***
Сегодня уроки отменили, по случаю большой выставки, которая, как мне сказали, пройдет в национальном музее, не далеко от нашей школы. Волнительно. Погода тоже не особо подбадривает, создавая только такое ленивое состояние, когда даже вставать из кровати не хочется. Хочется сбежать. Но сколько бы я не делала это, ничего не выходит. Смешно и довольно забавно, наверное, наблюдать за мной и моими скучными днями со стороны, когда я вот так смотрю в небо и думаю, как бы стать свободной, как птица высокого полета. Высокого и грациозного, чтобы так, за границу облаков, высоко-высоко. Отчим не знает, что сегодня у нас свободный от учебы день. Не было необходимости ему об этом говорить. Он может остаться и сделать больно, а я этого не хочу. Впервые подхожу к окну в зале так близко, чтобы резко раскрыть плотные шторы, пропуская в помещение тусклый свет раннего утра. Опустив руки вдоль плотной ткани, понимаю, что ту уже надо бы простирать, ибо заросла пылью и запахом едкого табака. После ночного дождя, на улице так мокро и сыро, будто не весна вовсе, а осень. Неприятно и холодно. Весна обманчива, насколько она может быть холодна. Отчим мне не позволяет открывать окна в доме, ссылаясь на то, что могут увидеть соседи, которые уже давно решили собирать сплетни за его спиной. Мне плевать. Пусть хоть вслух обсуждают его, мне всегда будет все равно. Но за ним и я тоже могу стать предметом для довольно интересных сплетен. Напротив окна стоят еще высотные дома, в которых хорошо можно разглядеть соседний дом, а еще лучше – заглянуть в окно. Ничего примечательно не случится, если я ненадолго приоткрою окно, чтобы хоть немного проветрить. Окидываю всю комнату, думая, наконец, прибраться здесь, чтобы было чисто, и вдохновение навеяло что-ли. Ха, будто героиня сказки, где нет места для мечтаний и желаний. Посмотрев на серые стены своей комнатки, понимаешь, что все, чем были вдохновлены мои картины, так это серой пустотой, где за его гранью нет простора, а лишь серый дым, туман, что отображается буквально на каждой картине. Пугает меня это сильнее, ведь это так. Смотрю на этот ужас и чувствую ужасный холодок по спине, который отрезвляет и рушит грань между реальностью и безумием моего сумасшедшего воображения. Комната не пуста, она полна красок и кистей. Множество бумаг и блокнотов, что разбросаны по полу, создают впечатление творческого беспорядка. Может показаться, что эта картина не должна стоять в том углу у окна, но там ей самое место. Она заполняет ту самую пустоту, создавая краски тепла и уюта. Мольберт не стоит в привычном месте, у окна. Так было задумано мной, чтобы свет падал от окна на пол, а мольберт стоял в тени. Он стоит посреди комнатки, но всегда в тени от света. Не успела моя рука дотянуться до дверьки шкафа, как на пустоту комнаты обрушился звук зазвонившего телефона, что лежал с краю на кровати. - Мэй, сегодня вечером, ты должна быть в музее, - с ходу выговорила, кажется, на одном дыхании учитель Юн Меён. - Что? Так я и так там буду, - заторможено ответила. – Вы же знаете, - уже тише добавила Мэй. - А… ну это хорошо, - облегченно выдохнула, как будто марафон бежала, а потом ответила на звонок. – Тогда, до вечера, - попрощалась она, тут же кладя трубку.***
Лакированные туфли глухо стучат о пол, покрытый гладким камнем, не создавая внушительного звука, чтобы привлечь лишнее внимание. В основном зале уже множество гостей и учеников, а так же немаловажных персон, которые называют себя жюри на данном конкурсе, где выставлены различного сорта композиции воображения учеников из разных школ и представлений о себе. Откинув рукав пиджака, парень напряженно кинул взгляд на циферблат часов, что уже показывали шесть часов вечера. Вечеринка скоро начнется. - Давно здесь стоишь? – сзади подошла причина, по которой парень сейчас не дома с дочерью, а здесь, на выставке. - Как и ожидалось, - хмыкнул себе