Принцесса

Дженнифер идет по полю для крикета в красном платье и несет два стакана лимонада. – Привет, дядя Арчи. – Привет, принцесса. Арчи в рубашке поло покачивает молотком, примериваясь к мячу. В воротцах, наскоро вбитых в землю, торчит голова Косого. Косой потеет, краснеет, из глаз у него текут слезы. Малыш Джамбо ставит Косому ногу на грудь. – Привет, Джамбо. – Привет, Дженни. – Привет, Дженни, – говорит Косой. Джамбо легонько пинает его по шарам, и Косой вопит. – Насилие – это не выход, – говорит Дженни и дает Арчи лимонад. – Насилие ради насилия это не выход, – говорит Арчи и берет стакан. – Это хобби. Джамбо смеется, Косой пердит. Джамбо смеется еще громче, Арчи хмурится. – При девушке. Как некультурно. Дженни наслаждается, Арчи назвал ее девушкой. Учительница Дженни говорит, что у нее уродливое мышление, и вызывает в школу родителей, поговорить о психологическом состоянии Дженни. Ленни не приходит, он посылает Арчи. Учительница Дженни, мисс Бувье, молодая, разведенная, ей нравится Арчи. Когда Дженни заходит в класс, Арчи сидит за партой, прокручивая в пальцах зажигалку, и раскрасневшаяся мисс Бувье говорит о том, как любит детей. – Я тоже люблю детей, – говорит Арчи. – Ты давал мне курить в машине и наливал текилы. Ты не любишь детей, – говорит Дженни. Первое правда, второе ложь. Арчи потом говорит, что приходится чуть не трахнуть мисс Бувье на столе, чтобы она не потащила их директрисе. Он обещает, что отведет Дженни к психологу, и выталкивает ее из класса. Мисс Бувье тревожно на них смотрит, Дженни оборачивается и выразительно проводит языком между раздвинутых пальцев, и Арчи отвешивает ей подзатыльник. – Насилие это не выход! – мисс Бувье говорит им вслед, хватаясь за дверной косяк. – Я тебе уши оборву, – говорит Арчи тихо, так, чтобы слышала только Дженни, а Дженни отвечает на весь коридор, так, что младшеклассницы оборачиваются: – Она пялится на твою задницу! Эта сучка просто хочет тебя трахнуть. Дженни смотрит на член Арчи, в светлых брюках он кажется больше, уложенный в левую штанину. Он всегда носит налево, пах выпирает мешочком, не мотней, как у Ленни, а аккуратным мешочком размером с небольшой авокадо. – Это лимонад по особому рецепту, – говорит Дженни, улыбаясь. Арчи отпивает, берет стакан Дженни, и отпивает из него. – Джамбо, возьми-ка, – он протягивает стакан Джамбо, и Джамбо берет его большой черной рукой, в которой стакан тонет до самого толстого ломтя лимона, которым Дженни его украсила. – Эй, это мой, – Дженни тянется за стаканом, но Арчи легонько толкает ее рукой. – Рановато тебе пить водку посредине дня. Дженни показывает ему средний палец, и Арчи толкает ее молотком в ногу. Когда он останавливает ее рукой, его локоть приходится ей поперек груди. Он и Ленни трахают теннисисточек, и Дженни это бесит. Когда она выходит на корт в короткой юбке, Арчи отправляет ее переодеваться. – Почему? – вопит Дженни, упираясь и колотя Арчи ракеткой, пока он тащит ее обратно к дому. Она колотит его ракеткой, пока Арчи не отбирает ее и не сует себе подмышку. – Потому что они шлюхи, – объясняет Арчи. – Выставляют товар лицом. Ты шлюха? Ты выставляешь товар лицом? – Да пошел ты, – Дженни вырывается, и одергивает юбку. – Иди в жопу. Сама дойду. Руки убрал, а то скажу Ленни, что ты ко мне приставал. – Знаешь, что? – Арчи интимно наклоняется к Дженни. – Скажи. У меня есть дела поважнее, чем следить, чтобы тебя не трахнули в кустах. – Ленни тебе яйца оторвет, – с ненавистью отвечает Дженни. – Сначала он сделает из тебя взбитые сливки ремнем, – нежно улыбается Арчи, – моя маленькая. А