Если не можешь рассмеяться (ты заплачешь)

      Билл оцепенело подволакивает ноги, как зомби, когда приходит в школу впервые после пропажи Джорджи. Учителя и другие дети сочувствуют ему, конечно; в городке, таком маленьком, как Дэрри, новость о пропавшем шестилетнем мальчике разлетается моментально. Но коридоры полнились шепотками, слухами и домыслами, порой такими жестокими, что Денбро втягивал голову в плечи с каждым новым услышанным словом.       — Мы слышали, что это сделал его папаша. Порубил его на миллион крошечных кусочков…       — Если так всё и было, думаешь, Заика Билл будет следующим?       — А откуда ты знаешь, что это не Билл сделал? Он всегда такой тихий…       — Ш-ш-ш, он же услышит тебя!       В первый раз, когда это произошло, Билл прислонился к своему шкафчику и напоминал увядший на солнце лук. Он часто и мелко дышал, точно как Эдди, у которого с минуты на минуту случится астматический приступ. Он не плакал, нет, он был слишком далеко мыслями, чтобы плакать. Поэтому Ричи сделал единственно правильную вещь: открыл рот.       — О, вы про Билла говорите? — он повернулся к сплетничающей компании. Низкий девятиклассник в очках с толстенными стеклами пялился без капли страха на старших учеников. — Да, он тот еще ебнутый псих. Если вы будете его доставать, он и вас засунет в отцовскую дереводробилку! Из мяса получается хорошее удобрение для сада его мамы. Он очень заботливый.       Группка девочек смотрела на него так, будто у него внезапно выросло три лишних головы. Ричи почувствовал, как за его спиной Билл наконец обрел контроль над своими эмоциями.       Ричи удовлетворенно продолжил:       — Хотя, если честно, некоторые части не так уж и хорошо дробятся. Ваши черепушки будут слишком прочными. Он их высушит, а потом сделает прекрасную посуду. Миски, горшки для растений, пепельницы… Такого рода вещи. Он человек искусства! Прекрасное творческое мышление. Просто загадка, почему он не получает одни лишь пятерки на уроках труда.       Грета Боуи первая пришла в себя. Она лопнула пузырем жвачки и фыркнула: «Кретин», утаскивая глазеющих подруг за собой. Ричи злобно ухмыльнулся.       — Ч-ч-что за хрень, Ричи? — спросил Билл, отлипая от шкафчика. Прекрасно, он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы разговаривать. Это уже было что-то.       — Эй, дружище. Я тут подумал, что если мы постоянно будем об этом всём шутить, то люди, которые всерьез попытаются сплетничать, выставят себя полнейшими идиотами. Я гений!       Последнее предложение он произнес с очень плохим французским акцентом, закручивая невидимый ус, а затем издал несколько смешков, похожих на гудки. Билл улыбнулся. Всех усилий стоило, если бы он смог заставлять Билла улыбаться в моменты, когда тот грустит, хотя бы на мгновение.       Прозвенел звонок, и толпа в коридоре начала рассеиваться. Ричи повернулся, чтобы взглянуть Биллу в его голубые глаза, которые по происшествию всего нескольких недель превратились из детских в глаза усталого, скорбящего старика. С улыбкой на лице или без, он все равно выглядел так, будто тащил на себе груз тысячи потерянных братьев.       — Ты продержишься до конца дня или будем прогуливать? — спросил Ричи. В первый учебный день, наверное, было бы слишком рано снискать репутацию преступника, но чего только Ричи не сделал бы для Билла.       Вместо ответа Билл подтащил Ричи к себе за лямки рюкзака и крепко обнял, зарываясь лицом ему в плечо. Ричи, не задумываясь, огляделся вокруг — парни обычно не занимались вещами подобного рода с другими парнями, не в таком возрасте — но когда Тозиер понял, что они стояли в коридоре одни, он обнял Билла в ответ.       — Все будет в порядке, — сказал он Биллу. — У тебя есть я, Стэн-супермен и Эддс. Мы… — они уже пообещали друг другу, что сделают все возможное, чтобы учебный год был как можно сноснее для Билла. — Мы всегда рядом.       Билл вздрогнул, но решительно кивнул.       — Я знаю. Знаю. С-с-спасибо, Ричи. Все будет в порядке.       — Эй, педики, — знакомый голос поприветствовал их. Ричи напрягся, но не выпустил Билла из объятий.       — Отвали, Хокстеттер, — ответил парень. В его голосе, обычно веселом, слышались непривычные яростные нотки.       — Так-так, — протянул долговязый старшеклассник, размашистым шагом приближаясь к ним. Ричи подумал, что он двигается, как койот: пружинисто и занимает много места, не прикладывая никаких усилий. Его полные губы всегда растянуты в сумасшедшей улыбке до ушей, как будто всё, что генерировал его больной мозг, было в истинное удовольствие ему и только ему.       — Кое-кто дерзит. Что такое, я помешал вашей утренней прелюдии? — он цокнул языком, покачивая головой в притворном разочаровании. — Шалунишки, вы прогуливаете урок.       — Ты т-т-тоже, — заметил Билл. Ричи почувствовал облегчение, когда он разжал руки и сделал шаг назад, одергивая рубашку и распрямляя плечи. Патрик дал бы фору всей психбольнице, соревнуясь они в ненормальности, и лучше всегда было быть начеку, находясь рядом с ним.       Патрик поднял зажатый в левой руке пропуск:       — У меня перерыв на поссать. — Он пристально смотрел на Билла, и Ричи это не нравилось. Денбро стоило бы держаться подальше от шайки Бауэрса.       — Так иди куда шел, не задерживайся, — Ричи шагнул вперед, но безуспешно. Патрик не отводил взгляда от Билла, а к губам прилипла усмешка. Всё это крайне настораживало Ричи. Почему он смотрел так, будто перед ним стоял обед? Как же привлечь его внимание…       — Ты, может, все еще носишь памперсы? Тебе их меняет Генри?       Слабая попытка, но она сработала. Моргнув от удивления, Патрик перевел свой взгляд с Билла на Ричи.       — Балабол Тозиер, — сказал он, почти задумчиво. То, как его голос растягивал гласные в имени Ричи, заставило парня содрогнуться. — Не знал, что ты так интересуешься тем, что у меня в штанах. Хочешь посмотреть?       — Учитывая, что у тебя там все известные человечеству венерические болезни, пожалуй, откажусь, — Ричи обернулся на Билла через плечо. Они дружили достаточно долго, чтобы понимать друг друга без слов. «Иди в класс», — приказал он глазами. На лице Билла было написано несогласие, так что Ричи поджал губы, делая еще более строгое выражение лица. Сдавшись, Билл собрал книги и ушел. Теперь Ричи стоял один на один в коридоре с прославленным королем всех психов. Отлично.       Патрик никогда бы не отказался побыть пугающим, поэтому подошел ближе к объекту своего внимания, обходя его по кругу и отрезая пути к отступлению. Хотя Ричи и был на голову ниже и на добрых двадцать килограмм легче среднестатистического дрыща, он все равно выставил вперед подбородок. Конечно, его может сейчас и изобьют, но он хотя бы не будет выглядеть слабым.       — Почему бы тебе не пойти со мной, Балабол? — спросил Патрик, нарушая все границы личного пространства и нависая над ним. — Мне нужно рассказать тебе кое-какие интересные вещи про твоего старого доброго Б-б-билли.       Ричи постарался не содрогнуться, когда огромная рука с длинными пальцами опустилась на его плечо, и Патрик начал подталкивать его по направлению к туалету. Он знал: скорее всего всё закончится тем, что его запихнут в унитаз головой вниз, а если он будет слишком упираться, то Патрик силой дотащит его к чертовому туалету, и во всей школе не будет ни одного учителя с достаточными суицидальными наклонностями, чтобы попытаться остановить его.       По крайней мере, Ричи создавал иллюзию того, что он идет добровольно, хотя по пути он два раза почти упал, запнувшись о серый в крапинку линолеум коридоров старшей школы Дэрри.       