«Билл посмотрел на Майка, потом на Ричи. Ричи встретился с ним взглядом. И Билл буквально почувствовал, как что-то щелкнуло — словно какая-то последняя деталь встала на положенное ей место в машине неизвестного ему назначения. […] Пусть Бог нам поможет. Теперь это действительно началось». Стивен Кинг, «Оно».
***
Теперь Беверли сидела за их столиком во время обеда — это было клево. И Майк долгими разговорами все-таки убедил своего дедушку позволить ему ходить в старшую школу Дерри, так что со следующего года он тоже будет с ними. Иногда Ричи казалось, что другие школьники каким-то образом чувствуют, что они пятеро больше не просто дети; что что-то изменилось. Возможно дело в том, как они — четыре парня и одна девчонка — шагают сквозь толпу в переполненных школьных коридорах — особенные и совсем немного пугающие. А, может, это просто из-за слухов, что преследовали Ричи, словно хмурое, дождевое облако. Куда бы он ни пошел, вслед ему всегда слышались разговоры и перешептывания. «Это тот парень, которого Хокстеттер…» «Я всегда знала, что Тозиер гомик» «Мне его так жаль» «Я слышал, он сам хотел этого, но их застукали. И теперь он вдруг ноет, что это изнасилование» «Жалкий» «А я ему верю. Вы же знаете, какой Хокстеттер конченый придурок. Он пристает к младшим девчонкам с четвертого класса» «Кто-нибудь видел Бетти Рипсом? Ее мама даже не пускает ее в школу. Думаете Патрик…» И все это продолжалось до конца семестра. Ричи крепко стискивал зубы, рычал, но все равно улыбался. Остальные Неудачники справлялись с повышенным вниманием по-разному. Беверли возмущалась, оскорбляла и глумилась над теми, кто посмел жалеть ее друзей. Эдди опускал голову и старался избегать чужих взглядов, сильнее прижимаясь к боку Ричи, словно теплое одеяло, будто надеялся, что Ричи послужит ему живым щитом от их грубости. Стэн замораживал людей осуждающим взглядом, оглядывая их с ног до головы с немым вызовом на лице. И когда они — неизбежно — отводили взгляд первыми, Стэн насмешливо фыркал и мягко подталкивал Ричи в спину, направляя его в сторону, куда они шли. И еще был Билл, милашка Билл. Он просто вздыхал и качал головой: — Не обращай в-в-внимания, — говорил он. — Они с-слишком тупые, ч-ч-чтобы п-понимать, о чем б-б-болтают. Те, кто слышали его слова, обязательно смотрели на него со злостью, а Билл всего лишь смотрел на них в ответ своими грустными, понимающими серыми глазами. И это было страшнее всего. Не только ученики странно реагировали на Ричи, еще были учителя… и его родители. Вентворт Тозиер устроил целое шоу из того, что отменил зимнее турне. «Это ради сына, — объявил он своему агенту. — Сейчас мне нужно быть с ним». И, конечно, «быть с ним» включало в себя много разговоров о том, что он должен быть рядом с Ричи… и ничего больше. Почти все время он проводил в кабинете, собирая до кучи свои партитуры, и матерился, стирая и исправляя свои идиотские ноты. Мэгги Тозиер переживала за него так же, как и обо всем остальном: едва ли. «Ты сегодня себя хорошо чувствуешь, милый?» — спрашивала она. И едва вопрос слетал с ее губ, как ее взгляд тут же метался к чему-то другому, а мысли, казалось, уже были далеко-далеко, за тысячи миль отсюда. Ричи убеждал себя просто наслаждаться их присутствием, пока есть такая возможность, и не думать ни о чем другом. Он по-прежнему редко ночевал один. У Неудачников отлично получалось взбираться по ограде в окно его спальни. Не то чтобы они должны были — не раз и не два Беверли открывала и заходила через входную дверь, шагая мимо кабинета Вентворта вверх по ступенькам прямо в комнату