Разговор

      Это невыносимая боль. Я никогда не испытывала ничего подобного. Тем более в отношении литературных героев. Странно… Мессир говорил, что больше не будет так больно, что он убережет меня от этого. Видимо, его старания не особо помогли. Начиная читать проклятую «Войну и мир», я не ожидала, что все пойдет именно так. Читая первую часть, я испытала многое: мне было страшно за будущее, хотя я уже точно знала, что единственный, кто смог привлечь мое внимание, погибнет; было больно, ведь повлиять на события я никак не могла, а смириться не хватало сил. А еще, как бы не было стыдно в этом признаваться, я жутко ревновала его ко всему. Но это для меня нормально, я так себя веду всегда, когда мне кто-то нравится. Мои знакомые старались бороться с этим, запрещали читать, отбирая книгу. Они ждали, что я отвыкну, забуду. Что ж, они своего добились. Это прекратилось месяц назад и возвращается только в моменты, когда я нахожу в себе силы продолжить читать. Вот только никто не думал, что на смену князю Андрею должен прийти другой человек.       Месяц назад. Десятое марта. Этот день мало что изменил, лишь добавил мне проблем. Прежняя боль и жуткая тоска никуда не ушли. К ним добавились новые. Мне стало еще хуже. Я долго плакала из-за человека, который вернулся в мою жизнь. Даже сейчас слезы наворачиваются, когда сталкиваюсь с упоминаниями о нем. Как бы странно это не выглядело, в этот раз меня поддержал Мессир — творение того самого человека. Он понял мою боль от его смерти, тоску по нему. И даже вчера не стал ругать за слезы, хотя и жутко не любит этого. Он только взял за руку и сказал выговориться ему.       Это невыносимо. Вчера я смотрела какую-то передачу, чтобы убить время, и наткнулась на него там. Проводили инспекцию в больнице и не забыли показать мемориальную доску. Он работал в этой больнице. Как давно это было… Слишком давно. Он говорил, что ему плохо. Не знаю, можно ли верить спиритическому сеансу, но мне очень страшно. Ему плохо, а я ничем не могу помочь. Он помогал, когда было плохо мне, вытеснил многих людей, которые причиняли мне боль, создал моего Мессира и моих новых друзей. А я ничего не могу сделать, когда ему плохо…       С самого утра у меня болит голова. Я ничего не хочу делать, не хочу вставать. Я плохо помню прошлый вечер. Особенно меня беспокоит, как я оказалась в кровати Мессира. Неужели опять пришла к нему среди ночи и попросила остаться с ним? Такое уже бывало. Благо, он понимал мои страхи и разрешал спать рядом с ним. Я видела в нем защиту. Воланд всесилен, он может защитить от всего. Странно, что он не прогоняет, когда я заявляюсь среди ночи… Он куда-то ушел. Обычно он дожидался моего пробуждения, чтобы убедиться, что здоровье снова не подводит меня — у меня часто поднимается температура, скачет давление, или начинает болеть сломанный несколько лет назад позвоночник. Но сегодня его нет… Мне даже стало грустно, ведь я так привыкла видеть его, как только проснусь. — Маргарита, быстро вставай и пошли, — он практически ворвался в комнату. — Тебя ждет один человек. — Кто он? — мне стало страшно, ведь здесь нет ни одного знакомого мне человека. Кому я могла понадобиться? — Заодно и узнаешь, — отмахнулся Мессир, кидая в меня халат, который я часто таскала у него (что поделать, мне всегда нравилось таскать вещи небезразличных мне людей). — Можешь не заморачиваться на свой внешний вид, это никому не важно. Не замерзнешь, и ладно.       Натянув впервые предложенную вещь, я поспешила за ним в зал, который также использовался как музыкальный класс. Он просто втолкнул меня в комнату и ушел. Я так боялась оставаться без него, ведь сама защититься вряд ли смогу. Оставалось лишь надеяться, что пришедший не захочет навредить мне, как это уже делали некоторые.       