В твоей памяти

В То’Элин болота, казалось, были везде, где не было снега и льда. А там, где были снег и лёд, казалось, что они никогда не таяли. И всё же в этом краю была жизнь — много жизни, сумевшей приспособиться и расцвести среди холодов. Множество видов мха покрывали воду плотным ковром, а сквозь него прорастали тонкими иглами растения, греющие под цветным живым ковром свои корни. Племя Шеддар жило в этих землях с незапамятных времён, мирно пережило Эпоху Раздора, и большинство его представителей продолжали оставаться в этих землях даже сейчас, когда блага цивилизации были доступны каждому Перворожденному. Их города словно бы парили, возвышаясь на огромных древних сваях, поддерживаемые теперь ещё и гравитационными полями. Не было улиц — были бесконечные мосты, связывавшие между собой дома. Шеддар любили свой край и заботились о нём, не позволяя себе вмешиваться в равновесие природы больше, чем нужно. Альгинерия не любила холодную сырость этой провинции, но готова была терпеть её столько, сколько нужно — цветистые запахи гниющих болот вызывали у неё приятные воспоминания. Здесь она впервые почувствовала себя самостоятельной личностью. Здесь она впервые действовала не так, как диктовали ей принципы, навязанные за годы обучения матерью, и здесь же впервые почувствовала, что значило — хотеть чего-то для себя и только для себя. Она обнимала глазами всё, что могла увидеть, пока шла по сплетению мостов от посадочной площадки, старательно запоминала каждую деталь, каждое лицо, каждую случайную мысль, пролетевшую мимо. Малирунаи тосковала по дому и наверняка была бы рада получить его образы — хотя бы так, через дальнюю связь — ибо мало кто на Айюре помнил о ней и связывался с ней после того, как её определили на добывающую станцию в одну из самых далёких и опасных неизведанных систем. Иногда Альгинерия и вовсе думала, что была единственной во всей Кхале, кому осталась небезразлична её судьба. Она пришла прямо в прокуратуру — там уже всё было готово для слушания и ожидали только её. Многие лица были ей знакомы — примелькались за те две луны, которые ей довелось прожить здесь сорок циклов назад. Среди них был судящий Иратис ке Саргас, тогда помощник, ныне прокуратор центральной То’Элин, пара судей из Венатир, которых она не любила заочно, несколько кхалаи, в одном из которых она узнала наставника Малирунаи, и городская стража. В каждом незримо ощущалось присутствие энси, наблюдавшей за происходившим дистанционно. — Эн таро Адун, прокуратор Иратис, судящая Альгинерия ке Ара, второй ступени посвящения, прибыла в твоё распоряжение. — Эн таро Адун. Наконец-то все на месте. Сядь туда, — Иратис мысленно указал на кресло около стены прямо перед собой. Оно не выглядело удобным, но стояло жёстко, из чего Альгинерия заключила, что это явно было не ради её комфорта. К несчастью, поднявшись до второй ступени только вчера, она не успела изучить принцип функционирования городской прокуратуры. — Я… — Это не просьба, — голос прокуратора звучал тяжело и раздражённо. — Как многие из вас знают, вчера мы потеряли связь с добывающей колонией близ Эндар-Меналу. Альгинерия теперь была почти рада тому, что ей пришлось сесть в неудобное кресло — голова её закружилась так, словно по ней случайно ударил тренировочный посох чемпиона провинции. Из всех присутствовавших в зале она единственная не знала о случившемся, что было логично — пока это было внутренним делом прокуратуры То’Элин, к которой принадлежали все работники станции, и до выяснения обстоятельств известие не распространялось по Кхале во избежание домыслов и клеветы. — Потом связь временно восстановилась и на связь вышла оператор