Доказательство

Салли не могла спать. Хорошо, она смогла бы, если бы действительно захотела. Её организм очень нуждался во сне, но она никак не могла уснуть. Она просто не хотела этого. Салли знала, что в ту секунду, как она закроет глаза, она снова увидит его лицо. Лицо её сына, Перси Джексона; чьи яркие глаза и улыбка никогда не переставали дарить ей счастье, ради кого она бы сделала что угодно, кто был для неё всем миром. Перси, который пропал шесть месяцев назад. Эти сны не были проблемой. На самом деле нет. Эти видения были очень хорошими снами большую часть время: воспоминаниями о счастливых временах, когда её сын был рядом, и этот мир был правильным. Проблема заключалась в том, что сны всегда, неизбежно, заканчивались. Проблема в том, что реальный мир был не таким простым и счастливым, как ее мечты о Перси. Проблемы начинались, когда она просыпалась и была вынуждена снова встретиться с реальностью. И эта реальность такова: ее сын ушел, и она не знала, почему или как и где он был. И даже был ли он еще жив. Прошло шесть месяцев, и они все еще ничего не слышали о нём. Его никто не мог найти. Перси уходил и раньше, но никогда на такой долгий срок. Никогда он не был закрыт ото всех. Это ... это намного превосходило всё, что он когда-либо делал. Она знала, на самом деле, что наиболее вероятным сценарием было то, что его удача, в конце концов, оставила его, и Салли больше никогда его не увидит. В противном случае он нашел бы способ связаться с ней к настоящему времени. Но это была слишком болезненная мысль, чтобы задержаться надолго. Салли не могла так думать. Потому что мир без Перси Джексона, без её сына, был ужасно холодным, темным, ужасным местом. Она не могла поверить, что его просто нет, и без доказательств она все еще могла надеяться. В конце концов, Аннабет не сдавалась; значит, и Салли не должна была. Тем не менее, просыпаться, чтобы обнаружить, что смех ее сына просто был сном снова и снова, было слишком болезненно. Не тогда, когда эта маленькая, безнадежная часть ее, единственная часть, которая была действительно честной с самой собой, говорила ей, что Перси больше нет. Столкнувшись с таким днем, когда реальность ситуации рушилась на нее снова и снова каждый раз, когда она просыпалась, и каждый раз казался все более невыносимым. Итак, вот она, ее усталые глаза жгло, когда она смотрела на потолок и спальню Пола в темноте, ее воля снова сражалась с ее телом, как это было каждую ночь в последнее время, за то, осмелится ли она закрыть веки. Рядом с ней Пол спал, одной рукой обняв ее, словно защищая. За это, по крайней мере, она была благодарна. Она не могла контролировать ситуацию с сыном, но хотя бы один из них смог получить необходимый отдых. Пол, в конце концов, был тем, кто работал полный рабочий день. Медленно, аккуратно, чтобы не нарушить сон ее мужа, она перекатилась, чтобы лежать на боку, лицом к нему. Она изучала лицо Пола, все контрасты и тени в темноте: нежная кривая линия его скул, тень щетины, покрывающая его челюсть, темные круги под глазами, видимые даже в полумраке, которые выдавали всю правду: она не была единственной, кто потерял сон после исчезновения Перси. И даже сейчас, когда все казалось таким жутким, она благодарила богов за него. Пол был единственным ярким пятном в темноте, окружающей её последние несколько месяцев, и Салли не могла быть более благодарна за него. Затем ее глаза блуждали по помещению, сфокусировались на цифровом дисплее будильника на тумбочке на другой стороне кровати. Он показывал: 12:26. Она вздохнула. Они спали всего два часа. Ночи никогда не казались ей такими длинными, как те, что она проводила сражаясь со сном, потерявшись в печальных мыслях. Но часть её была благодарна и за это. Ночь – единственное время, когда она могла позволить себе быть слабой, - ночь и иногда во время пары в неделю встреч с Аннабет. Она заставляла себя вести себя как обычно как можно дольше, хотя бы для того, чтобы избавить Пола от беспокойства большего, чем, она знала, он уже испытывал. Ее мысли снова переместились к Перси, сосредоточившись на мелочах о нем, которые заставляли Салли тосковать о нём больше всего: как его глаза сверкали, когда он был счастлив, делая его похожим на отца; как его волосы находились в вечном беспорядке, как он все еще краснел даже от малейшего дразнящего упоминания об Аннабет; как его руки были в постоянном движении - бессознательно постукивая или вертя Анаклузмос; его привычка извиняться за вещи, которые не требуют извинений. Как он улыбался, когда они оставались одни ... Она была так сосредоточена на мыслях о ее сыне, заставлявших ее чувствовать себя одновременно и лучше, и хуже, что она не заметила, как звонит телефон в гостиной, пока мелодия не зазвучала во второй раз. Даже тогда она не предприняла никаких попыток, чтобы ответить на звонок. Ей было удобно лежать в постели с мужем, и если бы Салли попыталась выскочить из-под его руки, она, вероятно, разбудила бы его. Время было уже после полуночи, и она просто не была в настроении говорить с кем-то прямо сейчас. Они могли оставить сообщение, если это было важно. Утром она перезвонит в более разумный час. Она закрыла глаза и рассеянно слушала, как телефон зазвонил еще раз в другой комнате до того, как сработало голосовое сообщение, записанное Полом. После звукового сигнала была небольшая пауза, как если бы вызывающий колебался, прежде чем раздался голос, и глаза Салли широко