Ричи, и оставалась незамеченной. Иногда она приносила с собой сменку; а иногда таскала из его шкафа футболки и шорты на резинке, быстро переодевалась и забиралась к нему в кровать; ее кудрявые волосы щекотали ему нос. Стэнли оставался у него реже, а Эдди и вовсе всего несколько раз; из-за родителей им было сложнее остальных незаметно сбежать из дому. А Билл, что ж, Билл проводил у него почти каждую ночь. В те вечера, когда Беверли и Билл приходили вместе, Билл, как ответственный лидер, заикаясь, вызывался спать на полу, но тут же без лишних разговоров был затянут в кровать остальными лузерами. Он никогда не краснел так сильно, как тогда, когда Беверли обнимала его со спины; Ричи считал это просто умилительным. Менее умилительными были кошмары. Мерзость, из-за которой он потел и дрожал. Пауки, клоуны и острые зубы в темноте; руки, шарящие по его телу, сжимающие, ломающие. — Эй, — он всегда просыпался с чьей-то ладонью на плече, — эй, ч-ч-чш, ты в безопасности; я рядом. Я люблю тебя, Ричи. Пальцы его друзей утирали его слезы. Губы, прижавшиеся к его макушке, унимали дрожь. Никто из них ни разу не вспомнил об этом наутро, но прежде, чем стало хотя бы чуточку лучше, у них бывали просто кошмарные ночи. — Он был прав, — признался Ричи одной пятничной ночью, когда ему разрешили остаться на ночевку у Стэна. Он вцепился пальцами Стэнли в футболку и грустно рассмеялся. — О, боже, Стэн-супермен, он был прав. Я хотел этого. Я сам попросил его. А потом поблагодарил. Стэн сел и откинулся назад — возможно, отстранился, кто бы не захотел быть подальше от такой мерзости? — и осмотрел его своими бездонными, карими глазами. — Давай, — сказал он, поднимаясь с кровати и утягивая Ричи за собой за руку. — Вставай. — Стэн, что… — начал было Ричи, но позволил-таки поднять себя с кровати, надеть на себя очки и куртку. — Идем. Ричи, ничего не понимая, последовал за ним на кухню Урисов, где Стэнли достал из холодильника упаковку с куриными яйцами и направился к входной двери. — Стэн, сейчас же комендантский час. — Разве похоже, что мне не плевать? Можешь идти со мной, можешь оставаться, но я иду. Что ж. Ричи точно не мог позволить ему идти одному. Он поехал следом, когда Стэн, держа в одной руке яйца, другой вырулил на главную дорогу. Ричи, хотя его ноги и были длиннее, пришлось попотеть, чтобы не отставать, когда он запоздало осознал, куда именно они направляются. — Стэнли… — запротестовал он, когда они свернули на Кинси, приближаясь к ужасающе знакомому дому. — Какое окно его? Ричи вздохнул, указывая. Стэн достал из картонной упаковки яйцо, подкинул его пару раз в ладони, а затем, замахнувшись, со всей силы кинул его в окно спальни Патрика Хокстеттера. Оно разбилось от удара, посыпалась скорлупа, оставив на стекле желтые потеки. — Пошел нахуй, сучий насильник! Ты отвратительный кусок дерьма! — прорычал Стэн сквозь зубы, кидая второе, а затем третье яйцо. На четвертом стекло разбилось, подаваясь трещинами от центра удара. Стэн сунул все еще холодное от холодильника яйцо Ричи в руку. — Когда закончатся, — сказал он, ужасающе улыбаясь, — перейдем на камни. Ричи смотрел на него ошарашенно. Это не был его спокойный, ответственный Стэнли. Подобное, скорее, было в духе Беверли. Неужели его старшего друга действительно довели до такого? Ричи не стал напоминать ему, что Патрика никто не видел уже две недели — ходили слухи, что родители отправили его к родственникам в Портланд, пока не уляжется буря. Стэн и так это знал. — Если ты не можешь этого сделать, я сделаю это за тебя, — сказал он, и повернулся к окну, доставая