я за тебя не заступлюсь, я буду в больничке, ждать, пока пришьют яйца обратно. Дженни смеется, потому что Арчи всегда шутит так, что ей смешно. Он смотрит на ее грудь, на ее ноги, и понимает, что она видит. Арчи делает вид, что ничего не произошло, разворачивается и уходит, сунув руки в карманы, а Дженни смотрит на его зад. Зад у него крепкий и красивый, Дженни думает, как он сжимается, когда он трахает теннисисток. Теннисисточки его обожают, но делают вид, что любят Ленни больше. Ленни жирный, обрюзгший, у него трясутся губы, когда он смеется, и он потеет, как козел, но у Ленни есть деньги. Арчи его правая рука, но он временщик, и знает свое место. – Арчи заберет тебя после школы, – говорит Ленни за завтраком. – И отвезет тебя в конную школу на неделю. – Не хочу в конную школу, – говорит Дженни, ковыряя яичницу, которую приготовила Корасон, их экономка. – Там зубастые девки, которых не отличить от лошадей, и они смеются надо мной, потому что мой жирный папашка – гангстер. Ленни отвешивает Дженни такой подзатыльник, что она чуть не втыкается лицом в тарелку. Корасон меланхолично приносит круасаны и ставит их в центре стола, она ведет себя так, как будто ничего не происходит, и Дженни ненавидит ее за это. – Закрой рот, корова, – говорит Ленни. – На мои деньги твою пизду учат лучшие учителя. Танцы-шманцы, языки, кони эти, срущие на каждом углу. Надо было сдать тебя в детский дом, тогда ты бы уже года три как на панели сифилисом торговала. – Вот и сдал бы, – угрюмо говорит Дженни, и Ленни ставит на стол морщинистые локти, издевательски оттопыривая себе ухо ладонью. – Ну-ка повтори, не расслышал. – Ничего, – Дженни пихает в себя яичницу, а хочет швырнуть тарелку Ленни в лицо. После школы Дженни долго ходит по галерее и курит за пальмой в горшке, пока одноклассниц разбирают шоферы на шикарных тачилах. Кто-то проходя мимо Дженни кривится, кто-то машет рукой, пока, Джен. Дженни не королева класса и не аутсайдер, она где-то посередине, кто-то даже считает ее крутой. Сама она чувствует себя половой тряпкой, об которую Ленни вытирает ноги. Когда Дженни видит, как к ней идет, прихрамывая, Малыш Джамбо, она понимает, что случилось что-то ужасное. Она бросается к нему, хватает за руки и кричит, теряя голову: – Арчи? Что с Арчи? Он жив? – Авария, – говорит Джамбо, и по глазам Дженни видит, что он врет. – Арчи в больнице сейчас. Поехали. – В больницу поехали, – Дженни мертвой хваткой вцепляется в его пальто. – В больницу меня вези, сейчас же, или я пешком пойду! – Ты не знаешь, куда идти, – невесело ухмыляется Джамбо, и Дженни шипит, наклоняясь к нему: – Ты мне скажешь, если жизнь дорога. Джамбо ее не боится, но везет ее в больницу, не потому, что любит ее, а потому, что любит Арчи. Джамбо был боксером, и попал на деньги Ленни. Ленни хотел скормить его ракам, а Арчи решил, что Джамбо может отработать. Джамбо отработал с лихвой, и с тех пор любит Арчи, как любят пахнущего «Фаренгейтом» ангела с сигареткой и в рубашке на заказ, который снисходит с гангстерских небес чтобы отсрочить твое жертвоприношение. Арчи знает, как любит Дженни, и не отказывает ради него, не ради нее. У палаты дежурят молодчики в оттопыренных пиджаках. Дженни врывается, ожидая увидеть труп на аппарате искусственного жизнеобеспечения, но Арчи не труп. Он полулежит на больничной койке и курит, зажав сигарету в ободранных пальцах. Правая рука у него в гипсе до плеча, на шее — фиксирующий ошейник. Арчи похож на фазана, под каждым глазом у него по лиловому синяку, а нос распух, отчего глаза сползли по разные его стороны. – Зачем