***
- Вот чёрт… Да ты будто месяц с хмурого не слезал! – я дёрнулся и открыл глаза. Изображение сфокусировалось в одной точке, и я узнал внимательный взгляд вокалиста, стоящего на коленях возле дивана так же, как я стоял перед ним неделю назад. - Перестань врываться в мой дом, – я говорил шёпотом, судорожно боясь снова потревожить нечто живущее внутри меня. Дэйв приложил руку к моему лбу, и его любопытство и интерес сменились нескрываемым страхом. Он выпучил глаза и растерянно отпрянул: - Ты измерял температуру? - Всё в норме. Просто простудился. - Тебе нужно в больницу. - Нет. Мне нужно… – я забыл об осторожном шёпоте и не смог договорить, задыхаясь в кашле. Закрывая рукой рот, чтобы не показать Дэйву кровь, я быстро прошёл на кухню и свободной рукой начал судорожно шарить по столу в поисках лекарства, сметая всё остальное на пол. Этот приступ оказался намного хуже всех предыдущих, как оказалось. Так всегда бывает. Когда ты на виду у людей, ты всегда облажаешься, это точно. Я плохо помню, что было в точности после. Только редкими отрывками и ощущениями. Помню холодный пол кухни, крик Дэйва, его руки. Помню его слёзы, что на тот момент даже в моём практически бессознательном состоянии меня очень сильно удивило. Помню отдалённый говор множества людей. Кочки, дорогу, шум. Помню очень яркий свет и грубые толчки. А потом была темнота. Тишина, пустота. Только это. 6 января 1984 года. Я открыл глаза и осмотрелся: тошнотворно-яркая белизна стен смешивалась с запахом физраствора и давящей тишиной и вызывала противный звон в ушах. Справа от меня назойливо пикала какая-то хренотень, показывающая пульс. К груди были прикреплены странные штуки, а из вены правой руки торчала игла под пластырем. Я повернул голову в другую сторону и увидел Дэйва в медленно сваливающемся с него белом халате, спящего на стуле в метре от меня. Посмотрел в потолок и обнаружил, что привычная мне боль понемногу отступала. Её место занимала тошнота от этого ужасного запаха. Кто хоть только мог придумать такое дерьмо? Я снова повернулся к Дэйву. Он развалился на стуле, склонив голову к груди, иногда что-то бурча себе под нос. На тёмной футболке уже красовалось маленькое пятнышко слюны. Я хотел позвать его, и в свою очередь вдруг с ужасом обнаружил, что не могу говорить. Совершенно. Звуки просто не извлекались. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой лежали два банана и «Некрономикон» тёти Роуз, которая любила политику, но, видимо, втайне от всех грешила попытками вызвать Гитлера в своей ванной. Я взял книгу и запульнул ею в Дэйва. Она пролетела около полуметра и звучно шлёпнулась на пол у его ног. Гаан вздрогнул, всхрапнул и, зевнув, посмотрел на меня: - О, Чарли! Ты проснулся! Я безнадёжно задвигал руками в воздухе, стараясь хоть как-то объяснить ему, в чём дело. Указав на шею, я сложил руки крестом и умоляюще посмотрел на него, как собака перед хозяином, которая всё понимает, но не может сказать. Он кивнул: - Если ты об этом, то не бойся. Они тебе какую-то заморозку в глотку ввели или что-то вроде этого. Пройдёт через пару часов. Будешь как новенький, – он привстал, подвинул стул практически вплотную к кровати, сел и указал на тросик, выходящий из иглы в моей руке. – Там тебе всякие вкусняшки полезные капают. Ты есть пока не можешь сам, так что только так, – он на миг замолчал, смотря на банан. После чего взял его и очистил. – У тебя была запущенная пневмония. И как ты так умудрился, а? Едва откачали. – Гаан перестал жевать и без всяких эмоций уставился куда-то вдаль. – А что если бы ты умер? Что, а? Что бы мы тогда делали? Ублюдок! – он ударил меня в плечо и заржал. Я широко улыбнулся и потрепал его по плюшевой шевелюре. Дверь палаты