Answer me

Осень 2005 года. В свои двадцать шесть, ты всё также прекрасна... Он очнулся уже в Мунго. Сначала открыть глаза не получалось совершенно. Он был в сознании, но всё не мог никому дать понять, что он здесь. Доктора заметили мозговую активность спустя пару дней, но понять, слышит ли он что-либо, а если слышит, то понимает ли, не могли ещё какое-то время. Фред не знал, как долго он пролежал в подобном состоянии, но этого времени было достаточно, чтобы наслушаться рыданий, причитаний и откровений всех его близких и знакомых. Некоторые из услышанных слов он предпочёл бы не слышать никогда. С одной стороны, было лестно понимать, как много людей им дорожили и о нём волновались, но с другой его угнетала эта постоянная трагическая скорбь. Невыносимо было слышать всхлипы матери и не быть в состоянии её успокоить, узнавать много нового об отношении людей к нему и не суметь ответить, и ещё... с ужасом осознать озвученный тихим шёпотом диагноз и не иметь возможности среагировать. Именно поэтому первой фразой, произнесённой Фредом, стала брошенная в сердцах просьба прекратить. Просто прекратить всё и сразу, потому что это ему жить со всем этим, а не бесчисленным вздыхающим однокурсникам и родственникам. Ему придётся пройти через ад, но он не имеет возможности даже накричаться вволю или же жестоко избить подушку, дабы облегчить душу и убрать дурацкий комок из горла. Через какое-то время он уже мог приподниматься немного на больничной койке, но дальше зайти не получалось из-за невыносимой боли в позвоночнике. Ни у кого не было надежды на то, что он сможет когда-нибудь снова встать, о ходьбе не могло быть и речи. Друзья всегда говорили, что он совершенно без тормозов, что ведёт себя так, словно неуязвим, словно у него нет никаких страхов. Старший близнец не считал себя бесстрашным, у него были страхи и довольно много, однако он делал всё, чтобы выживать с ними бок о бок. Фреду было до чёртиков страшно, когда он только очнулся и понял, что не чувствует ничего ниже грудной клетки. Гораздо страшнее стало, когда он начал замечать жалость в глазах всех вокруг. Фред всё ещё продолжал улыбаться и идти сквозь боль, будто не замечая её вовсе. Он старался убеждать себя, что не чувствует ничего, кроме слабой неловкости движений. Старался изо всех сил, чтобы выдавить улыбку, и с каждым разом она получалась менее притворной и искривлённой. Родители потихоньку стали верить, а потом поверили и остальные. Одному Фреду было известно, чего ему стоило впервые сесть на кровати, в глазах темнело от невыносимой боли. Ему казалось, что его спину пронзает острая спица, впиваясь в самую глубь и ломая его пополам. Но Фреду было этого мало. Он должен был встать на ноги, даже если для этого нужно было уничтожить себя и воскреснуть вновь. Он преодолел себя, делая каждый шаг как по ножам, сцепляя зубы до скрежета, сжимая кулаки и не позволяя слезам скатиться из уголков глаз. Его врач был поражён подобной силой воли у столь юного волшебника. Боль отступила со временем. - Твой вопрос всё ещё в силе? - охрипший от холода и разговора на повышенных тонах голос вырывает его из мыслей внезапно и неприятно. На периферии сознания мелькает мысль, что они уже чёрт знает сколько на морозе, и добром это явно не кончится. Она идёт на таран, чтобы не успеть подумать о том, как он отреагирует. Вернее, не успеть подумать вообще, потому что точно не решится, если не будет некоего состояния аффекта, что присутствовал сейчас. - Что? - Фред начинает подозревать, что Джордж чем-то опоил её. Джордж словно чувствует напряжение в воздухе и ретируется подальше от окна, из которого подглядывал за происходящим, скрываясь за тяжёлыми гардинами. Его старший близнец прекрасно