В нос, как обычно, ударила вонь хлорки и мочи, когда Патрик втолкнул его в туалет, сам расслабленным шагом направившись к писсуарам и расстегивая штаны. Он по-настоящему собирался помочиться прямо здесь и сейчас? Очевидно. Ебаный неандерталец.       Ричи перевел взгляд на потолок, цвета зеленого, как козявки из носа, и постарался не вслушиваться в льющийся звук справляющего нужду Патрика Хокстеттера. Это в какой-то мере было демонстрирование силы, но Ричи слишком плохо разбирался в таких вещах, чтобы как-то противостоять ей.       — Ну так что? — спросил он, спустя несколько долгих секунд. — Ты собирался мне что-то рассказать?       — Да, — согласился Патрик, не испытывая ни малейшего неудобства, хотя и вел разговор с членом в руке. — Про старого доброго Заику Билла. Вот в чём дело: Генри думает, что мы должны пожалеть его в этом году, пока его малютке Форди ломают хребет и всё такое.       — Джорджи, — исправил Ричи, не задумываясь. — И он не мертвый. Он просто пропал.       Ричи сам не верил своим словам, но было бы нечестно по отношению к Биллу так не сказать.       Патрик закончил своё занятие, стряхнул, застегнул штаны обратно и повернулся, глядя на Ричи.       — Да наплевать. Суть в том, что Генри вбил себе в голову, что мы что-то должны Биллу только по этой причине. Но я, — он наклонился так близко, что при желании Ричи мог бы сосчитать каждую отдельную ресничку, обрамляющую его глаза цвета бурного моря. — Я не согласен.       — Не согласен? — сложно было думать на таком близком расстоянии от другого человека. Ощущение такое, что пытаешься вести глубокомысленный разговор со смертельно опасным животным в паре сантиметров от своего лица. С синекольчатым осьминогом, может, или рыбоедом.       Патрик кивнул:       — Угу. Я просто не считаю, что это честно. Каждый другой неудачник получает по заслугам, но Заика Билл в безопасности только потому что какой-то педофил сожрал его братишку? Нет, так дело не пойдет. Вообще, я, наверное, самостоятельно займусь тем, чтобы к Биллу было такое же отношение, как и ко всем другим.       Он угрожал сделать Билла своей личной целью. Это было гораздо хуже, чем просто быть одной из многих груш для битья Генри Бауэрса, хуже, чем неприятности, в которые Ричи точно попадет, пропуская большую часть мировой истории в первый же учебный день. Эта проблема принимала нешуточный оборот.       — Я… — Патрик точно хотел бы, чтобы Ричи умолял его, ведь он неспроста затащил его в самый дальний туалет. Он попытается держаться столько, сколько сможет. — Я бы предпочел, чтобы ты так не делал, — сбивчиво закончил он.       — Ах вот как, — Патрик притворился, будто обдумывает сказанное. — Что же. Видишь ли, возможно, я забуду назначить ему наказание. Но только если мне будет, чем хорошенько отвлечься.       — Я слышал, что видеоигры очень хорошо отвлекают, хотя я и не могу подтвердить или опровергнуть. Мои родители не хотят покупать мне Нинтендо, они говорят, что я не могу ни на чём сосредоточиться, потому что… — Начинай болтать, если в ступоре. Прекрасно, Ричи.       Он неловко замолчал, когда Патрик мягко взял его за плечи и толкнул по направлению к раковине, а затем продолжил толкать, пока спина Ричи не коснулась зеркала позади раковины. Он стоял на самых носках, удерживая равновесие, пока разгоряченное тело Патрика находилось слишком близко.       — Это не то отвлечение, которое мне нужно, Балабол, — прошептал Патрик прямо в его ухо. Горячее дыхание будто опалило лицо Ричи. — Я думаю, ты прекрасно понимаешь, куда я веду.       Ричи понимал, и это было хуже всего. По телевизору он смотрел всякие передачи типа «Плохого прикосновения» — тупые рисованные эпизоды, которые заставляли его закатывать глаза и ржать во весь голос.       …если взрослый пытается дотронуться до тебя в таком месте, где тебе неприятно…       О, да, ему сейчас было неприятно — ладони Патрика скользили вверх и вниз по его рукам, и он выдыхал прямо ему в ухо. Но Патрик не был взрослым, а Ричи не был девчонкой, которую лапает развратник-дядя. Конечно, мальчики не могут… другие дети не могут… Он слишком много переживает по этому поводу…       Может быть, из-за того, что его мысли не давали сосредоточиться на себе, как билловы скороговорки, он и не заметил, как произошло что-то ужасное, кошмарно ужасное. Тело странным образом занемело, как будто оно вдруг стало чужим, а он сам парил в нескольких метрах вверху.       Рука Патрика проскользнула между ног Ричи, поглаживая, ощупывая.       — Прекрати, — сказал он так тихо, что сам не услышал себя. Он сглотнул, подняв голову к потолку. Растрепанные волосы Патрика щекотали ему щеку и шею. Он попробовал еще раз: — Перестань.       Прозвучало невероятно жалко. Он думал, что Патрик проигнорирует его, и продолжит всё то, что запланировал. Ричи удивился, когда Патрик сделал шаг назад, осматривая его так, будто тот был шведским столом, наполненным всеми любимыми блюдами. Он поборол желание прикрыться руками: полностью одетый, он, тем не менее, ощущал себя голым под липким тяжелым взглядом.       — Прекратить? — переспросил Патрик. Было что-то невыразимо детское в выражении его губ. — Да ладно тебе, нам же весело!       Ричи даже не знал, как объяснить, что «весело» обычно не подразумевало в себе желание блевануть, а потом принять ванну в хлорке. Впервые слова покинули его. Он мог только смотреть на Патрика и дрожать, как последний оставшийся осенний лист на мертвом дереве. Ричи приказал себе прекратить, потому что такие люди, как Патрик, питались страхом, и он станет только сильнее, увидев его. Ричи никак не мог успокоиться. Он никогда еще не чувствовал себя добычей хищника. В жизни не ощущал себя настолько бессильным.       — Думаю, ты не сможешь меня отвлечь, — сказал Патрик, рассматривая свои ногти, будто Ричи страшно утомил его своим присутствием. — Может, твои остальные друзья достаточно любят Билла, чтобы защитить его, если уж ты, очевидно, нет.       — Мои остальные…       — Да, та малявка и жид. Я надеюсь, хотя бы одного из них волнует бедный Денбро, или… — Патрик покачал головой в притворном беспокойстве. — Кто знает, что с ним может случиться?       Ярость заклокотала в душе Ричи, онемение спало в долю секунды, уступив место злости.       — Оставь в покое Эдди и Стэна, урод! Извращенец! Больной! Если ты хоть пальцем до них дотронешься, богом клянусь, я тебя убью.       Одна только мысль о плачущем от страха Эдди или мужественном Стэне, пытающемся быть сильным и стоять прямо, была невыносимой. Ричи почувствовал физическую боль в груди, как будто его сердце могло по-настоящему разбиться надвое.       — Говоришь так, будто переживаешь за своих друзей, — заметил Патрик, ничуть не переживая из-за угрозы. — Но так ли это на самом деле? Ты не стараешься изо всех сил, чтобы их защитить.       Больно. Ричи крепко зажмурился. Паника здесь не поможет. Нужна ясная голова, чтобы выйти сухим из воды и не сойти с ума.       У него чуть не ушла душа в пятки, когда дверь открылась, и уборщик Мэй со шваброй и ведром в руках заполнил собой весь проход. Он перевел взгляд с самодовольно ухмыляющегося старшеклассника на Ричи, подрагивающего от ужаса.       — Извини, Патрик, — в конце концов сказал он. — Я не хотел тебе мешать.       — Брось, Мэй, — отмахнулся Патрик. — Я уже почти закончил с ним. Приходи через несколько минут.       