пятое яйцо. — Это за то, что сделал больно моему лучшему другу! — шестое. — А это за то, что убедил его, что он этого заслуживает! Не раздумывая, Ричи схватил седьмое яйцо, развернулся и бросил его, словно это была ручная граната. — За то, что заставил меня сказать «спасибо», — сказал он негромко — шепотом. Стэн издал странный звук, взглянув на него, и Ричи осознал, что он плачет. Ричи стиснул зубы, и они вдвоем опустошили коробку. За холодильник. За туалет. К тому моменту, как у них закончились яйца, Стэн уже в открытую всхлипывал, он наклонился, сгребая полный кулак гравия; бросок получился словно залп. Удивительно, но Ричи не плакал. Он был так зол, просто пылал всем телом, так сильно, что был готов загореться. Может, Стэн плакал, чтобы больше не пришлось Ричи. — Ты кусок дерьма, — снова сказал Стэн, утирая глаза рукавом пижамной кофты. — Тебе почти удалось отнять его у меня навсегда. На этих словах, сердце Ричи словно сжали в кулаке. Он не смог остановить себя — подскочил к Стэнли и крепко сжал его в объятиях; сдавшись, Стэн просто всхлипывал и дрожал. — Стэнни, Стэнни, — Ричи утешающее гладил его по спине. — Я здесь. Он, блять, не победил. Я живой благодаря тебе. Поверх плеча Стэна Ричи кое-что заметил — всего лишь краткий отблеск чеширской ухмылки в разбитом, загаженном окне. Его желудок сжался. Ебанный Портланд, как же. Он смотрел, пока окно снова не опустело, а затем опустил голову, зарываясь лицом в кудри Стэнли. — У него не получилось забрать меня. Я здесь. И я, блять, никуда не собираюсь. Гнев — ярость — все еще пылала в нем огнем. Придавала ему сил. Делала его достаточно смелым, чтобы улыбнуться, добавляла адского пламени его смеху. Он продолжит побеждать. Станет победителем. Он вытребует свой успех у мира, выкопает, как свой личный сундук с сокровищами, насладится каждой минутой счастья, которое он ему задолжал. Это не вытравит смех из его души. Бесстрашно смотря теперь уже в пустое окно, Ричи протянул руки за спиной Стэнли и вытянул оба средних пальца в направлении небесам. И продолжил сжимать своего брата в объятиях до тех пор, пока тот не успокоился. — Готов ехать домой, Стэн-супермен? — спросил Ричи, наклоняясь, чтобы поднять с земли байк Стэна, совершенно не обращая внимания на влажное пятно на своей груди. Стэн снова утер свои покрасневшие глаза, и выдал напряженный, смущенный смешок. — Ага. Извини за это. — Не извиняйся, — это самая добрая вещь, которую кто-либо когда-либо делал для меня. — Серьезно. Ты, блять, самая настоящая рок-звезда, Стэн-супермен. — Ты тоже не так уж и плох, Тозиер.***
Рано или поздно — по тому что это Дерри — взрослые забывают. Конечно, не все разом; все не настолько драматично. Но забывчивость, начавшуюся почти сразу после произошедшего, с каждым днем все сложнее и сложнее игнорировать. Почти сразу его родители уже паковали вещи в новый тур, снова оставляя его одного, жить в домах его друзей. Затем учителя перестали смотреть на него странным, понимающим взглядом, словно он был ходячим зомби-мальчиком. И если подумать, это даже было облегчением. Но было обидно и больно, когда это случилось с мистером Урисом и его женой. — Эй, Ричи, — приветливо сказал как-то Дональд Урис, его глаза были невинными и непонимающими. — Ты в последнее время проводишь у нас много времени. Не то чтобы мы были против, конечно! Но у тебя дома все хорошо? Ричи почувствовал, как его улыбка треснула по швам; ему пришлось постараться, чтобы удержать улыбку на месте и таки ответить: — Да, и вправду много. Но не беспокойтесь! Все замечательно. Следующие две недели