понимает, что это уловка, но туман достаточно густой и уже подкрадывается к дому, препятствуя обзору. - Твой вопрос, - тем временем мисс Грейнждер собирает в кулак всю имеющуюся в ней гриффиндорскую храбрость, в попытке не опозорить честное имя Годрика Гриффиндора и говорить, не проваливаясь под землю, потому что, во-первых, стыдно за прошлое; во-вторых, за бестактность сейчас, в-третьих, элементарно страшно. - он ещё... - Я тебя слышал. Зачем? - близнец обрывает её на полуслове, просто потому, что растягивать этот разговор ни к чему, особенно после того, как убедился, что он отнюдь не приватный. Его голос звучит сухо и как-то безучастно, будто не ему сейчас бередят рану столетней давности. - Пожалуйста, позволь мне ответить тебе сейчас, - шатенка чувствует, как в уголках глаз собираются слёзы. Ей нужно сказать это как можно быстрее, иначе сдерживаемые столько лет эмоции вырвутся наружу, выплёскиваясь в виде рыданий. Правда, она ни на миг не задумывается о том, нужно ли это кому-то ещё, кроме неё. - А ты не думала, что мне твой ответ не нужен? - Фред видит, как она отшатывается, словно он её ударил, хотя говорил он очень тихо и спокойно. Больше всего раздражает тот факт, что ему нравится быть жестоким. Не потому, что она этого заслужила, просто ему так хочется. Он раньше не замечал за собой тенденцию делать окружающим больно, когда больно ему самому. Хотя, история с Роном и той глупой выходкой с пауком доказывает обратное. После Фред ясно осознавал, что нанёс брату травму на всю жизнь, но тогда им управляла обида и безысходность. Равно как и сейчас. - Твой эгоизм достиг феноменальных высот, Грейнджер. Ей даже оправдаться нечем, да и зачем? Если бы в нём осталась хоть капля чувств к ней, он был бы в ярости сейчас. Рвал и метал, а не отчитывал так безразлично и спокойно, словно ругает ребёнка за сломанную безделушку, которая никому толком и не была нужна, только выбрасывать не хотелось. Она склоняет голову, то ли соглашаясь с его выводом, то ли давая ему время задать все вопросы. - Что такого ты хочешь сказать сейчас, но не могла сказать тогда? Не могла сказать этого под той чёртовой нишей, когда я с переломанным хребтом умирал у тебя на руках, в больнице, где я думал, что буду прикован к кровати всю жизнь?! - Фред хотел, чтобы у него была причина её выслушать. Выслушать и поверить. Но неужели ей было что сказать спустя столько лет абсолютной апатии в его отношении? Она могла просто освободить его от бессмысленной неизвестности, что время от времени поднимала голову, лишая его покоя, потому что... А что, если? - И зачем это мне, спустя столько лет? Ей ни разу не приходило в голову, что рано или поздно Фред перестанет ждать. Забудет свой вопрос, так и не получивший ответа. Перевернёт страницу, оставляя в прошлом всё, что было давно и едва ли правдой. Он должен был пойти дальше, в конце концов. Забыть маловероятную дружбу, безответные (насколько было известно ему) чувства и даже нишу, под которой всё началось и под которой всё закончилось. Он чуть не умер под стенами этой ниши, а у Гермионы земля пошатнулась под ногами. Казалось, что весь мир рухнул на её голову, погребая под собой, заставляя задыхаться от рыданий. Она не смогла бы ответить, был ли это шок, паника, или и то, и другое, но её будто накрыло по макушку ощущением бессилия и абсолютного, непроглядного страха. Её дрожащие пальцы были перепачканы в его крови, от запаха гари и вековой пыли тошнило. Гермиона не знала, плакала ли когда-либо так же сильно. Ей хотелось вернуться назад с нынешними знаниями, успеть послать на одно заклинание больше, чтобы отбросить Фреда в сторону, потому что смотреть на него полностью задавленного камнями и израненного было невыносимо. Но, прошлое