Даже не взглянув напоследок на Ричи, мужчина средних лет вышел, оставив его с открытым ртом. Конечно, он знал, что вся школа преклоняется перед шайкой Бауэрса, но он впервые увидел, как это происходило на самом деле. Его последняя надежда погасла, как последняя упрямая свечка на торте.       Патрик скользнул к двери и прислонился к ней спиной, вытягиваясь, как ленивый кот, который знает, что загнанная мышка сейчас сама добровольно ступит ему в рот.       — Иди сюда, — сказал он, выдержав длинную тихую паузу. Патрик мог бы сделать всё, что угодно, и ни один взрослый не встал бы на его пути. Он поманил пальцем.       — Что ты будешь делать? — спросил Ричи, и тут же захотел ударить себя по лицу. Наивный вопрос.       — Вообще, это что ты, Ричи, будешь делать. Ты поцелуешь меня, и дай бог, чтобы я поверил.       Патрик сложил руки на груди и закрыл глаза, его длинные ресницы отбрасывали тень на щеки. Несмотря на всю свою жестокость, в тот момент он выглядел Белоснежкой, спящей в своем стеклянном гробу.       Ричи подошел к нему на ватных ногах, спрашивая себя, способен ли он на простейшее из заданий. Ради Билла, да? Даже не обсуждалось, когда дело шло к вопросу защиты Билла.       Ричи почти ждал хохот Генри, Вика и Рыгала, выскакивающих из кабинок в любую секунду. Они бы назвали его педиком, посмеялись бы, как глупо он купился. Это было бы такой большой шуткой, и все бы продолжили жить дальше.       Ричи пришлось встать на носки и опереться рукой о дверь, чтобы достать до Патрика — насколько же тупо было, что ему пришлось отдать свой первый поцелуй такому куску дерьма?! — прикоснулся своими губами к его, тут же отпрыгнул, будто обжегшись, и понял только, что губы были теплые и упругие. Он с опаской посмотрел на Патрика.       Ничего не произошло. Он не двинулся, Белоснежка не проснулась.       Он же сказал, что должен поверить, что бы, черт подери, это не означало.       Сопротивляясь желанию рвать на себе волосы от досады, Ричи собрался с духом во второй раз. В этот раз, целуя Патрика Хокстеттера, он заставил себя помедлить и наклонил голову, пытаясь повторить то, что он видел в фильмах. Хотя и было мерзко прикасаться к нему больше, чем необходимо, парень очень, очень хотел выйти, наконец, из туалета, так что он в конце концов неловко обвил руки вокруг Патрика.       Когда Ричи почувствовал, что чужие губы дернулись в усмешке, он нахмурился, его наполнила смесь стыда, смущения и злости.       — Завали ебало, — прорычал он. — Я никогда раньше не целовался. Ты разве не видишь, что я стараюсь?!       Патрик выглядел ничуть не обиженным его тоном, можно даже сказать, он был очень доволен.       — Конечно вижу, малыш, — проворковал он. — А теперь моя очередь.       Он подтащил Ричи к себе, пока их тела полностью не соприкоснулись, и поставил Ричи к себе на ботинки, чтобы тот стал повыше. Патрик отвесил ему шлепок по заднице одной рукой, другой зарылся ему в волосы и наклонил свое лицо, а затем оказался во рту Ричи, обхватил его губы и прошелся языком по передним зубам. Слишком быстро, слишком много всего, переполненный гормонами мозг отказывался работать. Голова кружилась, пытаясь перебороть натиск. Ричи перехватило дыхание к той секунде, когда все это, к счастью, закончилось.       — Ладно, сойдет, — решил Патрик, будто бы удовлетворенный покупкой, которую он только что совершил. Он оттолкнул Ричи от себя и потянулся к двери.       — Теперь ты моя игрушка, Тозиер. Поздравляю. Встретишь меня в полночь около библиотеки, а если не придешь, то я приду и найду тебя сам.       С улыбкой, больше похожей на оскал, чем знак хорошего настроения, он вышел. Ричи знал, что теперь никогда больше не сможет пользоваться этой туалетной комнатой без определенных воспоминаний.       Его ноги подкосились, он рухнул на холодные плитки пола, закрыл лицо руками и истерично засмеялся. Эхо почему-то звучало больше как всхлипы.