он провел у Билла, стараясь не замечать, что из дома почти исчезли следы существования Джорджи. Тем временем, пропал еще один ребенок. Маленький мальчик по имени Эдвард Коркорен — его лицо было поверх всех старых постеров об исчезновении детей. А спустя несколько недель… пропала девочка. Бетти Рипсом. Ричи все еще было тяжело смотреть на ее лицо, смотрящее на него со всех постеров, куда бы он ни пошел. Ее застенчивая улыбка, которая его так очаровала, сейчас выглядела смазанной и зернистой на черно-белых копиях, расклеенных на всех телефонных столбах и будках. Он настолько отвлекся, что не сразу заметил, что Беверли пытается привлечь его внимание; в классе было слишком жарко, весеннее солнце, пробиваясь сквозь огромное окно, словно пыталось зажарить его живьем. В конце концов, Беверли сдалась и прицелилась ему в голову розовым ластиком; он отскочил от его темных кудрей и упал прямо на колени. — Эй! Что за… — Он сегодня вернулся в школу. Я видела. Не было нужды спрашивать, кто такой «он». Разве это совпадение, что «он» вернулся в школу в тот самый день, когда пропала Бетти Рипсом? Ричи Тозиер больше не верил в совпадения. — Ага, — сказал он, совершенно ничего при этом не чувствуя. Может, осознание настигнет его позже, так же внезапно, как ластик в голову, но сейчас он был слишком ошеломлен. — И н-никому д-д-даже нет до н-него ни к-к-какого дела, — печально сказал Билл, заикаясь. — Все с-с-слишком оз-забочены н-н-новостями. — Да, — кивнул Эдди, он выглядел серьезным, словно молодой солдат. — Я провожу тебя к шкафчику, Ричи, а потом Стэн… — Нет, — Ричи помотал головой. — Я не боюсь его. Не надо меня никуда провожать. — Но, блять! — запротестовала Беверли так громко, что все, включая учительницу, повернулись в ее сторону. — Беверли Марш! — ахнула учительница, и хотя ее тон был строгим, она, казалось, была совсем не удивлена. В Дерри давным-давно решили, что Беверли — «плохая» девочка. В их сознании никогда не было вопроса будет ли она вести себя плохо; главным вопросом было — когда. Пока угрюмую Беверли громко отчитывали, Билл наклонился к нему и зашептал: — Н-не думаю, ч-ч-что это х-хорошая идея, — нервно заикаясь, сказал Билл ему на ухо. — По крайней м-м-мере Б-Б-Бауэрс отстал от меня в последнее время. Так ч-ч-что лучше мне пойти с тобой. Не лучше. Ричи не знал, как объяснить это, кроме как: — Если он подумает, что я его боюсь, это может случиться снова. Билл не выглядел убежденным. Ричи попытался улыбнуться. — У меня все еще есть тот перцовый баллончик, который ты мне дал. И я готов использовать его в любую секунду. Класс успокоился после позора Беверли, и лекция продолжилась. Ричи сосредоточился — он снова возвращал себе статус отличника — проще сосредоточиться на уроках, чем быть наедине со своими мыслями, — а затем Беверли ткнула его локтем под столом. — Если собираешься вести себя, как идиот, — прошептала она, — хотя бы возьми это. Она достала раскладной нож с деревянной ручкой из своего носка. Одного взгляда в ее голубые глаза было достаточно чтобы понять, что спорить бесполезно. Вспоминая про нож Стэна, который Патрик отобрал у него много месяцев назад, он взял у нее нож и спрятал его в карман. — Я верну его, — пообещал; и он собирался сдержать обещание. Патрик никогда больше ничего у него не отберет. Беверли кивнула. — Тебе же лучше. Ричи пытался сохранить свою смелость, когда шел на второй урок, чувствуя себя одиноким, несмотря на сотни учеников, окружающих его, идущих каждый в своем направлении. Новости про Бетти, казалось, полностью овладели их мыслями, и все будто бы и