открылась, и в проёме появилась молоденькая миниатюрная медсестра с большим блокнотом в руках: - Алан Чарльз Уайлдер? Гаан посмотрел на неё и кивнул. Девушка подошла ко мне с другой стороны кровати и внимательно меня осмотрела: - Как давно он очнулся? - Несколько минут назад. - Хорошо, – она сделала запись в блокноте и вернулась ко мне. – Отсутствие речевых навыков и онемение ротовой полости – это последствия введения замораживающих препаратов. Эффект пройдёт через несколько часов и не даст никаких осложнений. Сильные боли, тошнота, головокружение? – я замотал головой. – Очень хорошо, – она достала из кармана халата маленький фонарик, включила его и направила мне в глаза. Я зажмурился. – Пожалуйста, посмотри на меня, – девушка склонилась надо мной, открыв великолепный вид её бюста, ради которого я готов был хоть ослепнуть, смотря на этот проклятый фонарь. – Вот так, хорошо. Молодец, – она выпрямилась и написала что-то ещё. – Чуть позже я зайду, чтобы проверить твоё состояние и поменять раствор. Если будет что-то нужно, можете вызвать врача. Туалет прямо по коридору, но рекомендую потерпеть, пока не вытащат иглу. В противном случае обратитесь, пожалуйста, ко мне. Настоятельно рекомендую поспать, – она поправила халат и вышла из палаты. Дэйв с удовольствием уставился куда-то в сторону моих ног. Я посмотрел вниз и увидел значительную возвышенность на одеяле в области паха. Дэйв, широко улыбаясь, перевёл взгляд на меня, выставил ладонь вперёд параллельно земле и с демонстративным свистом медленно поднял вверх указательный палец и заржал. Я ударил его ногой и отвернулся.***
Меня разбудило лёгкое прикосновение чего-то цепкого и странного к моему плечу. Я открыл глаза и увидел уже известную нам медсестру в белых перчатках. Мисс Рид как гласила маленькая табличка на её груди. - Прошло уже три с половиной часа. Сначала я не стала тебя будить, но сейчас мне необходимо всё проверить. Ляг ровно. Я повернулся на спину и заметил, что Дэйва нет. Во рту было странное ощущение, как если бы тебе вкололи бешеную дозу наркоза у зубного во всей полости. - Скажи что-нибудь. Попробуй, – она медленно опустилась на стул рядом, прикрыв колени халатом. Я сделал несколько нелепых жевательных движений и, прилагая массу усилий, сам удивившись, выдавил: - Это осень необысное осусение. Девушка приложила ко рту свой блокнот, скрывая смешок. Во мне боролись недоумение и злость: - Сто? Посему я говолю, как сулок ис мульсика? Сто? Она положила блокнот на тумбочку и улыбнулась: - Пройдёт. У нас уже прогресс – ты хотя-бы можешь говорить. К утру твоя нормальная речь к тебе точно вернётся. - Сколько сесас влемени? Она взглянула на наручные часы и ответила: - Без пяти минут шесть. Сейчас будем с тобой есть. Если всё пройдёт хорошо, вынем эту чешущуюся штуку из твоей руки, – она встала и, оставив свой блокнот, вышла из палаты. Интересно, куда делся Дэйв? А ты думал, он будет караулить тебя весь день? У него свои дела есть. О, хоть в мыслях я могу говорить нормально. Дверь открылась, и мисс Рид с подносом и тарелками на нём плавной походкой двинулась ко мне: - Сам как чувствуешь себя? - Холосо. - О господи, лучше молчи, – она села рядом и поставила поднос на край кровати, возясь со своим блокнотом минут пять. - Как тебя зовут? – я сам удивился тому, как славно у меня получилось это выговорить. - Ух ты. Скажи-ка ещё что-нибудь. - Вроде нормально стало. О! Вышло! Точно! - Великолепно. Вот видишь, а я говорила, что только к утру окончательно отойдёшь. Ладно. Давай есть, – она потянула ложку с дымящимся супом к моему рту. - Ты так и не сказала, как тебя зовут. Девушка замерла: - У меня написано. - Имя. - Зачем тебе? - Я должен знать имя девушки, с которой