Под сенью сумрачного свода

Разумеется, в этот момент наш славный философ был уже далеко от места разыгрываемых событий. Гренгуар поспешил покинуть мыс, как только услышал крики королевских конников, сочтя свою роль в этой драме исполненной. Скрепя сердце он нашел в себе мужество ранним утром прийти к паперти Собора Богоматери, дабы узнать подробности страшного финала. Поэт был не одинок в своем стремлении. На площади собралась целая толпа народу, бурно обсуждая ночное нападение на Нотр-Дам. О возмутительном происшествии напоминали лишь широко распахнутые для такого раннего часа двери центрального портала храма, да жители прилегающих к собору домов, ставшие невольными очевидцами подавления мятежа. Жуткие последствия подобных расправ были давно убраны от глаз богобоязненных парижан. Короли подобные Людовику XI всегда заботятся, чтобы кровопролитие почти не оставляло следов. Опустив глаза, поэт задумчиво бродил взглядом по камням мостовой, замечая, как меж булыжников местами застыли бурые змейки запекшейся крови. Кому из грабителей удалось выбраться из собора на улицу, были добиты гвардейцами, наводнившими площадь. Сокровищница собора, к великой радости всего Парижа, пережила благодаря бродягам капитальную перестановку, не утратив своей целостности. Даже те разбойники, которые добрались в ту ночь живыми до Двора чудес, не вынесли из Нотр-Дама ничего, кроме панического ужаса в своих сердцах. Догнав одного из проходивших мимо монахов, Гренгуар спросил про судьбу достопочтенного учителя, господина архидьякона и узнал к своему великому изумлению, что Клод Фролло пропал. Исчез и звонарь собора, вместе с осужденной цыганкой, находящейся под защитой крестовых сводов. Архидьякона искали всем капитулом. Монахи, чувствуя угрызения совести, за оставленного без защиты брата, всерьез опасались, что, когда помощники палача небрежно и без разбору кидавшие на плоские грубо сколоченные телеги нечестивых разбойников, могли бросить туда и тело убитого ими священника. Никто не сомневался в трагической гибели этого неординарного загадочного человека. Но каким бы ни был Клод Фролло, архиепископ Луи де Бомон посчитал невозможным, чтобы он остался без должного погребения, которое приличествует любому христианину, тем более столь значительной духовной особе. Останки казненных преступников со всего города свозили в жуткое место под названием Монфокон, где стояла самая грандиозная виселица Европы. Правосудие в Париже в те времена работало исправно. Для возвращения на путь истинный, человеку, как правило, предоставляя одно средство – смертную казнь. Вот только на всех осужденных банально не хватало типичных деревянных виселиц. Посему, некую светлую голову осенила мысль ускорить процесс и заодно на создавать трудностей с погребением казненных. Любопытно, что благодаря игре случая, Ангерран де Мариньи, один из создателей Монфокона, окончил свою жизнь на подмостках собственного творения. На каменном фундаменте тридцати девяти и сорок пяти футов в виде русской буквы "П" была построена трехуровневая виселица, которая благодаря своим ярусам позволяла одновременно повесить до пятидесяти одного человека. Большинство казненных хоронить в освященной земле запрещалось, поэтому внутри основания виселицы был предусмотрен оссуарий, куда сбрасывались мертвецы. Именно в этой подземной камере нашли свой последний бесславный приют участники нападения на Собор Парижской Богоматери. Его преосвященство лично обратился к королю, и по его приказу главному палачу столицы было велено разыскать среди изуродованных страшных человеческих останков тело архидьякона. Но, когда по долгу службы помощники палача, глубоким вечером следующего дня, бросили в склеп Монфокона труп публично казненного зачинщика мятежа – Клопена Труйльфу, они не смогли опознать ни в одном из обезображенных смертью тел носителя духовного сана. Это обстоятельство наделало много шума и породило немыслимое количество толков. Большинство горожан сходились во мнении, что одновременно пропавшие горбун, цыганка и архидьякон не кто иные как демон, ведьма и колдун, которые исполнив свое черное дело - отворив грабителям собор, исчезли. Некто увидел в этом предзнаменование грядущих потрясений, ожидающих страну. Впечатлительный Гренгуар, готовый уже поверить в эти домыслы, как- то раз неожиданно подслушал разговор трактирщика с его здоровяком-приятелем, доблестным стражником городских ворот, который проснувшись несколько дней назад ближе к полудню и мечтая скорее промочить горло был отвлечен от своего желания странной компанией, покидавшей Париж в направлении Шартра. Три человека в одежде пилигримов шли по пыльной дороге. Болтливый толстяк предположил, что по- видимому, кто-то из монастыря решил совершить паломничество по Турскому пути, который ведет богомольцев в Испанию к могиле апостола Иакова. Рядом с высоким монахом шел совсем юный послушник, что можно было заключить из хрупкой фигуры, укрытой плащом. Но внимание стражника привлек третий спутник – горбатый хромой калека, чье явное уродство было заметно даже сквозь длинное одеяние. Несмотря на солнечный яркий день, необычно пустынная дорога, по которой спешили таинственные незнакомцы, слухи, что бродили по Парижу, заставили истово перекреститься суеверного стражника. Он был готов поклясться своему другу, что как только сделал это – троица исчезла. Потрясенный услышанным, Пьер в надежде кинулся в Шартр, силясь нагнать беглецов. Найдя в городе святую обитель, что стоит на Via Turonensis*, наш философ действительно узнал, что несколько часов назад монастырь покинули трое паломников, среди которых был хромой калека. Вот только каждый к кому обращался Гренгуар, разнился в своих описаниях. Вернувшись в Париж ни с чем, уставший и раздосадованный поэт последовал совету одного мудреца, призывающего помнить своих друзей при жизни и забыть после их смерти, и предался самому безумному из всех своих увлечений – драматургии и как гласят исторические хроники того времени, Гренгуару удалось добиться успеха на этом зыбком поприще. Слухи об истории, произошедшей в стенах Нотр-Дама, бурлили в городе вплоть до смерти Людовика XI, случившейся менее чем через год после описываемых нами событий. А вскоре страну захлестнула Безумная война, полностью завладев умами французов. Феб де Шатопер отважно и храбро сражавшийся на стороне Анны де Боже был серьезно ранен, но и на этот раз сумел уцелеть. Оставшись в должности командира королевских стрелков, за преданность монаршему престолу и храбрость, ему была пожалована золотая шпага и шпоры. Минули столетия, исчезли люди, тайна чьих судеб навеки сокрыта в ребристых глубинах готического собора, ставшего молчаливым немым свидетелем скоротечных человеческих жизней. Они проходят подобно горным рекам, бурные воды которых неумолимо приближаются к заветному порогу и в свой черед, срываясь вниз, разбиваются о скалы. Лишь Нотр-Дам стоит, красив и важен, храня в себе свет и мрак Средневековья. Однажды, мы будем верить что не в наши дни, пробьет час и древнего храма, чей камень время, властвующее над этим миром когда-нибудь превратит в руины, оставив лишь призрак, что будет реять над Парижем, бросая зыбкую неясную тень от высоких колоколен… Via Turonensis* - «Турская Дорога» – самая северная и самая длинная из французских дорог, ведущая в Сантьяго - де - Компостела. Этот испанский город известен как конечный пункт паломнического Пути святого Иакова. Считается, что мощи этого библейского апостола хранятся в кафедральном соборе Сантьяго-де-Компостела, освященном в 1211 году.