под нос, тряхнув плечом, куда незаметно легла рука друга. – Ничего, - почесал он кончик носа, вынимая руку из кармана брюк. - Я же говорю, что это точно тебя зацепит, - заговорщически зашептал, следуя за удаляющейся вперед спиной Чона. – Только ты сам тут осмотрись, лады? – Хан вдруг весело посмотрел за спину, замечая мелькнувшую радостную улыбку учителя Юн Меён, что стояла и махала рукой, подзывая того. Следуя вдоль представленных на стене картин, он спокойно просматривал, заинтересовывая некоторые взгляды на картинах, которые более мене, были похожи на композиции, достойные похвалы. Чонгук не отрицает, что начинающие художники поголовно готовы идти, лишь бы стать теми, кем являются сейчас. Они всего лишь учатся и познают мир, познают все его тонкости, помогая передать не только саму завораживающую красоту, но и все ее эмоции, будь то боль или радость, любовь или ненависть. - Директор? – сзади его позвал коллега, который работает с парнем в одном офисе. - О, не думал тебя тут увидеть, - удивился Гук, ненароком оглядываясь вокруг, осматривая помещение на наличие еще кого-нибудь из своих коллег. - Я-то вот точно удивлен, - оставляет он разглядывать одну из картин, сосредотачиваясь на разговоре. - Ничего личного, я здесь по просьбе друга, - кивает директор, расстегивая пуговицу пиджака и засучивая руки в карманы брюк. - Значит, даже на картины не посмотрите? – изгибает он бровь, показательно разводя руками в стороны, демонстрируя разнообразие художеств. - Я не зацикливаюсь на работах низшего сорта, - поджимает он губы, кивая головой на картины, следуя дальше по коридорчику вдаль. - Где-то же должно быть начало, верно? – пытается коллега разговорить своего директора на откровенный разговор. - Вот поэтому это низший сорт, что самое начало, - пожимает плечами, пройдясь кончиками пальцев по полотну очередной картины, что висит слева. – Мне нужен опыт. Обостренный опыт, который прощупал все тонкости грани своего мышления. А оно, поверь, многогранно, - на секунду повернув голову назад, подытожил Чон, продолжая следовать вдоль коридора с картинами. - Тогда это для вас просто прогулка, - хмыкнул коллега, отставая от директора. – Но, а я пойду и поищу чего-нибудь годного для себя. Следуя до конца, парень натыкается на конец коридора, где напротив картины стоит девушка спиной к нему. Проявляя очередной скучный интерес, он подошел сбоку от нее, чуть прикусывая нижнюю губу изнутри. Картина, казалось, не выражалась ничем, не считая свою яркую серую границу. Картина была мелковата, поэтому Чон не сразу обратил внимание, а лишь анализировал, то и дело, вскидывая одну бровь. - Автор картины явно был не в себе, - хмыкнул он тихо, но продолжил рассматривать центр картины, анализируя и пробуя на ощупь тонкость замысла картины. – Боль, отчаяние, боязнь быть оскверненным этим похотливым миром, ограждая себя ложной туманной серой стеной, продолжая пребывать в неведении, даже будучи знающим абсолютно все, - подытожил парень, продолжая смотреть в центр картины, боковым зрением замечая, что девушка его внимательно слушает, и даже немного начинает нервничать. - Он лишь, - чуть тише него заговорила она, продолжая быстро моргать и сглатывать скопившуюся слюну, – хочет быть свободным, - закончила она, кивнув самой себе, с силой сжимая тонкую лямку сумочки, что перекинута через хрупкое девичье плечо. - Ты не помнишь меня? – вдруг спросил он, аккуратно поворачивая голову в ее сторону. - Что, если, да? – парирует она, упорно стараясь игнорировать заинтересованный взгляд со стороны. - Вот здесь, - указывает он пальцем в центр, - нет ничего, - заканчивает он странный диалог, замечая имя на табличке сбоку. – Сиджин… В главном зале громко разносятся звуки голосящего голоса в микрофон, говорящего ведущего, который готовится объявить победителя, а так же поблагодарить и тех, кто принял в том неотъемлемое участие. Чонгук