Малирунаи. Её сообщение было коротким, — прокуратор активировал голопроектор, и над ним возникло дрожащее бледное изображение. — Очевидно, на момент отправки сообщения связь была повреждена. — Эт’тинза чои’мен, эт сои чере, — произнёс голос Малирунаи без выражения. Ещё несколько секунд она молчала. Её глаза потухли. После связь оборвалась. — Мы не смогли понять значения этих слов. Мы надеемся, что совместными усилиями мы прольём свет на то, что произошло на Эндар-Меналу, — закончил прокуратор и бросил на Альгинерию выразительный взгляд. Остальные присутствующие тоже посмотрели на неё, и она непроизвольно вжалась спиной в прохладный металл кресла, продолжая смотреть на то место, где только что было лицо Малирунаи. — Я всё ещё не совсем понимаю причины своего присутствия здесь, — призывая остатки самообладания, она сжала кулаки, вдавливая когти в кожу как можно сильнее, стараясь сфокусироваться на происходящем. Это удавалось ей плохо — реальность словно рассыпалась перед ней, в то время как сама судящая больше всего сейчас хотела закрыть свои мысли от всех и упасть на дно ближайшего болота. — Мне не известно о случившемся ничего. Конклав не дал мне дополнительных инструкций, когда послал сюда. — Терпение, выдержка и здравый смысл, — Иратис незаметно оказался за её спиной и положил руки ей на плечи. Из раздвоенной спинки кресла вышла пара дуг и заблокировала её грудную клетку. — Я надеюсь, ты будешь вести себя достойно. — Прокуратор… Что ты собираешься сделать? — Ты знала Малирунаи ке Шеддар ближе, чем кто-либо. Она твоя сестра души, а значит, в тебе живёт её ментальное отражение, — пальцы Иратиса легли на её виски. — Поэтому мы допросим её — через тебя. — О боги, нет! Нет! — Альгинерия с криком вскочила с ложа из подушек, сложенных в углублении в стене и рефлекторно обхватила руками голову, пытаясь сбросить руки прокуратора, производившего прямой ментальный контакт. Спустя несколько секунд она осознала, что неприятные воспоминания снова пришли к ней во сне. Коротким упражнением уняв сердцебиение, она снова легла, откинувшись на подушки с недовольным стоном. — Старшая сестра! Что случилось? — раздался недовольный голос из-за стены. — Это просто сон. Просто сон, — повторила она скорее сама себе. Видение в точности повторило ощущения полуторавековой давности, и следы грубого ментального контакта снова ныли фантомной болью. — Ты очень громко кричала, — голос младшего брата прозвучал скорее раздражённо, чем обеспокоенно. Альгинерия надеялась, что, вернувшись в Иалон, поможет ему в подготовке к переходу на вторую ступень, но пока лишь мешала ему возраставшей усталостью и повторявшимися кошмарами. — А ты спал? — Нет, — ответил он с ноткой стыда. — И сколько суток ты уже не спал? — Я не заметил, что уже ночь. Все эти изречения… Кхас явно писал их под какой-то дурью. — Это весьма вероятно, однако ты не должен говорить с таким неуважением о Великом Учителе. — А вот я спала, — ещё одна телепатема, прилетевшая с другого края Иалона, сдавила разум Альгинерии неприятным кольцом. — Я думала, ты уже давно справилась с этой утратой, советник. Не удивлюсь, если от твоего крика утром будет болеть голова у половины города. — Мои извинения, энси Лориссар, — судящая мысленно передала в ответ жест почтения. — Я была уверена, что больше никогда не вспомню о ней. Я не знаю, почему она вернулась в мои сны. Сперва я думала, что это из-за Инолы, но прошло уже почти два цикла, мой разум должен был привыкнуть к тому, что они совершенно разные! — Ты прекрасно знаешь, что с этим нужно что-то сделать. — У меня нет ответа, мудрейшая, — сказала Альгинерия с призрачной надеждой на то, что у Лориссар