ужинаю. - Роуз. - Приятно. Я… - Можешь не объяснять, я тебя отлично знаю. - Откуда? - Ешь, пожалуйста. Я проглотил содержимое ложки, с удовольствием ощущая, как тепло разливается по телу, приводя меня в чувство: - Так откуда? Она зачерпнула ещё супа и ответила: - Думаешь, в Лондоне ещё есть люди, которые не знают того самого новичка клавишника-душку из Depeche Mode? - Думаю, да. - Ошибаешься. Хорошо, что мы не предаём огласке твоё лечение здесь. Иначе пришлось бы тебя охранять. Открывай рот. Я послушно открыл рот, получив очередную порцию: - Если так, ты случайно не знаешь, где Дэйв? Тот парень, похожий на хомяка. - Он ушёл несколько часов назад, и кстати он просил сообщить ему, когда ты начнёшь говорить. Через пару минут ложка лязгнула по дну пустой тарелки: - Отлично. Давай я отключу капельницу, – Роуз встала и, обогнув кровать, подошла к приборам. – Пульс у тебя хороший и стабильный. Я всё отключаю. Дальнейшее твоё пребывание здесь будет направлено на реабилитацию, – она защёлкала кнопками, содрала с моей руки пластырь и вытащила иглу. Следом приспустила с груди одеяло и сняла эти странные штуки, прикреплённые к коже. – Вот так. Я шевельнул ногой, ощутив как её прокололи миллиарды маленьких игл, и скорчился. Она обеспокоенно посмотрела на меня: - Что такое? - Мне не помешало бы встать. К тому же мне нужно отлить. - Не вопрос. Попробуй. Я помогу, – девушка убрала поднос на небольшой стол у стены и, вернувшись к кровати, перебросила мою руку через свою шею и поддержала. Я сел. Голову сжали крепкие тиски. - Как ты? - Ничего. Сейчас привыкну. - Тебе ещё рановато ходить, ты можешь отложить это на потом. - Нет. И не спорь. Отпусти, – она убрала руку с моего плеча. Я собрался с силами и встал. В глазах быстро потемнело, но я давно научился с этим справляться. Так я стоял и привыкал к ощущениям. Пусть покачиваясь, пусть ноги ещё не очень меня слушались, но стоял, при этом с великим наслаждением голым торсом ощущая свежую прохладу сквозняка. Медсестра стояла в паре метров, не отрываясь, смотря чуть ниже моего лица так, что я сам уже осмотрел грудь и пресс на наличие, быть может, неземных грибов или следов марсиан: - Что-то не так? Бьюсь об заклад, она уже имеет тебя во всех позах в своих мыслях. Заткнись, ты слишком льстишь себе. Она ответила не сразу: - Всё в порядке. Туалет найдёшь. Я пока что здесь приберусь. - Тут случайно душ принять нигде нельзя? – я кашлянул и демонстративно почесался. - Конечно, можно. По коридору до упора и сразу направо. Увидишь. Можешь ещё взять чистую одежду, Дэйв привёз. Там в шкафу, – она махнула рукой в сторону шкафа, белого настолько, что на фоне такой же стены его не особенно легко было различить. - Спасибо, – я стянул с полки первые попавшиеся тряпки и вышел из палаты.***
Шагая по коридору в обратном направлении к палате, я чувствовал себя куда лучше, чем за все эти дни. Помимо довольно годного физического состояния, настроение отчего-то поднялось, и свойственные мне не очень приятные мысли и воспоминания теперь не лезли в голову. Я открыл дверь и с радостью обнаружил Гаана, сидящего на моей кровати, рядом с которой теперь красовался объёмный рюкзак. - Чарли! - Привет, Дэйв! А я-то думал, куда это ты делся, – он встал. Захлопнув дверь, я подошёл к нему, с размаха пожал его руку и обнял, похлопав по спине, как обычно мы это делали. - Я тут тебе много чего принёс. Садись, – мы сели на кровать. Дэйв поднял рюкзак, поставил его между нами и расстегнул. – Вот всякая еда. Всё как ты любишь, – попутно вытаскивая из рюкзака соответствующий предмет, он перечислял: – Пироженки, всякие полезные овощи, потом… – он зарылся в глубину и победно вытянул жёлтый кусок сыра. – Сыр, Ал! Твой любимый. Всё – абсолютный свежак, не бойся. Что ещё? Что же ещё… Я точно что-то приносил… А! Вот. – Дэйв протянул мне добрую стопку пёстрых журналов. – Я подумал, всё лучше, чем твой этот…тот… – он махнул в сторону толстой книги. – Ещё я принёс тебе… – Гаан запнулся и бросил пустой рюкзак на пол, прижав руку к нагрудному карману рубашки. – В общем… Ты только меня пойми, – его голос теперь был куда менее воодушевляющим. Обычно так говорят о серьёзной потере или о чём-то вроде этого. Это и пугало. Я нахмурился и морально приготовился к худшему. – Когда тебя забрали… Я ведь вызвал скорую. Тебя увезли, и я поехал с вами, – он замолчал, уставившись на обложку верхнего в лежащей между нами стопке журнала. - Ты поехал, Дэйв. И? - Потом я вернулся к тебе домой, чтобы собрать твои вещи. То есть всего понемногу, сам понимаешь. Я медленно кивнул. - И твоя рубашка… голубая… Там в кармане было… – он снова умолк, но теперь я не столь нуждался в продолжении. Я прекрасно понимал, о чём он говорит, но что он хочет сказать? И я молчал, ожидая, когда он ответит на этот вопрос. – Оно просто выпало. Честно, случайно. Я не шарился. Я почти шёпотом ответил: - Я верю. - Я поднял его и… – он, нервно вырисовывая пальцем круги на одеяле, поднял на меня умоляющий взгляд и надрывно проговорил: – Я не мог по-другому! Я ведь не знал, что это! Ну бумажка и бумажка! – Дэйв чуть затих и снова посмотрел на свои невидимые узоры. – Я прочитал, чтобы узнать, что это, и важно ли оно тебе. Прости. - Я всё понимаю. Эй, – я положил руку ему на плечо и чуть погладил, – ты поступил правильно. Успокойся, истеричка, ей богу! – я выдавил из себя улыбку, заставив его немного расслабиться и посмотреть мне в глаза. – Где оно сейчас? Гаан молча расстегнул пуговицу нагрудного кармана и достал смятый пожелтевший тетрадный листок, протянув его мне: - Я понимаю, это гадко. Но… правда прости. - Всё, забудь. Я ни в чём тебя не виню. На твоём месте любой поступил бы также. Случаи разные бывают, знаешь ли. Он кивнул. Я сунул бумажку в карман и, оглядывая еду, довольно потёр руки: - А теперь давай оприходуем это! Дэйв заметно повеселел, сел на кровати в позе самодовольного персидского падишаха и потянулся к одному из пирожных: - Тебя сегодня кстати ещё сюрпризы ждут. - Да? И что же? Он прожевал значительный кусок и вытер рот, пробурчав: - Если я скажу, это уже не будет сюрпризом. Где-то часа полтора придётся подождать, но я помогу тебе скоротать это время. - Звучит опасно. Несколько последующих минут мы молча ели, листая журналы и только изредка посматривая друг на друга. Дожевав, я вытерся рукой и спросил: - Ты не приносил чего-нибудь попить? - У тебя в тумбочке должен быть апельсиновый сок. Ты что даже не смотрел? Я виновато пожал плечами и достал из тумбочки два стакана и коробку сока. - За наше ничего, дорогуша, – я ударил стаканом о стакан Дэйва и осушил его, поставив на пол. – Дай закурить. - Но но но! У меня нет. - У тебя всегда есть. Дай. Гаан демонстративно горько вздохнул и достал из кармана джинс пачку сигарет. Я потянулся за ней, когда он вытянул руку прочь от меня. - Эй! - Брат, тебе пневмонию лечат так-то. - Враньё! Я здоров, как коррупция в мире! - Ал, серьёзно. Не стоит пока что. Я плюхнулся на кровать напротив него и укоризненно посмотрел в его глаза: - Не указывай мне, мелкий. - Алан. Не убивай себя. - Все мы сдохнем, а сколько мне будет лет, когда это случится – плевать, – я вырвал пачку и протянул руку за зажигалкой. - Здесь в конце концов больница. Нельзя курить. - А мне поебать, ей богу. Он улыбнулся, видимо удивившись тому, что видит себя со стороны, и подал мне зажигалку. - Спасибо, ублажил, – я бросил всё назад и выпустил изо рта дым в виде объёмного шарика. - А я так не умею. - Хочешь, научу? - А потом в цирк. - Ага. - Хах, учи.***