забыли про его драму; никто даже не смотрел в его сторону. Только они. Две пары глаз наблюдали за ним. Ричи чувствовал их тяжесть, словно она была физической. Он тяжело сглотнул, продолжая идти. Старался не думать про Бауэрса и Хокстеттера, учуявших его словно гиены умирающую газель. «Не умирающую. Я никогда не чувствовал себя настолько живым». Несмотря на то, что он убеждал себя в этом, все что он мог — не вскрикнуть, когда сильная рука сцапала его за рюкзак и толкнула к стене. — Уймитесь, придурки, — послышался голос Генри из-за спины Ричи. — Хочешь, чтобы тебя снова выперли? Тебе и так походу придется остаться на второй год. Патрик засмеялся: громко и пофигистически. Ричи старался не вздрогнуть. Ох, этот смех. — Но я так сильно соскучился по своему маленькому щеночку! — Иисусе, — вздохнул Генри, — батя был прав — ты и вправду педик. — По себе людей не судят, Бауэрс. Ричи попытался по-тихому вырваться из захвата, не оборачиваясь, чтобы взглянуть на них. Рука все еще крепко держала его рюкзак. Он мог бы вытянуть руки из шлевок и налегке добежать до ближайшего класса… Нет. Он больше не станет сбегать. Ричи развернулся на каблуках и изо всех сил толкнул Патрика в его тощую грудь, заставив его врезаться в Генри. — Отпусти меня, блять! — прорычал он и вывернулся; Патрику оставалось либо отпустить рюкзак, либо вывихнуть руку. Патрик выбрал первое. — Ах, пока меня не было, у щеночка прорезался голос? — спросил он. Генри раздраженно вскинул руками. — Я сваливаю, — он направился прочь по опустевшему коридору. Ричи попытался уйти тоже, но снова был притянут обратно. — Почему бы нам не поговорить, Ричи? — спросил Патрик, улыбаясь — Ричи мог слышать улыбку в его голосе. — Ты делаешь мне больно. Неужели совсем не скучал по мне? Мне понравился подарочек, который ты оставил на моем окне… Для него это все было шуткой. Может, это всегда было всего лишь шуткой. Чем больше Ричи погружался в его игру, тем веселее ему было. А почему не должно? Ему никогда ничего не будет за то, что он сделал. Он вырастет и проживет остаток жизни монстром, и ничто его уже не поменяет. «Лучше бы он сдох», — подумал Ричи грубо. Он ждал, что за подобными мыслями последует чувство вины — в конце концов, он был крещенным; разве подобные желания не грех? — но ее так и не последовало. Он снова развернулся и глянул Патрику прямо в глаза. — Отвали от меня, — сказал он спокойно. — И держись подальше от моих друзей, или я прикончу тебя собственными руками. Патрик поднял голову, прищурился — койот, выискивающий слабость в вызове Ричи. Слабости не было. Его улыбка не дрогнула, но стала резче — игривость сменилась жестокостью. Его рука скользнула с плеча Ричи на лицо, сжала челюсть огромной ладонью; шершавая подушечка большого пальца прошлась по мягкой щеке. — Но ты ведь должен быть моей игрушкой, — разочарованно сказал Патрик; словно ребенок, которому сказали, что Деда Мороза не существует. На мгновение, цепляясь за это грязное слово, подсознание обрушило на Ричи все это с новой силой. Туалет. Поцелуи. Кровь. Вазелин. Холодильник, о, боже, боже, холодильник… И где-то глубоко, несмотря на отвращение, страх, ненависть — смущающе теплилось желание податься под эту руку, подчиниться. Просто сдайся. Позволь ему уничтожить тебя… А затем еще одна мысль, более осознанная: «позволь их любви указать тебе дорогу домой» — отголосок воспоминаний, прошептанный ему прохладным дыханием. Ричи глубоко вздохнул. У него нож Беверли в левом кармане и перцовый баллончик Билла в правом. И, что самое важное, они любят его. — Больше нет, — сказал Ричи, вырываясь из захвата холодной руки. — И никогда снова. Я больше не тот напуганный мальчишка. Он сделал шаг назад. Патрик за ним не последовал. Шагнул еще, и еще, а затем развернулся к нему спиной и быстро зашагал прочь, в надежде успеть ко второму уроку.***