с её многолетним опытом и высшей ступенью посвящения он точно должен был быть. — Тогда спроси того, у кого есть, — сказала Лориссар холодно. — Или мы примем меры. *** — Кхала объединяет наши сознания, даже когда мы спим. По праву, данному нам заветами Кхаса, каста судей может входить в сознания спящих и пользоваться их уязвимостью и открытостью в это время для помощи тем, чья душа неспокойна, а помыслы спутаны. Вероятно, некоторые из вас уже делали это. Случайно. Иногда мы непроизвольно стремимся быть ближе во сне с теми, кто близок нам и наяву, — судящий Архтадигар ке Ара окинул взглядом сидевших перед ним молодых посвящённых первой ступени и прощупал каналы Кхалы, по которым его слова были слышны многим другим. Они сидели под открытым небом в окружённом стенами высоких зданий саду. — Инола ке Шеддар, твой пси-потенциал высок, и ты немного старше и опытнее других присутствующих. Ходила ли ты когда-нибудь в чужие сны? — Ты знаешь ответ, учитель Архтадигар, — Инола вызвала в своей памяти воспоминание и открыла его всем. Оно было ещё одним из немногих чётких — и то, что она делала, и то, как она делала, было признано Конклавом как полезное, даже при том, что образы в снах Такотоса были холодными и пугающими. — Я посещала сны того, кого люблю уже много циклов. Но я… не пробовала ничего менять. Просто наблюдала. Пока однажды он не заметил меня, и с тех пор стал ставить защиту на свой разум. Остальные трое учеников прочитали образы в её сознании, и по их аурам пробежало напряжение. — Я вижу какую-то… мрачную жуть, — брезгливо отметил юный судящий из Шелак. — Сиомид, сосредоточься, — Архтадигар бросил на ученика недовольный взгляд, и все ощутили, как его брезгливость и раздражение перетекли в смущение и непонимание. — Не смотри на содержание, смотри на путь, которым нужно идти, чтобы соединиться с кем-то во сне. Судящая Инола смогла найти его сама. Можешь ли ты объяснить, как она это сделала? — Она тянулась к нему перед сном. Совершенно бесстыдно, учитывая, что она была из низшей касты! — Сиомид! — учитель рассвирепел и обрушил на него ментальный удар. Юный судящий схватился за голову и жалобно вскрикнул. — О, пожалуйста, не нужно, — сказала Инола быстрее, чем осознала, насколько это неуместно. — Судящая Инола, тебе придётся привыкнуть к тому, что нельзя препятствовать свершению справедливого наказания, как бы оно ни было легко или тяжело, — возразил Архтадигар строго, но в его голосе не было угрозы. — Можно сочувствовать осуждённым — настолько, насколько это поможет тебе направить их на путь исправления. Милосердие должно быть обоснованным и не должно вредить. — Но ведь он просто… — Инола с грустью отгородилась от болезненной ауры Сиомида, к которой примешивались противоречивые эмоции, где нечётко читалось возражение. — Мои извинения, учитель. — Конклав устранил ошибку, которая была совершена при твоём рождении, и никто не смеет судить тебя за действия, которые ты совершала по праву, данному тебе заветами Кхаса, — Архтадигар ещё раз окинул всех учеников долгим взглядом, дожидаясь, пока их мысли перестанут быть прикованными к выходке юного Шелак. — А теперь сосредоточься и верни обратно тот образ, что так не понравился Сиомиду. Инола снова вызвала образ мрачного сна — одного из последних, который она смогла увидеть в сознании Такотоса более десяти циклов назад. В нём была лишь холодная пустыня, в которой ветер поднимал столь густые песчаные бури, что казалось — воздух состоял из осязаемой тьмы. Её эта тьма не пугала, но вызывала желание понять, пронзить взглядом и увидеть глубже. Она ощущала её и в жизни, словно неуловимое облако окружавшую его, цеплялась за неё