Дэйв учился долго, но так ничему и не научился. Но я убедил его в том, что в этом нет необходимости, он итак прекрасно курит. Его сюрприз действительно оказался приятным. Через некоторое время, пока мы вдвоём делили одну кровать, рассматривая журналы, в дверь постучали. Это были Энди и Дэн. Довольные, с мешками и в белых халатах, они расселись рядом с нами. - Чего это вы греетесь друг о друга? – Энди ухмыльнулся. Дэйв повернулся на бок, закинул на меня ногу, и, поглаживая мою грудь, промурлыкал: - Просто у нас с Аланом такие хорошие отношения… Правда, сладкий? Я заржал, подхватываемый остальными. Миллер, как и полагается серьёзному и солидному начальнику, успокоился первый: - Так, ладно. Ладно, парни, всё, всё. Хорош. Мы затихли и все с интересом посмотрели на него. - Как ты? - Ничего, живой вроде. - И как ты умудрился, а? Золото, блин, наше. Я закатил глаза: - Давай о чём-нибудь новом. Март всё ещё в своей немцеляндии? - Ахахах, да. Кстати уже отправил мне текст новой песни с набросками музыки. Но над ней мы ещё конечно же подумаем. Так что не расслабляйся и, умоляю, не помри. - А что за песня? - Ооооо, шедеврище. Представляю, какой пурпурной краской он заливался, когда писал это. К сожалению, я не учил её, но название запоминающееся. Господин и Слуга. - Вау, – я тоже мысленно представил, как милый и застенчивый Мартин пишет что-то в подобном духе, повернулся к Дэйву, и вместе мы рассмеялись. - Видел бы ты текст. Хотя что уж там, увидишь. - Он того стоит, да? - Ооооо, про доминирование, про собак. Я залился хохотом и чуть успокоился, осёкшись: - Надеюсь, Мартин не обидится. Мы ведь добро. - Конечно. Так. Какие ещё новости? – Дэн вздрогнул и просиял. – Точно! Я таки достал тебе этот синт! - Второй Emulator?! - Его! - О, Дэн, спасибо! – я сел и от души пожал ему руку. - Да не за что. Никаких проблем не составило. И я там потихоньку перетираю со всякими владельцами студии и инженерами. Гарет тоже сейчас всё вынюхивает. Скорее всего полетим в Ханса-Студиос. В Берлин. - Спасибо. Спасибо вообще вам всем, – я уже не смеялся, чувствуя, как наружу выливается откровенность. – Мне никогда ещё не было так комфортно в коллективе. Это невероятно. И спасибо. Вы очень мне дороги, правда. Наступило недолгое молчание, которое нарушил Энди: - Ты тоже нам дорог, если уж на то пошло. Даже какая-то сотая часть меня тобой дорожит. Я усмехнулся. Дэн взглянул на свои часы: - Прости, Ал. Не могу задерживаться, сам всё понимаешь. - Конечно, мистер «вечно занятый и серьёзный продюсер». Миллер улыбнулся, потрепал меня по плечу, попрощался со всеми и ушёл. Энди посидел с нами ещё где-то час, присоединившись к трапезе и обсуждению вещей очень важных и совершенно никого не интересующих. Когда время начало подходить к девяти, Дэйв сказал: - Сейчас будет вечерний обход. - Тогда как раз и пойду домой, – Энди снял очки и принялся протирать стёкла. Гаан посмотрел на меня: - Как думаешь, меня выгонят? - Конечно. - Нехорошо, нехорошо, – он начал озираться вокруг. Через десять минут, ручка двери повернулась. Дэйв с поразительной скоростью и грациозностью слетел с кровати, тихо устроившись под ней. Энди в полном шоке уставился в эту точку, и я скорчил гримасу из раздела «прекрати, не выдавай». Он понял, а в палату зашла Роуз: - Что это у вас тут происходит? Чем вы его кормите? Ему нельзя! Быстро собрались и выметаемся. Давай, парень! Время посещений давным-давно закончилось! Флетчер прощально кивнул мне и вышел из палаты. Пока Роуз закрывала за ним дверь, стоя спиной ко мне, я, пользуясь моментом, ногой запихнул торчащее из под кровати колено Дэйва обратно. - Нарушение