должно оставаться в прошлом. - Я не ожидаю, что ты простишь меня, Фред. Хочу лишь рассказать правду. - Фред понимает, что своим согласием выслушать он лишь усугубит ситуацию, но кивает тем не менее. Наверное, потому, что уже просто всё равно. Они слишком далеко зашли с этим разговором начистоту, чтобы останавливаться на полпути. К тому же, зная Гермиону, можно было ожидать, что она не успокоится, а проходить через все эти воспоминания снова у близнеца не было абсолютно никакого желания. Пусть всё закончится здесь и сейчас, и в новый день он войдёт с ясной головой и незамутнённым ненужными чувствами сердцем: - Хорошо, ладно. Я слушаю. - Я не хотела проходить через всё это одна, - голос срывается. Мисс Грейнджер зажмуривает глаза, чтобы не видеть незаинтересованно выжидающего выражения лица. - Уж поверь, после того, что я сделала со своей семьёй, меньше всего мне хотелось терять ещё и тебя. Мне были противны постоянное одиночество и изолированность, разговоры ни о чём, потому что так легче не думать вовсе. Мне нужен был кто-то, мысли о ком отвлекали бы от тягот пути, кто-то, с кем нестрашно было бы смотреть в лицо ставшему таким враждебным магическому миру. Но, я всегда была здесь чужая, хоть никогда ещё и не ощущала этого так сильно, как в тот момент. Я стала, по сути, клеймом, которое могло погубить не только себя, но и вас. Безопасность своих родителей я более или менее смогла обеспечить, но с вами всё было гораздо сложнее. Вашу семью и до этого считали предателями крови, а связь со мной и Гарри лишь отягчала обстоятельства. Неизвестно, что с вами могли сделать. - Это не твоя забота, Грейнджер. Это был наш осознанный выбор, - если бы она не была девушкой, Фред бы ей подзатыльник отвесил за всю эту ересь. В воспитательных целях. - Кроме того, я должна была быть уверена, что им нечем угрожать мне, нечем шантажировать, даже если это означало лишиться родителей и тебя, не имея представления о том, как же я вас потом верну. Вы с Джорджем слишком неугомонные и лезете, куда не надо, не задумываясь над последствиями. Рано или поздно вы бы попались. - То есть, это я ещё и виноват? - сказать, что Фред возмущён, значит не сказать ничего. Джинн бы сейчас сказала, что у него замкнуло фазу. - А ты не думала, что мы с Роном совсем немного родственники, и если бы мы каким бы то ни было образом и оказались у них в руках, то шантажировали бы они скорее его. Или он тоже должен был оборвать с нами все связи? - Никто не знал, что Рон отправился с нами. Мы с Гарри решили, что если исключить любые отношения с вашей семьёй, вас на какое-то время оставят в покое, - непоколебимая уверенность в правильности их действий не покидала Гермиону даже спустя столько времени. Они не могли иначе, хотя бы потому, что слишком сильно боялись за жизни семьи Уизли. - Ах, значит в этом ещё и Поттер замешан. Замечательно, - желание раздавать подзатыльники росло в геометрической прогрессии. И если Грейнджер он ударить не может в силу воспитания, то Гарри это не спасёт. - Откуда ж вы оба такие умненькие и понимающие взялись на нашу с Джинни голову? - Неужели ты правда не понимаешь, что вы стали бы мишенью для Волдеморта, Фред?! - Гермиона не совсем контролирует поток слов, потому что как можно быть таким, чёрт возьми, упрямым и самоуверенным. - Мы не могли так поступить с вами после всего того, что ваша семья для нас сделала, мы не могли отплатить им подобной неблагодарностью! - девушка не замечает, как переходит на высокую тональность, но на Фреда сейчас хочется хорошенько наорать, чтобы вправить окончательно съехавшие мозги. - Так было правильно. Ты бы не стал меня слушать, если бы я всё это сказала тогда. Я ни о чём не жалею. Прости. Фред всматривается