проще, но ничего не получалось. — Будьте сильной, — попросил мужчина. — Я буду, — выдохнула она, совсем не зная, сможет ли она остаться несгибаемой. Шевалье снова обнял ее. Пусть любая буря обойдет ее стороной. Он будет в это верить, но если этого не случится, то бросится в костер ради нее.