распорядка. Что ещё за дела? – девушка выключила свет и подошла к кровати. Представьте моё изумление, когда она забралась на меня. – Придётся отрабатывать. - Эй, нет. Нет. Я больной. - Так я тебя вылечу, – она расстегнула несколько верхних пуговиц халата и нависла надо мной, прижав мою руку к своей груди. - Роуз, нет. Я же говорю, – я убрал руку и возмущённо посмотрел на неё. - Так ты ещё и непослушный пациент. Тебе крышка, – она наклонилась к моему лицу, я отвернулся и пробурчал: - Нет. - Вот как. А если я попрошу? В этот момент кровать сотряслась от мощнейшего удара снизу, откуда тут же послышался рык Гаана: - Он же сказал нет, что тебе блять непонятно?! Роуз дико завизжала, спрыгнула с меня и с выпученными глазами, застёгивая на ходу халат, выбежала из тёмной комнаты. Из под кровати вылез Дэйв, поддерживая мой смех. - Это был отличный выход! – я шлёпнул ладонью его ладонь и слез на пол. - Я старался. Да и что это? Наглые же девушки пошли в мире. - И не говори. Мы сели внутри белого прямоугольника лунного света под окном друг напротив друга и уже прикуривали первые сигареты за эту долгую ночь, обещающую быть душевной. - Если я выйду в коридор, меня спалят? – Гаан стряхнул пепел себе на штаны, тут же принявшись колотить по ляжке. - Несомненно. Там дежурные. - Вот чёрт. - А что такое? - Выпил слишком много сока. Не подумал, да. - Потерпи, вдруг пройдёт. - Да уж точно. Я облокотился о шкаф и посмотрел в окно. Мы были на третьем этаже, и теперь морозное стеклянное небо, готовое вот-вот треснуть, заполоняло всё пространство за грязным пластиком. Мы говорили так тихо, как нужно было говорить, чтобы враг не услышал и ничего не заподозрил: - Дэйв. - Да. - Расскажи о себе. - В смысле? - В прямом. Ты, скажем так, человек уж очень многогранный. И просто-напросто иногда я задаюсь вопросом «Да что это вообще блять за существо?». В ответ он неоднозначно хмыкнул и подполз ко мне, уперевшись спиной в стену: - Понимаю о чём ты. И должен предупредить, возможно, рассказ затянется. - У нас вся ночь впереди. - Хорошо, – он стряхнул пепел на пол и, смотря куда-то в сторону, заговорил: – Я родился в селе, относящемся к Эппингу. Но родители мои были не совсем чистыми англичанами. - Да по тебе видно. - У матери тогда уже было двое детей. Я был третьим. Отец ушёл, когда я был совсем маленьким. Месяца три-четыре или как-то так. И тут же появился отчим. Так я с раннего детства считал его своим отцом. Он был… не хорошим и не плохим. Музыкантом. Играл в каком-то коллективе на саксофоне и тромбоне. Я часто слушал, как он играет, и мне это очень нравилось. Но он нередко напивался и тогда брался за ремень совершенно без причины. - В смысле брался за ремень? Он бил тебя? Дэйв глубоко затянулся и поднял брови: - Да. Часто и сильно. И у нас установились довольно странные взаимоотношения, когда я чуть подрос. Он всё чаще прибегал к такому методу воспитания, когда мамы не было дома. А я мстил. Отрезал пуговицы на его одежде, прятал деньги и мочился в его ботинки. - Серьёзно? - Да. Я бы посмеялся, но было несмешно. - И в общем странная пропорция возникла. Он чаще и жёстче меня бил, я чаще и жёстче ему мстил. И с годами всё только ожесточалось. Потом мать родила от него сына, а я недоумевал, к чему это. Мы были бедны, Алан. Очень бедны. Работы не было, мы переехали в Бэзилдон. Мама устроилась в Армию Спасения. Но это мало что давало. Я донашивал одежду братьев, учился, скажем, прескверно и был обузой для семьи. Итого были постоянные драки в школе, на улице, дома. Так вот в чём дело. - Но рос я эмоциональным, мягким и добрым. Это во многом и позволило так искорёжить меня. В одиннадцать я понял, что на улице мне комфортнее, чем дома. И я редко