стоит в стороне и ждет, когда на сцену выйдет победительница конкурса, но лишь показательно складывает руки на груди, понимая, что не этого он ждал. Помещение глушит громкий вой аплодисментов, разносящийся эхом, создавая некий вакум. Будто уши заложило при падении в воду. Сложно было просто представить? Сложно было поверить в себя и показать себя, не опасаясь критики. Такая маленькая и беззащитная, но сильная духом, способная показать себя в разных смыслах понимания этого мира, окружающего ее со всех сторон. Она не должна была стать ей. Не должна была принять всю ту реальность, которую не должна была видеть. Бессмысленно убегая и прячась от всего, она познает мир через маленькую щелочку в своем доме, крепости, откуда ей запрещено выходить. Она хочет быть свободной, но тяжесть ее ноши тянет на глубины, в которых она теряет себя среди густой темноты, создавая вокруг себя лишь туманную субстанцию внешнего мира, но при этом хорошо чувствуя его через боль и отчаяние. Вытолкнув впередиидущую девушку в соседнюю дверь, предварительно толкнув ее одной рукой, закрываю глаза. Она боится, как и в прошлый раз. Она принимает свою участь, даже если она совсем не такая, как она себе ее представляет. - В темноте чувства обостряются, - шепчу у нее за спиной, не нарушая приличия личного пространства, опасаясь за ее чувства. Оказалось, что дверь, в которую мы вышли, была выходом на балкон. Большой и широкий балкон. Она чувствует пронзающий холодок весеннего вечернего ветра, отчего начинает дрожать от холода. Весна обманчива, как она может быть жестока. На ней лишь тонкая темно-синяя блузка, с рукавами лишь до локтей и идеально лежащие на ней черные брюки. Локоны приятно ложатся волнами на ее плечах и спине. Завораживает. Но не то, что снаружи, а то, что внутри. Мне интересно, насколько она может быть глубже своего сознания. - Знаю, - тихо сглатывает она, не убирая моих рук с глаз. - Сейчас мы на высоте второго этажа, - начал я, оглядываясь по сторонам, замечая низкие перила. – Еще твой шаг, и падение неизбежно, - продолжаю наблюдать за ней, но лишь желание сейчас не дает мне просто взять и плюнуть на все это и уйти домой к дочери, что уже давно меня ждет. Но я здесь с этой девушкой и, кажется, источником моего света в творческом беспорядке. - Вы просчитались, - тихо поправляет она меня, отчего улыбка невольно проскальзывает на губах. – Здесь всего десять шагов, - заканчивает она, делая один шаг вперед, и я вместе с ней, не убирая рук. Спокойно доходит до перил, преодолев десять шагов, как и сказала. – Вот теперь один, - подытоживает она, убирая мои руки со своих глаз. - Сколько тебе лет? – как-то резко спрашивает, отчего она невольно качнулась, засмотревшись вниз через перила. - Восемнадцать. - Слишком мала она для этого. Слишком невинна и непорочна для этого падшего мира. – Я знала, что вы придете, - хмыкнула, поворачиваясь в его сторону. - Сиджин, мне очень понравилась твоя картина, - продолжает давить на нее, пока она сама не сломается. - С-спасибо, - ответила за другого человека. Благородно, но глупо. - Исключительный и неповторимый талант у тебя, Сиджин. - Прекратите меня так называть, - не выдерживает она, подняв до этого опущенные в пол глаза. - А ты ответь, Ким Мэй, - позвал он ее уже по имени. – Почему там стоит не твое имя? - Это не ваше дело, - чуть замешкалась она, но потом ответила колко. - Такими темпами, - вдруг сделал до этого разделявший их один шаг навстречу к ней. – Ты никогда не станешь свободной, - заканчивает, засучив руки в карманы черных брюк. Он оставил ее, покидая пределы балкона, закрывая за собой двери. На глаза невольно наворачиваются слезы, отчего она не сдерживается и пропускает пару мелькнувших капель, что мазнули по щекам тонкими дорожками. На дрожащих ногах рушится на корточки, запуская пальцы рук в волосы. - Почему ты так хорош? – тихо всхлипывает, обнимая колени руками.