и падала за ней в сон. Это было несложно, и до поры Инола даже не думала, что действительно видела его сны. — Я вижу, — сказала другая ученица. — Чтобы войти в чужой сон, нужно сосредоточиться на отпечатке ауры спящего в Кхале. — Верно. Я хочу, чтобы каждый из вас применил эти знания в ближайшее время. Возьмите какого-нибудь знакомого кхалаи для экспериментов — вероятность успеха будет выше — а потом поговорите с ним об этом. Вы даже можете попробовать что-то в них изменить. Через половину луны я желаю узнать ваши подробные впечатления. Что касается Инолы... В этот момент в пределах сада стало ощутимо присутствие ещё одного разума, тут же перетянувшего на себя внимание. Альгинерия решила обратиться к Архтадигару напрямую посреди урока, так как на её памяти он был единственным, кто имел достаточно знаний в области хождения по чужим снам. — Эн таро Адун, учитель, — она прошла мимо сидящих на траве и опустилась рядом с ним, настроившись на долгую беседу. Инола вопросительно посмотрела на неё, и только сейчас Альгинерия осознала, что она тоже была здесь. — Эн таро Адун, советник. Тебя беспокоит что-то настолько личное, что ты не стала обращаться ко мне через Кхалу, — он многозначительно хмыкнул. — Тебе снова снится Малирунаи? — Я не явилась бы сюда, если бы не воля Конклава, — её голос сквозил раздражением. — Я не знаю, почему она вернулась в мои сны, но это снижает мою эффективность и должно прекратиться. — Что помогло тебе в прошлый раз? — Младший брат. Когда мать оставила его на меня, он забрал всё моё внимание — я слишком уставала, чтобы видеть сны. А потом она не возвращалась. До недавнего времени, — судящая старалась не смотреть на Инолу, но её мысли сами выдали причину. — Очевидно, мой разум уловил знакомый образ и это заставило кошмары вернуться. Учитель, я вижу, что урок окончен. Не могли бы мы... — Неужели юная Инола — единственная Шеддар, которую ты встретила за полторы сотни циклов? — Архтадигар спросил напрямую, игнорируя её явное желание не выносить это за пределы приватного разговора. — Конечно, нет. Я видела много девушек из Шеддар, но только Инола оказалась настолько на неё похожа. — Лицом или ментальным отпечатком? — И тем, и другим. — Тогда вы должны решить это вдвоём. Пусть Инола придёт в твой сон — возможно, это поможет тебе окончательно принять, что это другая личность. — Никакой определённости. И чего я ожидала, — Альгинерия раздражённо поднялась и ещё более быстрым шагом вышла из сада. Инола повернулась и посмотрела ей вслед, только сейчас выйдя из оцепенения. Она всегда знала, что зацепила её своим сходством с кем-то из прошлого, но впервые так чётко услышала насколько. Вопросы возникали в ней один за другим, и хотелось скорее узнать на них ответы, но она не была уверена, что имеет на это право — даже теперь. — Почему ты всё ещё здесь? Иди за ней! — потребовал Архтадигар, и она восприняла это как разрешение. Сорвавшись с места, она пробежала через сад, несколько раз чуть не споткнувшись о собственное платье. Она нашла Альгинерию в тени колоннады, окружавшей внешний периметр сада — судящая стояла, опершись на одну из колонн, и аура её даже издалека ощущалась болезненно угрюмой. — Я, кажется, ясно дала понять, что не хочу втягивать тебя в это. Я найду другой способ, — сказала она, не оборачиваясь. — Гине, если я могу помочь — я хочу сделать это. Ты перевернула мою жизнь, а я до сих пор никак не отблагодарила тебя. — Я всего лишь исправила ошибку. Любой сделал бы... — Но никто не сделал, — неожиданно резко для себя прервала её Инола. Её сердце вдруг забилось быстрее под вихрем множества трудноразличимых эмоций. — Через меня проходили десятки