возвращался. Привязался к местным панкам, которые научили меня пить, курить и мастурбировать. А большего мне и не нужно было. Я всегда увлекался рисованием, и, бог знает, мне это удавалось. Черчение и рисование – два урока на которых я не засыпал. Но и это пошло куда-то не туда, куда надо. Я начал рисовать граффити, всегда подписывая их своим именем. На школе в том числе. Это была моя первая связь с копами. Они часто ловили меня на улице, привозили домой и делали выговор матери. Хотя она всегда пыталась выгородить меня. Когда в городе появлялось новое граффити с моим именем, они уже сами приезжали к нам домой, но она говорила: «Нет, он весь день просидел в своей комнате». И они уезжали. А она подходила ко мне и только качала головой: «Что-то не то с тобой, Дэвид». Но я не собирался останавливаться. Совсем наоборот. Я просто слетел с катушек, чёрт знает отчего. Моим следующим увлечением стал угон машин и байков. Мы отгоняли тачку куда подальше и там поджигали, и она взрывалась. Вот весело-то было. На выходных я подгребал денег на наркоту. Колёса, дешёвую траву. Мать эпилептик, и у неё всегда были барбитураты. Я вскрывал ампулы и в бешеном количестве принимал этот порошок. У меня во рту пересохло. - В школе я появлялся редко, но с горем пополам закончил. Занялся грабежом и воровством. Колоссально набил руку в этом деле. Хотя мне не нравился сам процесс, нет. Я никогда не был заводилой, ты не подумай. Погоня – вот что мне было нужно. Постоянная погоня, опасность, кровь кипит в жилах. Это ощущение ни с чем не спутаешь. А дальше я поступил в колледж на дизайнера. Мне это нравилось, учился я хорошо и получил диплом отличия. Потом помотался по клубам, попробовал палёный героин, но тут же вырубился, да и пришёл в DM. Я немного помолчал, обдумывая всё услышанное. А он не собирался говорить, медленно выпуская синие клубы. - Дэйв, Мартин говорил, что ты сидел. Он медленно повернулся ко мне, и по спине моей пробежал холод: - Меня привлекали тысячу раз. Сначала ходил на отработку, потом посадили. - Что случилось? - У меня были очень сложные отношения с девушками. Попросту они меня использовали. Но в одиннадцатом классе появилась одна. Я решил, что всё – оно. А потом я зашёл в туалет и увидел, как она сосёт у одноклассника. И он ещё сказал, мол я-то дно. Не знаю, что со мной произошло. После уроков он вышел из школы. Я за ним. Смотрю, механик в автобусе ковыряется, а рядом инструменты. Ну я, недолго думая, взял ключ и вмазал ему по голове. А потом страшно было. Вот и посадили, – он потушил сигарету о пол и уставился в стену. Я молчал. Несколько снежинок медленно опустились на карниз окна. Следом, повалила метель. - Блять уже яйца болят, не могу пиздец, – он встал и, скорчившись, сжал область ширинки. – Как терпеть-то? Я кивнул в сторону окна. Он подошёл к подоконнику, открыл одну створку и залез на него, встав на колени. - Ты там только поосторожнее. Всё-таки этаж не первый. - Ага. Визгнула молния, и Дэйв, высоко задрав голову, с наслаждением застонал. Я вдруг озарился философским вопросом: - А яйца-то причём? - Чёрт их знает. Скучают по приключениям. Уже дней пять ничего не было. - Чего это? - Джо подтекает. - А. Ну это причина уважительная. - Вот я и не жалуюсь. К тому же секс – далеко не главное. Люблю я её. - Я за вас искренне рад. Честно. Ваша пара мне нравится. Он застегнул штаны, спрыгнул с подоконника и закрыл окно: - Кажется, я воссоединился с природой. - Отпустило? - Ещё бы. - Ничего не отморозил? - Если только немного, – Гаан зевнул. – Давай спать. - Да. Давай. Я разделся и заворочался в постели. Дэйв взял свою куртку и расстелил на полу, устроившись на ней, повернувшись спиной ко мне: - Спокойной ночи, Ал. - Спокойной, Дэ.