ты ее привез? – спрашивает Арчи на Джамбо, и Джамбо разводит руками. Дженни бросается к Арчи и обнимает его, Арчи орет от боли. – Прости, прости, – Дженни ревет от страха и облегчения. – Прости меня, Арчи, я думала, они тебя убили! Джамбо не хотел меня везти, я его заставила! Арчи утомленно смотрит на Дженни оплывшими глазами. – Вот это я и имел в виду, когда говорил тебе, мудила ты двухсотфунтовый, что ее нужно отвезти домой. У меня от твоих визгов уши закладывает, – Арчи цепляет Дженни под подбородок пальцами левой руки, и Дженни ревет, прижимая его руку к груди. Арчи говорит, что ей не нужно на это смотреть и ничего интересного в том, как он ссыт в утку, нет. Дженни засыпает в кресле у его кровати, которое громилы принесли из фойе, и Джамбо уносит ее в машину, когда Ленни приезжает поговорить. Когда Джамбо выносит Дженни из палаты на руках, она открывает глаза. Арчи говорит с Ленни, но смотрит на Дженни, и у него теплые глаза. Дженни улыбается ему и показывает викторию. После нападения на Арчи начинается война, и Ленни велит врачу придумать Дженни отмазку для школы. Врач придумывает цистит, в другие времена Дженни бы закатила дикий скандал со швырянием заключения в лицо Ленни и битой посудой, но в этот раз она смирно молчит. – Когда Арчи выпустят из больницы, я могу за ним присмотреть? – спрашивает она Ленни за ужином, глядя в тарелку. На тарелке лежат брокколи и филе рыбы-меча под соусом бешамель. Ленни наворачивает отбивную с картошкой фри и устрицами с красным соусом, он считает что Дженни нужно худеть, а ему нет. – За Арчи сиделка присмотрит, – отзывается он. Когда Ленни жует, у него трясется второй подбородок, как у индюка, крошки мяса липнут к губам. – Ладно, навестить, – Дженни старается быть такой покладистой, как только может. Арчи будут охранять люди Ленни, и ей кровь из носу нужно к нему попасть. Говорят, что Арчи будет восстанавливаться с месяц самое быстрое, они еще никогда так надолго не разлучались, и Дженни уже кажется что она не переживет. – Зачем тебе его навещать? – Ленни жует и смотрит на Дженни, взгляд у него жуткий, волчий. Дженни пугается, ей кажется, что он догадался, но отступать поздно. – Арчи был со мной с тех пор как я себя помню, – говорит она. – Ты говорил, что он для тебя больше, чем заправила? Для меня он больше, чем твой человек. Он почти член семьи, чего это я не должна хотеть его навестить? – Ко мне бы ты в больницу так не побежала, – Ленни отпивает виски, и Дженни кажется, что на нее надвигается что-то очень плохое. Она сглатывает, делает над собой усилие, и говорит, зная, что потом будет себя за это ненавидеть: – Но ты и не в больнице со смещением позвонков и раздробленной рукой. Слушай, пап, мы семья, может, мы и ругаемся иногда, но я тоже не совсем тварь. К тебе я бы тоже пришла, но ты был бы рядом, а Арч – нет. Ленни смотрит на Дженни оценивающе, и она старается сделать взгляд почестнее, а спину – попрямее. Наконец, Ленни крутит головой и кивает. – Пиздуй, если так хочешь. Прогуляешь школу, чтобы зависнуть у Арча, пожалеешь. Все поняла? – Да, сэр, – скромно говорит Дженни, ковыряя брокколи, которую ненавидит. Чтобы показать Ленни, что он главный, она съедает все брокколи, и отказывается от десерта. Ей нормально в тридцать шестом размере, но Ленни считает, что женщина должна быть не больше тридцать второго, и Дженни приходится ему в этом подлизать. У Арчи квартира, которую делал дизайнер так, чтобы было красиво, Арчи любит, чтобы было красиво, как в высшем обществе. Тон задавал Ленни, который насмотрелся журналов по джентльменскому стилю, и