распахнулись, ее сердце больно сжалось, не совсем уверенное, что она не заснула и не погрузилась снова в свои мечты; шок сковал ее, сделав неподвижной: "Мама." Стена, отделяющая их спальню от остальной части квартиры, заглушала звук, и связь была плохой, но она узнала бы этот голос где угодно: «Эй, я жив». Затем она словно оттаяла и выпуталась из объятий Пола и одеял с достаточной осторожностью, чтобы не вывихнуть его плечо в процессе, пока Салли не поднялась и не проскользнула через темноту к двери спальни, когда голос, голос Перси, продолжал звучать с автоответчика: «Гера усыпила меня на какое-то время, потом забрала мою память и ...» Она смутно осознавала голос Пола, кричавшего ей вслед: «Салли?» но она выбежала из комнаты прежде, чем успела ответить. «В общем, я в порядке. Извини. Я сейчас в поиске». Салли в спешке споткнулась на пороге гостиной и едва успела поймать равновесие до того, как упасть лицом вниз. Тем временем голосовая почта продолжилась: «Я вернусь домой. Обещаю. Люблю тебя». "Нет, нет!" Она подошла к столу, вслепую ища в темноте телефон. Ее рука сомкнулась на трубке, и Салли поднесла её к уху, нажав кнопку ответа через миллисекунду после отключения сообщения. Связь оборвалась. В течение секунды или двух всё, что она могла делать, это смотреть на аппарат, разевая рот и тяжело дыша, пытаясь решить, плакать ей или прыгать от радости. И затем ее мозг снова начал работать, и она нажала кнопку повторного набора в тот миг, когда гостиная озарилась светом, и Пол вошел в комнату, прищурившись: «Салли, что случил ...» Она подняла руку, чтобы заставить его замолчать, внимательно сосредоточившись на исходящем звонке, когда он подключился, и через четверть минуты или около того начал звонить. Он звонил снова и снова, и с каждым гудком ее сердце падало всё ниже, когда стало очевидно, что она упустила ее первый, и, возможно, единственный шанс, наконец, поговорить с Перси спустя шесть месяцев. На линии продолжали идти гудки, так как на устройстве явно не было подключено голосовой почты, но было очевидно, что никто не собирался отвечать, и после минуты, или часа, она медленно опустила телефон от ее уха и завершила звонок. Пол, стоявший позади нее, одетый в пижаму и подслеповато щуря глаза, снова заговорил: «Салли ...?» Ее единственным ответом было посмотреть на него и нажать кнопку воспроизведения на телефоне. Она осталась там, стоя на коленях на полу перед аппаратом, когда роботизированный голос устройства пропищал: «Сегодня в двенадцать двадцать девять утра». И тогда сообщение Перси снова заиграло, и на сей раз Салли слушала эти слова, глаза Пола расширились при звуке голоса его пасынка. «Гера усыпила меня на какое-то время, потом забрала мою память...» Она подумала о том, что это может означать. Она почти ничего не понимала, это правда, но почему никто не смог найти его и почему он ни с кем не связался? Потому что богиня была вовлечена? Потому что он был в каком-то сне, который длился шесть месяцев? Она услышала, как он сказал: «В общем, я в порядке. Извини. Я сейчас в поиске...» и она заметила, как он оборвал свою фразу, как будто осознав, что именно он говорит, и что это заставит её беспокоиться о нём. Эта мысль заставила ее улыбнуться, и внезапно ей пришлось сражаться со слезами. Я жив. Слова зазвенели у нее в голове. Я в порядке. «Он жив», - прошептала она, наполовину про себя. Пол все еще стоял на том же месте, выглядя шокированным, но ее слова, казалось, немного вывели его из оцепенения. Он вздохнул, и вздох перерос в облегченный смех. Он улыбнулся и двинулся вперед, присев, чтобы заключить её в свои объятья. - Он в порядке, - пробормотала она сквозь слезы, которые начали стекать по её щекам, когда он подтянул ее ближе к себе: - Боже мой, он жив. - Он жив, - подтвердил Пол, положив подбородок на её макушку. Трудно сказать, как долго они сидели на полу, обнимались, улыбались и плакали, но когда они встали, Салли почувствовала себя значительно легче, как будто она несла на своих плечах ужасный груз до этого момента и только после того, как он свалился, она поняла, насколько тяжела была ноша. Перси по-прежнему отсутствовал. Салли всё еще не знала, где он, что он делает или какое задание Богов он выполняет, но он был жив; ее маленький мальчик был жив, и после шести месяцев беспокойства, пока его не было, этого было более чем достаточно. Я вернусь домой. Обещаю. Он пообещал. Он пообещал ей, что он вернется, и она поверила ему. Потому что Перси за все свои годы много чего совершил, но он никогда не нарушал своих обещаний, и Салли просто не могла поверить, что он не сдержит слова сейчас. Потому что это был её сын. Он всегда возвращался домой. ________________ На другой стороне страны, так далеко от дома, как он никогда раньше не был, Перси Джексон побежал к поезду, следующему в южном направлении; его путь лежал к леднику, где сына Посейдона и его друзей ожидали гигант, скованный цепями бог и жестокая битва. И когда он побежал, таксофон, с которого он только что пытался связаться с домом, начал звонить; звонок, который он никогда не получит, от своей матери, с которой он не виделся и не разговаривал полгода; единственный шанс поговорить с ней, прежде чем приступить к смертельному поиску, определяющему судьбу мира. Он не смог использовать этот шанс. Но он пообещал. И не важно, поиск ли, с воспоминаниями или без, злая Мать-Земля, возродившаяся или нет, он не собирался нарушать клятву.