Только вперёд

      – Высажу на Омеге. Всех. К херам.       – Отличная мысль, капитан. Архангел воскреснет с новой командой, вот народ-то офигеет от радости…       – Надо же, ты ещё помнишь, кто тут капитан? Может, отойдешь тогда?       – Нет. После тебя. – И галантно указываю направление.       Шепард недовольна. Почти злится. Но сопротивляется только на словах. Раздражённо хмурится через плечо и выходит из кабины лифта.       – Ты в конец охуел? – Шипит сквозь зубы, чтобы не услышал снующий экипаж. – Так и будешь за мной ходить?!       – А мне на перевязку надо. – Показушно тру заплатку на лице. – Нам просто по пути.       – Мудак ты, Вакариан.       Иду следом – чтоб не свернула, например, к мисс Лоусон.       – Как скажешь, – соглашаюсь моментально.        Доктор Чаквас встречает долгим оценивающим взглядом и изумлённо поднятой бровью. Опускает жалюзи: слишком много взглядов уже с интересом сосредоточилось на происходящем тут.       – Специальный Корпус Тактической Разведки схлестнулся в междусобойчике, – поясняю, не дожидаясь прямого вопроса.       – Хм… опять? Капитан, что-то у вас там с друзьями не ладится, – замечает Чаквас.        – Отставить сарказм, – цедит Шепард сквозь зубы.        Пытается отстегнуть боковое крепление нагрудника, но оно замялось и не даётся. Доктор качает головой.       – Попрошу у Гарднера консервный нож…       Шепард что-то неразборчиво шипит. Действие панацелина заканчивается, ей наверняка больно. Очень больно. Вазир не сдалась без драки – пришлось побегать и пострелять, но Шепард досталось больше всех.        Как и всегда.       – Давай помогу.       Ещё один косой взгляд и эти её непримиримо поджатые губы, украшенные подсохшей ссадиной и коркой запёкшейся крови, но руки убирает. Неловко прижимает локоть правой к боку и дышит часто, поверхностно и будто тайком.       Я очень стараюсь сделать всё быстро и без лишних движений. Шепард так же усиленно делает вид, что с ней всё в норме и шевелиться ей совсем не трудно. Да только испарина на лбу её выдаёт. И холодная побелевшая кожа. И то, что она  в принципе не нашла в себе сил отмазаться от посещения медотсека.       Шепард даже позволяет снять с себя поддоспешник. Она зябко ёжится, оставшись в исподнем, и как-то совсем неловко пристраивается на самый краешек койки. В повисшей неловкой тишине лишь ровный гул ядра ИИ да тихое щёлканье медицинской аппаратуры.       – Отнесу Тейлору, – собираю покорёженные детали амуниции и не смотрю на Шепард. Без того видел уже больше, чем позволяется большинству. – Выправит.       – Спасибо.       – Его потом поблагодаришь.       – За то, что концерт этот устроил не прилюдно, – уточняет Шепард. – Не придётся тебя за это в шлюз выкидывать.       – Раз шутишь, значит, в порядке.       – А я не шучу.       Всё-таки смотрю в лицо. Да, я позволил себе многое. Позволил себе увидеть, что за непререкаемым авторитетом и стальным характером – живое существо. Позволил себе настоять – физически, не дав уползти в капитанскую каюту, а сразу отправив лифт на жилую палубу и фактически выпихнув туда. Позволил себе с ней спорить.       – Ты заботишься тут о всех и вся. А кто позаботится о тебе, Шепард? Мы же вроде как друзья.       Молчит.       – Гаррус, пойдите пока погуляйте. – Спина Карин отгораживает капитана, заканчивая диалог. – Я вас вызову, когда закончу.               – Вакариан, не трите повязку.       Убираю руки от лица. С Чаквас шутки плохи. Вот добавь в её голос субгармонику – получится очень похоже на маму. И держит себя так же: вроде и стоит спиной, а всё равно кажется, что она точно знает, в какой позе я сижу и каким пальцем чешу нос.       – Чешется, – оправдываюсь со смешком.       – Что вас так развеселило? – интересуется она, обернувшись.       – Вы мне кое-кого напомнили, – уклоняюсь я от конкретики.       – Надеюсь, воспоминание приятное?       – Очень.        Доктор улыбается. Подходит – в руках перевязочные прибамбасы.       – Сегодня без ножниц?       – Хотите, могу ещё покромсать, – хмыкает Карин, включая яркую лампу, – с другой стороны. Для симметрии.       – Увольте, док. – Я сажусь перед ней на табурет. Закрываю глаза и поворачиваю голову, чтобы ей было удобнее. – Я и так страшнее Рекса. Того и гляди, кроганки польстятся на мою перемолотую морду.       Закрываю глаза и расслабляюсь. Касание мягких человеческих пальцев невесомо. Того и гляди убаюкает.       – Как она? – не могу сдержать вопрос.       – Бывало хуже. Лучше тоже бывало, конечно. Два сломанных ребра, лёгкое сотрясение, ушибы, ссадины.       – Злится? – приоткрываю один глаз.       – Уже нет, – успокаивает Карин. – Покипела для порядка, что экипаж совсем зарвался, а потом обезболивающее подействовало. Когда перестаёт болеть, сразу понимаешь, насколько было плохо.       – Не зря всё-таки заставил…       – Не зря, - подтверждает док. – Джейн часто забывает, что она тоже человек. Не потому, что импланты, а потому, что ей некогда о себе думать.       За разговором Карин закончила нехитрую процедуру смены повязки и теперь наводила порядок в своём царстве.       – Я рада, что вы снова с нами, Гаррус. Ей нужен кто-то свой рядом. Кто-то, для кого она не просто символ или боевая единица.       Два года назад я на неё так и смотрел. Как на олицетворение стойкости и справедливости. Лучший солдат Альянса, первый человек в СПЕКТРе. Уже – легенда, на которую хотелось равняться, за которой хотелось идти хоть в пекло. Ловить каждое слово, учиться и когда-нибудь, если Духи позволят, стать таким же. Не рядовым СБЦшником, который даже собственное начальство не может в чём-то убедить, а кем-то значимым. Кем-то, кто на самом деле в силах сделать этот мир лучше.       После новости о смерти капитана что-то треснуло внутри. За грудиной пекло горечью. Цитадель доводила до тихой ярости своим нарочитым спокойствием. Отряхнулась, подкрасилась – и как не было Сарена, Властелина, неясной пока угрозы в глубине дальнего космоса и Шепард. Всё закончилось, живите дальше. Только как это делать – я не знал. Думал, что нашёл свой путь на Омеге, но облажался настолько, что умылся кровью собственных друзей. И в тот момент, выцеливая на мосту наёмников и уже попрощавшись с нелепой жизнью, вспомнил Шепард. Попросил у покойницы прощения за то, что не смог. Не вытянул.       А покойница взяла и явилась с того света, чтобы позвать за собой. Не умирать – жить дальше и снова попробовать взять планку очередного невозможного. Она говорила, а у меня разум поплыл тогда. Даже если бы она была галлюцинацией на фоне истощения, пошёл бы за ней на убой. Потому что это она. Потому что из всех, кто был дорог, нужен и важен, перед смертью пришла лишь она одна.       Резкий звон выдёргивает из воспоминаний. Карин сидит на корточках вполоборота и собирает рассыпанные по полу хирургические инструменты – уронила поднос.       – Не знаю, как мы справимся со всем… этим.       Голос женщины вдруг ломается, теряет привычные нотки извечного спокойствия. Настолько неожиданно, что я теряюсь. Я присаживаюсь рядом, выуживаю из-под кушетки скальпель и передаю доку. Она смотрит куда-то мимо меня, уже явно жалея об этом мгновении слабости.       – Как и раньше. – Неловко хлопаю женщину по плечу. Ничего умнее придумать не получается. – Она нас поведёт, а я прикрою.