Арчи подхватил. Ему идет. Арчи лежит в постели с пепельницей на животе, и решает вопросы по телефону. Дженни сидит у него в ногах и пишет сочинение по литературе, потому что Арчи сказал, что выгонит ее, если она будет бездельничать. Сиделка, маленькая пожилая филиппинка, делает ему уколы обезболивающего, а Дженни кидает полотенца в стиральную машинку и моет тарелки после того, как Арчи ест. Левой рукой ему есть неудобно, и сиделка хочет кормить его с ложки, и Дженни вмешивается. – Я сама, – говорит она, отбирая у нее тарелку. – Сама она, – говорит Арчи насмешливо, но не отказывается. – Это моя работа, – объясняет сиделка. – Последняя сегодня. Я больше не нужна, могу идти? – Иди, – Арчи отводит в сторону вилку с пюре, которую Дженни в него пихает, и говорит сиделке. – Свари кофе покрепче в следующий раз. Я не хочу весь день пить мочу. Сиделка уходит, Дженни слышит, как она переобувается и уходит, закрывая дверь. В подъезде дежурят люди Ленни, но Дженни все равно беспокоится. – Авария это пиздеж. Что случилось? – Меньше знаешь крепче спишь. Дай мяса, я сейчас блевану от этого пюре, – морщится Арчи, и Дженни выбирает для него куски говядины. Он вдумчиво жует и челюсть у него похрустывает, когда он глотает. После говядины с пюре идет яблочный пирог из магазина, который Дженни купила по дороге, и мороженое. Арчи съедает половину куска, и говорит, что больше не хочет, и остальное доедает Дженни. Она знает, что он хочет, он любит яблочный пирог, а он знает, что она тоже любит пирог, и что дома его съесть не сможет. – Буду еще жирнее назло Ленни, – говорит Дженни, жуя. – Ты не жирная, – возражает Арчи. – Ты нормальная. У Лена съехала крыша по моделям. – Что-то я не видела у тебя подружек меньше тридцать второго, – суживает глаза Дженни, и Арчи говорит: – А это уже не твое дело. – У меня есть глаза и я вижу, – Дженни пожимает плечами. – Вы трахаете тощих стерв. Мужчины любят кости. – Принцесса, любить и трахать – это две больше разницы. Трахают тех, кто дает, и дает хорошо. Любовь это совсем другое дело, – возражает Арчи, и Дженни навостряет ушки. Раньше он ей такого не говорил. – Любви нет, – убежденно говорит она. – Есть только секс. В кого суют член, того и любят. Любовь шлюха. Арчи смеется. Он очень красивый, когда смеется. Глаза у него зеленые, черты лица благородные, правильные. Он похож на английского лорда, и все учительницы Дженни от него без ума, все улаживается, когда он приходит разговаривать, иногда ей кажется, что с некоторыми он распускает руки, иначе с чего бы им так смотреть ему вслед? – Тебе семнадцать лет, и ты говоришь хрень. В семнадцать лет нужно влюбляться в подонков и рыдать, потому что папаша не пускает на танцы и ты умрешь, если прыщавый Джонни не засунет тебе руку в трусики. – Откуда ты знаешь, – хмыкает Дженни. – Может быть, я уже влюблена в подонка? – В кого? – резко спрашивает Арчи. Дженни молчит, глядя на него, кусок пирога, наколотый на вилку, замирает у рта. – Разве это твое дело? – Я подтирал тебе сопли и заплетал косички, когда тебе было шесть лет. Все – мое дело, – Арчи что-то понимает и старается говорить спокойно. У него получается очень хорошо, вот только Дженни читает по его глазам. – Помню я, как ты косички мне заплетал, – говорит она, наслаждаясь моментом. – Садился ко мне на заднее сиденье и матерился так, что люди оборачивались. Откуда ты вообще научился? – Долго был старшим братом. Осторожнее с этими мелкими ублюдками из яхт-клуба, – говорит Арчи, он смотрит на Дженни внимательно, властно. – Не давай распускать руки. В семнадцать яйца звенят. Как