Директор зашел в класс, его рука лежала на плече у новенького. Он провел его к учительнице, переговорил с ней, а затем ушел, оставив парня стоять у ее стола. Круглолицего, мягкого в его мешковатой серой худи; глаза опущены, словно уже ждет насмешек и хочет поскорее пройти через это все. Его одежда выглядела разношенной, безразмерной — скорее всего из секонд-хенда. — Класс, — улыбаясь, обратилась к ним миссис Даффер, как и директор, положив руку парню на плечо. — Это Бенджамин Хэнском! Он приехал к нам из Детройта. Прозвучало несколько равнодушных «Привет, Бенджамин» от учеников. — Бен, — пробормотал он так тихо, что Ричи и Стэн и вовсе не услышали бы, если бы пристально не следили за ним. Цепь, скрепляющая связь Неудачников, красная нить судьбы, что какое-то время была неподвижна, сейчас гудела, жглась, зудела. А все, что Ричи мог сделать — это сидеть на месте, он видел, что карие глаза Стэна тоже прикованы к новенькому; не то чтобы парень мог это заметить из-за своей спадающей на глаза копны волос. — Бен, — исправилась миссис Даффер. — Хорошо. Мы очень рады тебе в нашем классе, Бен. Почему бы тебе не сесть перед Стэнли? Подожди, только дам тебе учебник… Все еще застенчиво пялясь на свои ботинки, словно над ним издевались в прошлой школе, и он ожидает подобного обращения и в этой, Бен взял книгу и быстро сел на место перед Стэном, очевидно радуясь, что ему не пришлось долго стоять в центре класса. Он открыл свою потрепанную, наполовину использованную тетрадь, и Ричи прищурился, заметив страницы с диаграммами, полностью исписанные мелким, аккуратным почерком. Вау… — А теперь, класс, — сказала миссис Даффер своим хорошо поставленным голосом, — давайте вернемся к диаграмме на странице девяносто три… Ричи потянулся вперед и тихо зашептал: — Эй, новенький. Плечи Бена вздрогнули. «Ну вот, — вероятно подумал он, — уже начались подначки». Он не обернулся. Ричи умоляюще взглянул на Стэна. Стэн всегда умел произвести хорошее первое впечатление. Он слегка ткнул Бена в плечо. — Вот, можешь взглянуть на мои записи на предыдущем уроке, — сказал он, протягивая свою тетрадь. Когда парень развернулся, они встретились взглядом. Новенький замер, и та штука внутри Ричи — внутри всех Неудачников — загудела громче. Он заметил какую-то вспышку в умных, темных глазах паренька. Он тоже чувствует это… Это было одновременно волнующе и ужасающе — осознавать себя пешкой на чьей-то огромной шахматной доске. Не то чтобы он хотел быть пешкой, но было немного любопытно к чему это все приведет. И узнает он это уже совсем скоро. — Привет, — прошептал Ричи, не в силах сдержаться. — Хочешь сидеть с нами за обедом, чувак? Мы сидим за дальним столиком, ты легко нас найдешь. Бен повернулся чтобы взглянуть на него: не хулигана, которого он ожидал увидеть, а тощего очкарика со слишком большими передними зубами, но в его глазах он был чем-то бóльшим. Сглотнув, он кивнул. — Я… да, хочу. Спасибо. Стэн и Ричи переглянулись, и Ричи заметил, что в его глазах отражается та же тревожная жажда узнать, наконец, что же их всех ждет, как и у него. Казалось, это финал — пропавшая частичка пазла наконец-то встала на свое место, чтобы можно было увидеть полную картину происходящего. «Это началось, — подумал Ричи, его ноги под столом дрожали, словно у кролика. — Теперь мы все в западне».