судей старше и мудрее тебя, но всем было безразлично, кто я и как я живу! — Ладно. Если ты так настойчива — может, что-то и получится, — Альгинерия не обернулась, но аура её стала чуть мягче. Раздражение сменилось тоской и обречённостью. — Выбор всё равно не велик. Инола подошла ближе и положила руку на её плечо. Выдержав несколько секунд молчания, Альгинерия накрыла её ладонь своей, передавая по закрытому каналу образы, которые прежде позволяла увидеть только на мгновение тем, кто заглядывал в её воспоминания. — Если хочешь войти в мои сны, ты должна кое-что знать. Малирунаи была моей сестрой души. Она погибла, будучи едва ли старше, чем ты, задолго до твоего появления на свет. Я надеюсь на твои деликатность и понимание. — Я понимаю, — Инола просматривала один за другим короткие образы, некоторые были непривычно откровенными, и всё явственнее ощущала, как по её восприятию разливается чужая боль, обжигающая и неотвратимая, как лава, вытекающая из трещин в земной коре. — Что произошло? — Она была медиком на станции близ Эндар-Меналу, планеты очень далёкой от основной воронки Кхалы. Как оказалось, там обосновались падшие. Они попытались взять станцию под свой контроль — Лиру смогла обмануть их и активировала протокол самоуничтожения. К сожалению, на момент смерти она не была соединена с Кхалой. Её сознание сгинуло в пустоте, поэтому вариант того, что она пытается поговорить со мной из нашей памяти, исключён. Её тень осталась только внутри меня, — Альгинерия повернулась к ней и посмотрела в глаза. — Хотя, иногда мне кажется... но нет. Это абсурд. — Я знаю. И я чувствую свою вину за это. Поэтому я сделаю всё, чтобы тебе помочь. *** Инола шла по знакомым местам. Холмистые леса Лаци оделись в молодую листву, прохладный ветер неприятно щекотал кожу под лёгким платьем, сдувая тепло вечернего солнца. Казалось, в туманном воздухе вокруг было разлито закатное сияние. Оно спускалось по пологим склонам в долину Раш'Менар, и Иноле казалось, что она шла по небу, в ткани которого подобно маленьким рыбам плавали золотые огоньки. — Гине? — позвала она с сомнением, не понимая, почему оказалась именно здесь. Этот холодный край точно не был тем, что могло оставить в сознании судящей глубокий след. — Давно я тебя здесь не видел, — ответил спокойный усталый голос, который совершенно точно принадлежал не Альгинерии. — Такотос? — спросила Инола ещё более удивлённо. Она давно чувствовала, что он изменился, но не подозревала, что эти перемены были столь глубоки, что затронули его сны. — Прости, видимо я так и не смогла правильно настроиться... — Никогда не понимал, отчего тебя так ко мне тянет. — Я... — она сфокусировала взгляд на одном из старых деревьев, ощутив его присутствие поблизости. Заглянув за ствол, она увидела Такотоса, сидящего на земле в тени, почти полностью скрытого туманом. Его силуэт был тёмным, и черт было не различить. — Я просто пыталась вспомнить, как это делать, и Кхала привела меня сюда. Правда, теперь здесь всё... иначе. — Я и сам никак не привыкну. Инола опустилась перед ним в туман и посмотрела ему в лицо. Прежде в наполнявшей его сны осязаемой тьме она улавливала лишь иногда зелёные огоньки его глаз — теперь он был перед ней, пусть и всё ещё похожий на тень, и с каждой секундой становились более различимыми детали одежды и форма лица. Он был собой, одет в бесформенную тёмную ткань, лицо скрывала повязка, глаза были закрыты. Инола протянула руку, чтобы снять её, но он перехватил её до того, как она успела коснуться. — Тебе не стоит этого видеть. — Меня не пугала даже непроглядная тьма. Неужели ты думаешь, что в тебе есть что-то более ужасное? — Ты ничего не