его зовут? Дженни пакостно хихикает и уносит тарелку на кухню. – Сам узнаю, хуже будет, – кричит Арчи из комнаты, и она включает воду. Дженни плохо моет посуду, она развозит грязь по середине тарелки и ставит в сушку. Когда она возвращается, Арчи смотрит футбол, и вид у него мрачный. Дженни ложится рядом с ним и кладет руку ему на грудь. – Убери руку, – говорит Арчи, и Дженни из чувства противоречия спрашивает, поднимаясь на локте: – А то что? – А ничего, – хладнокровно отвечает Арчи, словно предлагая ей самой узнать, что будет, если его не слушаться. Дженни принимает вызов и берет его за член. Между ней и членом Арчи одеяло и пижамные штаны, но она все равно чувствует его. Он наполовину твердый, и как будто подскакивает, когда Дженни его трогает. Она не думала, что это будет так легко, и обалдевает от собственной наглости. Арчи хватает ее за руку, его левая рука такая же сильная, как правая. Ему нравится гребля, Дженни знает, а еще и он хочет купить яхту, но говорит, что у него все равно не будет времени на ней ходить, потому что на его работе выходные или отпуск не распланируешь. – Хватит, – говорит Арчи, но у него только одна рука, а у Дженни две. Она стаскивает с него одеяло и мнет его член. Она никогда раньше не трогала член, только целовалась с мальчиками, это было слюняво и скучно, и с Лили Белл, это было смешно и они обе пахли пивом, которое им купил парень Лили, который был старше ее и хвастался тем, что его отцу африканские партнеры подарили автомат. Дженни видела калашниковы чаще, чем хорошие оценки, и не видела ни одного члена. Ей хочется посмотреть на член Арчи, и она лезет ему в штаны, Арчи хватает ее за другую руку и выкручивает ее. – Пусти, больно, – взвизгивает Дженни. – Убери руки, – говорит Арчи глухо. У него стоит, в пижамные штаны как будто засунули морковку, и теперь она поднимает их, как палатку на кемпинге. – Как скажешь, – покладисто говорит Дженни. Она слезает с кровати и снимает трусики, наклоняется и кладет их на пол, как в порнофильме, который они смотрели с Лили. Арчи молчит и дышит, и Дженни чувствует, как между ног у нее горит и пухнет. Она подходит к Арчи и задирает юбку так, чтобы он видел. – Дженнифер, – говорит Арчи, и откашливается, у него срывается голос. – Дженнифер, ты хочешь, чтобы я надрал тебе задницу. – Нет. Ты меня хочешь, – говорит Дженни упрямо. – И я тебя хочу. – Тебе семнадцать лет, – говорит Арчи, и Дженни с удивлением понимает, что поняла все правильно. Это похоже на сон, и она чувствует себя, как во сне. Ей не показалось? Ей правда все это не казалось? – Мало ты перетрахал малолеток, – фыркает Дженни. – Почему ты не можешь трахнуть меня? Потому что я дочка Ленни? Так ты же не с ним будешь трахаться, а со мной. Впервые на памяти Дженни Арчи выглядит растерянным. Что он может ей сказать, что это неправильно? Он избивает людей крикетным молотком и работает на Ленни, что он вообще может знать о правильно и неправильно? Дженни наслаждается замешательством, и подходит поближе. – Ты еще ребенок, – говорит Арчи. – Тебе это незачем. – Я люблю тебя, Арч, – говорит Дженни. Ей сразу становится плохо, воздуха не хватает, перед глазами все плывет. – Я хочу, чтобы ты был первым, или я сейчас пойду и порежу вены хлебным ножом у тебя на кухне. – Порежь, если такая дура, – Арчи так и лежит с торчащим членом, и когда Дженни хочет уйти, он хватает ее за край юбки. Дженни гладит его руку, и закрывает глаза. Его согнутые пальцы касаются ее живота, и ей становится тепло. Пальцы Арчи трогают ее живот, касаются лобка и забираются между ног, раздвигая