Не хотелось заставлять посетителя ждать, поэтому я, сделав вид, что все в порядке, подошла к гостю и села напротив. Только теперь я смогла его увидеть — меня постоянно подводит зрение. Рассмотрев его лицо, я пришла в ужас. Этого человека я ждала меньше всего. Ну неужели то, что он попал в ад — правда? Этого не может быть… Просто не должно! Мессир не мог так поступить со своим создателем. Но как тогда он здесь оказался? — Что вы здесь делаете? — мой голос предательски дрожал. — Михаил Афанасьевич, как вы сюда попали? — Тише, не шуми, — попросил он. — Я пришел успокоить тебя. — Зачем меня успокаивать? — немного смущенно уточнила я. — Я, кажется, спокойна. — Тебе не удастся меня обмануть, — на меня упал теплый взгляд небесно-голубых глаз. — Я знаю, как ты волновалась весь этот месяц, сколько слез ты пролила. И про вчерашнее видео тоже все знаю. — А про спиритизм? — мне стало интересно, все ли ему рассказал Воланд (иначе он ниоткуда не мог узнать). — Я не отвечал на твои вопросы. Не знаю, кто делал это и пугал тебя, — вздохнул писатель. — Можешь спросить все сейчас, чтобы я лично ответил. — Просто скажите, вам правда плохо? — это меня волновало больше всего. — Что вас тревожит? — Меня ничего не тревожит, — ответил Булгаков. — Не переживай, мне совсем не плохо. Помнишь, чем заканчивается «Мастер и Маргарита»? — Мессир подарил им вечный покой, — не задумываясь, ответила я. — Вы хотите сказать, что повторили историю своего героя? — Именно это я и хочу сказать. Тебе не стоит волноваться о моей жизни. Побеспокойся и своей. Тебе ведь самой плохо. — Я переживу это как-нибудь, — мне не хотелось думать о главной своей проблеме, от которой пряталась за переживаниями о моем литературном ангеле, о героях всяких книг. — А ведь мастер умер, хотя я с трудом могу это так назвать, вместе с Маргаритой. Кто стал вашей спутницей? Елена Сергеевна? Она ведь была прототипом Маргариты. Или Татьяна Николаевна? — Не думай об этом. Скоро все лично увидишь, — Михаил Афанасьевич едва заметно улыбнулся. — Рита, послушай меня и отнесись к этому серьезно. Ты совсем забыла о себе. Ты даже не чувствуешь боль, которая никуда не делась. Уже пора забыть о проблемах тех, кто умер, или твоих книжных героев. Этим людям не помочь. Это не в твоих силах. Но твою жизнь изменить можно. Разве ты не устала страдать? Он ведь не выполнил твою просьбу. — Какую просьбу? — я невольно перебила его и тут де пожалела об этом, ведь могла обидеть. — Твоя душа все еще рвется к нему, — ответил Булгаков. — Разве он не обещал отпустить, когда ты только присоединилась к нему? Или ты уже сама не хочешь этого? — Я не знаю… — мне хотелось плакать. — Я не хочу даже думать об этом. Я уже привыкла к этой боли. — Ему есть, что сказать тебе, — предупредил писатель. — Иди и поговори с ним. Эта история должна наконец закончиться. Иди и закончи это. Поверь, после этого ты будешь счастлива. И запомни, ты всегда можешь позвать меня и все рассказать. Он подскажет, как это сделать.       Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Медленно, боясь, что снова потемнеет в глазах, встала и пошла в комнату, которую покинула совсем недавно. Что-то подсказывало, что Воланда стоит искать именно там. Я боюсь снова завести речь о том письме, о моей просьбе отпустить мою душу, разорвать узы дьявольских чувств. Но Михаил Афанасьевич сказал, что ему есть что сказать. Я должна узнать. Сейчас или никогда. Быть может, то, что я узнаю, на самом деле изменит мою жизнь. Я буду до последнего верить, что этот разговор принесет мне, может, не счастье, хотя бы долгожданный покой.