в её лицо, и ему в каком-то смысле даже приятно видеть, что сегодня это слово не даётся ей так же легко и просто, как тогда. Он хочет видеть, что она понимает, как это не легко и далеко не просто. Хочет, чтобы понимала, насколько сложно ему встречаться с ней лицом к лицу, когда на самом деле хочется бежать от неё как можно дальше. А ещё мистер Уизли впервые хочет знать, каково же было ей , учитывая то, что чувство вины, должно быть, грызло её всё это время. Это ведь Гермиона Грейнджер. Надо же, как много времени ему потребовалось, чтобы осознать это. Осознать, что Гермиона ничего не делает просто так, что она не стала бы морочить ему голову, и уж тем более не стала бы сближаться с кем-то, кто ей глубоко безразличен. У Фреда немного кружится голова от понимания, что он, очевидно, не меньший идиот в этой ситуации. И виноват, похоже, не меньше. - Обязательно было так долго ждать, прежде чем открыть мне правду? Мисс Грейнджер не может точно вспомнить, сколько раз она стояла под окнами маленькой квартиры над магазином вредилок, всматриваясь в стабильно горящий днём и ночью свет в кабинете мистера Уизли, несмотря на все попытки друзей и братьев утянуть его с собой в Нору. Она потеряла счёт, сколько раз пыталась найти повод, чтобы встретить Фреда и, наконец, во всём сознаться. Гриффиндорка порывалась всё рассказать сразу после битвы, когда Фред только очнулся в больнице, но она боялась, что он неправильно воспримет её чувства, посчитав их проявлением жалости в связи с его новым состоянием. А потом всё окончательно запуталось его холодностью и её постоянным отсутствием в магическом Лондоне. Она перестала считать. И близнец это знает. Знает, что своим долгоиграющим бегством от столкновения, своим оскорблённо-холодным отношением он, в сущности, не давал ей шанса на объяснения. Почему? Он не раз задавал себе этот вопрос, но сколько-нибудь убедительного ответа не находил ни разу. Что ж, сегодня, похоже, день взглянуть правде в глаза и признаться хотя бы самому себе, что он боялся. Боялся того, что услышит. А ещё больше - того, что может так и не услышать. - Мне едва ли удавалось с тобой пересекаться, ты всё время был занят, - это наиглупейшее оправдание, но её мозг объявил забастовку, категорически отказываясь функционировать. По усыпанному веснушками лицу мимолётно проносится лёгкая усмешка, которую близнец быстро скрывает. Гермиона не уверена, явь это или же просто её разбушевавшаяся под мягким лунным светом фантазия, но он в очередной раз прерывает её неуместные рассуждения: - И это лучшее, что ты смогла придумать за столько лет? - ладно, теперь она была однозначно уверена в том, что он над ней издевается. И этот факт впервые в жизни её так сильно радует. - Могла бы хоть ради приличия постараться. - Издеваешься? - она спрашивает с явно осязаемым облегчением в голосе, словно с её груди сняли огромный валун. Комок в горле мешает сильнее, но девушка лишь опускает слегка голову и судорожно выдыхает, потому что сдерживать слёзы больше нет сил. Фред не знает, что сказать, потому лишь слабо смеётся, подаваясь вперёд, притягивая к себе и обнимая замёрзшую девушку. Её кожа отдаёт синеватым переливом под мутным светом полной луны, и Фред вдруг вспоминает сущую глупость, которую, наверно, стоило бы держать при себе, но сегодня ведь вечер откровений: - Это просто для того, чтобы ты смогла уснуть, маленький оборотень. Гермиона тихо смеётся ему куда-то в область груди, прижимаясь лбом к шерстяному свитеру. И пусть небо на горизонте уже начинает светлеть, предвещая скорое появление солнца, а ветер крепчает, начиная потихоньку рассеивать мокрый ночной туман, ей совсем не холодно, потому что у Фреда Уизли всегда самые тёплые объятия.