половые губки. Они трогают ее аккуратно и уверенно, ощупывая как на приеме у врача, большой палец натирает клитор, и Дженни прикусывает губу. Она думает, что ей хорошо, пока его пальцы не забираются внутрь, и тогда она приседает, хватая его за руку. Когда он вынимает пальцы, на них прозрачное и липкое. Дженни едва дышит, у нее подгибаются ноги. Она расстегивает рубашку, и Арчи говорит, глядя на нее тяжелым, очень взрослым взглядом: – Выметайся. – Не хочу, – говорит Дженни, расстегивая лифчик. Она залезает на кровать и, наклонившись над Арчи, целует его. Она ждет, что он спихнет ее, но он целует ее в ответ, и она понимает, что мальчики из клуба целовались, как миноги. Дженни больно, но она терпит, она знает, что должно быть больно. Арчи трогает ее грудь, ее живот, ее бедро, когда она садится на него, и, поскуливая, опускается на его член. Ей кажется, что он порвал ей все на свете, а Арчи еще и заставляет ее двигаться, трогает ее лицо, раздвигает пальцами губы. Это самая тупая идея Дженни за все это время. Ей не нравится, и она хочет, чтобы все быстрее закончилось, ей было так хорошо, когда он ее трогал, и так плохо, когда его член оказался внутри, но она скорее сдохнет, чем пожалуется. Дженни закрывает глаза, надеясь, что это выглядит так, как будто бы она это от удовольствия, и открывает, потому что ей становится интересно, что происходит у Арчи с лицом. У него такое лицо, как будто бы ему больно почти так же, как и ей, он почти не моргает и дышит ртом, как будто бы у него заложило нос. Дженни замечает это и начинает двигать бедрами быстрее, и Арчи кладет ей руку на живот. – Потише, – говорит он. – И так больно. – Кому? – не понимает Дженни. – Тебе, – правая рука Арчи застыла, согнутая в локте, левая лежит у Дженни на животе. Ей уже не так больно, и она хочет об этом Арчи сказать, но он делает несколько сильных волнообразных движений бедрами, от которых Дженни шлепается об него задницей. Она хватает его за руку, и Арчи сталкивает ее с себя. Его лобок и пах в крови, и Дженни понимает, что это ее кровь. Член дергается и брызжет спермой, она белая и густая, Арчи бьет кулаком по матрасу, скрипит зубами. Дженни смотрит на него непонимающе, она чувствует себя глупо. Где вздохи, стоны, обнаженные сплетающиеся тела? Секс похож на гимнастику, после которой нужно менять простыни. – Из меня хлещет как из гидранта, – говорит она, глядя на свои измазанные в крови ноги. Арчи не отвечает, он все еще захвачен собой и своим фонтанирующим членом. У Дженни тянет поясницу и она ложится, кладет голову на бицепс Арчи. – Не вся, но вытечет, – говорит Арчи, молчит, и вспоминает: – У тебя с собой тампоны? – Еще о сексуальном воспитании со мной поговори, – морщится Дженни, она чувствует себя разочарованной. – Эй, – Арчи запускает пальцы Дженни в волосы и заставляет ее посмотреть на себя. – Что? – спрашивает Дженни. Он не отвечает, и Дженни начинает водить пальцами ему по лицу. Длинный нос с горбинкой, маленький рот, круглый подбородок с ямочкой, черная щетина сильно отросла на щеках и колется. – Ты быстро выросла и стала очень красивой, – говорит Арчи. Дженни внимательно смотрит на него в ответ и молчит. – Пока ты этого не понимаешь, но скоро поймешь. – Ты меня не любишь, – говорит Дженни, и думает, что после того, что она ему наговорила, ей нужно отрезать ножницами свой длинный язык. – Теперь будешь и правда считать меня шлюхой, как теннисисточек, но толще. – Дура маленькая, – говорит Арчи нежно. – Я тебе все подряд спускаю, и трясусь над тобой, как над пасхальным яйцом. Сильнее меня тебя никто любить не будет.