знаешь, Инола ке Шеддар. Не знаешь, но упорствуешь в своём поиске. Это может однажды причинить тебе много боли. Вместо ответа Инола высвободила руку и довершила начатое. Кусок ткани, оказавшийся в её руке, тут же растворился и улетел, и следом как дым растаяла тёмная материя, скрывавшая тело Такотоса. И только после этого золотистое сияние окутало и его, расцветив кожу и лёгкие бежевые одежды, и Инола вдруг осознала, что прежде на него почти не падал свет. Его глаза открылись — их свет был ровным оранжевым. — То, что я вижу, не является чем-то новым. Почему я должна испугаться? Такотос медленно поднял перед собой ладони, посмотрел на них, затем коснулся кончиками пальцев своего лица. Некоторое время он ощупывал все наросты и чешуйки на голове, и глаза чем дальше, чем интенсивнее мерцали белым. Его аура, до этого спокойная и светлая, как окружавший его туман, вдруг снова стала холодной. — Уходи. — Но... — Убирайся! — крикнул он злобно и резко оттолкнул её. Инола упала в туман полностью и в этот момент проснулась, вывалившись из гамака. Сильно ударившись плечом, она лишь тихо застонала, больше от досады и чувства несправедливости, чем от боли. — ...почему? — закончила она начатый вопрос, нехотя открывая глаза, от яркого света которых тут же оторвались несколько коротких нитей. — Кажется, не я одна здесь вижу кошмары, — констатировала Альгинерия, словно всё это время наблюдавшая за ней через Кхалу и ожидавшая её пробуждения. — Прости, я не смогла войти в твой сон... — Конечно. Я ведь так и не смогла уснуть. Как подумаю, что ты увидишь всё это, хочется делать всё что угодно — только не спать, — Инола почувствовала ментальные прикосновения, от которых постепенно отступали все терзавшие её негативные эмоции. — Или ты всё же была в чьём-то сне? — Да. И жалею об этом, — она закрыла глаза и обхватила руками колени. — Этот еретик из Венатир снова тебя обидел. — Раньше его сны были совсем другими. Раньше... я помню, мне было в них так спокойно. Я чувствовала, что я не одна. — Раньше и ты была другой. — Пусть я почти забыла ту жизнь, я точно знаю — мои сны так же холодны, черны и пусты, как раньше, и как раньше были у него. Но теперь... — Инолу переполнило отчаяние, пробившее рамки, сдерживавшие её более двадцати циклов. Из глубин прошлого вновь поднялись размытые инграммы, в которых она продолжала чувствовать одиночество и непонимание, от которых её не спасли никакие перемены. — Из-за этого ты думала, что вам предначертано быть вместе? — присутствие Альгинерии стало ощущаться сильнее, вспыхивая вокруг десятками нечитаемых ярких телепатем, и ледяные волны эмоций Инолы словно разбивались о них, постепенно угасая. — Милая Инола, это так не работает, — добавила судящая, и голос её прозвучал особенно печально. — Судящий Эсолтар говорил, что пустота не может сниться просто так. Что тьма не должна касаться тех, кто стал светом, даже так. Такотос был мёртв и смог вернуться из пустоты, но она оставила в нём свой след — не только в теле, но и в душе. Но я... я была такой всю жизнь. — Вероятно, это мне стоит войти в твои сны? — Инола услышала голос совсем близко, и тут же вход в её комнату открылся. Альгинерия вошла и села рядом на полу, накрыв ладонью её нервные отростки. — Я не хочу больше спать этой ночью, — Инола потянулась к ней и обняла, утыкаясь лицом в её ноги, позволяя плотной ауре судящей влиться в её собственную и смыть разлившееся вокруг болото эмоций, в котором она медленно тонула. Она заполнила эфир вокруг тихим монотонным стоном и скоро, вопреки своим словам, снова заснула, поддаваясь исходящему от ладоней Альгинерии теплу. — Разве я говорила, что у тебя есть выбор?