***

Лучи восходящего солнца едва проникали сквозь мелко изрезанное угловатым узором переплёта рамы витражное стекло, разбрасывая смутные тени по просторному кабинету с тремя столами, два из которых всё ещё пустовали. Рабочее время уже началось, но это никоим образом не мешало двум представителям семейства Уизли отсутствовать с рабочего места. Рон опаздывал хронически, а у Джорджа, кажется, вошло в привычку пользоваться дежурным оправданием в лице своей дочери. Отложив очередной, вдоль и поперёк исписанный лист с чертежами, формулами и прочей необходимой информацией для создания нового товара, юноша устало потёр глаза. Усталость сковывала движения, а затёкшие плечи и шея говорили о том, что он в очередной раз просидел всю ночь за работой. Заморачиваться завтраком снова было откровенно лень. Он даже не успел закончить обдумывать эту мысль, как дверь напротив Фреда неожиданно распахнулась, с силой стукнувшись о стену и впуская сильный запах корицы, за которым в комнату вошла невысокая и замотанная в длиннющий шарф шатенка. Близнец подскочил со стула, сгребая девушку в охапку и прижимая к себе. - Я тоже скучала, Фред, - юноша улыбнулся, выпуская её из своих рук и помогая убрать маленький чемоданчик в шкаф рядом с дверью. Первое время было сложно привыкнуть к режиму Гермионы, но он уже успел свыкнуться с её поездками в Австралию на выходные раз в месяц. Они пили кофе на кухне, когда в дверях появились опоздавшие Рон и Джордж, которые первым делом заметили лежащие на столе булочки с маком и лишь затем Гермиону. - О, привет Гермиона! Мы сегодня не успели позавтракать, - произнёс Рон, младший близнец лишь кивал, не забывая интенсивно жевать. - Как вы умудряетесь каждый день опаздывать на работу, но никогда ничего не успевать? - Фред скорчил возмущённую рожицу, отнюдь не тихо негодуя. - Не все же такие трудоголики, как ты, Фредди, - Джордж умудрился заслужить удивлённый взгляд сразу двух пар глаз. Третья пара немного сощурилась, словно принимая какое-то решение. - Знаете что? - интонация Гермионы не предвещала ничего хорошего. - Я забираю Фреда. - Что? - все трое явно не ожидали такого поворота событий. - Хватит ему работать, пока вы прохлаждаетесь. Сегодня отрабатывать придётся вам, а мы идём гулять, - она развернулась к ошарашенному Фреду. - Так ведь? - Д-Да, верно... - близнец вдруг улыбнулся, поднимаясь с места и взяв Гермиону за руку, покинул комнату под взглядами подфигевших братьев. Он остановился только, чтобы захватить их пальто и шарф Гермионы, который когда-то принадлежал ему, вообще-то. Когда они оказались на улице, он помог девушке укутать шею. - Так, мы куда-то собираемся, если я правильно понимаю? Гермиона улыбнулась, хватая его за руку и утаскивая за собой вниз по улице. - Эй, Гермиона, постой! - она остановилась слишком резко, и нёсшийся за ней близнец не успел вовремя затормозить, врезавшись в неё на полном ходу. - Куда мы идём? - Тебе понравится. - Мне больше понравится, если я буду понимать, что происходит, - мисс Грейнджер склонила голову на бок, рассматривая недоумевающего близнеца: - А я говорю, что понравится. - Может, мне лучше знать, как считаешь? - если честно, Фреду было абсолютно всё равно, куда они пойдут, потому что ему действительно необходим был выходной, а проводить его с Гермионой было ещё лучше. - Нет, Уизли, доверься мне. Они свернули за угол, преодолевая узкую улочку. Близнец только сейчас понял, что они были в маггловской части города. Была поздняя осень, асфальт был усыпан разноцветными листьями, а воздух после недавнего дождя пах озоном. Они наткнулись на светофор, перешли улицу и сделали ещё один поворот, когда перед Фредом открылся волшебный вид на потемневшую в тон пасмурному небу Темзу и жёлто-красную аллею высоких деревьев, ведущую прямо к... - Колесо обозрения! - лицо юноши сияло от восторга, а Гермиона с трудом сдерживала смех. У обоих от быстрого шага и резкого ветра раскраснелись щёки и сбилось дыхание, но в глазах плясали всё те же чёртики, а кудри бывшей гриффиндорки выбились из хвоста и растрепались во все стороны, как прежде. У Фреда было ощущение, словно они вернулись на десять лет назад. - Я же говорила, что тебе понравится моя идея, - мисс Грейнджер провалила тест на сдержанность, всё же рассмеявшись просто потому, что видеть Фреда таким счастливым было крайне приятно. Он был похож на солнце, показавшееся на краю неба после непроглядной ночи. - А тебе лишь бы спорить. - Это невероятно! Спасибо, - он поймал её взгляд, усмехаясь и переплетая тёплые пальцы с её привычно холодными пальчиками. - Но я всё-таки запрещаю тебе со мной спорить. - Боишься? - а вот к такой типично фредовской ухмылке на лице Гермионы он ещё привыкнуть не успел, но обожал её тем не менее. - Определённо, - он улыбается и мягко целует всё ещё растянутые в улыбке губы. А затем срывается с места, громко смеясь и устремляясь к огромному колесу в конце аллеи, при этом не отпуская руки Гермионы и вынуждая её бежать за ним следом.